Ветер, кровь и серебро

«…Поэтому, мой друг, надеюсь, вы не откажите и примите в свой университет моего любимого племянника. Не волнуйтесь, он прекрасно образован и сдаст экзамен так же, как и все — мой Софрон не принесет вам лишних хлопот. С нетерпением жду ответа и нашей следующей встречи! С.Воронов» Софрон сильнее стиснул зубы и с раздражением отложил прочитанное письмо обратно на стол Серафима. Оно было написано только недавно — наверное, этим утром — и господин еще не успел даже убрать его в конверт, не то что запечатать или отправить. Это и неудивительно — прием в университет сейчас вряд ли проводился, и спешить было некуда. Вот только почему он сам узнает об этом только сейчас, совершенно случайно, без спроса прочитав чужую почту? Раздраженно нахмурившись, юноша развернулся на каблуках и отошел от стола, шумно приземляясь на подоконник. Впрочем, ничего удивительного. Серафим опять принял решение, не спросив чьего-то мнения. Если спросить его об этом, он наверняка либо найдет этому миллионы объяснений, либо же просто скажет, что имеет на это полное право и что не считает себя обязанным перед кем-то отчитываться. И, в общем-то, окажется прав, но… это было обидно. Громко втянув носом воздух, юноша откинул голову на побеленный откос и зарылся рукой в и без того растрепанные волосы. Он не сомневался, что и на его обиду старший вампир найдет, что сказать, чтобы дать ему почувствовать свою правоту. Старший Воронов был не только умным, но и удивительно красноречивым, так что любой спор с ним был заранее обречен на провал. По крайней мере, спор самого Софрона: Веру, например, мужчина иногда даже слушал, но и сама она была совершенно другого склада характера — сам юноша не умел пререкаться настолько яростно и долго, чтобы это возымело на господина какой-то эффект. Да и стоило ли пытаться? Отсюда, со второго этажа, были хорошо видны повозки, дилижансы и кареты, подъезжающие к их поместью — рождественский бал только-только начинался, и Серафим сейчас наверняка вовсю крутился среди гостей, здоровался и обменивался любезностями. Прислуга сейчас тоже вся в работе — на кухне и в зале, на входе и внутри. Шум в бальной зале, жар на кухне, запах лошадей во внешнем дворе — в такой толчее и не заметишь отсутствие чего-то незначительного. Поэтому Софрон не боялся, что на его уход в ближайшее время хоть кто-то обратит внимание. Пока что юноше нужно было побыть одному. Это, в конце концов, было его второе рождество в шкуре вампира. Первое он совершенно не помнил — весь первый год в принципе прошел мимо него: и организму, и разуму требовалось время, чтобы привыкнуть ко всему, что изменилось с момента его смерти. Не то, что бы он знал хоть что-то, что было до неё — о своей жизни вампир не помнил совершенно ничего. Он даже не знал, кем был: ни своего возраста, ни имени, ни тем более семьи или своего дома. Абсолютно ничего. Хотя, очевидно, раньше он вряд ли пил кровь вместо еды, не спал и не дышал, и к этому приходилось привыкать. Со временем он научился существовать в неживом теле — по крайней мере, ему уже не нужна была кровь в прежних огромных количествах — но все же память это, конечно, не вернуло. Юноша будто бы резко проснулся в чужом теле, и смириться с этим было трудно. Он часто думал, что, наверно, при жизни у него осталось много незаконченных дел. Наверное, у него была работа, близкие люди, семья — хотя бы родители, потому что вряд ли он был достаточно взрослым для жены и детей. Кем были эти люди и что с ними сейчас? Серафим на такие вопросы только советовал не забивать голову, и это был правильный совет, вот только не забивать голову почему-то не выходило. За окном послышался громкий перезвон церковных