***
Чимин, спрятав глаза под очками, расслабляется на трибунах, греясь под лучами послеобеденного теплого солнца. Парни бегают по площадке с мячом, войдя во вкус очередной ожесточенной игры внутри квартала. Чонгук без футболки снова сводит с ума пришедших поглазеть на него девчонок Бабилона, но младший Чон не уступает, буквально все задерживают дыхание, когда два брата схватываются в борьбе за мяч, предпочтя быть по разные стороны поля. — Ты выбрал неправильную сторону, — ухмыляется Чонгук, ловко вырывая мяч из рук Каи и ведя к кольцу. — Эй, засунь свои понты подальше, позер, — хмыкает Каи и подмигивает Алену, с которым они окружили Чонгука. — Вы двое будете стирать мои кроссовки, если что-то задумали, — смеется Чонгук. Ему остается один рывок, чтобы забросить мяч в корзину соперников, он хватает его обеими руками и уже подпрыгивает, вытягиваясь и демонстрируя каждую крепкую мышцу под блестящей от пота кожей, но у самой корзины мяч уходит благодаря руке высокого как столб Алена. — Скорее, ты наши будешь стирать, — довольно улыбается Каи. Чонгук хватает его и сжимает его голову в согнутом локте, издевательски трепля черные волосы. — Больше не позволю зубы мне заговаривать во время игры. Ален, достань-ка нож из моей спины, давай, — тычет пальцем в парня Чонгук, другой рукой держа брата. — Да пусти ты, — вырывается смеющийся и пыхтящий Каи и поправляет разворошенные братом волосы. — Хитрость свою поберегите для игры с мороженщиками, — усмехается Дино, подкинув мяч и крутя на пальце. — С ними разговор короткий, — подмигивает Каи, изображает рукой пистолет и прижимает указательный палец к виску. — Пуф, — выдыхает он и закатывает глаза, будто умер от выстрела. — Эй, вы! — звучит за спинами столпившихся в центре площадки парней голос Хосока, и будто тучи затмевают теплое оранжевое солнце разом. Чимин сразу же подскакивает с места и подходит к своим. — Как говорится: «вспомнишь говно»… — вздыхает Дино. — Вот и оно, — договаривает Каи, бросив смешок. Сборная команда мороженщиков заходит на площадку в своем неизменном составе. Вечные враги под кольцом и вне. Хосок, готовый к игре, в черных переливающихся на солнце шортах, в новейших черно-красных джорданах и майке без рукавов, на глазах темные очки, а в уголке губ зажата спичка. Рядом его брат, остальные парни, среди которых, конечно же, есть и Майлз, чуть позади. Гребаная команда настоящих позеров, которых никто не переплюнет. Чонгук оборачивается, и Хосока будто и не замечает, его взгляд сразу же на Тэхене останавливается. Тот стоит в черной толстовке, с капюшоном на голове, руки в карманах, в серых баскетбольных шортах, чуть открывающих вид на коленные чашечки, в белых носках, натянутых чуть выше щиколоток, и в подобных хосоковским джорданам, только в черно-зеленых. Но Чонгук на красивые стройные ноги смотрит, пару секунд дает себе засмотреться и поднимает на него ничего не выражающий взгляд, будто резко забыл все, что произошло вчера. Но вранье откровенное, потому что трудно забыть об этих губах и глазах, горящих живым синим пламенем. Гуку кажется, Тэхен хочет в ответ улыбнуться, или он себе выдумал то, как дернулись уголки его губ. В любом случае, реагировать на это Чонгук не собирается. Слишком много людей вокруг. — У тебя вселенская миссия засирать вайб, когда где-то появляешься? — хмыкает Чимин, демонстративно смерив Хосока взглядом из-под очков. Этот взгляд у него называется «понизить самооценку как нехуй делать», только на Хосоке с его завышенным чувством важности это никогда не работает. — Вы сами поджимаетесь, как только я появляюсь, — ярко улыбается Хосок. — Разве? — с усмешкой спрашивает Гук, хмуря брови. Он разворачивается и делает пару шагов в сторону мороженщиков, оба квартала останавливаются друг напротив друга в паре шагов. — Мы тут играем, хочешь присоединиться — давай, — Гук разводит руки в стороны и коротко глядит на Тэхена, чей пристальный взгляд слишком ощутим на голой груди. Теперь он чувствуется иначе. Как будто обидой пронзает. Оно и понятно. — Йоу, кто его так? — тычет локтем в бок Каи Чимин, не сдерживая злорадной улыбки, и кивает подбородком на Майлза, у которого из-за низко натянутой кепки половины лица не видно, но как бы он ни пытался скрыть свежие утренние следы побоев, на его светлой коже синяки выделяются слишком ярко и резко. — Я — гребаный автор, — самодовольная ухмылка заставляет лицо Каи сиять. — Вы когда только успеваете схлестнуться? — бросает смешок Дино, зачесывая влажные от пота волосы назад. — Мы ж в одной школе учимся, — пожимает плечами Каи. — Я не могу отказать, когда он так просит, — говорит он, сверля Майлза взглядом. — А кое-кто делает вид, будто вчера не тусовался с нами, — бросает Чимин негромко, скользнув по Тэхену недовольным взглядом. — Чего? — спрашивает Каи, резко реагируя на слова старшего. Дино за спиной Каи закатывает глаза и осуждающе косится на Чимина, мол, «какого хрена ты несешь?» — Да ниче, неважно, — быстро отмахивается Пак. Только Каи уже насторожился. — У нас тренировка, — мотает головой Хосок. — Ты подзабыл, Чонгук? — Чон тычет пальцем на свои наручные часы и улыбается. — Похуй, — Чонгук пожимает плечами и подходит к скамейке, закидывает футболку на плечо и кивает парням, чтобы освобождали площадку. Тут никто ничего против не скажет. Тренировка есть тренировка. Все собираются и потихоньку покидают площадку, оккупированную мороженщиками. Парни не проходят мимо без колкостей в адрес друг друга, но в этот раз Каи просто скользит по Майлзу нечитаемым взглядом и выходит на улицу. Чонгук смотрит пристально, как охотник, нашедший свою цель, целенаправленно идёт в сторону Тэхена и резко, незаметно для окружающих, подцепляет