Териантропия

Сергей смотрит в окно. Он сидит на подоконнике, прислонившись лбом к холодному стеклу, и любуется далёкими огнями никогда не спящего города. Питер так близко и так далеко одновременно. Сергей хочет быть там, хочет ходить среди высоких многоэтажных домов, хочет пробираться через толпы людей, дышать одним с ними воздухом, говорить с ними. Он хочет свободы, а не четырёх стен его комнаты и запертой на тяжёлый засов двери. «Тогда давай сбежим» — предлагает Птица. Сергей усмехается. — И как ты себе это представляешь? Стоит нам переступить порог комнаты, как нас убьют. «Он не посмеет!» Птица злится. Это Сергей запуган, и мысли не допускает о бунте, о том, чтобы попытаться выцарапать желанную свободу силой. Птица же другого мнения. Никто не имеет права держать их взаперти. Только вот ужас внутри Серёжи слишком силён, и погребает под собой даже самоуверенность Птицы, стоит только Олегу направить на них ружьё. — Посмеет. — Сергей в этом уверен. Олег давно не добрый приютский мальчик. Он теперь солдат, охотник, легальный убийца, его рука не дрогнет. Сергею обидно до крайности — Олег видит в нём монстра с той самой минуты, когда он впервые покрылся перьями при нём. Как будто тот, кто превращается в чудовище, им и является. «Уйти можно не только через дверь» Сергей смотрит на окно. — Мы на четвёртом этаже, — с сомнением говорит он. «Мы улетим» Сергей слезает с подоконника. С трудом поворачивает тугую деревянную ручку (она долго не поддаётся, приходится дёргать со всей силы и постоянно прислушиваться к шагам в коридоре, не привлекает ли он шумом лишнее внимание) и распахивает окно настежь. Холодный ночной воздух ударяет ему в лицо, он вдыхает полной грудью и улыбается. Теперь, когда преграды в виде толстого мутного стекла нет, Питер кажется Сергею ещё ближе. И ещё желаннее. Птица поторапливает: «Раскроем крылья. Улетим. Сделаем то, чего так желаем» Сергей встаёт ногами на подоконник. Смотрит вниз. Под окнами его комнаты темнота, но он знает, что там проходит каменная дорожка. Упади он сейчас на неё, точно повредит себе что-нибудь. Олег не станет его выхаживать. И умирать тоже не бросит. Убьёт быстро, чтобы не мучился и не раздражал болезненным скулежом. Ещё ни разу у Сергея не было повода взлететь. Он знает, что у него есть крылья, но Олег обещал сломать их, вырвать из них все перья, если Серёжа хотя бы попытается взмыть в воздух. Теперь он боится, что у него не получится. «Крылья!» — почти кричит Птица. Сергей понимает — не сможет полететь человек внутри него, значит, полетит зверь. И отпускает себя. Его тело покрывается перьями. Он опускается на четыре лапы, впивается в подоконник длинными когтями. Его глаза пылают янтарём, его загнутый острый клюв открывается, пробуя на вкус запахи ночи. Теперь они острее, слаще, желаннее. Его спина нестерпимо чешется, он перебирает лапами, пока растут крылья — большие, угольно-чёрные, как и всё его тело. Он отталкивается от подоконника, прыгает и падает в темноту. В последний момент Сергей расправляет крылья, ударяет ими по плотному густому воздуху и поднимается в небо. Свобода пьянит его, счастье переполняет сердце. Он издаёт радостный вой, поднимаясь всё выше. И устремляется туда, куда тянется всё его естество. В сторону города. К людям.