колоколов, и какая-то женщина на переднем дворе обернулась через плечо и перекрестилась. Под руку с ней шла молодая девушка — наверняка дочь — в пышном голубом платье и с небольшим букетом в руках. Креститься она начала только под требовательным взглядом матери. Воронова почему-то подташнивало, хотя тошнить, откровенно говоря, он уже не умел. Видимо, привычка с живых времен. Он скатился чуть ниже по подоконнику, чтобы его точно нельзя было увидеть с улицы. Настроение у него сегодня было совершенно не бальным — не хотелось никого видеть, а уж, не дай бог, танцевать и разговаривать тем более. Вампиры его пугали, впрочем, точно так же, как и люди. То ли он боялся им навредить, то ли боялся, что навредят ему, но возможность встречи с живыми ему не нравилась. Да и в последнее время общался он только с Серафимом, так что самого факта большого скопления людей он тоже боялся. Не лучший набор качеств для светских вечеров. Юноша устало выдохнул, прижимаясь лбом к своему колену. Вдруг чуть скрипнула за спиной дверь, и тихо стукнул каблук чужих туфель. Софрон не стал оборачиваться: все равно помимо него в этот кабинет сейчас мог зайти только один вампир. На секунду стало тихо — мужчина замер, заметив младшего вампира — но затем вновь зазвучали уверенные шаги. — Вот ты где, — послышалось странно спокойным голосом Серафима, — Бал начинается. — Я не хочу танцевать, — следя через окно за какой-то парой, неуклюже вылезающей из кареты, тихо буркнул Софрон. — Брось. Я же учил тебя, — остановившись у подоконника, старший вампир мягко улыбнулся, смотря на падающий за окном снег, — К тому же сегодня должны приехать очень интересные девушки. Софрон поджал губы и неловко убрал прядь волос за ухо, кося на Серафима взгляд. Он уже оделся в дорогой праздничный костюм: кафтан и камзол из плотного бархата двух оттенков бежевого, короткие брюки и белые чулки. Русые его волосы служанка ещё с утра собрала в крупные кудри. Вампир скривился, вмиг почувствовав себя неуютно и скованно в собственной одежде — похожем костюме в черных тонах. Отросшие до плеч волосы он так и не стал укладывать в странные локоны. — Ты чем-то взволнован, моя радость? — вновь нарушил молчание Серафим, расслабленно поворачивая в чужую сторону голову. В такие моменты он часто переходил на французский, и юноша нахмурился, не сразу вникая в смысл фразы. А потом задумался, стоило ли вообще обсуждать свое беспокойство с господином. Однако говорить он начал быстрее, чем успел в себе разобраться. — Да я… да, — он начал неуверенно, сконфуженный своим порывом, но постепенно в его голосе послышалось недовольство, — Письмо, которое вы написали. Старший вампир манерно вскинул одну бровь, хитро усмехаясь. — Кто-то разрешал тебе читать мои письма? — укоризненно протянул он. Не похоже было, что он действительно на это зол — скорее всего это была попытка еще сильнее смутить собеседника. Попытка, стоит сказать, удачная. — Нет, — пару секунд подумав, наконец признал Софрон, — Я увидел там свое имя, и… — Не оправдание, — перебив, прохладно заметил мужчина, — Тем не менее, что тебя так расстроило? — Вы хотите отправить меня в Москву? Почему вы ни слова об этом не сказали? Младший вампир ждал от старшего очередную строгую и холодную речь о том, почему же мужчина был прав, однако, видимо, не угадал с настроением господина. Серафим молча нахмурился, вновь отводя взгляд куда-то на пейзаж за окном. Его плечи немного расслабились, чуть кривя напряженную осанку — сощурившись, озадаченный Софрон не упустил даже такой мелкой детали. Сегодняшний приём тревожил и Серафима тоже, хотя старший вампир умел скрывать свою нервозность. Софрона не волновали вампирские страсти и склоки, но