пальцем цепочку, спрятанную под футболкой парня. Он грубо дергает ее на себя, смотря в глаза напрягшегося Тэхена. — Чего подарок прячешь? — скалится Чонгук и выпускает так же быстро, расслабленной походкой двинувшись дальше. Тэхен растерянно следит за ним и поправляет цепочку, идя к позвавшему его брату. А сердце заходится, жар чужого дыхания выбивает все мысли, весь настрой на игру и желание вообще здесь находиться. Ему вдруг дико хочется обернуться к Чонгуку, внимательнее разглядеть его красивую широкую спину без изъянов, пробежаться по ней кончиками пальцев, собрать капли пота, нарисовать невидимые узоры под этот его взгляд, берущий в плен в один миг. Все вчерашние события случайными кадрами бьют по памяти, перед глазами мелькают, отвлекают и все дальше от реальности отводят. Если бы не сапфир, согреваемый теплом тэхеновой груди, он был бы уверен, что вчерашний день был сном. — Что с твоим лицом, Тэ? — возвращает на площадку голос Хосока. А Тэхен уже мысленно последовал за Чонгуком. Он спешно стряхивает налетевшие мысли и мотает головой. — Тормозишь, хочу скорее играть, — обьясняет он, забирая мяч. — Сегодня Майлз в моей команде, — роняет он, не думая, лишь бы быстрее прийти в себя и отвлечься в игре.***
— Погнали в парк на торчков смотреть, — предлагает Дино, когда парни выходят из площадки. — Давайте, я готов на парочку ставок, — улыбается Каи, потирая ладони. — Как будто нам заняться больше нечем, — закатывает глаза Чонгук, последний раз бросив мимолетный взгляд в сторону площадки. — Как раз-таки надо расслабиться, сделать передышку между тренировками и работой, — хлопает натянувшего футболку Гука по плечу Чимин. — Ладно, окей, — быстро сдается Чонгук. — Ален, ты как, с нами? — Не, парочка дел есть в офисе, бухгалтерия не дремлет, — улыбается парень. — Оттянитесь. — Ладно, скоро будем, — кивает Гук и догоняет парней. — Долбоебы. Пора кончать с этими играми. Уже не прикольно. — Просто твои торчки вечно проигрывают, — усмехается Каи, толкнув брата в плечо. Парни пешком быстро доходят до парка, где ошивается большая часть наркоманов, находят себе свободную скамейку и садятся рядом, потому что трава здесь куда чище, чем любая другая поверхность. В этом парке чуть ли не каждый день происходит одна забава для местных торчков: быстрый заработок дури путем рукопашного боя между зависимыми, где приз победителю — парочка граммов желанного порошка. Чонгук завязывает волосы на затылке в маленький хвост и упирает руки в траву, скрестив щиколотки на вытянутых ногах. — Вон парочка дерется, — кивает Чимин. — Выбирайте себе бойцов. Я за пивом пока схожу, — поднимается парень с травы. — Я с тобой, что-нибудь пожевать хочу, — кряхтит Дино и протягивает руку другу. Тот закатывает глаза, но помогает встать. — Мне хот-дог, старик, — с издевкой говорит Каи Дино. Тот показывает ему средний палец и шагает к забегаловке неподалеку следом за Чимином. — Ну тот совсем в ноль, я не выберу его, — мотает головой Каи. — Мой тот, в шляпе. Да и выглядит мощно, — кивает подбородком на молодого мужчину в центре арены из людей Каи. — Ну, значит мой опять еле стоящий на ногах, — хмыкает Гук. — Каковы ставки? — Тайна, — кусает губу Каи и поворачивает голову к брату. Чонгук изгибает бровь. — Какая еще тайна? — спрашивает он, искренне не понимая, что брат пытается сказать взглядом. — Тебе виднее, — пожимает плечами Каи. — Точнее, вам с Чимином и Дино. — Если есть, что сказать, говори прямо, — устало и слегка раздраженно отвечает Гук, наблюдая за своим бойцом, который уже активно сдает позиции и явно будет сегодня страдать из-за ломки. — Слабак, — бросает под нос Чонгук, с прищуром следя за боем, пока рядом сидящий младший накаляет обстановку своим давящим молчанием. — Ну, — теряет терпение старший, зыркнув на Каи. — Спрошу, когда выиграю по-честному, — поджимает губы младший. — Нет, блять, спрашивай сейчас, — раздражается больше Чонгук, предчувствуя назревающий конфликт. — Рот уже открыл, так продолжай. — С кем вчера тусили? — выпаливает Каи, пристально смотря на брата. — С Тэхеном, — спокойно отвечает Чонгук. — Пиздец, — нервно смеется Каи и мотает головой. — С Тэхеном, — с откровенным отвращением повторяет он, отвернув голову в сторону происходящего неподалеку боя. — Ты серьезно, да? — Зачем мне врать? — поднимает бровь невозмутимый Чонгук. — Ты с ним трахаешься? — Каи самому мерзко от произнесенного, но он сдерживает рвотный порыв. Младший чуть не валится на траву от внезапности, и смотрит теперь уже в глаза брата, что так близко и что морозят похлеще минусовых температур в особенно холодные ночи. Чонгук хватает его за щеки пальцами и пронзает взглядом. — Во-первых, тебя точно не должно волновать, с кем я трахаюсь, во-вторых, сбавь тон. Забываешь, с кем говоришь. — Мне похуй, Чонгук, — упрямо отвечает Каи. — Он наш враг, а ты с ним зависаешь? Пока я защищаю нашу честь и набиваю морду Майлзу, ты с одним из них развлекаешься? Еще и с братом Хосока? — не контролируя себя, повышает голос Каи. — У тебя я еще благословения не просил, — рычит Чонгук и выпускает лицо брата из хватки, возвращаясь в свое исходное положение. — Закрыли тему, если не хочешь с лицом как у Майлза ходить. — Да пошел ты, — выплевывает Каи. — Мой отпиздил твоего, — кивает он на дерущихся. — Че ты сказал? — поворачивает к нему голову Чонгук. Каи снова чувствует мороз по коже. — Пошел, говорю, ты, — нагло повторяет он и нападает на брата, сразу же повалив того спиной на траву и целясь в лицо, только кулак врезается в землю, потому что реакция Чонгука оказывается куда быстрее. Однако он не ожидает не заставляющего себя ждать удара другой рукой. — Сука мелкая, — рычит Гук, дав крепкую пощечину нависшему