Футбольчик

      За неделю до начала учебного года тренировки сборной школы по футболу возобновились. Луи, выбранному капитаном на второй год, пришлось в несусветную рань поднять собственную задницу с кровати, выпить натощак стакан воды из-под крана, от которой свело зубы, размяться кое-как, и спортивной трусцой пробежаться до стадиона. Футбол — это, пожалуй, единственное занятие, на которое он еще не положил хуй окончательно, поэтому старался быть в нем лучшим. И ему вполне удавалось. Естественно, что остальные члены команды не смогли повторить подвиг Луи и припереться на стадион к шести утра, поэтому еще добрый час он разминался самостоятельно и материл товарищей так, что каждый из них должен был уже как минимум скончаться от икоты. К семи, слава богу, подтянулись уже все, включая тренера. Про то, как этот мудак умудрялся вообще косить от их тренировок, можно было складывать легенды, но черт с ним. После они еще час бегали кругами по стадиону во главе с Луи, который уже успел слегка выдохнуться до начала общей разминки. Да и, признаться, тот факт, что он весь месяц каникул дул траву вперемешку с обычными сигаретами, не прибавил ему лишних баллов к выносливости. Но срать. Луи даже со своим прокуренными легкими был на голову выше прочих членов команды, так что пока он предпочитал не заморачиваться по поводу своей вредной привычки. Потом они разбрелись по полю и гоняли мяч. Сначала лениво — каждый, находившийся на поле, успел отвыкнуть от стабильных тренировок, включая тренера, пристроившегося на скамье запасных со стаканом кофе. А затем уже и бодрее. Когда мяч, наконец-таки хорошенько распасованный, заметался от одних бутс к другим, Луи почувствовал азарт. Он был форвардом, что, в прочем, не удивительно. Сердце в его груди стучало как новый метроном, гнало кровь в ноги, к забивавшимся с непривычки икрам, в ступни. Газон успел восстановиться за то время, что сборная была на каникулах: стабильно лысые места поросли зеленой травяной шерстью. Луи, если бы мог думать о чем-то, кроме свистящего в ушах ветра и кожаного мяча, непременно сравнил бы себя с каким-нибудь псом, которого почти два месяца удерживали взаперти, а тут выпустили на волю. Когда он забил третий мяч, раздался свисток. Тренер поднялся со скамьи, поправил хрустящую новизной, в честь открытия сезона, кепку и двинулся в центр поля. Луи резко снизил скорость — его примеру последовала и остальная часть команды — и, на бегу прочесав пятерней взмокшую от пота челку, поравнялся с Саймоном. Саймон — он же тренер, представлял собой удивительный гибрид конченного ублюдка и отличного мужика. Он был живым воплощением двусторонней медали, только вот хрен знаешь, каким именно боком он к тебе повернется на этот раз.  — Не настолько дерьмово, как я предполагал, — видимо, сегодня повезло. Саймон растер остывшие в утренней прохладе ладони и сгреб за плечи двух попавшихся под руку парней. Одним из них оказался сам Луи. — Для первого раза с вас хватит. И чтобы каждый вечером еще разок выгулял свое тело двадцатью кругами вокруг стадиона. Он поднял руку с плеч Малика и, оглядев столпившихся вокруг него пацанов, жестом продемонстрировал, что не спустит с них со всех глаз.  — А теперь валите, я еще в отпуске. Парни чуть ли не синхронно развернулись в сторону раздевалки и с энтузиазмом дали ходу. Луи хотел было последовать их примеру, но стальная хватка на плече не дала ему этого сделать. Он с трудом сдержал себя, чтобы не выматериться, и резко вскинул голову на тренера, ясно давая понять, что не в восторге от перспективы растрачивать последние дни лета в его компании. Но тут же осекся — Саймон смотрел на него серьезным, непроницаемым взглядом. В такие моменты он становился не стремным мужиком, способным гонять лузеров со скамейки запасных через два квартала себе за пивом, а тем Саймоном Коуэллом, ради которого родители переводили своих детей в другие города, лишь бы он был у них тренером. — Нужно поговорить, Томлинсон. У Луи засосало под ложечкой. Не то, чтобы