***
– За то, что родилась, – так тихо, что девушка не была уверена, услышали ли ее, но Дмитрий выпрямился, тяжелым взглядом уставившись в окно. Екатерина не могла прочитать его мыслей. Ей было страшно. Единственный, кого она подпускала так близко, был Антон. Но он не пытался вскрыть ее душу. Не пытался построить то, что уже давно было сломано. Как можно собрать картину, когда пазлы уже давно потеряли свой цвет? – Хочешь, я помогу тебе умереть? – слова будто самого Дьявола. Подняв взгляд на парня, Екатерина не увидела никакой насмешки. Лишь любопытство и решительность. Такое разве бывает? Разве люди так себя ведут? – В какую игру ты играешь? – устало выдохнула. Было тяжело мыслить. Сейчас ее не волновало, что она подписывает контракт с самим Сатаной, лишь бы оказаться одной. Ее раздражали люди. Они как липучки, надеются, что один разговор все изменит, но это ни черта не изменит. – Я не играю. Тебя же все это уже достало? Все эти люди вокруг с жалостью в глазах? Все эти шепоты за спиной? Глупость окружающих, пораженная синдромом спасения? Так позволь избавить тебя от всего этого, – Дмитрий лишь пожал плечом, полностью отходя от девушки, на что она недоверчиво скользнула по нему взглядом. – И чем же ты сейчас отличаешься от них? – Я не претендую на роль героя. – Тогда каковы твои мотивы? – нахмурилась Екатерина. Пальцы рук нервно подрагивали и хотелось закурить еще одну сигарету, но почему-то нахождение рядом Дмитрия не позволило ей этого сделать. – Простой интерес, – хмыкнул он, поправив очки. – Во всех нас живет испуганный ребенок… Мне любопытно, где границы страха твоего. – Я не боюсь смерти, – прошептала девушка, будто каждый день признается в этом чужакам. Дима кивнул, и, взяв пачку чипсов, пошел в сторону гостиной, кинув напоследок: – Ты просто боишься жить. Довольно по-детски, знаешь ли. Екатерина плохо спала, не в силах переварить диалог с Димой. Она не понимала его, да и себя тоже. Как бы не пыталась разобрать брошенные слова, ничего в мысли не приходило. – Будешь кофе? – Антон резко вырвал ее из раздумий и, поставив чайник, сел напротив. Девушка только кивнула, не в силах на словесный ответ. – Думаю, первый урок мы все же пропустим. – Математика? – пыталась вспомнить Екатерина. – Математика. Оба не любили этот предмет. Учительница, что вела его, была молодой и думала, что криками и двойками в дневнике добьется авторитета, но все было наоборот. – Да и к черту ее.***
Изумление одноклассников, когда четверо ребят пришли вместе чуть ли не в обнимку, было невообразимым. Девчонки даже перестали сплетничать, все свое внимание заострив на Антоне с Екатериной. А те лишь сели на свое место, игнорируя все взгляды вокруг, только вот Илья с Оксаной решили на этот раз поменять свои привычки и сели за одну парту спереди. Класс погрузился в тишину. На Екатерину она давила, а Илья чувствовал себя, как рыба в воде. Ему не привыкать к вниманию. И только когда в класс зашел учитель истории, Антон вспомнил о том сообщении, что отослал вчера. Прикрыв глаза, он попытался слиться со стеной, но то ли стена бракованная, то ли желание было недостаточно сильным, так как мужчина сразу же взглядом обошел весь класс, останавливаясь на светлой макушке. Антон хмыкнул, не показывая своей растерянности. Совесть? От нее никакого проку. – Ну, раз все тут, пожалуй, начнем, – Арсений открыл учебник и, встав у доски, стал рассказывать о мировой войне, не показывая никакой заинтересованности или злобы насчет прошлой ночи. Антон расслабился, позволив себе весь урок пялиться в окно. Солнце так и светило, превращая снег в грязь. После звонка Арсений не попросил его остаться, даже не посмотрел в