сверху брату. — Иди нахуй! — кричит Каи и барахтается под тут же подмявшим его под себя Чонгуком. — Променял квартал на жопу! — Да не было у нас с ним ничего, хватит пищать, — заламывает руки младшего Гук, этим еще больше его раззадоривая. — Пусти, я щас уебу тебе, — тяжело дыша от ярости, предупреждает Каи и резко вырывается из хватки, бьет Чонгука ногой в живот, от чего тот едва не падает назад, но удерживается, и сразу же реагирует, в ответ залетая Каи кулаком в челюсть. — В себя приди, идиот, — цедит Чонгук. — Нихуя ты не понимаешь. — А ты много понимаешь? — шмыгает Каи, из носа кровь хлынула. Чонгук не лучше, на скуле уже расцветает след от удара. Научил на свою голову драться так же по-зверски и отчаянно, как всегда умел сам, теперь Чонгуку и усмирять бурлящее в брате бешенство. Каи не слушает. Его взрывает от обиды на брата, от неверия, что тот переступил через себя и изменил долгу. Заиметь одно дело — разделить постель — можно было с кем угодно, но только не с тем, у кого вражда со стилерами столько, сколько все они себя помнят. Никогда мороженщики не были в теплых отношениях с грабителями, никогда не решали все мирными путями. Либо баскетбол в ожесточенном режиме, после которого в основном сломанные кости, либо перестрелка. Сколько раз Чонгук чуть не схватил пулю от Хосока, сколько раз тот чуть не был убит Чонгуком, они сто раз могли грохнуть друг друга, а тут такое дело, — младший брат покорил его своими голубыми глазками. Именно так это представляет Каи, и ему от этого чертовски тошно. — Ты ведомый, — пыхтит катающийся по траве с Чонгуком Каи, у него даже на разговоры в эту секунду силы остаются. — И как ты это выяснил, не зная ситуации? — а Чонгуку, несмотря на злость, где-то даже смеяться хочется. — А чего еще я не понимаю из всей этой хуйни? — дергается Каи под напором прижавшего его лопатками к траве брата. — Того, что слушать не хочешь, сразу драться кидаешься. Я всегда тебя буду побеждать, со мной не показывай зубы, — усмехается Чонгук и выпускает брата, тяжело дыша, садится рядом и вешает локти на согнутые колени. Надоело. Эта драка может длиться бесконечно. Каи присаживается тоже, раздраженно стряхивая с себя травинки. — Ты выиграл, но мой боец победил твоего, — бурчит Каи, хоть как-то себя пытается утешить. — Зато ты правду получил, — пожимает плечами Чонгук и тянется в карман за сигаретами. Одну протягивает мелкому, опережая его попрошайничество, и прикуривает обоим. — Что происходит, Гук? — наконец-то спокойнее спрашивает Каи, слизывая упавшую с носа на губу каплю крови и делая затяжку. — Он увлекает меня, — говорит Чонгук, грызя фильтр сигареты. Ему о таком нетрудно говорить, потому что у «этого» определенного названия даже нет. — Как это? — щурится младший непонимающе. — Не знаю, — качает головой Чонгук. — Увлекает, и все. Но это нихуя не значит, что я собираюсь предавать то, за что борюсь, и родниться с Хосоком тоже не собираюсь, — Чонгук серьезно смотрит на брата, тот на него, и вдруг оба прыскают. — Звучит пиздецки безумно, — хихикает Каи. — А я твою толстовку проебал, — резко выпаливает он как бы между делом, отводя взгляд и морально готовясь к новой атаке. — Какую? — хмурится Чонгук, стряхивая пепел на траву. — Ту, фиолетовую, — чешет затылок Каи. — Тебя убить мало, — вздыхает Чонгук. Каи смотрит виновато, совсем по-детски, из-за чего Гук не выдерживает и улыбается, потрепав, как он любит, младшего по голове. — Да хуйня это все, — спокойно говорит старший, отмахнувшись. — Хуйня? — переспрашивает Каи. — Все-все — хуйня? — Все-все, — кивает Чонгук. — Ебануться! — громко выдает вернувшийся с жующим чипсы Дино Чимин, в шоке уставившись на запыхавшихся и потрепанных парней, как будто по ним ураган прошелся. — Вы че, решили сами с торчками подраться? Дино перестает жевать, внимательно разглядывая Каи. Не может скрыть, что волнуется. У мелкого вон кровь из носа. Как тут не переживать? — Да нифига, это они сами, — хмурится Дино, переводя взгляд на Чонгука, с безмятежным выражением лица делающего затяжку. — Я выиграл зато, — лыбится Каи, гордо смотря на нависшего над ним Дино. — Умница, держи еду, — усмехается старший, протягивая Каи хот-дог. — Заслужил. — Как жаль, что мы это пропустили, — цокает Чимин, плюхаясь на траву возле парней и раздавая холодное пиво. — Давай с тобой раунд устроим, — негромко говорит Чонгук рядом севшему Чимину, чтобы тот только и услышал. — Пиздишь много, бро, — еще тише. — Знаю, что ты, Дино не сказал бы. — Деталей даже не было, чего ты. Это случайно вышло, — закатывает глаза Чимин, глянув на увлеченного болтовней с Дино Каи. — Как будто ты не рад, что так сложилось. — Ебать, как рад, — криво улыбается Чонгук окровавленными зубами из-за порвавшейся с внутренней стороны кожи щеки. — А с ним иначе никак, — отмахивается Чимин и, с наслаждением прикрыв глаза, отпивает пива. — Тем более, скрывать от него что-то бесполезно. — И не собирался, — открывает свою бутылку Чонгук и присасывается к ней, делает парочку больших глотков разом и лижет губы. — Просто не сейчас об этом надо было. — Какая разница? Дальше больше, — подмигивает Чимин. — Как бы я и твой брат ни были против. — Откуда ты знаешь? — смотрит на него Чонгук, резко становясь серьезным. Эти его внезапные перемены в лице уже давно не удивляют парней. — Знаю, и все, — пожимает плечами Чимин. — Мудак, — хмыкает Чонгук и пихает друга в плечо. — Самый умный нашелся. — Окей, я выбираю бойца, — Дино вешает руку на сосредоточенного боем и жующего хот-дог Каи. Парни наконец сосредотачиваются на том, за чем пришли в парк торчков, но… — Что-то не то, — щурится Чонгук и выпрямляется, уставившись вдаль. На другом конце парка он замечает