он был недоволен своей игрой сегодня, но… Он вовремя одернул себя, задавив начавшееся волнение шуточкой про сжавшееся очко, пока Саймон отводил его в сторону. Луи передернул плечами сразу же, как с них исчезла тяжелая рука и, не отдавая себе отчета, уставился на газон, как вызванный к директору младшеклассник. Если бы он видел себя со стороны, точно бы отвесил с ноги такому додику. Да он бы и не волновался так никогда, собственно, если бы футбол не был его последней надеждой в жизни. К сожалению, он ошибся тогда — сегодня ему не повезло. — Я думаю перевести тебя в защиту, — голос тренера раздался откуда-то сверху и, черт, Луи показалось, что он оглох на мгновение. … — Что блять? — он даже не заметил, как выругался. Резко вскинул подбородок, впился глазами в лицо Саймона и понял, что тот все это время пристально смотрел на него. Пальцы сами собой сжались в кулаки — бьющие пульсом и тяжелые, от осознания, что бить будет некого. Саймон сделал вид, что не услышал его. Он возвышался над Луи здоровенной, широкоплечей, суровой горой, которую гораздо проще было представить в составе какой-нибудь команды по регби, нежели футболу. — У тебя села дыхалка, — спокойно ответил он, — твоя скорость упала почти в два раза по сравнению с тем, что было до начала лета. Луи даже воздуха от возмущения не хватило — он глотнул его сверх меры и подавился, словно нарочно, запыхавшись.  — Но это же не удивительно! Я тогда каждый день по шесть часов тренировался! Дай мне просто прийти в форму! Ты же понимать должен, я… Саймон не дал ему закончить:  — Я никогда не запрещал вам развлекаться в свободное время, если это не сказывается на вашей игре, ты же знаешь… Луи нервно сглотнул, но не смог не кивнуть в ответ. — … так вот, твои развлечения, Томлинсон, сказались. Ты еще можешь не замечать этого, потому что сегодняшнюю тренировку вообще сложно назвать чем-то, кроме разминки, но я готов поставить сотню фунтов, что к началу нового сезона твои результаты не смогут тягаться с прошлогодними. Я не враг тебе, и не буду принимать необдуманных решений, но все же ставлю тебя в известность. Луи стоял и слушал все это, и буквально ощущал, как весь его дух куда-то утекает, просачивается сквозь поры, одежду, впитывается в траву под ногами, а сам он остается пустым, неспособным даже на злость. — Так что мой тебе совет, капитан, — голос Саймона, вернее, его новая интонация, слегка встряхнула его, — если ты еще чем-то балуешься с каникул, бросай. С этими словами он хорошенько вмазал ему широченной ладонью по плечу, и снова поправив свою белоснежную бейсболку, двинулся к трибунам — там у него остывал в бумажном стаканчике кофе. Стоило Луи добрести до успевшей опустеть раздевалки, как он буквально содрал с себя вымокшие от пота шмотки и со злостью швырнул их, не глядя, на скамью. Раздражение в полной мере обрушилось на него с резким поворотом крана в душевой. Холодные струи ударили в кипящую мыслями голову, и не было бы ничего удивительного, если бы они оттолкнулись от затылка уже в виде пара. Волосы сразу вымочило, потекло за уши, попало в нос, от чего Луи расфыркался и стал еще злее. Он не был готов проанализировать свои эмоции, как-то направить их в одно русло, обвинить Саймона или себя. Или вообще весь злоебучий день, или те два месяца, на протяжении которых выкуривал как минимум по пачке в день, а если везло, то еще и дул, и пил, и … — Ф-ф-ф-а-а-а-к. Он треснул кулаком по плитке, но это не принесло ничего хорошего, кроме как тупой боли в костяшках. И пускай, Луи знал себя прекрасно, что отойдет скоро, ведь он вообще отходчивый, но его обыкновенная вспыльчивость сейчас возымела верх. Хотелось выйти из душевой, схватить за шиворот первого попавшегося чувака и хорошенько навешать ему, и что уж там, самому огрести. Но никого в раздевалке, естественно, не было, да и вообще, во всей школе. И спустить пар, кроме как на уже порядком облупцованном кафеле, было негде. И ничего, в принципе-то, плохого в защите не было. Отличного защитника покупают за