наверняка сегодня должен будет прийти кто-то важный. Иначе объяснить чужую напряжённость не получалось. Беззвучно постучав пальцами по подоконнику, мужчина поджал губы. После небольшого перерыва вновь зазвонили вдалеке колокола. К тому же загудел прежде спокойный ветер, и с шорохом посыпались с доски шахматные фигурки, ломая намечающийся шах — этим вечером они с господином так и не смогли закончить партию. Вернее, Софрон так и не смог опять ему проиграть. — Быть может, это был рождественский сюрприз, — наконец как-то рассеянно подал голос Серафим. На первом этаже становилось шумно, но хозяин вечера, кажется, не спешил спускаться к гостям. — Плохой сюрприз, — тихо вздохнул младший вампир, прислонившись виском к стеклу. Старший Воронов повел одним плечом, все же возвращая себе строгое выражение лица. — Мои решения не нуждаются в оценке, — проводя пальцем по запылившейся оконной раме, спокойно заметил Серафим, — Тебе будет полезно послушать профессоров и научиться разговаривать с людьми. Софрон опустил хмурый взгляд и прижал поближе свои колени. Сколько Серафиму было лет? Пятьсот, больше пятиста? Наверняка за всю его жизнь мужчина встречал много таких, как он — тех, кто только недавно стал вампиром. Для него проблемы новообращенных ничего не значат, пустая трата времени, но это не отменяло того, что чувствовал весь последний год Софрон. — Мне страшно, — сжав руками колени, спокойным тоном признался он. Серафим быстро выпрямил обратно свои плечи и удивленно обернулся на подчиненного. Искреннее непонимание в его глазах было, судя по всему, редким явлением — Серафим и сам смутился ему, быстро отводя взгляд. — Прости? — переспросил старший вампир, все еще растерянный, — Из-за чего? — Серафим, я умер, — воскликнул юноша недовольно, — Я не помню своей жизни и не понимаю, что будет дальше. Это… пугает. Удивление прошло, и Серафим снова расслабился, видимо, мысленно относя проблему в круг незначительных. Однако через несколько секунд мужчина вздохнул и, шагнув ближе, обхватил подчиненного одной рукой за талию, второй медленно проводя по волосам. Он был достаточно контактным и любую эмоцию, которую не хотелось бы проговаривать вслух, предпочитал выражать в прикосновениях. Сочувствие — хоть искренне, хоть должное — входило в список этих эмоций. Софрон вздрогнул и прикрыл глаза, отворачивая в сторону лицо. — Все через это проходят, солнце, — непривычно умиротворенно ответил Серафим. Моргнув, он исправился, — Все вампиры, конечно. Софрон знал об этом, но легче все равно не становилось — обсудить свои переживания было не с кем. Быть может, стоило попытаться с Серафимом? — Вы тоже не помните своей жизни? — Я? Я помню, — рассеянно пробормотал старший вампир, неосознанно перебирая чужие светлые волосы, разделяя их на проборы, перекладывая за уши. — Я стал вампиром по собственной воле. Юноша удивлённо выдохнул, поднимая на мужчину взгляд. По собственной воле? Серафим задумчиво смотрел мимо него, чему-то хмурясь. — Не представляю, каково это, — уныло пробормотал юноша себе в колени. На долгую минуту между ними повисло молчание. — Поверь, лучше не помнить свою жизнь, — это прозвучало совсем уж непривычно тихо и лично, и Софрон смутился, поджимая губы. Обсуждать жизнь и смерть перехотелось. Перехотелось и из-за внезапной откровенности разговора, и из-за того, что опыт, оказывается, у них с Серафимом все равно был разным. Возможно, это был замечательный предлог для того, чтобы узнать больше о своем господине, но сегодняшняя открытость Воронова смутила юношу. Вдруг в коридоре прозвучал мелкий стук каблуков и звучный скрип паркета у лестницы. Вслед за этим зашуршала и легкая юбка. Очевидно, это был кто-то из