странное движение: парочка людей в полицейской форме и еще несколько гражданских. Оттуда доносится шум, похожий на ругань или спор, но слов не различить. Чонгук поднимается и делает пару шагов вперед, пытаясь разглядеть картину. — Че за херня? — спрашивает Чимин, уже стоя возле друга и смотря в том же направлении. Полицейские замахиваются на гражданских резиновыми дубинками, и выглядят их движения очень агрессивными, жесткими. Чонгук скрипит зубами, въевшись взглядом в движение впереди. — Они никогда не рыпались здесь, — говорит Гук, сжимая кулаки. — Они боялись лишнее движение в Бабилоне сделать, как запуганные крысы, — с растущей в голосе злостью произносит он. — Может, новички? — спрашивает Каи. — Нет, у них всегда один приказ, его все выполняют, — коротко мотает головой Чонгук. — Не дергаться в нашем районе. Таков их ебаный приказ. — Что-то происходит, и мне это не нравится, — хмурится Дино, перекатывая в зубах сигарету. — Погнали к нашим. Это, блять, нихуя не смешно, — мрачно отзывается Чонгук и срывается, парни спешат за ним.***
— Я уже сдал ту лабораторную, — отвечает ведущему машину отцу Юнги, дуя шарики из ягодной жвачки и разглядывая пейзаж за окном. — И как? — спрашивает Гаюн, отец парня, коротко глянув на сына и мягко улыбнувшись. — А ты как думаешь? — поворачивается к отцу Юнги, отражая его улыбку. — Отлично, конечно же, — кивает мужчина довольно. — Конечно же, — посмеивается Юнги, поправляя очки. — Еще одна презентация, и я добьюсь от профессора Сона того, что нужно для идеального завершения семестра. — Думаю, моя помощь тут не нужна, — Гаюн поднимает ладони и обратно кладет их на руль полицейской машины. Он всегда выглядит безупречно, как и подобает капитану полиции. Всегда аккуратно одет в заботливо выглаженный мамой рабочий костюм с мундирами, гордо заявляющими о звании, и почти не использует свою личную машину, предпочитая полицейскую, потому что большую часть его жизни занимает именно работа. Даже за сыном в университет он чаще приезжает на ней, чем порой смущает его, но разве кто-то там не знал, что Юнги — любимый и единственный сын капитана Мин Гаюна? Из этого вытекает грязная ложь о том, что Юнги поступил именно благодаря своему отцу, но это полная брехня для тех, кто не знает, кто такой Мин Юнги и на что он способен. Никогда он не принимал помощь и не собирается, всегда всего добивался сам с самого юного возраста, и никогда ни в чем не имел сложностей, будучи хоть и хрупким на вид, но парнем со стальным и упрямым характером. Такие и по головам пойдут, так обычно говорит Гаюн не без гордости, а Юнги на это остается лишь пожать плечами и молча согласиться. Уж лучше так, чем просить помощи. Разорваться, расшибиться в лепешку, но сделать все самостоятельно и спать спокойно, зная, что никому ничем не обязан. — Как и всегда, па, — подмигивает Юнги, не сдерживая улыбку от предвкушения приятного вечера долгожданного безделья и залипания в сериалы. У отца звонит мобильный, и его выражение лица сразу же меняется, становясь сдержанным и серьезным. Так всегда, когда ему звонит кто-то с работы. Тут гадать не надо. — Да, скоро буду. Пять минут, — твердым голосом отвечает Гаюн. — Ждать моего приказа, — капитан завершает звонок и вдруг ускоряется, давя на газ. — Не смогу отвезти тебя домой, малыш, — с сожалением говорит он Юнги, тут же смягчаясь в тоне. — Поедем в участок, там я вызову тебе такси до дома, ладно? — Без проблем, — пожимает плечами Юнги. — Что-то случилось? — Работа, как всегда, — трет пальцами переносицу мужчина. Юнги не верит. Не все так просто. Отец слишком напряжен. — Будь осторожен, — бурчит Юнги, скрестив руки на груди и отвернув голову к окну. — Обязательно, малыш, — слабо улыбается Гаюн, коротко потрепав сына по волосам. Как капитан и сказал по телефону, доезжают они до участка за пять минут. Гаюн сразу же вылетает из машины и будто забывает о сыне. Юнги тоже выходит, растерянно наблюдая за суетой, происходящей на территории участка. Во дворе скопление полицейских машин, все сотрудники бегают туда-сюда, одетые в бронежилеты и каски, у некоторых на плечах автоматы, у кого-то обычные биты и щиты. Как будто к войне готовятся. Юнги становится не по себе от этой обстановки, поэтому он решает переждать у отца в кабинете, где потише. Его едва не сбивают в коридоре бегающие всюду полицейские. Парнишка уже собирается войти в кабинет, поприветствовав секретаря Гаюна, которого тоже не оказывается на месте, но замирает в дверях, сразу же их закрывая, потому что: — Сынок, подожди снаружи, — строго звучит голос отца, которому невозможно противостоять. Поэтому Юнги остается в кабинете секретаря, но топчется у дверей, пытаясь заглянуть внутрь капитанского кабинета через окна с опущенными жалюзи. — И чего происходит? — тихо спрашивает он самого себя, грызя кожу на большом пальце и расхаживая из стороны в сторону. Из кабинета доносятся голоса отца и еще какого-то мужчины, наверное, имеющего статус не ниже, чем у Гаюна. Хорошо, что секретаря нет, иначе стал бы мешать слушать. Юнги подходит максимально близко к двери и напрягает слух. Как ему не быть в курсе, когда тут такая суета, как во время войны? И дело напрямую касается отца, что заставляет волноваться еще больше. — Из года в год мы потакаем их безумству. Бросьте все силы на борьбу, хватит, — звучит чужой стальной голос. — Бабилон либо стереть с лица земли, либо сделать достойным того, чтобы быть частью Йеригона. Другого ему не дано. — Начнем с наших ребят. Не поймут — отправим военных, — отвечает ему Гаюн. — И не стоит колебаться, капитан, я знаю, вы можете смягчиться, но это не тот случай, когда стоит. Никого не жалеть, если по-человечески не понимают. Мы достаточно