десять средних форвардов, но тот разговор на поле значил одно — Луи уже не так хорош, как прежде. Луи вообще никогда перфекционистом не был. Хах, Луи Томлинсон — перфекционист — уссаться от смеха можно. Учился он откровенно стремно, и не потому, что тупой, а потому что ленивый. А где сначала было лишь немного «влом», вскоре появилось равнодушие. В старшей школе он не брал никаких предметов сверх гос стандарта. Когда-то у него хорошо шла литература, в то же время он мог похвастаться успехами в истории, но когда футбол стал не просто игрой, а спортом, бьющей через край энергии стало не хватать на оба этих дела. А когда он еще и плотно сошелся с командой, жить стало намного проще. Потому что можно поступать в университет за счет спортивной стипендии. Потому что можно закрывать хвосты в школе за счет этой же перспективы. Потому что можно заниматься тем, что ты любишь, что дается тебе проще всего, и не беспокоиться о том, что не важно. И потому что все тебя знают. Когда вся школа собирается на стадионе, волнуется, кричит, размахивает транспарантами с твоим именем, потому что ты — капитан. Ты — лицо. Когда ты можешь заполучить любую девчонку, и она тебе даст с вероятностью сто процентов. А с вероятностью в девяносто, тебе даже не придется куда-то приглашать ее до этого. Потому что ты — ахуенный, и этим все сказано. Луи очень долго искал для себя эту нишу, в которой можно не беспокоиться о собственной репутации перед другими учениками, учителями и даже собственными родителями. И он бы очень сильно соврал, если бы сказал, что ему досталось это легко. Он пахал как лошадь первые два года, потому что горел этой идеей — видеть себя в составе Арсенала, например. Он горел ею и по сей день, разве что пламя немного сбавило обороты. Поэтому он и стоял сейчас, словно под дых получивший, отплевывающийся от ледяной воды, просачивающейся в рот и, кажется, вымывающей из него все мысли. Стало действительно лучше. Когда уже тело начало бить крупной дрожью, а зуб перестал попадать на зуб, действительно полегчало. Луи завернул краны, выключая воду, растер продрогшими ладонями лицо, пригладил волосы и пошел в раздевалку, оставляя за собой на линолеуме огромные холодные лужи. Конечно, он не высушивал голову. Конечно, уже почти одиннадцать дня, но ветрено, словно только раннее утро. Свежий ветер лезет в глаза, в уши, пробирается под футболку, иногда залазит в шорты, и Луи лишь поправляет на плече рюкзак. Он действительно был отходчивым. Это было правильно и просто — вовремя суметь загаситься. И пускай осадок от недавно произошедшего дотлевал где-то внутри, доставляя дискомфорт с родни хронической зубной боли, жить было можно. Хотелось курить. Редкие затяжки «когда выпью» за лето превратились в привычку, и Луи едва успел одернуть себя, когда уже потянулся на ходу в карман рюкзака. Чертыхнувшись, он все-таки вжикнул молнией и, вытащив помятую полупустую пачку, зашвырнул ее в ближайшую урну. Вот и все. А он загонялся, пф… До дома оставалось еще пятнадцать минут прогулочным шагом, а куда-то надо было деть себя. Руки чесались, и слегка зудело в носу — Луи предпочитал пускать дым носом. Чтобы как-то отвлечься, он зашарил по карманам шорт, но наушников не нашел — должно быть, оставил дома. Рассматривать не до конца еще проснувшийся город оказалось занятием не из самых увлекательных, так что как только вблизи замаячила вывеска Sturbucks, Луи решил — почему бы и нет? От ледяного душа его еще слегка потряхивало, да и кроме стакана воды он в себя еще ничего не заливал. Стоило вспомнить о еде, как желудок подал признаки жизни, и Луи без сожаления решил ему потакать. Это был совершенно маленький филиал, если так можно выразиться в отношении Старбакса. Помещение на шесть столиков и веранда. Внутри, несмотря на все еще вялую активность города, кто-то уже копошился, и черт знает, что взбрело Луи в голову, но вместо того, чтобы зайти внутрь, он просто стащил с плеча рюкзак и уселся на плетеный стул снаружи. Значительный кусок тротуара, занятый