жителей поместья — вряд ли гостьи стали бы бегать по хозяйским этажам в бальных платьях. Пробежав по всему этажу, служанка громко и нервно постучала в кабинет вампира. — Софрон Серафимович! — позвала девушка, не решаясь открыть дверь — Серафим не позволял другим входить в свои комнаты, уж тем более в свое отсутствие. Воронов вжал голову в плечи, ничего не отвечая. Перед служанкой было неловко, но выходить сейчас на люди молодому вампиру просто ужасно не хотелось. Серафим почему-то промолчал, не выдавая их обоих, и лишь усмехнулся такому поведению воспитанника. Молодая вампирица, живущая в этом поместье намного дольше самого Софрона, ещё немного помялась под дверью, а потом, видимо, решила, что в кабинете никого нет и убежала дальше по коридору. В другом крыле как раз находились спальни — его и прислуги. Юношу до сих пор смущало, что здесь он находится на более высоких правах, чем такая зрелая нечисть. Прислуга, жившая в хозяйском доме на постоянной основе, полностью состояла из других вампиров — это было удобно, ведь получалось, что разносить нежелательные слухи было некому. Упыри получали и кровь, и деньги, поэтому у них не было причин распространяться о том, что богатые Вороновы ведут такой закрытый образ жизни не потому что не хотят выходить в свет, а потому что все их «семейство» — лишь легенда, скрывающая под собой одного-единственного вампира и пару его воспитанников. Серафим хоть и любил находиться в обществе, но все же знал границы: посещать салоны и балы стоило осторожно, а ещё лучше — под чужим именем и где-нибудь подальше от своего поместья. Вера же, как успел понять Софрон, в принципе всегда старалась держаться подальше от всех светских развлечений, да и к тому же уже почти год она не жила с Серафимом постоянно, так как отправилась на службу в более влиятельные вампирские круги. Непонятно только в чем была причина: то ли она тоже не любила такие сборища, то ли не хотела или не умела вести образ жизни Серафима. Впрочем, на господина работали и живые люди: поварихи, горничные и другие работники, приходящие только по приказу. Они с Серафимом почти не виделись, поэтому переживать по поводу раскрытия тайны не приходилось. И Софрон правда понимал логику, по которой старший вампир жил, но все равно чувствовал себя неловко из-за того, что — в отличие от других вампиров — живет здесь почти на барских условиях. Хотя, конечно, что по этому поводу думает сама прислуга, он не мог знать. Подняв глаза от колен, он встретился взглядом с господином. Тот сегодня был удивительно задумчивым — даже во время шахмат или бумажной работы у Серафима лицо было попроще, чем сейчас. — Софрон Серафимович, — медленно повторил мужчина, будто впервые услышал чужое полное имя. — Ты только в Москве так не представься, я уже назвал тебя своим племянником. — В доме все и так уже знают меня под таким отчеством, — лениво заметил юноша, не решаясь прервать затянувшийся зрительный контакт. — Верно, — чуть прищуривая глаза, легко согласился старший вампир. Он присел на подоконник одним бедром, заставляя юношу потесниться к стеклу, и расслабленно откидываясь на руки. — Потому что ты находишься под моей опекой, и прислуге стоит это понимать. Пытаясь скрыть смятение, юноша только неопределённо хмыкнул, не зная, что сказать. Отвернувшись, наконец, от Воронова, Софрон нахмурился. Под опекой. Зачем Серафиму это? Почему именно он? И чем юноше придётся отплатить за эту опеку? Понятно, что службой на старшего вампира, вот только что именно его ждёт, учитывая, как много сил и ресурсов на него тратят? Ведь именно благодаря Серафиму все это время он пил кровь, читал книги и даже носил дурацкие костюмы — ему не приходилось никого