* * *

У Игоря выдаётся очередная дерьмовая ночка. Ему не спится, он выходит пройтись и, конечно же, нарывается на проблемы. Так часто происходит — ему везёт на преступления, он находит их чаще, чем старые копейки на дне фонтана. У Игоря справедливость в жопе играет, он в стороне никогда не остаётся, и утром заявляется в участок не один, а притаскивая за ухо очередного мелкого воришку или неудавшегося насильника. Этой ночью всё серьёзнее. Потому что Игорь находит труп. Совсем свежий. Молодая девушка с перерезанной глоткой, в разорванной по шву юбке. Ещё тёплая, кровь не успела застыть. Игорь не знаток, не медицинский эксперт, но сказал бы, что лежит она здесь от силы полчаса. В пальцах девушка сжимает тусклый белый лоскут одежды. Игорь забирает его — единственная улика против убийцы, да и та бесполезна. Он сейчас вряд ли найдёт кого-то, слишком много времени прошло, слишком безлюдны улицы. Он не может угадать, в какую сторону ушёл этот человек, а искать его по разорванной рубашке — бред. Ему бы ищейку, зверя, способного взять след, да только где найти такого среди ночи? Игорь вздыхает, достаёт телефон и набирает номер Прокопенко. Тот отвечает только после третьего звонка, сонный и недовольный, но вся сонливость тут же слетает с него, стоит Игорю описать ситуацию. Самому Грому здесь больше делать нечего — минут через двадцать сюда прикатят их люди, всё упакуют и заберут в морг. И всё. Дело встанет. Неправильно это. Игорь убирает кусок чужой рубашки в карман куртки, поворачивается к телу спиной и замирает, как вкопанный. По его спине пробегает холодок. Из темноты улицы на него смотрят, не отрываясь, два горящих янтарных глаза. Игорь моргает, протирает глаза, но наваждение не исчезает. Кто-то действительно сидит там, во мраке, и смотрит на него. Не двигается, только пялится. И от этого взгляда становится жутко. — Эй, — зовёт Игорь. — Ты кто? А ну выходи! Темнота перед ним вздрагивает, неловко шевелится, но приближаться не спешит. Игорь думает, что надо поднадавить — как с людьми. — Выходи, говорю! — кричит он. — Иначе буду стрелять! И тянется к поясу. Оружия у него, конечно же, нет, он, как обычно, ничего с собой не брал, кроме дурного настроения, но это работает. Темнота шевелится, шагает к нему, и на тусклый фонарный свет выходит существо, увидеть которое Игорь ожидает разве что в фильмах ужасов. Оно покрыто перьями. Огромное, почти в человеческий рост, идёт на стройных, но сильных лапах, оканчивающихся длинными когтями. Его клювом, кажется, можно разбивать черепа. Мощные крылья сложены и прижаты к телу. А взгляд — внимательный, но самую каплю напуганный. Игорь тоже боится, но сквозь страх замечает, что существо не проявляет агрессии. Этот момент — знакомство, и именно от него зависит, как поведёт себя тварь дальше. Игорь делает глубокий вдох, заставляет себя думать. — Ты ещё что такое? — спрашивает он. Старается, чтобы тон его звучал мирно, чтобы голос не дрожал. Кажется, получается. Тварь не отвечает. Только медленно обходит Игоря по кругу, не отводя своих жутких янтарных глаз. Игорь чувствует себя добычей, уж слишком детально его рассматривают. Он тоже начинает смотреть в ответ, и замечает, что глаза у существа будто изнутри горят, и выглядит это пусть и жутко, но красиво. Затем чудовище замечает мёртвое тело. Подходит к нему, наклоняет голову, принюхивается, открывает клюв. — Не трогай! — резко командует Игорь. Существо вздрагивает и пятится назад. Гром понимает, что заставил тварь нервничать, значит — надо объясниться, и как можно более миролюбиво. — Здесь ничего трогать нельзя. Даже мне. Чудовище, кажется, понимает его. Оно отходит от трупа, неспешно шагает вдоль мостовой, вертя головой. Осматривается в новом месте, любопытное. Игорь понимает, что больше не боится. Да, существо огромное, явно опасное, хищное, но совершенно не агрессивное. Оно проявляет интерес, как ребёнок, впервые выползший из своей колыбели. Игорь догадывается, что оно, вероятно, впервые видит город. И людей. И успокаивается окончательно — не чувствует опасности. Он смотрит на часы. Прошло почти пятнадцать минут с того момента, как он сообщил о своей находке. Его коллеги вот-вот будут тут, и вот у них точно за пазухой будет по заряженному стволу. Они церемониться не станут, и болтать тоже. Они атакуют и навсегда уничтожат веру этого жуткого существа в дружелюбное человечество. — Слушай, — говорит Игорь. Чудовище поворачивает голову. Оно действительно слушает и даже, кажется, всё понимает. — Здесь скоро будут другие. Так что тебе надо валить подальше. Тварь наклоняет голову на бок, но с места не двигается. Игорь вздыхает, закатывает глаза, но объясняет: — Это я такой добрый и не попытался тебя прибить. А они добрыми не будут. Ты их тут собой до усрачки перепугаешь. Как думаешь, что они сделают? Так что лети отсюда, и подальше. На этот раз существо понимает. Оно кивает (Игорь поражённо смотрит на этот совершенно точно человеческий жест), ещё немного топчется на месте. Уходить не хочет, понимает Игорь, нравится ему тут. Да только кто его спрашивать будет. Но существо, вопреки всему, поступает по-своему. Оно приближается (это хороший знак, думает Игорь. До этого оно держало дистанцию) и своим длинным клювом достаёт из кармана Игоря обрывок рубашки. Смотрит с немым вопросом, и Игорь начинает понимать. — Ты хочешь взять след? Тварь кивает. Клочок ткани возвращает Игорю. Поднимает голову, вдыхая ночной воздух, а затем резко разворачивается и со всех лап убегает через узкий проход дворов куда-то в темноту. Игорь остаётся ждать. И почти тут же на улицу врываются, ослепляя мигалками, пара полицейских машин и фургон с медиками. Улицу перекрывают. Тело прячут за плотной белоснежной простынью, грузят на тележку и завозят фургон. Самому Игорю задают пару дежурных вопросов, на которые он отвечает холодно и отстранённо. Он кладёт руки в карманы, намереваясь уже идти домой, и нащупывает там обрывок рубашки убийцы. Важную улику он, конечно, передаёт коллегам, а сам думает, что тварь всё же сбежала, не желая иметь дел с людьми. А затем слышит крик. Оборачивается. Прямо на них, с выпученными от ужаса глазами, бежит человек. Мужчина средних лет, одетый в старые застиранные спортивки и резиновые тапки. — Чудовище! — вопит он. — Чудовище! — Затем внезапно понимает, где находится. Видит полицию, медиков, громко матерится: — Блять! — и разворачивается в другую сторону. Игорь его упускать не намерен. Он бросается следом, догоняет перепуганного мужика у самого конца улицы и валит на землю. От него несёт потом и алкоголем, он дёргается, вырывается и всё повторяет про чудовищ, пока Игорь защёлкивает наручники на его запястьях. Тварь же снова сидит поодаль, в темноте. Игорь поворачивается к ней, встречаясь с её горящим янтарным взглядом. Улыбается и показывает большой палец. Мол — молодец, круто сработано. А тварь перья в ответ пушит, горделиво вздёргивает клюв, и Игорю почти что смешно от того, как похвала на это существо действует. К ним уже бегут остальные, и Игорь показывает жестом — уходи. Существо пятится назад, расправляет свои крылья и взлетает. Игорь сидит на дороге, краем уха слушает сбивчивые пьяные бредни про «она сама виновата» и «вы что, менты поганые, монстров на службу нанимаете», и смотрит вслед удаляющемуся в ночном небе громадному крылатому силуэту.

