запах леса после дождя

      Удар.       Полицейский участок, который был расположен на окраине города в лесу, нравился Энни куда больше, чем тот, в котором она числилась. Весь ее отряд временно определили в другой в связи с незаконным сбытом оружия. Зачем нужно было отправлять новобранцев в другие ряды военной полиции? Леонхарт не собиралась думать об этом, пока это не станет проблемой для выполнения ее миссии. Но, признаться честно, ей очень нравилась новая обстановка. Напоминало родной дом.       Удар.       Тренировочное поле в глубине темного леса стало для девушки верным спутником на эти две недели. Теплые вечера, влажность в воздухе после грозы, запах хвои и сырого дерева. Как жаль, что уже завтра им придется возвращаться. Потому она напоследок решила выжать максимум.       Удар.       Правая нога наверняка уже посинела от частых и сильных ударов по бревну, пускай оно и было обмотано в тряпки для смягчения удара. Но Энни все равно продолжала усердно бить. Это очень помогало успокоиться. В скором времени ей нужно будет убивать. Убивать невинных людей, чтобы выполнить миссию и наконец вернуться домой. Как там говорит Райнер? "У солдата есть долг"?       Восемь секунд, чтобы перевести дыхание.       Снова удар.       Глухие звуки ударов по сырому дереву и тяжелое дыхание девушки разносились вглубь леса. Она здесь одна. Была глубокая ночь — естественно, она будет здесь в гордом одиночестве. Но компания Энни и не нужна, разве что только груша для битья. Даже жаль, что Йегера здесь не было. Леонхарт в очередной раз со всей силой пнула по тренировочному бревну и услышала треск.       Девушка остановилась. Ноги болели, но если бы она что-то сломала, то боль была бы куда неприятнее. А значит… Стоило убрать тряпки с бревна, как стала заметна небольшая трещина, а сбоку красовалась вмятина.       “Перестаралась.”       Энни приземлилась на землю и стащила высокие сапоги.       “Какая же эта форма отвратительная.”       Она догадывалась, что ноги были повреждены, но чтобы настолько себя покалечить... Девушка только сейчас почувствовала, как кипит кровь, как сильно стучит сердце в бешеном ритме, она почувствовала учащенный пульс и острую боль, которая лишь усиливалась, дернись она лишний раз.       Наверное, это просто вошло в привычку после ежедневных, изматывающих тренировок с отцом. Правда, тогда у нее не было сил титана, чтобы регенерировать, чем Леонхарт и собралась заняться, слегка подлечить себя и продолжать избивать другое полено.       Едва раны начали испускать легкий пар, как шум листьев и треск веток где-то в стороне заставили девушку напрячься — если это кто-нибудь из старших по званию, ей влетит. Она должна была уже давным-давно спать, но желание снова испытать свои боевые навыки было настолько велико, настолько сильно хотелось снова почувствовать адреналин, что Леонхарт не удержалась. Всем все равно было глубоко плевать, что она будет делать ночью: спать в казармах или проводить время с пользой на тренировочном поле. Так и прошли две недели девушки, которая руководствовалась этими мыслями. Никто до сих пор ничего не заметил, да и вряд ли пытался.       Слабая надежда на то, что ей просто показалось, тут же испарилась, стоило увидеть темную фигуру. Но, услышав голос, девушка немного успокоилась.       — Энни! Ты же здесь, да? Ай... Черт, темно, хоть глаза выколи, — ругалась девушка, пока не заметила Леонхарт. Она слабо улыбнулась и противно протянула: — Ну и чего расселась?       — Зачем ты пришла? — Энни проигнорировала слова Хитч. Однако, ей действительно стало интересно, почему она пришла и зачем, к тому же, искала Леонхарт поздней ночью, рискуя попасться кому-то на глаза.       И без того слабое подобие улыбки исчезло с лица девушки. Она присела рядом с Леонхарт на корточки и внимательно посмотрела на открытую часть ноги, где прекрасно были видны огромные темно-синие и фиолетовые пятна, а из небольших ран сочилась горячая кровь.       — Затем, что ты балда. Мне надоело прикрывать твою задницу. Ты каждый день убегаешь сюда, а я втираю дежурным, что "ой, понимаете, ей приспичило", и так на протяжении двух недель. А я не хочу получить нагоняй за твои выходки.       Хитч развела руками в воздухе, изобразив негодование, но Энни прекрасно видела, насколько оно фальшиво.       — Тогда зачем прикрывала все это время? — Леонхарт посмотрела прямо в глаза янтарного цвета. Слова Дрейс лишь подогрели интерес, но виду Энни не подавала.       — А... Просто без тебя в комнате так приятно находиться, — Хитч отвела глаза в сторону, последнее она добавила уже тише: — Особенно, когда ты не разговариваешь во сне.       Впрочем, Леонхарт не ожидала чего-то другого, но ей действительно повезло, что соседка решила ее не сдавать. Девушка начала натягивать обувь. Лучше вернуться, раз последний вечер был подпорчен. Хотя…       Взгляд упал на бревно с вмятиной. Может и нет.       Когда Энни поднялась, голубые глаза скользнули по лицу Хитч, на котором было ярко выражено беспокойство. “С чего вдруг?”       — Тебе не больно? — чуть ли не шепотом спросила девушка, поглядывая на поврежденную ногу. На белоснежной ткани потихоньку росло пятно крови.       Конечно, ей было больно. Но Леонхарт не скажет, она уже давно привыкла к боли. Когда она вернется в казармы, то просто использует регенерацию.