под столики и массивные горшки с чем-то, отдаленно напоминавшим можжевельник, был огражден низкой черной решеткой, едва достававшей до уровня колен. Ничто не загораживало обзора на типично-европейскую улицу, аккуратно выстланную асфальтом и вдавленную между кирпичных домов с кладкой, напоминавшей пряничные домики. От декоративного куста под боком вкусно пахло лесом, солнце стояло в очень выгодной точке — грело, но не слепило — и изредка проезжавшие машины, — все это умиротворяло. За спиной клацнули двери, звякнул колокольчик, снова двери, а дальше короткая очередь практически бесшумных шагов. Практически. Луи обернулся. К нему подходил официант. Молодой чувак, может, даже младше самого Луи, кудрявый, в фирменном фартуке, с не по форме подложенным нагрудником; блокнотом и ручкой. Чувак поравнялся с его столиком, сонно почесал костяшкой веко, и лениво положил между пальцами ручку. — С Добрым утром, — хрипло поздоровался он, и Луи заметил на его щеке отпечаток какой-то складки, — будете что-нибудь заказывать? А потом он оторвал взгляд от своего блокнота и посмотрел на Луи. На мгновение Луи показалось, что кожа на щеке под отпечатком покраснела, и это его позабавило. Кажется, он обломал этому парню халявные часы хуи-пинания, хаха. — Я буду кофе, — небрежно сказал он. — Эм… — Чувак замялся и посмотрел на него как на идиота, — Это Старбакс. — Он покрутил ручкой в воздухе, указывая на обстановку, а затем потыкал стержнем в логотип на обложке блокнота. — Мы кроме кофе вообще мало что продаем. — Ну не знаю я, — Луи поморщился и в какой-то особой манере взмахнул рукой, что сам себя на мгновение ощутил средневековым феодалом в беседе с кухаркой, — принеси какой-нибудь, мне без разницы. Чувак вздохнул с выражением «ясно-понятно», но заметно оживился, видимо, наконец, проснувшись. — Что-нибудь еще? — Еще официанта бы без следов сонных слюней, и вообще было бы заебись, — шутканул Луи и чиркнул пальцем вдоль собственной щеки, отзеркаливая официанта. Тот тут же вытаращил и без того большие глазища, дернул руку к лицу и принялся лихорадочно скрести кожу совершенно не в том месте. Потому что никаких слюней, конечно же, не было. Луи расхохотался. Видимо, чувак просек, что его, кхм… обдурили и растянул рот в наигранно вежливой улыбке. Для полноты картины ему оставалось еще поскрежетать зубами. — Написать вам на стакане что-нибудь особенное? — многообещающе оскалился он и картинно щелкнул авторучкой, ясно давая понять, что записывать имя под диктовку он не собирается. Судя по всему, у него уже была идея, чем могло быть то самое «особенное». — Да что угодно, — было забавно, конечно, но Луи уже отвлекся — у него в кармане завибрировал телефон, — хоть имя свое напиши, — отмахнулся он, утыкаясь в экран, на котором подсвечивалось сообщение от Лиама. Ответа не последовало, только звякнул позади дверной колокольчик. Лиам писал, что у него сегодня были планы на Луи — он уже давно хотел склеить их общую знакомую, а связующим звеном была знакомая Луи… короче, все сложно. С Лиамом они учились в средней школе. Он затащил Луи на футбол, пинал его на начальных этапах, иначе тот давно бы уже слился. Лиам играл хорошо, даже лучше Луи, только в старшей школе он футбол не выбрал, а когда Луи узнал, что тот предпочел психологию, чуть не потерял собственную челюсть. Как вообще он до этого додумался, хер поймешь до сих пор, но факт оставался фактом — они поступили в разные школы, но дружба сохранилась. Луи вздрогнул, когда прямо перед его носом со стуком опустился бумажный стакан, и оторвал взгляд от экрана. Кофе: здоровенная порция в фирменном стакане с эмблемой; и узловатые пальцы обогнувшие его. Луи уставился на руку и заметил странное темно-синее кольцо на левом мизинце. Не то, чтобы он имел что-то против колец, но… — Твой кофе. Луи все еще пялился на это странное трехцветное кольцо, которое почему-то так резануло глаза, и ему казалось, что оно явно не на своем месте. Кто вообще носит кольца на мизинце? Чувак наконец убрал руку и