убивать ради пропитания, как не приходилось и зарабатывать деньги на то, чем он пользовался. В конце концов, это Серафим дал ему новое имя, свою фамилию и хоть какое-то определённое место в жизни. Он действительно сделал для Софрона много. Возможно, это было даже пугающе много. Втянув носом воздух, юноша наконец-то решился задать вопрос: — Почему? Зачем я вам? Серафим вдруг без злобы усмехнулся, заинтересованно смотря на растерянного младшего вампира. — «Зачем», — не скрывая довольной улыбки, повторил господин куда-то в потолок. — Ты умный мальчик. Задаёшь правильные вопросы. Конец предложения мужчина промурлыкал на французском. Тем не менее, он смог перевести такую внезапную и не вполне уместную похвалу. От непонимания юноша даже отстранился от собственных коленей, выпрямляя спину. — Ты правда понадобишься мне, — уже прохладнее стал рассуждать старший вампир. Пальцами одной руки он, будто опомнившись, продолжил рассеянно гладить чужие волосы. — Вера скоро уйдёт, и мне необходим кто-то на ее место, чтобы выполнять приказы. Но это позже, — вдруг прервал себя Серафим, на пару секунд замирая рукой в светлых волосах. Продолжил говорить он уже как-то лениво и более дружелюбно, — сначала тебе нужно вырасти, привыкнуть к вампирству, выучиться. Все остальное потом. На слове «выучиться» Софрон потупил взгляд. Когда-то господин лично рассказывал ему основы о нечисти, лично учил читать и считать, а всё остальное юноша уже самостоятельно получил из книг. Неужели этого было недостаточно? — Вы поэтому хотите отправить меня в университет? — Да. Тебе не помешало бы получить образование, — пожал плечами мужчина. — Тебе не хватает опыта. Воронов устало вздохнул и вдруг упёрся лбом в плечо Серафима. Ему все еще было страшно, но у старшего вампира сегодня было на редкость благостное настроение, и рядом с ним можно было почувствовать себя немного спокойнее. К тому же сам Воронов не возражал. — Кухарки сплетничают, что я ваш фаворит, — прикрыв глаза, признал младший вампир. Он сам не понимал, зачем продолжал их беседу, но останавливать себя не спешил. Чужое плечо чуть покачнулось, и сверху послышался спокойный смешок. — Всё-то они знают, — цокнул языком мужчина, — неужели история про племянника была неправдоподобной? — Не знаю. Думаю одно другому не мешает. — Пожалуй, — расслабленно пробормотал Серафим в чужую макушку. Прошло некоторое время, прежде чем холодные вампирские пальцы все-таки прекратили трогать светлую голову, и мужчина нервным движением убрал с плеча свои волосы. — Прическу испортишь, — строго нахмурился Серафим, когда уже убрал все локоны подальше от чужой головы, — Час ее укладывали. Софрон лишь что-то тихо промычал в ответ. Он осоловело приоткрыл глаза, бессмысленно смотря перед собой. Пришлось приложить сознательное усилие, чтобы расслабить непроизвольно нахмурившиеся брови, а потом привести к нейтральному выражение лица в целом. Бал ещё даже не начался толком, а он уже чувствовал себя уставшим. Вдруг вспомнив об этом, юноша удивленно распахнул глаза. — Почему вы не идете к гостям? — спросил младший вампир. Ему хотелось уже побыть одному, но мужчина все никак не хотел уходить. Серафим вздохнул, вновь выглядывая в окно. На улице уже понемногу темнело. Медленно падал снег, ржали лошади и смеялись люди. Наверняка большинство гостей уже прибыли, пока сам хозяин вечера прохлаждался на втором этаже с Софроном. Сам юноша от господина ожидал прямо противоположного поведения. — Почему не иду? — задумчиво повторил мужчина. — Немного волнуюсь. Софрон тут же удивленно отстранился от чужого плеча, заглядывая в лицо Воронова. Впрочем, это было бесполезно — его выражение было безукоризненно