терпели этот сброд. — Да, комиссар, я понял вас, никакой пощады, — соглашается Гаюн. — Действуйте, верните земли Йеригона. Дальше слышатся шаги, приближающиеся к двери. Юнги как ужаленный от нее отпрыгивает и вылетает из кабинета секретаря пулей, едва не врезаясь в одного из полицейских. — Простите, — мямлит он, быстро направляясь в туалет. Он запирается в кабинке и нервно жует губу, переваривая услышанное. Йеригон потерял остатки терпения по отношению к Бабилону и хочет идти напролом. Никого не щадя? Да, там есть опасные банды, способные потягаться с полицией. Тот же квартал Хосока. Юнги хорошо помнит тех безумцев на улицах Бабилона и парней с разного вида оружием на пути у полицейской машины отца тем вечером. У них в глазах нет страха и сожаления, они готовы рвать голыми руками и не морщиться, но что же до тех простых людей, что там живут и просто надеются не помереть? Комиссар сказал не щадить, и это, видимо, относится к любому, кто окажется на пути полиции. Случайно или нет. Юнги быстро достает телефон и находит номер Хосока, но палец застывает над дисплеем. Мин шумно вздыхает и, сжав телефон в руке, слегка бьет им по стенке туалета. — Что делать… — бормочет он под нос, искусав все губы. — Блять, ладно, — выдыхает он и все-таки жмет на контакт, нервно прижимая к уху телефон. Недоступен. — Вот же блин, почему именно сейчас? — злится Юнги и сбрасывает, снова набирает, и опять недоступен. Так он проделывает несколько раз, но никак не может дозвониться до Хосока. Он чуть ли не ногой выбивает дверь кабинки, вылетая к раковинам и нервно расхаживая по уборной со сжатым в руке мобильным. Злость и почему-то обида на Хосока внушают мысль о том, что надо просто плюнуть и поехать домой, как и велел отец, заказать ужин в японском ресторане и зависнуть перед ноутбуком, не думая о том, что совсем рядом скоро будет происходить война, чьи отголоски обязательно долетят до ушей, стоит приоткрыть окно. Но что-то Юнги не позволяет плюнуть. Он уже слишком взволнован, чтобы оставаться беспристрастным к происходящему. Всего-то предупредить во имя минимальных потерь с обоих сторон. Просто уведомить. Юнги снова прижимает телефон к уху и смотрит на себя в отражении зеркала. — Да? — спрашивает Джин, ответив спустя пару гудков. — Джин, заводи тачку и гони ко мне, нужно кое-куда съездить, — тараторит Юнги в трубку. А о том, куда, Джину лучше сказать в дороге. — Еду, — без лишних вопросов соглашается друг. Юнги стоит на перекрестке подальше от участка, ковыряя носком кеда камешек и обнимая себя за плечи. К вечеру на улицах становится прохладно, а на нем только тонкая темно-синяя толстовка с кричащей на груди надписью «police», украденная у отца в кабинете, потому что ехать в Бабилон в пиджаке слегка странно и явно не соответствующе. Юнги даже очки свои в кабинете оставил, а отцу сказал, что сам вызовет такси и поедет домой, чтобы тот еще и за него не переживал. У них там, черт возьми, реально война назревает. — Мы что, полицейские теперь? — спрашивает подъехавший к месту назначения спустя десять минут Джин. Юнги без лишних разговоров запрыгивает в черный и так удачно неприметный форд фокус друга. Да, надеть эту толстовку было тоже не лучшей идеей, но так он хотя бы привлечет внимание человека, из-за которого вынужден ехать в эпицентр будущей войны. — Просто гони, чувак, — торопит Юнги, пристегнув ремень безопастности. — Куда хоть? — хмурится Джин. — В Бабилон, — Юнги вжимается спиной к сиденью и сосредоточенно смотрит на дорогу. — Чего? — чуть ли не давится воздухом Джин. — С ума сошел? Дружков себе там завел в прошлый раз? — Нам срочно нужно сгонять туда и найти Хосока… — Того бабилоновского гангстера? — громко возмущается Джин, округлив глаза. — Полиция сейчас собирается наведаться туда с не самыми добрыми намерениями, я лишь хочу предупредить, чтобы он был готов и не дал попасть простым людям под горячую руку! — эмоционально обьясняет Юнги, размахивая руками. — Ты же понимаешь, какую дичь собираешься провернуть? — в шоке выдыхает Джин. — Я не могу связаться с ним. Мы просто быстро сгоняем туда, я его предупрежу, и сразу же свалим, — убеждает друга Юнги. — Давай, Джин, не тупи, нужно хоть чем-то помочь простым людям. — Пиздец какой-то, — мотает головой Джин, но все-таки разворачивается и двигается в сторону Бабилона. — Ты хоть знаешь, где его искать? — Его каждый там знает, кто-нибудь да сообщит, — взволнованно ерзает на сиденьи Юнги. — Охрененный план, друг, — мрачно бормочет Джин. — Надеюсь, нас не пристрелят там. — Хватит ныть, — закатывает глаза Юнги и опускает взгляд на телефон, который так и не выпускает из рук. Он не оставляет попыток дозвониться до Хосока, потому что, откровенно говоря, ему и самому не очень-то хочется ехать в это дикое местечко, где совсем скоро будет поле битвы двух ожесточеных сторон. Лучше бы Хосоку все-таки ответить и расслабить натянутые в струнку нервы Юнги, готового просто выпрыгнуть из машины от паники, что внутри рождается, потому что к такому его жизнь точно не готовила. Да, лучше бы Юнги никогда не пересекался с Хосоком и не чувствовал сейчас эту тупую необходимость влезть в события и как-то на них повлиять. Лучше бы Хосок никогда не появлялся в жизни Юнги, не звал на какие-то странные и такие же безумные, как и он сам, свидания, лучше бы он никогда не улыбался ему и не пытался поцеловать, после чего Юнги хоть и делал вид, что ему плевать, но уснуть почему-то всю ночь не мог, прокручивая в голове весь тот день, проведенный с бабилоновским гангстером, который почему-то не оставил совсем уж равнодушным. Юнги себя мысленно по голове уже тысячу раз прибил, сто раз спросил себя, что он делает, и, главное, зачем. Еще