Футбольчик

Спивак и правда ахерела. Потому что когда Луи вышел к доске, практически окрыленный осознанием того, что ему попалась именно одна из трех задач, в которых он действительно разобрался, и начал строчить решение так, если бы ему надиктовывали его откуда-то извне, она даже раскрыла от удивления рот. И это был единственный случай, когда Луи нравилось выражение этой горгульей физиономии. А когда он с чистой совестью положил маркер обратно в желоб под доской, весь класс уставился на него, как на восставшего из мертвых. Луи подтянул вверх уголок рта, мол «вот» и повернул голову к Спивак. Та выдержала чинную паузу и сказала ему сесть, не поставив никакой оценки. С одной стороны, это взбесило его, потому как если бы он не решил эту задачу, параша ему точно была бы обеспечена, но с другой, один факт того, что сегодня этой самой пары он не получил, тоже не мог не радовать. Когда он шел к своей парте, то поймал взгляд Стайлса. Тот кивнул ему, и Луи ответил тем же. * Луи стоял за школой и курил. Уроки давно кончились, тренировки сегодня не было. Пьяное солнце роняло лоб на линию горизонта, и деревья, накрытые тенью его круглой спины, казались вырезанными из камня. Луи не должен был находиться сейчас здесь. Он должен был тусить с Лиамом или сидеть с какой-нибудь цыпочкой в кино или, что тоже не так уж и плохо, валяться дома на кровати, залипая в планшет. Но нет. Он подпирал спиной кирпичную кладку, затягивался спрессованным табаком и смотрел на стадион сквозь серую сетку-рабицу. За ней тренировались пацаны. Не их пацаны, другие, помладше и посвежее. Как Луи не так давно. Кажется, он даже знал кого-то из них, не по имени, а просто в лицо, но сейчас лиц видно не было. Пацаны сновали по газону еще в летней форме, потные, взъерошенные, и изо рта каждого из них с закономерным интервалом вырывалось белое облачко горячего воздуха, тут же пожираемое холодным стадионом. Самая настоящая осень пришла, как всегда, неожиданно и быстро, и у Луи изо рта тоже выползали облака, только серые и резко пахнущие жженой папиросной бумагой. — Тебе же нельзя курить. Луи вздрогнул. Рядом стоял Гарри, по нос закрученный в шарф, в осеннем пальто и со стопкой какой-то макулатуры в руках. Луи посмотрел сначала на него, потом на дотлевающий бычок меж своих пальцев и, напоследок затянувшись, растер его о первый попавшийся кирпич. И встал.  — Что ты здесь делаешь? С Гарри они стабильно занимались уже две недели, и прогресс был на лицо, как в учебе, так и в их взаимоотношениях.  — Иду с репетиции. Драм кружок, все дела, — ответил Гарри и, перехватив всю макулатуру одной рукой, свободной поправил на плече сумку. Луи видел, что тому не очень-то удобно, но помощь все равно не предложил. — Понятия не имел, что у нас есть драм кружок, — сказал он и медленно сдвинулся с места. Гарри последовал за ним. — Ага, я тоже. Луи сунул руки в карманы своей ветровки, в которой уже десять раз успел замерзнуть, и недоуменно посмотрел на него.  — Я не тащусь по этим школьным постановкам и прочей фигне, — пояснил Гарри, — но для хороших рекомендаций нужна какая-нибудь факультативная деятельность. Изображать из себя актера — наименее затратная, из тех, что я смог найти. Луи понимающе хмыкнул. Именно эта «факультативная деятельность» оставалась его единственным билетом в мир высшего образования. Они уже почти вышли с территории школы, и Луи понимал, что и дальше им тоже иди вместе. По крайней мере, еще минут десять. Гарри жил дальше от его дома на две улицы. Адрес Стайлсов Луи за эту неделю с небольшим успел выучить до такой степени, что табличка на их доме вставала у него перед глазами, стоило ему опустить веки. — Так ты все-таки куришь? Профессионально играя в футбол? — Гарри повторил свой вопрос спустя пять минут молчания, разбавленного лишь звуком их шагов. Если бы Луи был немного в другом настроении, у него бы задергался глаз. Или он послал бы гребанного Стайлса куда подальше. Но собственные оледеневшие руки в карманах тонкой куртки, горький сигаретный дым, въевшийся в язык и общая слякоть английских улиц, заставили