нейтральным. — Вы? Волнуетесь? — Да, — как само собой разумеющееся признался старший вампир. — Сегодня должен появиться вампир, который опекал меня, когда я только обратился. Софрон, к своему удивлению, понял, что всегда считал Серафима полностью независимым, и поэтому даже не задумывался о том, что когда-то он тоже должен был быть молодым вампиром. Будто бы он всю жизнь был таким, какой есть сейчас. Наверное, сегодня стоило все же раскрутить мужчину на рассказ о его прошлом, пока была такая возможность. — У вас тоже есть хозяин? — переспросил Воронов, склоняя голову вбок. — Почему я раньше об этом не слышал? — Он живет далеко отсюда. Да и я его не очень-то люблю, — перешел мужчина на французский. О чувствах он в принципе не любил разговаривать на русском. — Сегодня какой-то важный визит? — предположил младший вампир непонимающе. — Да, — скупо кивнул господин. Ещё где-то минуту он продолжал, не двигаясь и не дыша, выглядывать в окно, а потом вновь ожил. Софрон смотрел на него неприкрыто, прямо в лицо, и заметил, как шире распахнулись чужие рассеянно прищуренные глаза и растянулись в спокойной улыбке задумчиво сжатые губы. Лицо его из строгого и нейтрального стало вдруг предвкушающим, будто он резко отбросил то, что его до этого заботило. Чему-то едва слышно усмехнувшись, Серафим спрыгнул с подоконника. — Да. День сегодня важный, — ещё раз подтвердил мужчина, все еще витающий где-то в своих мыслях. Отодвинув полы кафтана, вампир вдруг открыл чужому взгляду ножны, в которые был вложен небольшой кинжал. Отливающий наточенными гранями, с тяжелой рукоятью и вырезанным рисунком на металле — красивый и острый. Чуть выдвинув серебряное лезвие, мужчина умиротворенно оглянул его, прикоснулся, явно обжигаясь, к острому концу, а потом спрятал обратно. — Я планирую сегодня его убить. Признаться, это было неожиданно. — Что, простите? — удивился младший вампир, провожая руку с оружием встревоженным взглядом. — Ты слышал, — ответил Серафим, спокойно пожимая плечами. Софрон действительно слышал, но это внезапное откровение выбило его из колеи. Он, конечно, знал, что Воронову приходилось убивать и людей, и вампиров, при этом последних намного чаще, но все же… Выпрямив спину, мужчина прошёл к своему рабочему столу и сел в глубокое кресло, закидывая ногу на ногу и прикладывая пальцы к лицу. Его тёмный взгляд бессмысленно остановился на точке где-то на полу. Что вообще происходило в его голове? Младший Воронов все чаще замечал, что совершенно этого не понимает. Софрон выпустил из объятий свои колени и медленно поднялся с подоконника. — Зачем вам это? — подходя к креслу, он, несмотря на противоречивые эмоции, довольно спокойно задал вопрос. Юноша, сложив на груди руки, остановился за левым плечом господина, пытаясь оттуда рассмотреть выражение его лица. Однако разглядеть его мешал и ракурс, и чужие волосы, и пальцы — поэтому Воронов предпочёл представить на чужом лице привычную спокойную улыбку. Если подумать, то ничего удивительного здесь не было: Серафим, если верить рассказам Веры и служанок, ужасный интриган, заговорщик и манипулятор. На убийство у него наверняка найдется и мотив, и четкий план, и способ уйти от подозрений, чтобы избежать и самосуда, и суда прародителя. Так удивила юношу скорее внезапность и воодушевленность, с которой мужчина об этом говорил. Хотя и нельзя было сказать, что тот был абсолютно спокоен — ведь планируемое убийство и было причиной сегодняшней нервности старшего вампира. Где-то за дверью вновь застучали каблуки служанки: шурша платьем, вампирица пробежала от лестницы до поворота в другой коридор, на этот раз не остановившись у двери кабинета. Суматоха, кажется, только набирала обороты. — Да уж. Нам