его сторону. И парень сделал вывод – тот сдался. Это не могло не радовать. Вот и закончилась благотворительность, но уходя из кабинета, сердце почему-то больно кольнуло. За спиной был слышен смех учителя и одноклассниц Антона. А чего он надеялся? Ромашки тоже вянут, какими бы красивыми они не были. Екатерина выглядела не лучше. Ее лицо стало еще более бледным, подчеркивая круги под глазами. Да и на ногах она еле держалась. И в момент, когда они повернули за угол, какой-то парень в нее врезался, сбивая ее с пути. Сам он только отшатнулся, злобно глядя на Екатерину, которая, ничего не поняв, сидела на полу. Взгляд ее был расфокусирован, она будто не замечала никого вокруг, и Антон уже знал это состояние. Присев на корточки, он медленно протянул руку, положив ее на плечо девушки, боясь ее спугнуть резкими движениями. Та поддалась и позволила чужим рукам поднять себя на ноги. – Смотри, куда прешь, анорексичка, – выплюнул парень напротив, и, обойдя девушку, пошел вперед. Только вот что-то в Антоне переключилось, и, развернув парня к себе, он врезал ему в лицо, толкнув к стене. Тот, злобно шипя, не отставал, дав сдачи. Вокруг собиралась толпа, но Антона это не волновало. Как и то, что учителя совсем рядом. Боль его отрезвляла, боль помогала забыть. «Ну где же Вы, Арсений Сергеевич?» Хотелось кричать, выть. Быть услышанным. Лишь бы хоть кто-то его услышал. Но его крик так и оставался немым, а кровь ручьем текла из носа. Губа тоже была разбита, а костяшки болели, но парень, который сбил Екатерину, выглядел не лучше. Вцепившись ему в кофту, Антон повалил того, возвышаясь и ледяным взглядом следя за слабыми попытками подняться. – Какого черта тут происходит?! – послышался голос Шеминова, учителя русского языка. Но Антона это не остановило. Он уже потерял всю суть реальности. Ему хотелось большего. Хотелось головой биться о стену, лишь бы забыть о собственной жизни, будто это просто плохой сон. Но этому было не суждено сбыться. Крепкие руки перехватили его поперек талии, оттягивая от другого ученика. Антон пытался вырваться. Ему было плевать на этого идиота. В другой день он бы просто один раз врезал, уводя Екатерину прочь, но сегодня все шло через край. Сегодня был один из тех дней, когда он еще старался жить, ведь только боль заставляла хоть что-то чувствовать. Только с помощью этой боли он пытался скрыть отчаяние. – Антон! Успокойся! – прозвенел голос Арсения над ухом и только сейчас до парня дошло, кто его держал. От этого он стал вырываться еще упорнее, но учитель, что-то тихо сказав Шеминову, поволок Антона в сторону своего кабинета, подальше от толпы. – Блять, да пустите меня! – он ненавидел быть слабым, а Арсений, с намерением показать, кто тут старше, никак не реагировал на просьбу, ногтями впившись в чужой свитер и таща ученика за собой. – Сука, пустите! Какого черта Вам еще нужно от меня? – Я же вроде говорил, что тебя ждет разговор, – спокойно напомнил учитель, закрывая за собой дверь и силой сажая ученика за свой стол. – Да? И о чем же, а, Арсений Сергеевич? О чем? Вам же на самом деле плевать! Да и понятное дело! Никого никогда не будет волновать какой-то подросток с проблемами психики… – С чего ты вообще так решил? – нахмурился мужчина, не отпуская парня, крепко держа того на месте, смотря сверху вниз. – Да что с тобой сегодня? Вчера прислал сообщение, позволяющее мне думать, что ты под наркотой, а сегодня кидаешься в драку… У тебя есть границы? Или ты предполагаешь, что тебе все позволено? – Вам-то какое дело? Отвалите уже просто и оставьте в покое! – Антон дернулся, в попытке встать и уйти, но руки на плечах только еще больше надавили, не позволив этого