его просто промолчать. Не хотелось ничего. Ни ускорять шаг, ни трепать языком, ни, даже, грызться с Гарри. Честно говоря, Луи вообще с ним не грызся никогда в живую, но настолько часто делал это в своей голове, что начал считать их несуществующие склоки реальностью. На самом же деле, Гарри всегда был очень добр к нему, и от этого мнимых ссор в голове Луи становилось лишь больше. Он не любил Стайлса, невзлюбил его с тех пор, как впервые увидел его в своем классе, и до сих пор не мог отделаться от этого чувства, несмотря на все то, что тот делал для него. Поэтому Луи в принципе в основном молчал в его обществе, хотя всегда считал себя тем, кто за словом в карман не полезет. Больше Гарри его ни о чем не спрашивал. Они просто шли молча: Гарри тащил охапку каких-то книг и бумаг, в которых Луи узнал что-то связанное с искусством драмы; а Луи дышал в ворот своей ветровки, иногда ловя собачку молнии зубами, и чувствовал, как жжется его рука, которую иногда задевал Гарри, когда обходил редко попадающихся на пути прохожих. Луи стыдился его общества, и это его самого же и злило. Потому что он прекрасно понимал, что Гарри выглядит как совершенно обычный парень, что он и есть обычный парень. Луи понял это, когда побывал у него в комнате, совершенно обычной и в меру пацанской. Гарри был самым обычным парнем, только любил других парней. — Ты разве не домой? Луи поднял взгляд с асфальта и посмотрел на Гарри. Тот остановился и Луи, сделав по инерции еще один шаг, остановился тоже. — Ты говорил, что живешь в конце этой улицы. Это уже конец. Луи не помнил, чтобы говорил ему что-то подобное. Он вообще не помнил, зачем он шел, так что когда его, наконец, выкинуло из ямы собственного сознания, он тут же вперился взглядом в первый попавшийся дом и моментально признал в нем свой. Чертов Стайлс, если бы не он, пришлось бы еще тащиться обратно, как идиоту. — Да, точняк. Прощание вышло скомканным. Скорее, его просто не было. Луи тут же вытащил одну руку из кармана — порозовевшую от холода — поднял ее в воздух, прощаясь таким фривольным жестом, и свернул на мощеную дорожку, ведущую к крыльцу его дома. Он не оборачивался на Гарри, а в пять широких шагов добрался до двери и принялся хлопать себя по карманам в поисках ключей. Это занятие отняло у него больше времени, чем он рассчитывал — ключи не находились. Пока Луи старательно пытался отыскать злополучную связку, уже начиная злиться и скрипеть зубами, до его ушей донесся стандартный рингтон айфона. Источник звука был не далеко и не близко, где-то между двумя этими понятиями, а потом Луи коротко обернулся через плечо и увидел Гарри, успевшего отойти лишь на пару шагов от того места, где они расстались. Тот опустил стопку своей макулатуры на асфальт и рылся в школьной сумке, явно в поисках телефона. Луи все еще шарил вслепую по карманам, когда Гарри достал, наконец, мобильник и принял вызов. Он заговорил, тихо и изредка улыбаясь, иногда кивая своей кудрявой головой. И с каждым произнесенным им словом из его рта, едва видневшегося из-под шарфа, вырывалось белое облачко пара. Такое же, как было у тех парней на стадионе, и такое, какого не было у самого Луи, когда он курил. Уяснив, что Стайлс в ближайшие две минуты никуда не денется, а так и будет краем глаза видеть его, Луи с остервенением вывернул все карманы, чувствуя себя полным придурком. В карманах не было ничего, кроме пластинки жвачки и одного несчастного презерватива, которые сейчас валялись на коврике перед дверью. Он забыл ключи. Он их точно забыл, потому что в рюкзаке их тоже не оказалось. Луи зло дернул за ручку двери, но та, ожидаемо, не поддалась. Черный ход был закрыт всегда, так что смысла его проверять тоже не было. С каждой новой секундой события принимали все более удручающий поворот, а из-за спины все еще доносился голос Стайлса, балакающего по телефону. Луи начал беситься — он чувствовал его взгляд между своих лопаток, тонкая ткань ветровки не сдерживала его. Он пнул дверь напоследок ногой, но та даже не пошатнулась в петлях. Ему оставалось только обернуться и достать из