пора выходить к гостям, — протянул Серафим, тем не менее, никак не меняя своего положения в кресле. — Зачем мне это? — будто вспомнив о вопросе, мужчина поставил на пол обе ноги и разложил руки на подлокотниках. — Мне больше не нужен хозяин. А раз отпускать меня он не намерен, то это единственное решение. Он обернулся через плечо, непривычно хмуро смотря на своего подчиненного. Это уже не было выражением озабоченности — скорее полная уверенность в своих словах. — К тому же он это заслужил, — хладнокровно заметил мужчина. Увидев, каким напряженным взглядом на него смотрят, Серафим все же сделал лицо помягче и протянул к младшему вампиру руки. — Радость моя, что ты так переживаешь? — Я ничего не понимаю, — вздохнув и склонив голову, признался юноша. — Точно. Ты еще слишком молод, — прикрыв глаза, вздохнул мужчина. Серафим, все ещё сидя вполоборота, взялся двумя руками за чужую ладонь и чуть заметно улыбнулся подчиненному. Софрон обнаружил, что его руки были неожиданно грубыми, израненными серебром — и когда только мужчина успел стянуть перчатки? — особенно по сравнению с его собственными, холодными и контрастно аккуратными. Отведя взгляд, юноша окончательно поник. — Не волнуйся. — тихо посоветовал Воронов. — В конце концов, ты должен будешь мне помочь с этим. — Я?! — тут же встрепенулся младший вампир, резко вырывая из чужих рук свою. — Я не… не могу. — Это твоя обязанность. — Серафим расслабленно закинул ногу на ногу, а локоть — на спинку кресла, нечитаемым взглядом смотря на юношу. — Ты же знаешь, что должен выполнять мои поручения. — Но это же, — Софрон не нашел, что сказать, и просто растерянно и испуганно уставился на старшего вампира, прервавшись на половине фразы. Он понял, что дал волю эмоциям, а в общении с Серафимом это обычно делало только хуже. Тот в ответ устало вздохнул и прикрыл глаза. — Ты же не думал, что, помогая мне, придется только цветочки собирать и церковные свечки плавить? — иронично вскинул бровь вампир. Не дождавшись ответа, он кратко посоветовал, — Привыкай к своей службе. Софрон, опять-таки, знал, чем занимался старший Воронов на службе у прародителя, и понимал, что ему перейдут все обязанности, которые самостоятельно Серафим выполнять не очень хотел. Для этого он здесь и находился. Однако юноша не думал, что это начнется так скоро и так неожиданно. Более-менее совладав с собой, он нашел в себе силы продолжить разговор. — Но чем я смогу помочь? Я ведь ничего не умею. Мысль о том, что его заставят напрямую избавиться от другого вампира, он отмел — все-таки ножны были у Серафима, да и не стал бы он поручать нечто столь важное неопытному подопечному. Предположение, по которому мужчина хотел свалить на него вину и гнев других знатных вампиров, Софрон тоже решил не рассматривать. — Я понимаю, — миролюбиво улыбнулся господин. — По сути ничем. — Но зачем тогда.? — начал было говорить юноша, однако его быстро перебили. — Твое соучастие поможет в твоем обучении, — продолжил объяснять старший вампир. Его нога беспечно качалась в воздухе, а сам он перешел на нравоучительный тон. — Ты должен стать хладнокровнее в таких вопросах, иначе дальше будет только сложнее. Вдруг он улыбнулся шире и добавил: — К тому же совместные преступления сближают. Хотя, наверно, ты и без этого во мне просто души не чаешь. Софрон бы оценил нечто, похожее на самоиронию, но сейчас ему было как-то не до этого. Самое неприятное было в том, что ему даже сказать поперек было нечего. Серафим как всегда был прав во всем. Он действительно был в чужой власти и действительно знал, что его здесь ждет. Вот только он не выбирал такую жизнь: не просил делать его вампиром, не просил Воронова находить его и не