Луи пришлось поднять глаза. Он по-новому взглянул на официанта, больше обращая на него внимания, что ли. Тот, похоже, успел окончательно проснуться, пока готовил его заказ: глаза стали яснее, с щеки пропала та самая полоска-складка. И он, ну, э… улыбался? — Спасибо, — запоздало ответил Луи и пододвинул к себе стакан. Тот успел немного развернуться, и на краю белого бока показалось что-то черное. Луи приподнял бровь и окончательно повернул его к себе. «Harry». Вот что было на нем написано. Луи поднял бровь и вопросительно покосился на официанта, и не думавшего даже уходить. — Мое имя, — сразу пояснил тот, кивнув на черные крупные буквы, выведенные на картоне. — Все, как ты и просил, — он растянул губы в улыбке и (что блять?) подмигнул. — Эм… круто, — хохотнул Луи, даже не зная, что толком и ответить. Он отвел взгляд и, взяв в руку стакан, сделал глоток. И тут же подавился, чуть было не выплюнув кофе обратно — так невероятно остро ужалило кипятком язык. — Забыл предупредить, что кофе горячий, — без всякого намека на сожаление улыбнулся этот странный Гарри и, вместо того, чтобы свалить… куда там положено валить официантам, обошел столик и, пододвинув к себе стул, сел напротив, опустив локти на деревянную столешницу. — Очень вовремя, — Луи внешне никак не отреагировал на гипердружелюбное поведение официанта и, высунув язык, принялся махать ладонью, нагоняя на него потоки воздуха. Все это время чувак напротив терпеливо ждал, с интересом наблюдая за его мучениями, и лишь иногда глумливо хихикал, то и дело поправляя собственные кудряшки. И выглядело это довольно странно. Наконец, когда Луи почувствовал, что язык все-таки на месте и может худо-бедно функционировать, он снова взялся за стакан, на этот раз сняв крышку и предварительно подув на слой густой, пышной пены, которая и без того не была такой уж и обжигающей. Обманчиво, однако. — Капучино, — кивнул Гарри на содержимое стакана, будто представляя его Луи, — утренний футболист. Утренний футболист — Капучино. — Луи, — неохотно представился тот, делая осторожный глоток, который состоял исключительно из одной пены. А потом еще один, уже кофе. Он был весьма неплохим, надо отдать должное, но Луи не стал — он за это отдаст потом деньги. Гарри продолжал пялиться на него, будто в этом не было ничего необычного, смотрел за тем, как Луи под его взглядом чуть нервно откидывается на спинку стула, крепче сжимает пальцами картонный стакан, а затем шумно сёрбает, втягивая горячий напиток. Над верхней губой появляются белые молочные усы. Гарри хмыкнул, но словив недоуменный взгляд, только провел большим пальцем под собственным носом, возвращая недавний должок, еще раз сверкая своим чертовым кольцом на чертовом пальце. Луи, несмотря на то, что настроения на всякие выебоны не было, не смог отказаться от старой привычки, и вместо того, чтобы стереть следы пены тыльной стороной ладони, как это делают все нормальные люди, высунул все еще ярко красный, слегка саднящий язык, и одним плавным движением слизал пену. Он не держал зрительного контакта с Гарри в тот момент, но мог поклясться, что глаза у того потемнели. Луи тряхнул головой, отметая дурацкие мысли, и чтобы хоть как-то разрядить обстановку, которая, похоже, не напрягала только его самого, спросил: — Ну и с какого я «утренний футболист»? Гарри хмыкнул, и отлип взглядом от того места на лице напротив, где еще недавно красовались усы из капучино. — С такого, что ты, очевидно, футболист, а сейчас, не менее очевидно, утро. Луи оставалось только коротко улыбнуться и, простучав пальцами свободной руки по колену, согласиться:  — Логично, странный официант. Гарри тут же оживился, дернул бровями вверх и подался вперед, прижавшись тощей грудью, спрятанной в свободную черную рубашку-поло, к краю стола, за которым они сидели. — И чем же я странный? Луи посмотрел на него из-за широкого обода стакана, на его пышные кудрявые волосы, как у какого-нибудь слащавого купидона с валентинки, на слегка румяные щеки, на довольно пухлые для