Золото луны в его волосах

Ваш путь далек, опасен и нелегок; Ветвится сквозь ущелья, склоны гор, Озера, реки и леса без тропок, Равнины, что ведут за горизонт. Разбили лагерь у корней деревьев - Высоких, словно жаждущих ветров, Скрипящих, как в огне скрипят поленья, Шуршащих шевелюрой из листов. Река журчала близко. Словно стражник, Она кружила через зубы скал. Не только ты, друг, Следопыт-Бродяжник, Туманной ночью все еще не спал. Ты первым на дежурство вышел в сумрак, Достал табак, неспешно закурил, Присел на берег, глядя вдаль бездумно, И слушал: ветер высоко скулил. Ты так сидел, пока луна не встала И круглый диск не выпал из-за туч. И на реке дорожка засверкала. Ты соскользнул к ней с прибережных круч. В таких краях февраль - он очень теплый, Вода реки прохладна, но не жжет. Одежда по колено вся промокла, А ты глядел, как зеркало течет. И лунный блик неясен стал от ряби, Когда его дотронулась рука, Но золотист остался, словно пряди Того, кто так прекрасен на шелках. Грядет война, все станет нестабильно, Но ясною была у Братства цель: Убить Кольцо, что так манит всесильем. Надежда так мала, но все ж... "Эстель?" То вкрадчив голос вырвал из раздумий. Ты не увидел блеска синих глаз, Но знал уже: твой верный остроухий Пришел к тебе средь ночи. "Леголас... А как же отдых? Завтра ждет дорога". Эльф не ответил, только лишь вздохнул, И, потоптавшись у реки немного, К тебе в нее решительно шагнул, И свет луны упал ему на плечи И заструился златом в волосах. И хочется касаться бесконечно Его ресниц и губ, забыв свой страх. Его ладонь легко в твою скользнула, Ты молча потянул ее к губам. Луна, смутившись, в облако нырнула, Но любопытный бок торчал, как шрам На гладкой коже сажевого неба. "Твоя обеспокоенность, Эстель... Надежда есть всегда, еще не спета Та песня, что несет и боль, и тень. Так сделаем же все, чтоб наступило То утро, что всегда родит весну, Чтоб древо Гондора скорее распустилось, Чтоб тьма преобразилась в белизну! И до конца с тобой я буду рядом. Не важно, каким будет тот конец. Ты - мой король. Мне большего не надо..." - "Сын Трандуила, ты хитрец и льстец!" Смеешься, обнимая его крепко, Он трется скулой о твою щеку. "Жизнь коротка, сгорает, словно щепка", - "У нас немало будет на веку! Ты только верь в надежду и удачу", - Эльф отстранился, но не отступил. "Теперь уже не может быть иначе", - Ты улыбнулся, пальцы пропустил В луной залиты золотые пряди. Взглянул в глаза - эльф тотчас их сомкнул: Легко тонуть в любимом аромате. К его губам ты горячо прильнул. Он ухватился за твою одежду, Прижался крепким телом и шептал: "Люблю тебя. Люблю, моя надежда". Держал в объятьях и не отпускал. А ты всегда тонул в его лавине, Желая раствориться в ней и в нем: Те нежности, что нет на синдарине, Слетали с губ безудержным ручьем. Проснулся Сэм, споткнулся о кастрюльки, Чем всех и напугал, перебудил. И Гендальф подхватил его под руки: "Болван, ну кто греметь тебя просил?" "Эй, где враги? - вы появились вместе. - Мы думали, они пришли с реки". "Давайте еще вы накуролесьте", - Ворчал колдун, смотря вам на портки. "Зато теперь мы знаем - это точно - Здесь нет врагов из тех, кто б нас искал. И пусть сегодня, этой славной ночью Случится так, что я ништяк поспал!" Все улеглись, ожил костер истлевший. Вы сели у огня одни, вдвоем. Любимый эльф, в объятьях разомлевший, Твою ладонь сжимал украдкой под плащом.