* * *

Сергей вихрем врывается в окно. Падает на пол, на ходу превращаясь обратно, сперва путается в остатках перьев, а затем поднимается, чтобы быстро закрыть окно. Он падает на кровать и смотрит в потолок, а по его лицу расползается улыбка. Этой ночью произошло знакомство с человеком! С таким, который почти не пугается его, который дружелюбен и даже гонит лишь потому, что хочет защитить. Сергей не ожидает и части такого успеха, когда несколько часов назад впервые открывает окно. «Мы должны увидеть его вновь» Птице человек дико нравится. Сергею тоже — он и красив, и смел, и точно никогда не причинил бы им вреда. Олег часто говорит, что он — единственный из людей, готовый принять Серёжу таким, каким тот является. И что другие люди при виде Птицы будут либо бежать в панике, либо нападут. Но их новый знакомый не сделал ни того, ни другого! Он был идеален. «Завтра же» — продолжает Птица. — «Мы должны увидеть его завтра» — Конечно, — отвечает Сергей. Он отворачивается к стене, комкает в руках плотное толстое одеяло и крепко его обнимает. — Мы обязательно сделаем это. Завтра.

* * *

Олег Волков не спит. С того момента, как в соседней комнате со скрипом открылось окно. Он сидит, прислонившись спиной к стене, и до побеления пальцев сжимает заряженное ружьё. Он знает, что должен сделать, но просто пойти и выстрелить в упор, глядя в перепуганные синие глаза, безумно тяжело. Олег так и сидит, позволяя Сергею улететь. Кажется, он падает в дремоту, а потом просыпается от шороха когтей по полу и скрипа закрывшегося окна. Вернулся. Налетался. Олег надеется, что никого не убил. Он должен пойти к нему сейчас и поговорить по душам. Он выходит за дверь, тихо крадётся к соседней комнате и слышит обрывок одностороннего разговора. Слышит проклятое обещание — завтра. Только вот Олег уверен, что не позволит ничему случиться. Он стоит перед запертой дверью. Протягивает руку, почти касается замка. Затем качает головой, разворачивается и уходит. Не сейчас. Завтра.