штанов собственную мобилу. Он тут же столкнулся взглядом с Гарри и поспешил перевести его на экран. Мгновенно вызвав маму, Луи с трудом выдержал три гудка, после которых та сняла трубку. — Да, милый? — Ты скоро будешь дома? Я забыл ключи, — сразу выпалил он, продолжая сверлить взглядом ту часть лица Гарри, что была ему видна. Мама встрепенулась, это было понятно по изменившемуся тону ее голоса: — Как обычно, Луи, к девяти. Ты же знаешь, у меня смены. Луи прекрасно знал. По сути, в самом звонке не было смысла. Потому что график у матери был херовый, потому что сестры учились в пансионате и приезжали домой только на выходные. Потому что Луи почти никогда не забывал ключи, и даже думать не хотел о том, что сделал это именно тогда, когда Стайлс стал этому свидетелем. Блядство. — Так что…  — Ясно, пока, — он не дослушал, сбросил. На самом деле, Луи редко хамил маме. Он старался этого не делать вообще. Особенно часто он давал себе обещание, что не будет ее расстраивать, когда видел ее уставшую, возвращающуюся со смены Бог знает когда, с синяками под глазами, но с деньгами в кошельке. Его маме нужен был мужик, который помог бы содержать его самого и двух его сестер, но такого мужика пока не подворачивалось. Если и не подвернется, Луи сам станет этим мужиком, но для этого ему нужна стипендия в университете. Он достал из заднего кармана помятую, полупустую пачку, опустился задницей на бетонную ступеньку крыльца и закурил. Потом он еще отправил сообщение Лиаму, но тот был офф-лайн. Лиам вообще жил в жопе мира, и вариант завалиться к нему казался такой же абсурдной сказкой, как если бы сейчас ключи сами материализовались у него в ладони. Луи затянулся. Гарри, находившийся от него на расстоянии ста метров, закончил разговор. Луи смотрел на него со злостью и обидой. Обидой за то, что тот увидел весь этот цирк и ту лажу, в которую он попал. Луи смотрел на него и видел, как тот убирает телефон в карман своего пальто, как наклоняется за книгами, закинув сумку за спину, чтобы та не мешалась, как обнимает их обеими руками, укладывая их в сгибы собственных локтей, и как направляется к нему. Блять, только не это… — Забыл ключи? — Подслушивал? Гарри растерялся, но тут же вскинул взгляд и парировал:  — Ты плохо похож на фаната Хатико, Луи. У Луи сжались зубы и сердце, когда он услышал собственное имя, выплывшее из его рта. Он не должен был так говорить. Он должен был сказать «чувак», «парень» или же «Томлинсон» на худой конец. Это было его имя, и Стайлс не имел права вот так вот его произносить… будто он это право имел. — Подожду мать, она скоро придет с работы. Все нормально, — сцедил Луи сквозь зубы и повернул голову в ту сторону, где кончалась улица. Он затянулся и многозначительно смотрел на то, как дым вытекает из ноздрей в том направлении, куда следовало бы отправиться Гарри. Но тот то ли намека не понял, то ли просто был какой-то ебанутый. Луи склонялся ко второму варианту. — Скоро? А уселся ты с таким видом, будто собрался ждать вечно. Луи шутки не оценил. Медленно повернул голову и метнул в Стайлса тяжелый, с прищуром, взгляд. Таким взглядом моментально стиралось всё преимущество, которое Стайлсу давала небольшая разница в росте, помноженная на тот факт, что Луи сейчас сидел практически на асфальте. — У тебя руки от холода красные. И нос. В этот самый момент Луи подумал, что Стайлсу реально надоело жить. Потому что разом забылось все хорошее, что тот для него успел сделать. Да, Луи был человеком общительным, но он так же ценил личное пространство и готов был делить его далеко не с каждым. Стайлс как раз в списке допущенных не числился. Луи медленно опустил взгляд на собственные пальцы, которые сейчас держали у рта сигарету, действительно красные, и протянул его обратно вверх. Если бы от взгляда могли оставаться борозды, на Стайлсе их было уже как минимум пара. — Всё за-е-бись. По слогам произнес Луи. И каждое из этих двух слов застыло паром в воздухе. Гарри качнулся с носка на пятку, и его тень двинулась вместе с ним, облизнув макушку Луи и снова вернувшись ему на подбородок. — Ты