просил оставлять в живых. Его поставили перед фактом, не интересуясь, устраивает ли его этот факт. Он только недавно перестал думать об этой несправедливости, и Серафим вдруг решил об этом напомнить. В горле от молчаливой обиды встал неприятный ком, а кулаки раздраженно сжались. У этого чувства не было одного конкретного источника: юношу злила вся череда событий, которая привела к сложившейся ситуации. Серафим в этой череде был только одним из участников, но на нем Софрон сосредоточил эту бессильную злость. Зачем вообще было оставлять его живым? Кто его просил? Мужчина, увидев выражение чужого лица, быстро унял свое веселье: улыбка вновь пропала, а взгляд стал совершенно холодным. Их взгляды встретились. — Софрон. Успокойся. — заправляя волосы за ухо, холодно приказал мужчина. — Ты молод и слишком мягок. Если и хочешь таким остаться — то пожалуйста. Сиди здесь хоть весь бал, а мы с Верой прекрасно справимся сами. Вот только кому ты такой нежный нужен? Воронов вздрогнул, уязвленно поджимая губы и опуская голову, чтобы встрепанная челка прикрыла хоть часть его лица. Ответить было нечего, да и в принципе говорить с Серафимом не хотелось. Чужая жестокость порой удивляла его. Старший Воронов, вероятно, считал это частью воспитания, и от этого юноша злился еще сильнее. — Спроси у других упырей: узнаешь, что другие хозяева не так добры, как я. И мне бы хотелось, чтобы в ответ на это я мог на тебя положиться. — Софрона всегда поражала чужая способность говорить такие обидные вещи таким спокойным тоном. — Сегодня от тебя не требуется многого, это просто очередной урок. Видимо, Серафим своими уроками хотел воспитать в нем такое же жестокое хладнокровие. Софрон и не считал себя излишне эмоциональным, однако для старшего вампира никогда не было предела совершенству. Юноше все еще было обидно, он был зол на неожиданную грубость мужчины и на свое положение в целом, однако спорить с Серафимом он все еще не умел. Тот все равно докажет свою правоту. С усилием взяв себя в руки, Софрон медленно вдохнул и еще медленней выдохнул, сбрасывая с лица любые эмоции и стараясь заглушить беснующиеся мысли. Как только он с этим справился, юноша поднял голову, ловя такой же бесстрастный взгляд своего господина и смотря ему прямо в глаза. Они у Серафима были темно-серыми, чуть прищуренными в строгом выражении. — Я понял. — сухо бросил юноша, насильно меняя свою ломаную позу на более расслабленную. Сложенные за спиной руки он опустил вниз, а напряженную спину с трудом расслабил. — Вот только можно вопрос? Серафим быстро, будто опытный актёр между актами, сменил в своём взгляде строгость на веселое любопытство. Он часто менял гнев на милость и наоборот. — Конечно можно. — Вы не боитесь, что когда-нибудь я точно также убью вас? Уголок чужих губ нервно дернулся, а брови чуть сдвинулись — всего на секунду, но Воронов заметил это краткое движение. Вот только занервничал он от такой перемены в чужом настроении, от смысла самой фразы или же еще от чего-то своего — этого уже не понять. Пару секунд помолчав, господин окинул его каким-то новым взглядом, а потом вроде бы беспечно произнес: — На все воля судьбы. Мужчина вновь протянул руку, чтобы взяться за чужую ладонь, но Софрон вовремя отошел на шаг, а потом и вовсе повернулся спиной, явно при этом сдерживая свои настоящие эмоции. — Не стоит. — буркнул юноша на чужой жест, — Пойдем лучше к гостям. Серафим в недоумении взглянул на свою протянутую в пустоту ладонь, а потом перевел задумчивый взгляд на ждущего у двери подчиненного. Коротким жестом поправив волосы, он позволил себе нервно выдохнуть и зажмурить на пару секунд глаза. Да уж. Кажется, в воспитании он иногда перегибал палку.