парня губы, влажные, от частого закусывания, и практически горящие интересом глаза. — Вот этим, — произнес Луи перед очередным глотком, подразумевая все и сразу. И повышенное внимание к собственной персоне, которое начиналось как непринужденный обмен любезностями двух незнакомых людей, а перешло во что-то подозрительное. И это странное кольцо, которое все не давало Луи покоя. И чужое имя на собственном стакане. Гарри его не понял, только глаза закатил, тоже откидываясь на стуле, и разъезжаясь ногами под столом. Ноги у Гарри были худее, чем у Луи, очевидно не тренированные, что было не сложно заметить даже через узкие черные джинсы, видневшиеся из-под фирменного фартука. Их обувь — бутсы Луи и конверсы Гарри — почти сталкивалась друг с другом носами. — Принеси счет, — Луи финальным длинным глотком допил остатки, опрокинув в себя содержимое стакана, и со стуком поставил его на стол. Гарри еще несколько мгновений неотрывно смотрел на него, а затем неохотно поднялся, все-таки чиркнув боком кед по бутсе Луи. — Одну минуту. С этими словами он ушел, а Луи глубоко вздохнул, устало потерев ладонью лоб. Он чувствовал себя неуютно в присутствии этого чувака, и настало самое время избавиться от этого неприятного чувства. Он не спеша встал, закинул лямку рюкзака на одно плечо, и задвинул за собой стул. А затем достал из кармана телефон и принялся бездумно скролить ленту. Гарри не заставил себя долго ждать: подкрался беззвучно практически и подсунул вытянутую книженцию в кожаной обложке Луи под самый нос, перекрыв обзор на экран смартфона. Луи хотел было возмутиться, но отчего-то передумал, решив, что расплатиться и свалить по-быстрому — это то, что ему сейчас действительно нужно. Он спокойно перехватил счет свободной рукой, другой же отправил телефон в карман спортивных шорт, и заглянул внутрь, разглядывая цифры. Гарри в это время молча стоял рядом, и неровная, вихрастая тень от его головы, которую давало подобравшееся к зениту солнце, ложилась Луи на пальцы. Капучино — артикул в счете подтверждал, что все-таки, это был именно он — обошелся ему в три фунта. Луи залез рукой в другой карман и нащупал только бумагу — он, вроде бы, специально не брал с собой мелочи, чтобы та не отстукивала по ногам при беге, потому что опустошать карманы перед тренировкой Луи не очень-то любил, так как считал лишней тратой времени. Он на ощупь подцепил пальцами все банкноты, которые взял с собой утром, и вытащил их наружу. — Дай подержу, — раздался слишком близко голос Гарри, и прежде чем Луи успел отшатнуться из-за явного нарушения личного пространства, тот сумел вытащить из его рук книжку со счетом. Луи только коротко посмотрел на него, но взгляда не поймал, и быстренько посчитал собственные средства. Самой мелкой купюрой было пять фунтов, и он, не раздумывая, вернул себе счет и, раскрыв книжку, запихнул туда деньги, тут же захлопнув ее обратно. — Вот, — сухо произнес он, пряча оставшиеся деньги в карман, и протягивая счет Гарри. Его уже слегка начала побешивать эта ситуация с передаванием книжки, словно экранизированная в реальной жизни из какого-то несмешного черно-белого кино. — С меня все? — зачем-то прибавил он, и тут же пожалел о том, что ляпнул. Гарри замялся на секунду, а затем, набрав в легкие воздуха, словно решаясь на что-то, выдал, качнувшись вперед на пятках: — Думаю, с тебя еще причитается номер телефона. Он неловко и заискивающе улыбнулся, осторожно заглядывая Луи в лицо. А у того что-то щелкнуло в голове, словно штепсель наконец-таки воткнулся в розетку, а потом резко ухнуло под желудок, обойдя только что выпитый кофе. Гарри покраснел несильно, смотрел снизу вверх, слегка склонив голову и, кажется, кусал губы. Кажется, потому что Луи не смог дольше смотреть на него. Конечно, как же он не понял сразу. Блять, какой же он тормоз. Да ведь этот Гарри — натуральный пидор. Вот эти блестящие глаза, девчачий рот, странные побрякушки, чрезмерное внимание к нему, Луи. Ох ты ж мать. — Я не по этой части, чувак, — сквозь