тысячу сомнений находит тому, сможет ли как-то помочь, а может, вообще ни на что не повлияет, а может, вообще опоздает и встретит на месте Бабилона горящие руины и трупы павших, что не были готовы к внезапной атаке? Как вообще правильнее всего поступить? Юнги чувствует себя главным героем какого-то экшна, где от него зависит исход битвы, и от этого не легче. Юнги чертовски запутался и просто делает то, что считает самым нужным, потому что после того, что он услышал из кабинета отца, спокойно пойти домой и забить просто не вышло бы. Так пусть он просто предупредит и уедет, потому что большим помочь не сможет. Но Хосок все недоступен, а Юнги теряет веру в то, что сегодня сможет спокойно добраться домой. — Там что-то происходит, — щурится Джин, тыча пальцем вперед. Они уже подъезжают к Бабилону. Тот выглядит, как и обычно, на проводах слегка покачиваются кроссовки, чуть ли не на каждом шагу в канистрах горит огонь, район буквально кричит о своей неприветливости, а Юнги, кажется, никогда не привыкнет к этому. Снова не по себе, а страх сильнее, чем в прошлый раз, ведь тогда он хотя бы был с Хосоком, которому это мрачное место является родным домом, а теперь они с Джином, как две белые вороны, совершенно не вписывающиеся в общий вид, едут в самое пекло. — Езжай медленнее, — просит Юнги друга, вглядываясь в темные силуэты, выстроившиеся перед дорогой на самом въезде в Бабилон. На обочине по обе стороны от дороги стоят и автомобили разных цветов, с разными принтами и разных размеров. — Они, кажется, готовы, — констатирует Джин, уставившись на картину, развернувшуюся на въезде в район. — Кажется, да, — соглашается негромко Юнги, едва не теряя дар речи. — Может, нам тогда просто развернуться и уехать? — с надеждой в голосе спрашивает Джин. Но давать заднюю слишком поздно. Форд фокус резко и вынужденно давит на тормоз, потому что пули врезаются в асфальт прямо перед машиной, не давая проехать, из-за чего мелкие камни бьют по бамперу. — Твою мать! — восклицает Джин, испуганно вцепляясь в руль двумя руками. — Лучше выключи мотор, — тихо говорит пригнувшийся вместе с другом Юнги, боясь выглянуть, вдруг в лобовое влетит пуля и пронзит его голову насквозь? — Господи, мы сдохнем, — готов расплакаться Джин, в ужасе смотря на Юнги. Тот в не меньшей панике, но старается держать себя в руках ради друга. Кто-то из них должен оставаться в здравом уме, хоть в сложившейся ситуации это чертовски сложно. — Не сдохнем, нужно показать им, что мы безоружны и не опасны для них, — вздыхает Юнги. — Чем дольше тут торчим, тем больше подозрений вызываем, — Юнги не дает себе времени на размышления и резко открывает дверцу, прячет телефон в кармане джинсов и, подняв руки над головой, медленно выходит, освещаемый кострами и фарами бабилоновских автомобилей. В десяти метрах от них стеной стоит толпа вооруженных кто чем людей. Лица многих скрыты за банданами и масками, у всех разное оружие, но на передовой стоящие все без исключения держат огнестрельное. «Я знаю Хосока» — готовится про себя выкрикнуть Юнги в случае внезапной атаки. Колени дрожат от страха, злость на самого себя сжирать начинает, давя на совесть. Подверг опасности не только себя, но и друга, решив поиграть в героя. Какой же бред. Юнги мелкими шажочками идет к банде Бабилона и чувствует растущее напряжение. На груди, прямо там где слово «полиция» красуется, красные точки нескольких лазеров отражаются. И правда было тупейшей идеей надеть эту идиотскую толстовку. Юнги все пытается разглядеть лица, хоть кого-то узнать, хотя, откуда ему, если всего разок здесь был и даже тогда едва не помер. Но тут внезапно один из стоящих на передовой делает шаг вперед. На нем массивные черные берцы, камуфляжные карго, футболка под черной кожаной курткой с цепями и красная бандана с белыми узорами, скрывающая нижнюю часть лица. Чем он ближе, тем больше кажется знакомым. Сердце от его враждебного вида замирает в страхе. Юнги не двигается. — Я хочу предупредить! — осмеливается он громко сказать, застыв в пяти метрах от банды. — Сюда едет полиция, но вы, кажется, уже и так знаете… — бормочет Юнги, наверняка выглядя ужасно глупо. Мужчина в бандане подходит и останавливается в метре от Юнги. Из-за того что он перекрывает спиной свет, его лицо едва видно. Юнги готов сжаться до размеров пылинки и просто разлететься по ветру, лишь бы не находиться здесь и сейчас под взглядом десятков пар ненавистью прожигающих глаз. Мужчина внезапно хватает его, прижимает спиной к своей груди и приставляет дуло узи к виску. Юнги только и пискнуть успевает, стараясь не дрожать в крепких руках. — Н-не надо… — Что, папочка послал своего маленького воина? — от голоса возле уха у Юнги мурашки бегут по телу. То ли облегчение, то ли еще больший страх. Уже непонятно. — Хосок, — выдыхает Юнги, подняв голову и огромными глазами уставившись на того, кто прижимает его к себе. И тут его вдруг переклинивает. Он резко бьет Чона в бок локтем и вырывается из хватки, оказываясь напротив и смотря со злостью. — Ты почему не отвечаешь на звонки?! — Тише, ну, сейчас мои парни надумают не того, — закатывает глаза Хосок и спускает бандану на шею, открывая лицо, которое украшает неизменная издевательская ухмылка. — Я столько раз звонил! Я боялся, хотел предупредить, мне пришлось сюда ехать и тащить Джина в это богом забытое место! — накрывает парня истерика, а Хосок за ней довольно наблюдает. — Звоню, звоню! Решил не брать на войну телефон? Вообще на все насрать? — За меня испугался? — спрашивает Хосок, чуть наклонив голову вбок. — Ты только это услышал? — задыхается Юнги, в шоке уставившись на Хосока. — Да пошел ты! Я уезжаю, — бросает Юнги и разворачивается, дерзко зашагав