можешь подождать у меня. Я даже не буду лезть к тебе с физикой, обещаю. Ничего кроме кружки чая, — он не унимался. Луи захотелось взвыть, и он даже не понимал, от чего больше: от того, что гребаный Стайлс не может оставить его в покое или от того, что все его доводы — чертовски обоснованы. — Гарри, — он сделал долгую паузу и так сильно выжал его имя, что любому стало бы понятно, что произносит его Луи без особого удовольствия, — я буду ждать свою мать здесь. Иди домой. До завтра. Луи растер окурок о выступ крыльца, на котором сидел, с такой яростью, что сам удивился, как ему удалось вообще выразиться цензурно. Что-то случилось. Луи еще не понял что именно, но когда поднял снова глаза на Стайлса, то не узнал его. Всегда до ненормального дружелюбное лицо ожесточилось, потеряло всю мягкость и теперь ни дурацкие кудряшки, ни пухлый розовый рот, ни покрасневшие щеки не могли смягчить его. А еще Гарри сжал кулаки прямо на той литературе, что держал в руках, и только твердые обложки книг, между которыми лежали бумаги, спасли листы от не разглаживающихся заломов. И Луи снова заметил его. Трехцветное кольцо на мизинце. Хрен знает, как все эти кадры мигом наложились друг на друга, но Луи стало тяжело дышать. — Просто забей, — жесткий голос Гарри на мгновение выбил Луи из колеи. Своей раздраженной и озлобленной колеи, в которой его неимоверно бесил Гарри Стайлс. — У меня тогда было хорошее настроение, и я понятия не имел, что мы еще когда-нибудь встретимся. Луи не понял сразу, о чем это он, но Гарри продолжил. — И если ты думаешь, что я не вижу этого — твоего ко мне отношения — то ты ошибаешься. Мы оба знаем, что я такого не заслужил. И, блять, если тебя это так парит, то скажу тебе прямо — я не пускаю по тебе слюни, можешь расслабиться. Так что проясним все раз и навсегда: я тоже жалею, что подкатил к тебе на работе, и если бы знал, во что все это выльется, то никогда бы этого не сделал. Повисло молчание. Они смотрели друг на друга, и Луи не знал, что сказать. Он не ожидал. Он был в шоке, если быть честным. Почему-то ему всегда казалось, что его мысли, его отношение к Гарри — все это не столь очевидно. Нет, он прекрасно отдавал себе отчет в подъебах и подначках, которыми вечно ковырял его, но ему казалось, что тот не понимает их истоков. Да что уж там, Луи и сам редко касался их в своей голове, он просто знал, что ему не нравится Стайлс, и этого было достаточно. Гарри не пускает по нему слюни. Гарри не думает о нем, как о потенциальном госте в своей гейской постели. Луи знал это. По его поведению — исключительно товарищескому, если так можно выразиться. Гарри ни разу не давал повода вообще хоть как-то окунуться в воспоминания того дня, когда спросил у Луи телефон. Но сейчас услышать все это из чужих уст, чужими словами казалось… странным. Луи внезапно почувствовал себя неловко. Будто это он все надумал себе, что Гарри дрочит на него в своей кровати или в душе, или черт знает, где он там дрочит вообще. И Луи бы никогда не признался себе, но это было похоже на то, что его…типа отшили? Что блять? Луи пиздецки хотелось взяться за голову, но он не сделал этого, потому что это выглядело бы более чем странно. Он просто молчал как какой-то имбицил, но чувствовал, как внутри у него начинает бродить вся та не вылившаяся злоба и раздражение, которым теперь просто не было куда деться. Типа все? Вот так вот можно было? Просто перетереть за ту лажу и разойтись друзьями? — Так что теперь я предложу еще раз, когда мы все прояснили, я надеюсь, — Гарри нарушил тишину, заключавшуюся только в том, что оба они молчали. Город вокруг них жил все той же жизнью, но сейчас Луи не видел ничего дальше своего носа. — Пойдем ко мне, пока не вернется твоя мама, и ты сможешь попасть в дом. Потому что теплее на улице не станет, а на болезнь, с твоими успехами в учебе, у тебя просто нет времени. То ли на Луи так подействовала шпилька по поводу его успеваемости, то ли дальше было отпираться просто глупо, то ли он чувствовал себя в долгу перед Гарри за то, что тот поднял ту тему… похуй. Луи согласился.