Переступив черту

      Сонер метался по камере как запертый в клетке раненый тигр. Все запреты, которые он установил в своей голове, все преграды, выстроенные им в душе, и замки, повешенные на сердце, разом обрушились на него, придавив непомерным весом. Осознание того, сколько боли он причинил Наз, прожигало насквозь.       — Мне нужно связаться с ней, нужно поговорить!       Не слишком ли поздно? Сонер понимал, что затянул с объяснением на преступно длительный срок и, даже, более того, — вряд ли одними словами можно было что-то исправить.       — Мне нужно позвонить, — сказал он в глазок камеры.       Сонер просидел на полу в углу до вечера, не шелохнувшись. К нему не пришли, только принесли ужин, к которому никто не притронулся. В десять, как обычно, отключили свет. У Сонера затекли мышцы, он не мог больше сидеть в одной позе, но и встать тоже не было сил, поэтому он просто завалился на бок и отключился, скрючившись на холодном бетонном полу.              * * *       — Кому ты хочешь звонить? — без предисловий перешёл к сути дела Чагатай-бей, когда явился к Сонеру в камеру через неделю.       На «привилегированного» заключённого было страшно смотреть: сильно похудевший и осунувшийся, небритый, с красными воспалёнными глазами, он больше походил на узника карцера, чем на сына главы мафиози в отремонтированной «одиночке».       Сонер с трудом разлепил губы, но не смог произнести ни слова — настолько пересохло горло.       — Что это за, мать его, саботаж? — выругался начальник тюрьмы, брезгливо косясь на Сонера. — Ты с отцом хочешь связаться? Забудь! Его уже не спасти. Самому дьяволу сейчас неведомо, где находится Халиль Сади Санжактар.       О, значит, отец в бегах. Интересно. Сонер замотал головой:       — Мне нужно позвонить девушке.       Взгляд Чагата-бея из озлобленного стал недоверчивым, затем ошарашенным.       — Что?! Девушке? Что же ты молчал, идиота кусок? Тоже мне, романтик хренов, довёл себя до ручки из-за какой-то бабы…       Сонер подумал, что действительно, зря он так себя вымотал, у него совсем не осталось сил, чтобы врезать сейчас от души по огромной, сытой ряхе начальника. Он лишь поднял на него палец и прохрипел:       — Не смей…       — Ладно, на, — Чагатай-бей ткнул в этот палец странный кнопочный аппарат, выполненный, казалось, из цельного куска металла. — Я не выйду, сразу предупреждаю. Так разговаривай.       Сонеру было уже плевать. Он по памяти набрал номер Наз, но услышал в трубке лишь длинные гудки.       — Не взяла, — пожаловался Сонер. — Но мне надо с ней связаться.       — Письмо отправь голубиной почтой, — зло рыкнул Чагатай-бей. — Вечером ещё зайду, а ты жри завтрак, иначе тебя ждёт принудительное кормление. Ты нам ещё нужен, желательно живым.       Но слово своё начальник не сдержал и вечером не зашёл, а вместе с ужином в окошко двери протиснулась свежая газета с огромным заголовком на полстраницы: «Самый разыскиваемый человек Турции — Халиль Сади Санжактар — арестован в аэропорту Софии».              * * *       Расследование по делу Сонера было возобновлено «в связи с вновь открывшимися обстоятельствами». К нему в Соанлык зачастила госпожа Джанан с новостями. Теперь, когда Селим Кара вступил в новую должность, убийство Латифа Джошкуна рассматривалось в паре с покушением на Сонера, произошедшим в то же время. И организатором этих двух нападений был один человек — Халиль Сади.       — Наконец, они перестанут воспринимать то, что ты чуть не умер, как твою инсценировку ради алиби, — вид госпожи Джанан был весьма воинственным. — Наконец, они поймут, что человек не станет стрелять себе в единственную почку ради того, чтобы избежать тюрьмы. Сонер? Сонер! Ты меня вообще слышишь?       Он показательно встрепенулся, чтобы она не подумала, что ему совсем нет дела до того, что они с прокурором ради него делают.       — Ты чего такой кислый? — прищурилась госпожа Джанан. — Не веришь, что сможешь выйти на свободу?       — Нет, при чём тут это… — уныло протянул Сонер.       — А что тогда? Выкладывай!       — Я ведь… — начал он и запнулся. — Я ведь и вправду должен был его убить.       — Но не убил же!       — Но ведь должен был! — крикнул Сонер.       Зачем? Ей всё равно его не понять, как не понять ни одному человеку с чистой совестью.       Плотно сжав губы, госпожа Джанан откинулась на стуле и пристально посмотрела на своего подзащитного.       — Не переживай, никто не считает тебя безвинным. И за участие в преступной организации тебе дадут срок, но он будет значительно меньшим! На тебе не будет клейма убийцы, ты это понимаешь?       Сонер безвольно понурил голову.       — Да, госпожа Джанан.       — Беда на мою голову, — прошептала она в сердцах.       — Простите, — Сонер поднял на неё виноватый взгляд. — Очень извиняюсь.       — Да что я говорю! — всплеснула руками госпожа Джанан. — Ты меня прости, я сегодня сама не своя.       — Что-то случилось дома? — встрепенулся Сонер, радуясь, что получил достаточный повод поинтересоваться этим.       — Нет, — внимательно посмотрела на него госпожа Джанан. — Это… моё другое дело.       — Жертва насилия?       — Откуда тебе об этом известно?       Сонер неопределённо пожал плечами.       — Да, оно. Девушку травят все без исключения! Родители парня проклинают, семья и друзья отвернулись, общество, даже многие женщины, ополчилось против неё. И знаешь, что говорят? Сама виновата! Подумать только, сама виновата! Тебя могут душить, ломать пальцы и рёбра, вырывать волосы, насиловать, но если ты, борясь за свою жизнь и защищаясь, убьёшь маньяка, всё — ты изгой с выжженной меткой «сама виновата» на лбу.       Он молчал, глядя на адвоката округлившимися от ужаса глазами.       — Ещё немного и она сдастся, опустит руки, и тоже, считая себя виновной во всём на свете, сядет за решётку на всю оставшуюся жизнь. Может, расскажешь ей, как тебе тяжело?       Это был коварный удар исподтишка, Сонер дёрнулся, словно ему пощёчину отвесили. Наступило молчание.       — Госпожа Джанан, — осмелился прервать его Сонер, — мне больше не к кому обратиться. Я пытался позвонить ей, но ничего не вышло. Мне очень нужно поговорить с Наз!       — Опомнился, — недовольно произнесла госпожа Джанан. — Три месяца прошло.       — Знаю.       — Наз… я не уверена, захочет ли она с тобой разговаривать. Сейчас у неё сложный период в жизни. Метин и Эмель развелись и разъехались. Учёбу племянница забросила, пошла работать.       — Что? Куда?       — В новое заведение Эрая.       Лицо Сонера потемнело.       — Значит, у Эрая новое заведение?       — Да, они с Акгюном разделили бизнес, его родители вложились и открыли на берегу моря большой развлекательный комплекс.       — А Наз с Эраем… — Сонер сделал паузу, подбирая слова, но так и не смог их подобрать.       — Нет, ничего такого я не знаю. Они не вместе, если ты об этом.       — Мне нужно поговорить с ней!       — Если хочешь, я передам ей всё, что пожелаешь. Либо вот, — госпожа Джанан вырвала из своего блокнота лист и протянула Сонеру вместе с ручкой. — Обещаю не читать.       Поддавшись порыву, Сонер схватил ручку, но его энтузиазм быстро сошёл на нет. Что он может ей написать? «Я люблю тебя»? Звучит больше как манипуляция, а не признание в искренних чувствах. «Поговори со мной»? Где и как они могут поговорить? Просить Наз приехать к нему на свидание? Как эгоистично и недостойно с его стороны! Караулить телефон в ожидании его звонка? Он даже об этом не смеет её просить. Написать, что он обязательно вернётся? А если не вернётся? Если она уже не хочет знать, вернётся ли он, чувствует ли что-то к ней. Вдруг Наз уже всё равно?       Сонер глухо зарычал и уронил голову, ударяясь лбом о железный стол.       — Я не знаю, что писать.       — То-то и оно, — назидательно произнесла госпожа Джанан, забирая у него обратно ручку и листок. — Вот когда узнаешь, тогда и обращайся. Не береди ей сердце понапрасну. Разберись со своими демонами для начала.       Он не мог высказать вслух, насколько боялся того, что когда разберётся — будет уже слишком поздно.              * * *       Под пристальным взором верховного прокурора Измира расследование деятельности Халиля Сади Санжактара шло на удивление прытко. Среди таких мастодонтов, как продажный адвокат Фатих Доганай, мафиозный босс Сельчук Ташкын и внедрённый преступный прокурор Пелин Токер, Сонер смотрелся мелкой сошкой. Некогда пребывая в статусе наследного принца империи отца, сейчас Сонер чувствовал себя чуть ли не «шестёркой», бегавшей реальным ребятам за сигаретами.       На новых судебных слушаниях, куда стали таскать и нерадивого отпрыска Халиля Сади, госпожа Джанан горячо напирала на различные житейские обстоятельства, которые, по её мнению, должны были смягчить суд. Она красочно обрисовывала психологический портрет Сонера, перечисляла его хронические заболевания, а также условия, в которых он родился и вырос. Как же всё это было для него унизительно!       Но если измирский суд не принял в своё время подобные доводы во внимание, то настроение стамбульского было совсем другим. Сонеру уже начало казаться, что на последнем слушании его освободят прямо в зале суда, но госпожа Джанан предостерегла его от этой ложной надежды.       Потом он понял, что лучше бы никогда не попадал на это последнее заседание. Туда, закованного в наручники, окруженного толпой здоровенных охранников, привезли его отца. Сонер не виделся с ним больше года и сейчас ужаснулся разительной перемене, произошедшей с Халилем Сади Санжактаром.       Тот словно постарел лет на десять, а обречённо-покорный взгляд, сменивший некогда властный, не терпящий возражений, превратил его в абсолютно другого человека.       На мгновение их глаза встретились: Халиль Сади устало смотрел куда-то сквозь собственного сына, и Сонер даже не осмелился бы утверждать, что отец его узнал.       Приговор зачитывали несколько часов. Ноги крутило от постоянного напряжения, а госпожа Джанан была так бледна, что Сонеру казалось, она вот-вот упадёт в обморок.       — Всё в порядке? — повторил он её же вопрос, прозвучавший после оглашения первого приговора.       Госпожа Джанан кивнула и слабо улыбнулась:       — Я просто почти не спала эту ночь.       Сонер изумлённо вскинул брови, но адвокат, смеясь, сразу пояснила:       — Вчера мы выиграли дело Нильпери.       — Нильпери? — переспросил Сонер.       — Да. Девушки, обвинённой в убийстве напавшего на неё парня. Её оправдали.       Ему до зуда в конечностях захотелось обнять госпожу Джанан, словно она не дело Нильпери выиграла, а как минимум освободила его от заточения.       — Поздравляю! — прошептал Сонер.       — Тишина в зале! — огрела молотком по столу дородная женщина в судейской мантии. — Ещё одно замечание, госпожа адвокат, и вы будете выведены из зала суда.       — Прошу прощения, ваша честь, — Джанан приложила палец к губам, призывая Сонера вести себя тише.       Прошло ещё сорок минут, пока зачитывали приговор нескольким полицейским из отделения Чешме, работавшим на Борана Ямана — человека отца.       Силы стремительно покидали Сонера, но он надеялся, что время не выйдет и заседание вновь не перенесут. Он хотел узнать свою судьбу именно сегодня.       Наконец, со всеми мелкими исполнителями грязных дел было покончено, и очередь дошла до Сонера.       Он слушал список своих прегрешений с каменным лицом, словно они касались не его, а какого-то другого человека. Словно это не он своими же руками творил всё это беззаконие.       Наконец, судья, явно выбившись из сил, провозгласила:       — …приговорить Сонера Санжактара к наказанию в виде лишения свободы сроком на полтора года в колонии общего режима.       Госпожа Джанан, стоявшая где-то слева, громко выдохнула:       — Год. Значит, тебе всего год остался.