***

      — Ты что, совсем сдурела? А обработать рану? — спросила Хитч, пребывая в шоковом состоянии со слов Леонхарт “с утра схожу в душ и все пройдет”. — У тебя точно дерьмовое чувство юмора. Ты же не пойми где шаталась. А если рана загноится? Это ведь не просто царапина.       Хитч, бурча себе под нос, начала рыться в своих вещах в поисках чего-то, пока Энни за ней молча наблюдала. Но мышцы лица слегка напряглись, когда она увидела в руках Дрейс бутылку со спиртным.       — Даже спрашивать не буду.       — Что? Нет, это как раз для таких вот случаев, — оправдывалась Хитч. — Сама же знаешь, что должного ухода мы не получаем, так как новобранцы. “Поплюй, и все заживет”, — она передразнила старших по званию. — И смысл в этой сраной “королевской” гвардии, раз к тебе в любом случае относятся, как к мешку с дерьмом? — девушка тяжело выдохнула. — Так что приходиться выкручиваться.       Хитч повернулась. В руках у нее, помимо бутылки, была марлевая ткань. Она выжидающе посмотрела на Энни.       — Я и сама могу обработать рану, — Энни потянулась к псевдо-медицинскому набору, но Дрейс одернула руку. Она как будто издевалась. Если бы не нога, то Энни бы просто поднялась и выхватила то, что ей нужно. Но в этом как раз и дело, ей уже было невыносимо больно, а восстановить поврежденную ногу было нельзя по очевидным причинам. Так что даже просто подняться с постели, не опираясь на что-то, было невозможно, чем Хитч и пользовалась.       — Сказала та, что хотела ее вообще не обрабатывать. Давай, снимай, — Хитч кивнула на ногу.       Энни с подозрением смотрела на Дрейс. Боль с каждой секундой усиливалась, но Хитч, видимо, не собиралась отступать. В итоге Леонхарт сдалась. Чем быстрее это начнется, тем быстрее закончится. Она стащила сапоги и закатала штанину, что была уже практически вся в крови. Хитч пристроилась рядом с Энни на ее кровати, положила ногу к себе на колени и начала обрабатывать рану. Стоило лишь слегка протереть, как Леонхарт, не ожидавшая такой боли, едва слышно шикнула.       — А вот не нужно доводить себя до такого состояния. И не смотри на меня так, — прошипела в ответ Хитч, аккуратно промакнув тряпочку спиртом. Она бережно прошлась по ранам, слегка дуя на болезненные места. — И как у тебя шрама ни одного не осталось за всю жизнь, с таким-то рвением?       — Кстати о нем, почему ты помогаешь мне? Тебе что-то нужно от меня? — Энни пыталась отвлечься от неприятного жжения.       Хитч на пару мгновений застыла и бросила обиженный взгляд на Леонхарт, но все же продолжила:       — И почему ты думаешь, что я не могу сделать что-то безвозмездно? Знаешь ли, не все люди такие скоты, как ты думаешь. Хотя по большей части да, но все же.       Энни ничего не ответила. Обе девушки сидели молча, пока Хитч заканчивала обрабатывать раны. За окном была уже глубокая, темная и тихая ночь. Кажется, только в их комнате, не считая охраны, слабо горел свет. Леонхарт на протяжении всего времени смотрела то на улицу, то на догорающею свечу, изредка подергиваясь от боли и неприятных ощущений. Она уже забыла, каково это, чувствовать боль, как обычный человек.       — И все-таки, зачем доводить себя до такого? — спросила Дрейс, пока меняла окровавленную тряпку. Она взглянула на Энни, в ее глазах были неподдельный интерес и даже сожаление, в отличие от более привычных хитрости и наглости.       "Какая тебе разница?" — подумала про себя Энни, но вслух говорить не стала. Все-таки ей, как-никак, тут помощь оказывают. Учитывая, что помощь оказала именно Хитч, Энни невольно задумалась, уже в который раз: а не все ли люди одинаковые? Элдийцы, марлийцы, остальные за стенами и так далее. Везде есть добрые, честные люди, они готовы отдать жизнь и посвятить сердца ради остальных, равно как есть и последние твари, что продадут тебя за бутылку пойла, вкус которого настолько же отвратителен, как и несправедливость в этом мире.       