Сборник "Гай Челленджер / Джон Рейкер"

      Гай приглушил свет до позднее-вечернего, бархатного так, что глубокие тени залегли в углах комнаты, а очертания комнаты были намечены, но разобрать подробности, не зная заранее, что где стоит было невозможно. В глаза всё равно будто песка насыпали за долгий, бесконечно долгий день, плавно приближавшийся к концу второго десятка часов. И удобством, и недостатком станций перед планетой была возможность регулировать сутки под себя. И так велико было искушение подкрутить его под сиюминутные нужды. Поработать подольше, а доспать всегда можно и завтра, когда не будет ничего срочного. Но что-нибудь срочное было постоянно, и эти игры со временем никогда не заканчивались. Будто украл секрет фей с холмов и заигрался в него, заигрался так, что тебя уже даже не ругают ни жена, ни помощники, ни даже лечащий врач. Потому что сизифов труд никогда и нигде не был в цене.       Дверь открылась с тихим шелестом, не задерживая гостя и не спрашивая у Гая разрешения впускать его или нет, что сильно сужало круг возможных посетителей. Учитывая то, что Бет и Лиззи сейчас были в другой звёздной системе, — буквально до одного человека.       — Привет, Джонни.       — Паршиво выглядишь, — заметил тот, быстро пересекая комнату, и, устраиваясь в свободном кресле напротив, поставил на столик между ними бутылку с чем-то очевидно или ценным, или необычным, но Гай то ли не знал, то ли не узнавал в спасительном для глаз полумраке.       — Тяжёлый день.       — Да что ты так скромничаешь? — с восхищённой злостью спросил Джонни. — Неделя. Месяц. Год? Ты когда брал отпуск?       — Я не наёмное лицо, Джонни. На меня не распространяется законодательство об обязательных отпусках для сотрудников.       — Ты дурное лицо с ослиным упрямством, — возмущённо фыркнул Джонни и подался вперёд, открывая принесённую бутылку. — Мне уже твоя жена звонит и просит уложить тебя спать, потому что ты ей не нравишься, когда она с тобой связывается. Гай, почему она звонит мне? Даже когда сама дома?       — Потому что знает, что у тебя получится меня уложить спать, — Гай невольно улыбается. Они встречаются редко, гораздо реже, чем хотелось бы и много чаще, чем обоим было бы удобно, поэтому каждый визит Джонни — повод и причина оторваться от работы. И Бет, разумеется, это знала. И не забывала напоминать, что другая жена на её месте уже давно стала бы ревновать. Это была шутка, только шутка, потому что, разумеется, ничего не было, ничего не могло бы быть.       Не могло настолько, что Гай выкорчевал из себя всё, кроме желания дружбы ещё в годы Академии. А потом оказалась, что эта, оставшаяся тоска куда глубже и долговечней любовной. Когда-то он даже рассказывал об этом Бет, которая в тот вечер решила, что после бутылки коньяка самое время покаяться, что она Гая, конечно, очень уважает, но не любит. Она всё ещё нежно томится по какой-то чуть ли не детской любви и… Он тогда смеялся, так смеялся, что она чуть не обиделась, а потом рассказал ей, что она умная девочка и всё правильно сделала. Не то что он.       Смешно сказать, десять, а тем более пятнадцать лет назад, он бы и подумать не мог, что когда-нибудь они с Джонни действительно смогут стать друзьями, и тот будет спокойно заваливаться к нему в кабинет, а сам он ловить его «птичек» на перекладных станциях, чтобы устроить себе «отпуск» в приятной компании и вне досягаемости для работы. А теперь посмотрите на них, они сидят рядом, обсуждают какие-то безумно важные вопросы (моду на консервированную клубнику во внеземелье и неудачное платье Лиззи, боже, и это действительно кажется им важным, всё что угодно, лишь бы не о делах), улыбаются, смеются…       Сколько всего с ними произошло за эти десять лет с момента похищения Лиз, сколько всего случилось со всей Федерацией, сколько всего они с ней сделали: потомки назовут это время «Эпохой!», придумав какое-то звучное и глупое имя, а для них всё это сложилось всего лишь в путь от желания набить друг другу морду до желания угостить друг друга чем-то вкусным.       — Чего смеёшься?       Гай рассеянно пожал плечами, чувствуя, как усталость накатывает тяжёлыми, свинцовыми волнами, как сон путает мысли до красивой, но бессмысленной карусели.       — Просто. Думаю, что следующее собрание отлично проведёт и Эдвин, а я давно не был на море. Подросишь?       — Через Каролину-7. У меня груз.       — Без проблем. Вообще никуда не тороплюсь.       Джонни тихо засмеялся:       — Гай, почему ты начинаешь звучать, как разумный человек, только когда наклюкаешься?       — Потому что пьяные плохо притворяются, — по секрету признался Гай, вызвав новый приступ не слишком трезвого смеха.       — Я так и понял. Да, именно так я тебя и понял.