сделать. Это парню окончательно снесло крышу. Ему хотелось покоя. Он чувствовал, как истерика подходит, как губа дрожит, а голос готов срываться. В груди стало тяжело, слезы поступали, но будто застыв, так и остались где-то внутри. Он стал дышать надрывисто, и Арсений заметил эту смену эмоций в ученике, только вот не успел он что-либо предпринять, как тот резко пнул его по ноге, и, воспользовавшись замешкой учителя, отдернул его руки, встав и одним движением снеся стул. За ним полетели и документы, что лежали на столе. Книги, папки… Антону было плевать. В его глазах было безумие и истерика. – Ну же, Арсений Сергеевич! Говорите! Что Вы там хотели сказать? А? Смотрите! Все еще уверены в своих словах? Все еще думаете, что способны хоть что-то поменять? Изменить? Где же эта Ваша чертова совесть теперь!? – Антон… – Арсений сделал шаг назад, с испугом смотря на то, что сейчас происходило в его кабинете. Был ли он готов к такому? Нет. Но он не первый раз видел, как человек сталкивается с безумием, как он борется с самим собой за право существования. Антону было плевать и на кровь, которая уже запачкала его свитер, и на головную боль от истерики. В какой-то миг он почувствовал теплые слезы, что катились по его щекам. Пнув ногой ближайшие парты, он просто обессиленно сел на пол, пряча лицо в сгибе локтя. Перед Арсением встала картина маленького ребенка, которого все бросили и теперь он пытается подавить слезы из-за своей гордости. Сохранив спокойствие, учитель сделал шаг в сторону ученика, садясь перед ним на корточки, и ласково, почти невесомо, касаясь его руки, чтобы отодвинуть ее от лица и заглянуть в глаза. Но парень не позволил, другой рукой закрываясь от Арсения. Мужчина хмыкнул. – Антон, посмотри на меня, – тихо и нежно. По телу парня прошлись мурашки, но он все так же игнорировал просьбу, зубами впившись в кожу руки. – Малыш, ну же. На этот раз Арсений уже более настойчиво оттянул руку ученика от лица и, развернув того лицом к себе, имел милость наблюдать за кровавыми слезами. Парень попытался отвернуться, но ему не позволили, заставив смотреть прямо в обеспокоенные глаза преподавателя. – А теперь послушай меня, малыш, – и от стали в голосе Антона передернуло. Голос Арсения стал более твердым, не терпящим пререканий. – Я вроде не давал тебе повода думать, что я просто отстану. Потому что этого уж точно не случится… Я не знаю, что с тобой сегодня творится, но сейчас ты умоешься, я посмотрю твои раны, и ты поедешь со мной. В таком состоянии я не позволю тебе пойти на уроки. Так что не рыпайся и делай, что говорят, иначе свяжу и затащу в машину силой. У Антона не осталось сил на какой-либо ответ. Он был опустошен и все, что он мог, это прикрыть глаза, лбом упираясь в чужую грудь. Уже знакомый запах одеколона его успокаивал. Свяжут? Отлично. Хотя бы будет достойная причина для пропусков уроков. Теплая ладонь легла на его голову, успокаивающе поглаживая светлые волосы. Сегодня до Арсения дошло, что он и сам ходит по краю. Ведь случись что-то с Антоном, он будет не в силах это пережить второй раз. Арсений – человек привязчивый. И стоит ему отдать кому-то свою душу, он будет не в силах ее вернуть назад. По крайней мере целой.***
Уйдя прочь от толпы, Екатерина пошла в туалет, бросив рюкзак на пол и открыв кран холодной воды, стала умывать лицо. Выглядела она хуже, чем вчера. Тело дрожало то ли от холода, то ли от ситуации. Руки немели, и девушка уже просто хотела поспешить в класс, чтобы сесть и провалится в сон. Но ее передернуло пришедшее сообщение. Никто, кроме Антона, ей не писал. Даже мать.Неизвестный, 10:02 Котенок, никуда не уходи после школы. Я заеду за тобой.