...Каждый из них забирает с собой нечто ценное, то, чего больше нет ни у кого другого. Покидая Соединённые Штаты, они увозят с собой воспоминания, принадлежащие только им, каждому по-отдельности, разные, яркие, неповторимые и незабываемые.
Намджун увозит с собой вечер наедине с Эшли. Взрывоопасной и ослепительной Холзи, на сцене энергией которой накрывает подобно эффекту ядерной бомбы – сбивает с ног и окунает так, что макушки не видно. Такой открытой и откровенной Эшли Франжипани, прошедшей через слишком многое, сумевшей вытерпеть, выстоять, найти себя, и готовой помочь любому, кто хоть чуточку нуждается в ней, справиться с болью на сердце и вернуться, хоть и из самой преисподней, чтобы продолжить свой путь. И Намджун не знает, кем было решено, что их пути пересекутся, но... Он благодарен за это. Благодарен за то, что Эш – «прошу, называй меня Эш, все близкие друзья называют меня так» – оказалась именно тем человеком, которого так не хватало Намджуну. Даже если всего на не долгий разговор, даже если всего на пятиминутную съёмку для будущего архива, даже если всего на одно рукопожатие – лишь мгновение, пока сердце так восторженно трепетало в груди. Он прикипел к ней душой кажется ещё в тот момент, когда компания наконец получила в ответ собственноручно подписанное девушкой приглашение к сотрудничеству, и, ох... мог ли он когда-то мечтать о знакомстве с ней? У них был всего один вечер, освобождённый от расписания и репетиций, один вечер, который Намджун мог провести в любом уголке чужой страны, но выбрал ли он свой гостиничный номер с приглушённым светом, бутылку полусладкого и фрукты, и долгие-долгие разговоры на полутонах? Хах... возможно, ему стоит попытаться быть не столь очевидным. Они говорили обо всём: музыке, литературе, искусстве, кино, моде; делились впечатлениями о последних поездках: перелётах, атмосфере, настроении, прошлогоднем отпуске и совсем недавним приездом в родной город. Они смеялись, вспоминая те несколько дней на съёмочной площадке, выматывающие и напряжённые, но весёлые и уютные, когда не нужно знать язык, чтобы понимать и чувствовать. И они чувствовали. Все они – все семеро – чувствовали в Эшли своего друга, близкую родственную душу, и Намджун старался отрицать, как только мог, но, господи, как он мог устоять? Перед ней, такой доверчивой и такой откровенной, её искренней улыбкой и сияющими глазами, как он должен был заставить своё глупое сердце не чувствовать? Это было неизбежно. Но всё ещё так нереально. – Ты устала, – шепчет Намджун, и лёгкая, с едва заметным оттенком грусти улыбка касается его губ. – Думаю, тебе стоит отдохнуть, – ему так хочется коснуться её коротких волос, погладить по голове и сказать какую-то до боли банальную нежную глупость, но. – Я проведу тебя в номер и прослежу, чтобы никто не побеспокоил. – Не-е-ет, Намджуни, – Эшли давит зевок, отставляя бокал на журнальный столик, и подсаживается немного ближе. – Ты ведь не сбежишь от меня в полночь, как Золушка от прекрасного принца? – она шутливо указывает на своё запястье, где на циферблате часов уже очень-очень глубоко за полночь, и они оба знают, что рассвет намного ближе, чем кажется. Слишком близко. – О нет, – её глаза округляются в притворном удивлении, – кажется, мы сломали пространственно-временной континуум, если ты всё ещё здесь! Она смотрит любопытно, словно не зная, какой реакции ожидать, но Намджун лишь негромко смеётся, прикрывая рот ладонью – буквально нечаянно касаясь губ кончиками пальцев, и Эшли снова расслабленно опускается на диванные подушки, утопая в их мягкости. Они какое-то время просто полулежат, практически не двигаясь, повернувшись лицом к лицу, устало склонив головы на невысокое изголовье, смотрят друг на друга, ласкают взглядами, и улыбаются. По-честному так, нежно. А потом её ладонь оказывается совсем близко у его лица, замирая в дюйме от такого желанного прикосновения. Намджун чувствует, как глупое сердце пытается вырваться из горла, и, медленно прикрывая глаза, словно сдаваясь, тяжело сглатывает. И нет, ему не кажется, что проходит вечность – ему кажется, что проходят миллиарды световых лет прежде, чем её тонкие пальцы аккуратно касаются щеки, мягко поглаживая. Тепло. Намджун чувствует на своих губах улыбку, и, это вау... Когда прикосновение исчезает, он так же медленно открывает глаза, только сейчас, видя Эшли настолько уязвимой в этот момент, отмечая, что, кажется, не дышал. – Намджуни, – она не смотрит в глаза, но взгляд её по-прежнему ласково скользит по его лицу, – я... могу попросить тебя сделать кое-что? Для меня?.. Что угодно. Даже если бы она попросила развеяться пеплом под её ногами, Намджун уверен, что выполнил бы даже эту просьбу. – Да, – он отвечает коротко, потому что на осмысление более сложного ответа просто нет ресурсов, не когда она рядом. – Пожалуйста, о-... обними меня, – она едва заметно тянет к нему ладонь, секундами ранее подарившую такое долгожданное тепло, но останавливается, не решаясь. Эшли знает, насколько важны личные границы, но сейчас, здесь, в этом номере, в эту минуту она, возможно, не до конца может понять, что между ними границ никогда и не было, но то, в чём Эшли точно уверена, так это в том, что она нуждается в его объятиях, как погибающий от жажды путник, разглядевший посреди пустыни оазис. – П-пожалуйста?.. Дверь автомобиля закрывается, и Намджун в последний раз окидывает взглядом отель. Мелкий дождь моросью оседает на стекле, кривыми потёками смазывая картинку, но это не важно. Важно то, что из рюкзака он достаёт книгу, которую Эшли вручила ему со словами «Я не успела дочитать, расскажешь, чем закончилось?», добавив почти шёпотом «мы можем созвониться по фейс-тайму, чтобы прочесть её вместе?..», подарив самую прекрасную на свете улыбку и едва ощутимое быстрое объятие, потому что щелчки затворов камер папарацци не стихали ни на миг. Они попрощались сдержанно и кротко, но... Намджун открывает книгу, с обратной стороны титульной страницы которой отрывисто начерканы несколько цифр, и улыбается, откидывая голову на спинку сидения. Обнял ли он девушку своей мечты? Осмелился ли прижать её к себе, позволив отдохнуть, склонившись к его плечу? Пригладил ли он её волосы, как давно хотел это сделать? Определённо, да.А дождь... Говорят, это хорошая примета.