к машине, но его тут же хватают за локоть и дергают на себя так сильно, что парень едва не падает, попутно чуть не свернув себе руку. — Ты чего творишь? — Куда собрался? Сыночек капитана нам пригодится, — ухмыляется Хосок. — Ты думаешь, у меня нет друзей, от которых я смог бы заранее узнать о том, что планирует полиция Йеригона? Меня начинает оскорблять то, что ты недооцениваешь меня, — недовольно цокает Чон. — Ты мудила, — шипит Юнги, пытаясь выдернуть руку, но все попытки тщетны. — Нахрена я только пытался помочь. Забываю, какой ты урод, ищущий во всем свою выгоду. — Ты тут как лакомый кусочек разгуливаешь в одиночку, светишь этой позорной толстовкой и думаешь, что сможешь спокойно свалить домой? — бросает смешок Хосок. — И кстати, — он выпускает парня и, схватив за края толстовки, тянет вверх, стягивая ее с сыплющего проклятиями Юнги. — Ты совсем рассудок потерял, идиот?! — пищит ошарашенный Юнги, стоящий в одной футболке и со взлохмаченными волосами перед Хосоком. Тот с невозмутимым лицом комкает толстовку и целится в ближайшую горящую канистру, попадая точно в яблочко. Не зря же он лучший в команде. Со стороны Йеригона слышится вой приближающейся сирены. Лицо Хосока мгновенно мрачнеет. — Мы поговорим о том, что ты здесь забыл, позже, — Чон снимает с себя куртку и вешает на худые плечи вдруг затихшего Юнги. — Сейчас ты и твой дружок — наши заложники. Просто делай, что я говорю, и вы не пострадаете. А пока я не дам своим людям страдать от рук возомнивших себя богами легавых. — Пожалуйста, не трогай моего отца, — просит Юнги, вцепившись в руку Хосока. — Я… я тебя убью, если с ним что-то случится, — шепчет он, а отражающийся в его кофейных глазах огонь только подбрасывает силы его словам. — Не умеешь ты просить, — закатывает глаза Хосок. — Вали с моей дороги и не мешай играть. Сегодня будет весело, — подмигивает он и толкает Юнги к своим, кивает Джину, подглядывающему из-за руля, маяча, чтобы заезжал в район, и натягивает на лицо бандану. — Постреляем, наконец.***
Борьба в Бабилоне не утихает до самого утра. Всем понятно, что полиция отступает лишь на время, чтобы набраться сил и нагрянуть с новой волной на район, как будто за ночь переживший конец света. С первыми лучами солнца по разгромленным улицам бредут как зомби те, кто всю ночь стоял на защите родных улиц и не давал прорваться полиции к центру. Опустив свои подручные средства обороны и волоча за собой по асфальту, люди бредут и думают о том, что еще вчера жизнь тут, хоть и не самая сладкая, но все же могла называться спокойной, а теперь об этом они будут только мечтать, боясь ночью закрыть глаза и обнимая деревянные биты. Никто не расслабляется. Ни для кого не открытие, что это еще не конец, а лишь самое начало. Именно поэтому экстренным местом сбора становится особняк Чон Дина. Лидеры кварталов и их приближенные люди незамедлительно стекаются в дом, рассаживаясь по диванам в большой гостиной и готовясь обсуждать дальнейшую стратегию. Между собравшимися снуют люди из прислуги и простые жители, способные оказать первую помощь, кому-то перебинтовывают рану, кому-то обрабатывают, кому-то делают укол обезболивающего. Каждый хоть как-то ранен. Долго никто ничего не произносит, никто не начинает что-то говорить. Все так устали за эту бесконечную ночь, что хочется просто найти свою постель, что сейчас кажется слишком недосягаемым. Даже Намджун со своими людьми здесь, и выглядит ничем не лучше остальных: такой же потрепанный долгой борьбой, он просто молча протирает свой М4, сидя на ручке кресла. Чонгук сидит на этом самом кресле, сгорбившись и сцепив руки в замок, уйдя в свои мысли и переваривая случившееся так внезапно. Даже Лукас, возглавляющий квартал развлечений, лично присутствует здесь. Людям он не кажется тем, кто идет в бой самостоятельно, однако присутствует здесь с остальными, перебинтовывая свою ладонь, что говорит о том, что он тоже храбро стоял за район. Хосок коротко говорит о чем-то с отцом, и они тоже присоединяются к остальным. — Нужно как можно скорее придумать план действий, они не заставят себя долго ждать, — Хосок вешает узи на плечо и складывает руки на груди, оглядывая гостей своего дома. Кто бы мог подумать, что все они здесь соберутся так скоро. — Объединяем силы, распределяем территории и обороняемся, — пожимает плечами Намджун. — Оружием я всех обеспечу. Дин благодарно кивает Намджуну. А иначе и быть не могло. У Намджуна оружия куча, и естественно он применит его для защиты района, неважно, продавая или раздавая даром каждому, кто хоть немного умеет стрелять. — Пока жертв единицы, больше пострадавших, но как долго они будут с нами сталкиваться в щадящем режиме? — спрашивает Дин. — Оружие всегда должно быть при себе. Эти люди ненавидят каждого, кто как-то причастен к Бабилону, мы им мерзки, и я почти уверен, в этот раз они будут убивать намерено. Мы ведь проигнорировали их… предупреждение, — хмыкает мужчина. — Поэтому, прежде всего нужно обеспечить безопасность простым людям, — включается в разговор Чонгук, поглядывая на мелькающего между людьми Тэхена, который тоже вовсю пытается помочь, раздавая бутерброды для перекуса и воду в бутылочках. — Они будут создавать дополнительные сложности и мешать бороться. — Этим стоит заняться прямо сейчас, — соглашается Лукас. — Соберем народ с каждого квартала, чтобы предупредили всех людей и увели в безопасные места подальше от границы с Йеригоном. — У нас есть рации и бронежилеты, — говорит Чонгук. — Сколько понадобится. — Отлично, — кивает Намджун. — Это очень необходимо. — Медикаменты и обезболивающие на нас, — кивает Хосок. — Надо занять местную больницу и отправить туда всех, кто хоть как-то может помочь