И Хитч была… чем-то нейтральным. Леонхарт все еще не понимала, что именно ей движет. Свою работу полицейского она выполняет отвратительно. У нее отталкивающий и скверный характер. Она ленивая, грубая, и Энни иногда всерьез задумывается, как Хитч попала в десятку лучших.       — Тебе что, нравится чувствовать боль? — вот теперь в этом взгляде можно было заметить что-то вульгарное. — Ладно, шучу. Можешь не говорить, если не хочешь.       Дрейс вовсе не смеялась, зато ее янтарные глаза улыбались. Она отвела взгляд в сторону и на глаз отмерила необходимое количество бинта.       — Привычка, — вполголоса, чуть ли не шепотом сказала Энни.       — А? — девушка была вовлечена в процесс обработки раны и не расслышала.       Леонхарт подняла голубые глаза и повторила уже громче:       — Это привычка.       Они смотрели друг на друга, пока до Дрейс не дошло.       — Плохая привычка.       Отчитали, как провинившегося котенка. Энни слегка нахмурилась и отвернулась. Спустя время она почувствовала резкую боль, потому что Хитч туго затянула бинт. Специально.       — Ну, вот и все, — победно сказала Хитч, отвернув край бинта.       Дрейс выкинула пропитанные кровью рваные тряпки и убрала остальное, пока Леонхарт упорно пыталась ослабить бинт. Но, когда дверца шкафчика шумно захлопнулась, а Дрейс громко выдохнула, Энни посмотрела на нее.       — Знаешь, тебе не стоит так изводить себя, — девушка снова присела на кровать. По сути, нижняя койка была в ее распоряжении, так что Энни промолчала. — Наверняка, есть люди, которые переживают за тебя… А ты тут себя калечишь.       Леонхарт задумалась. Был бы другой способ избавиться от гнета собственных мыслей.       — Физическая боль куда слабее душевной.       Дрейс понимающе кивнула и положила ладонь на плечо девушки.       — И все равно, это не повод. Вот теперь я буду за тобой следить, чтобы ты не переусердствовала и не сломала себе что-то.       — Зачем тебе это? — в голосе Леонхарт был скептицизм, а в глазах ясно читалось непонимание.       Слабая улыбка сползла с лица Хитч, а янтарные глаза потускнели. Она убрала руку с плеча Энни и притворно потянулась.       — Да ты и впрямь балда. Ладно, на сегодня уступлю тебе место снизу. Спокойной ночи.       Девушка погасила догорающую свечу и поспешно забралась в постель. Она чувствовала на себе ледяной взгляд Леонхарт, но игнорировала его. Дрейс укуталась в теплое одеяло. Несмотря на то, что на улице была весна, она чувствовала прохладу. “А она права, душевная боль намного сильнее”.       Хитч буравила взглядом стену уже минут двадцать. Не в силах уснуть, она перевернулась на другой бок и посмотрела в окно. Совсем скоро солнце начнет подниматься, а сна ни в одном глазу. И причина этому наверняка дрыхнет ярусом пониже. Дрейс из любопытства решила проверить, но не ожидала, что на нее уставится пара голубых глаз, которые при слабом лунном свете казались ярче. Спрашивать Хитч ничего не стала, а просто вернула голову обратно на подушку и теперь смотрела в потолок.       — Хитч, — позвала Энни. Негромко, но очень четко.       Притвориться спящей не выйдет, поэтому Дрейс шумно вдохнула воздух.       — Спасибо… и за то, что беспокоишься за меня, — последнее было сказано чуть ли не шепотом.       Хитч еще раз посмотрела на койку соседки, и, хотя та уже отвернулась к стене, можно было увидеть слегка покрасневшие уши, на что Дрейс улыбнулась.       — Всегда пожалуйста.