зубы процедил он и, собрав все свое терпение и самоконтроль где-то в солнечном сплетении, тяжело, скрепя почти что, сделал один единственный шаг назад. Гарри не был ослом или тупицей, как Луи хотелось бы. Он заметил все сразу — эту резкую смену выражения лица, как у Луи закостенело разом все тело. И ему стало пиздецки неловко, как если бы его не просто прокатили, а еще и закрыли перед носом дверь, выставив полным идиотом. — Эм… — протянул неловко Гарри и потянулся к собственным волосам, нервно почесав за ухом. Он попытался обернуть все в шутку, но вышло хуево настолько, насколько приторно и неестественно звучал его собственный смех, — подъеб засчитан, а, чувак? Луи шутки тоже не оценил. Закрылся еще больше, разом вспомнив о своей утренней неудаче, помрачнел сильнее. Просто надо признать, что сегодняшний день пошел по пизде, вот и все. Луи вообще был не очень конфликтным человеком. Ладно, не самым конфликтным, так лучше. Махался он в основном по пьяни, высмеивал и гнобил всяких лузеров не больше, чем это дозволено рядовому члену школьной сборной по футболу. Не отличался расистскими взглядами, мало что имел против нелегальных иммигрантов, и даже про ислам почти не шутил. Но он не переваривал геев. Нет, разумеется, он не ходил на гей-парады в составе контр-группировок. Не плевал в сторону чуваков с левой резьбой, и даже не цеплялся к таким в школе (их было в сумме человек десять, по крайней мере открытых, — лесбиянки не считаются, против них Луи мало что имел, как в прочем, и любой парень, когда-либо смотревший порно. Он просто испытывал к ним какой-то особый род отвращения, знаете, как к больным бубонной чумой. Это мерзко, но с этим ничего не поделаешь. Нельзя же бить чумного за то, что тот чумной. Это… ну, тупо. Так что Луи просто предпочитал держаться от этого всего подальше. И даже нельзя было сказать, откуда это пришло. То ли в то время, когда он был в скаутском отряде, и на одном из ночных обходов двух его соседей по комнате застукали в одной койке. То ли когда они играли в футбол в средней школе с какой-то малоизвестной командой из провинции, мылись после в одной душевой, дурачились, хлестались полотенцами, а потом Луи увидел, как один из тех чужих игроков сосался за трибунами с каким-то парнем. Или было еще что-то раньше, черт знает. Луи не был психологом и уж точно не собирался в себе копаться. Он просто не понимал, как может одному парню нравиться лизаться в десны с другим, как может нравиться запускать руки другому в трусы и обнаруживать там не нежную мокрую киску, а чужой волосатый хер. Да и как можно долбиться в жопу, блять, не с бабой, у которой сзади все гладко и чисто, как и спереди, а с мужиком. Фу нахуй. — Я принесу сдачу, погоди еще минуту, — голос официанта не заставил Луи вынырнуть из хаотичного ряда впечатлений и воспоминаний, а только глубже притопил его, словно взяв за шею и навалившись сверху. Луи даже не ответил ничего, просто подумал, что неплохо было бы скорее встретиться с Лиамом и пойти куда-нибудь затусить. Снять красивую телочку и разок приятно нагнуть ее в туалете. А потом дунуть, да. Звякнул дверной колокольчик, и Луи очнулся. Гарри не было — он пошел за сдачей. Солнце уже вовсю пекло, а ветер стих. И на улицах стало заметно более людно. Он как-то не обратил на это внимание раньше. Луи сунул руки в карманы и нащупал телефон. Ничего не стоит написать Лиаму хоть сейчас и перенести встречу на пораньше. Конечно, они не пойдут в клуб среди бела дня, но с лучшим другом можно и просто порезаться в x-box и подготовить себя к веселому вечеру парочкой банок пива. С гетеросексуальным другом, хаха. Луи глянул напоследок на стеклянную витрину Старбакса. Солнце так слепило, что внутри ничего практически не было видно — свет отражался, обращая стекло в зеркало. Луи увидел себя. Молодого, подтянутого, в футбольной форме, которая неплохо на нем сидела. Да, сегодня он определенно склеит какую-нибудь чиксу погорячее. Луи и не думал давать официанту на чай. Он просто решил не ждать сдачи.