раненным. — Ну, а с меня люди и деньги, — поднимает руку Лукас. — Я так понимаю, временный союз без единого лидера в силе? — поднимает бровь Намджун. — Времени на голосование нет, — хмыкает Хосок. — Оно и не нужно, — качает головой Намджун. — Сообща прорвемся. У нас уже получается. — Сейчас нет ничего важнее спасения большинства и защиты Бабилона, — трет подбородок Дин. — Главное — готовность прийти на помощь, если кому-то из нас она будет необходима. Сейчас мы плюнем на то, что было вчера и прежде, и объединим силы. Это наш район, каждого из нас. Мужчины еще около часа обсуждают детали, попутно раздавая указания своим людям, затем потихоньку начинают заниматься сборами. Чонгук неохотно вручает Каи пистолет и поручает самое безопасное задание — помочь людям укрыться подальше от границы. И видно, как младший бесится, рвется на передовую, но кто ему позволит? Чонгук спокойно существовать не сможет, зная, что брата в любой момент могут убить легавые. С характером Каи на раз плюнуть. — На тебе жизни невинных людей, понял? — строго говорит Чонгук, накрыв ладонью затылок брата и смотря в глаза. Тот кивает. — Не лезь на рожон и не реагируй на Майлза хотя бы сейчас. Вы на одной стороне. Будь лучше, Каи. — Ладно, — снова кивает Каи и прячет пистолет за поясом. — Стрелять только при острой необходимости, — повторяет он слова брата. — Верно, сопляк, — коротко пытается улыбнуться Чонгук и слегка хлопает брата по щеке. — Будь осторожен. Слушайся Дино. Каи кивает и с остальными парнями покидает дом Чонов. Чонгук поднимает пистолет с кофейного столика в гостиной, где собираются остальные. Подняв голову, он замечает мелькнувшего в коридоре Тэхена, и идет за ним, оборачивается, убеждаясь, что никто за ним не наблюдает, и сворачивает в более коридор, ведущий к другому концу особняка. Тэхена нигде не видно. Чонгук доходит до окна, выглядывающего на задний двор, и смотрит наружу. Кто-то мягко касается его плеча, заставляя повернуть голову вбок. Чонгук замечает стоящего в дверях маленькой комнатки Тэхена, чьи глаза в полумраке кажутся еще более яркими. Чонгук поворачивается и, утягиваемый глубоким взглядом, исчезает в комнате следом за парнем. Сам над собой не властен, руки сразу тянет к его талии, притягивает к себе, прижимает к стене возле двери, что секунду назад за ними закрылась, и берет за подбородок, задирает голову и заставляет смотреть на себя, а тот еле дышит под напором накачанного тела и твердого взгляда, готов вечность так стоять, и даже позволил бы ему все, что Чонгук только захочет с ним сделать. — Что, вдруг вспомнил меня? — шепчет Тэхен, не отказывая себе в желании коснуться крепкой груди, скрытой черной толстовкой с изображением алой змеи по центру. — А вчера так смотрел, что врезать хотелось. — Врежь, сейчас нам сойдет с рук любое насилие, — Чонгук себя раздразнил его близостью, водит шершавым грубым пальцем по его мягкой коже, губы гладит, наклоняется и вдыхает аромат на зарумянившейся персиковой щеке, губами мажет и на скуле останавливается. Не время для них. — Уже не хочется, — слабо улыбается Тэхен, накручивая на палец темную прядь чонгуковых волос. — Даже не верится, что случилось что-то, что объединило вас с моим братом. — Это временно, — хмыкает Чонгук, накрыв ладонью плоский живот Тэхена и медленно скользя вниз. Тот закрывает глаза и двигаться боится. Чонгуку ничего особо делать не надо, чтобы Тэхена взорвало от возбуждения. Он еле держится, чтобы не кончить прямо так, прямо сейчас, когда совсем не время и не момент. — Не изводи меня, — дрожащим шепотом говорит Тэхен, вцепившись пальцами в предплечье Чонгука. — Я все забываю, что ты девственник, — издеваясь, хмыкает Чонгук, оттянув большим пальцем нижнюю губу красного от смущения Тэхена. — Мы… прямо сейчас? — выдыхает Тэхен, смотря на Чонгука затуманенными глазами. Как бы это ужасно ни звучало, но пока Чонгук так смотрит и прикасается, держа в своем плену, Тэхен не думает о том, что снаружи происходит, и где-то в глубине души себя за это ругает и осуждает, но противостоять не может. — Конечно нет, — вдруг усмехается Чонгук. — Не с твоим братом в одном доме, — он шлепает Тэхена по бедру и отстраняется, дергая ручку двери и выходя наружу. — Эй, — окликает Тэхен, стоя в дверях и смотря на идущего по коридору Чонгука. Тот останавливается и оборачивается. — Берегите друг друга. Пожалуйста. Чонгук, ничего не говоря, отворачивается и идет обратно в гостиную, где никого, кроме Хосока, уже не остается. Тот, завидев Гука, сразу же налетает и прижимает дуло своего узи к его виску. — Что, заодно и наши проблемы порешаем? — спрашивает Чонгук, с усмешкой глядя Хосоку в глаза. — К Тэхену не прикасайся, — цедит Хосок, гладя спусковой крючок пальцем и сверля Чонгука бешеным взглядом. Это те самые глаза, с которыми каждый боится столкнуться, но Чонгуку они его собственные напоминают. — Пока сам не попросит, — скалится Чонгук. — А он близок. — Заткнись, — сильнее давит дулом на висок Гука Хосок. — Я предупредил. Ты пожалеешь. Богом клянусь, пожалеешь. — Спроси его, чего он хочет, — Чонгук грубо отталкивает Хосока и идет к выходу. — Кого он хочет, — ухмыляется Чонгук, скользнув кончиком языка по нижней губе, и скрывается за дверью. Хосок шумно выдыхает и направляет узи в сторону двери, которая только что закрылась за Чонгуком, стискивает зубы до скрипа и закипает изнутри, палец вот-вот надавит на курок. — Ублюдок, — рычит Хосок, всеми силами сдерживаясь, чтобы не выпустить обойму Чонгуку в лицо. Резко опускает узи и тяжело дышит от жара, нарастающего в груди. Он чувствует, что момент еще подвернется, берет себя в руки и возвращается в строй после пары глотков виски. Защита Бабилона прежде всего.