Птица в силках

      Ещё несколько дней спустя пришли долгожданные вести от Фэн Хуфу.       Как и планировалось, он выступил с обвинительной речью перед всеми орденами, предоставив первую часть доказательств заклинательской общественности. Хорошей частью новостей было то, что ему удалось убедить людей в вине Цзинь Гуаньяо. Плохой же частью было, что тот умудрился каким-то образом исчезнуть, да ещё и прихватив с собой Лань Сичэня. Ещё одной плохой новостью было, что в Башне Кои не удалось найти ничего компрометирующего. Хорошей новостью при этом было то, что по словам Фэн Хуфу теперь для Цзинь Лина, Лань Сычжуя и самого Вэй Усяня — точнее, обвиняемого до сей поры во всех грехах Мо Сюаньюя — нахождение в Башне Кои отныне было безопасным, и все трое могли прибыть туда, чтобы помочь в поисках.       Цзинь Лин был в восторге, подпрыгивая, как придурошный щенок-переросток. Впрочем, уж лучше так, чем этот ребенок переживал бы из-за того, что очередной его родич оказался мразью.       Лань Сычжуй много хмурился, изредка косясь на Вэй Усяня, и, стоило им только остаться ненадолго наедине, вновь пытался понять тему отношений своего наставника Ханьгуан-цзюня и «отца». За прошедшее время Цзян Чэн осознал, что хоть юноша и обращался к Старейшине Илин как к родному отцу, кровного родства между ними всё-таки не было. Но при этом, если присмотреться, Лань Сычжуй очень походил лицом на Вень Нина… Как там звали того ребёнка с Луаньцзан? А-Юань? Мда, всё-таки последние события показали, что у ненависти Цзян Чэна к Лань Ванцзы куда меньше оснований, чем ему казалось.       Не пытался осудить, но жаждал спасти. Не бросил умирать, даже не явившись на осаду Луаньцзан, а сам был едва в сознании. И ребёнка его, опять же, спас. Он — не Цзян Чэн.       И узнал под личиной Сюаньюя, защищая и любя. Цзян Чэн не узнал. А узнал бы, то что? Запер в темнице? Пытался бы убить?       Рассуждая так, Цзян Чэн чувствовал только горечь пополам со стыдом. Наверное, если бы кто-то заметил сейчас по его лицу, что он испытывает, Саньду Шэншоу взъярился бы, забив наглеца Цзыдянем до полусмерти. Но лица у него сейчас не было. Хоть какие-то плюсы: нельзя потерять лицо, если у тебя его нет.       Примерно в таких депрессивных мыслях плавал его разум, пока Цзинь Лин вместе с Фэн Хуфу и Вэй Усянем обшаривали и без того перевернутые вверх дном покои бывшего Верховного Заклинателя. Лань Сычжуй оставил их час назад, уйдя отчитываться лично прибывшему в Ланьлин Лань Циженю.       Хоть какие-то улики находиться не желали.       — Ну что за ерунда, — расстроенно всплеснул руками Вэй Усянь какие-то время спустя. — Быть не может, чтобы Гуаньяо не оставил хоть какой-то маленькой, практически незаметной зацепочки! Не бывает так.       — Может, мы всё-таки где-то не там ищем? — отозвался Цзинь Лин, ответственно простукивающий противоположную стену. — Я имею ввиду, он мог держать улики где-то вне Башни. Тут, знаешь ли, сложно хранить секреты.       — Ты безусловно прав, цыпленочек мой, но вот какая штука: господин Верховный Заклинатель не мог просто не использовать силу и знания, которые он явно успел позаимствовать как минимум у Ланей и Вэней. Да и такое обычно хранят под рукой. К тому же он по свидетельствам очевидцев почти никогда надолго Башню не покидал. Значит что? Либо тайный ход, либо тайники внутри точно должны быть. Пусть не с замученными жертвами, но как минимум с книгами по тёмному пути.       Разглагольствуя Вэй Усянь уставился в противоположную стену, на которой висели картины Цзеу-цзюня. Времена года: осенние клёны Цинхе, зимние горы Гусу, весенние сады Ланьлина и летние лотосы Юньмена. Внезапно мужчина замолчал, прикипев взглядом к картине с изображением Гусу.       — Шисюн? — заметил его взгляд Фэн Хуфу.       Вэй Усянь, не отвечая, подошёл ближе к картине, проведя кончиками пальцев по изображению присыпанной снегом цветущей сливы в углу картины.       — Братец Яо любит только власть и свою дикую сливу, — произнес он слова, сказанные когда-то душой Мо Сюаньюя.       — Это ты к чему сейчас вспомнил? — Цзинь Лин подошёл ближе.       — Да так, — ткнул пальцем в картину Вэй Усянь. — Просто я вдруг увидел здесь сливу и вспомнил об этом.       Пробежавшись по комнатам ещё пару раз, Вэй Усянь разглядел тут и там разбросанные в интерьер цветы сливы: на чайной чашке, забытой на столе, в резьбе шкафа, в вышивке покрывала, в ещё нескольких картинах. Кое-где со сливой соседствовали изображения лотосов, причём всегда белых, явно добавленные другой рукой. Ни один из предметов не таил в себе заклинаний, но количество их, как и некоторые мелкие признаки, свидетельствующие, что все они были любимыми и часто используемыми, заставлял искать какой-то подвох.       — Ну, может, дяде Яо просто нравились цветы сливы? — не очень уверенно сказал Цзинь Лин, замечая очередную вещь, расписанную этим узором. Фэн Хуфу ушёл расспросить других членов ордена о странной любви бывшего Верховного Заклинателя к сливам, так что единственным собеседником юноши остался Вэй Усянь.       — А ты сам не замечал за ним чего-то подобного? — тёмный заклинатель повертел в руках и вернул на место маленькую курительницу для благовоний. На боку у неё рельефно поступали нежные сливовые веточки.       — Нет, ничего такого. Об этом никто никогда не говорил. И он сам тоже ни о чем подобном не упоминал.       — Чёрт. Но для простого совпадения это как-то странно. Что-то должно скрываться за этим.       Цзян Чэн мысленно согласился со словами шисюна: мало того, что чокнутый Мо Сюаньюй упоминал дикую сливу, так ещё и такое количество её изображений в покоях главы ордена, эмблемой которого был совсем другой цветок, наводило на некоторые мысли. Если не местоположение тайника, то какие-то чаяния злодея загадочная слива могла помочь разгадать.       Внезапно в комнату вошли поочередно как всегда спокойный Фэн Хуфу, несколько растерянный Лань Сычжуй и крайне недовольный Лань Цижень.       — Кхем, приветствую вас, Учитель Лань, — лицо Вэй Усяня резко приобрело вид непроницаемо спокойной маски, а поклон был настолько подчеркнуто вежливым, что балансировал на грани оскорбления. — Что привело вас к нам?       — Учитель Лань сказал, что возможно знает тайну изображений сливы, — ответил за него шиди Фэн.       Лань Цижень скривился ещё сильней. Но почему-то продолжил молчать. Тишина затягивалась.       — Учитель Лань, — осторожно заговорил Сычжуй, побуждая мужчину начинать.       — Дикой сливой Мэн Яо называл Сичэня, — выдавил он с таким видом, что стало понятно: лишних вопросов задавать на эту тему больше не стоит.       — Мда-а, — Вэй Усянь как всегда инстинкта самосохранения был лишён напрочь. — Теперь исчезновение господина Цзеу-цзюня видится совсе-ем в другом свете. А если вспомнить, что бо́льшую часть времени он последние годы предпочитал проводить в Башне Кои…       Казалось, Лань Цижень едва сдерживается, чтобы его ударить. Или закричать. Лицо его сделалось бордовым от ярости, красивые черты лица скривились.       — Заткнись, — практически прошипел он. Против обычного грозного крика это смотрелось раз в десять пугающей. — Не тебе, паршивое отродье, рассуждать о подобных вещах.       Лица Цзинь Лина и Лань Сычжуя стали одинаково сложными, будто они оба одновременно желали заставить старика взять свои слова обратно, чувствовали себя страшно оскорбленными и пораженными, что уважаемый старейшина самого праведного клана вообще мог такое сказать, но в то же время остолбенели от негодования так, что и рта раскрыть не могли.       — Да как вы смеете, находясь в моём доме, в моём же присутствии так оскорблять членов моей семьи?! — распетушился, чуть отошедший от шока племянник.       — Молодой господин Цзинь, не нужно, — попытался его мягко урезонить второй юноша, но тот только отмахнулся, явно собираясь продолжить. Вэй Усянь, к счастью, стоять и смотреть на жонглирование оскорблениями не стал, а, ловко подскочив к Цзинь Лину сзади, зажал ему рот рукой.       — Ну что ты так всполошился, А-Лин, — улыбнулся заклинатель. — Не обращай внимания, Учитель Лань всегда был недоволен мной.       Лань Цижень издал какой-то пренебрежительный звук, отходя к столу, на который до этого Вэй Усянь беспорядочно сгружал все предметы, украшенные сливами. Взгляд его был мрачнее тучи.       — А-Лин, попробуйте вместе с Сычжуем проверить соседние помещения. Может, найдутся какие-нибудь странности или несоответствия, — с улыбкой попытался вытолкать вон всё ещё кипящего племянника Вэй Усянь. Взгляд его, обращенный к Лань Сычжую, буквально молил: «А-Юань, уведи его, пока он ещё чего не наговорил!».       — Конечно, этот ученик будет рад помочь, — поклонился юноша, безропотно подчиняясь.       — Мне стоит присмотреть за ними? — спросил шиди Фэн, колеблясь: он, как и Цзян Чэн, ясно видел, что Вэй Усянь очень не хочет оставаться с Лань Циженем наедине. Но и отпускать юношей бродить одних, когда они находились считай что на вражеской территории было неразумно.       — Думаю, да, — кивнул тот, без слов показывая, что всё в порядке и ни чуточки стоящий за спиной белым изваянием мужчина его не тревожит. — Мальчикам пока не хватает опыта, они могут пропустить что-то.       — Глава клана Не обещал присоединиться к нам, после того как решит кое какие вопросы с главой Яо, — извиняющимся тоном сказал Фэн Хуфу напоследок, всё-таки оставляя заклинателей вдвоём.       Вновь повисла тишина.       Лань Цижень все так же стоял отвернувшись, глядя куда-то сквозь стол, заваленный символами чужой привязанности к его старшему племяннику. Вэй Усянь бегал взглядом по обстановке вокруг, избегая даже краем глаза смотреть в его сторону.       «Полное взаимопонимание», — саркастично подумал Цзян Чэн.       — Куда ты дел Ванцзы? — не поворачивая головы спросил Лань Цижень. Тон его был все ещё яростным, но чувствовалось, что он пытается совладать с собой.       — Его тело в надежном месте, душа при мне, но кажется спит, — так же ответил Вэй Усянь.       — Нужно вернуть его в Облачные Глубины.       Вэй Усянь фыркнул.       — Там, где они с Цзян Чэном сейчас, они в большей безопасности.       Лань Цижень наконец повернул голову к собеседнику. Лицо его выражало такую жгучую ненависть, что Цзян Чэну стало даже как-то не по себе.       — А откуда мне знать, что ты не часть этого заговора? Ты, оставивший праведный путь, не помнящий добра распутник с черной душой! Всюду, где бы ты не появился, добрым людям одни неприятности! От таких, как ты, только беды!       «Он что, знает, что Мо Сюаньюй — это Вэй Усянь?» — Цзян Чэн почувствовал себя дураком, который единственный не признал своего же брата.       — Я никогда бы не стал причинять вред Лань Чжаню, — Вэй Усянь казался совершенно спокойным, но сцепленные впереди руки выдавали, что слова достигли цели.       — Знал я уже такого же, как ты, только куда красивей и талантливей, и он говорил то же! И что? От него не осталась и праха, а Ванцзы погубил свою репутацию, был наказан дисциплинарным кнутом! — всё-таки сорвался на крик мужчина. — Я надеялся, что мы прошли этот этап, что урок усвоен, но нет! Он где-то подобрал на замену тебя и вновь был втянут в неприятности! Ты и он — как две жабы, две язвы на моём теле!       — Вы всегда говорите «он» про того человека, но что-то ни разу не слышал от вас его имя, — чем больше распалялся Лань Цижень, тем насмешливей становилось лицо Вэй Усяня. И тем сильнее — до белых костяшек — впивался он пальцами себе в плечи. — Это что, такой вид наказания у вас в Гусу? Лишаете неугодного человека даже имени?       Лань Цижень почти было разразился новым потоком оскорблений, явно находясь уже на волосок от того, чтобы заплевать все полы кровью, но по счастью в комнату танцующей походкой вошёл Не Хуайсан.       — Ох, какая же жуткая сегодня погода! — принялся он причитать, едва ступив на порог. — Меня едва не сдуло, стоило только легонько приоткрыть окно! Ужас-ужас!       — Приветствую главу Не, — чуть расслабился Вэй Усянь. Лань Циженя же снова скривило как от укуса лимона.       — Приветствую, Не Хуайсан, — бросил он сухо.       — Господин Фэн упоминал, что вы что-то обнаружили? Какую-то загадочную тайну? — старый друг был всё таким же суетливым кривлякой, ничем не напоминавшим заклинателя. Он был невысоким, слабым…       После Гуаньяо и Сюаньюя интуиция Цзян Чэна возвопила громче, чем Фея, когда они с Цзинь Лином впервые при жизни собаки прибыли в Пристань Лотоса и та, сдуру попытавшись пробежаться по тонкому весеннему ледку, провалилась в ледяную воду.       «Если и он окажется психом со злобными намерениями, я уже даже не удивлюсь», — подумал он, глядя на то, как А-Сан с выражением лица ребёнка, дорвавшегося до жутко притягательных игрушек старшего братика, принялся ощупывать всё подряд, фоном стрекоча с усердием цикады. В глазах Вэй Усяня смешинки плясали вприпрыжку с табунами ехидных чертей. Лань Цижень, скрипел зубами, явно подумывая о бегстве.       Особенно внимание Хуайсана притянуло к себе высокое настенное зеркало, прикрепленное к стене. Зеркало, на удивление, не было украшено ни сливами, ни лотосами. Напротив, оно было почти единственной вещью с изображением пионов.       — Дядя, мы нашли! — раздался через некоторое время радостный крик Цзинь Лина.       — За этой стеной точно что-то есть, расстояние до следующей комнаты слишком большое! И ниже тоже пропуск: нет ни окон, ни двери! — так же взбудоражено продолжил вошедший следом Сычжуй.       Лицо Вэй Усяня, отославшего детишек под первым прошедшим в голову предлогом, нужно было видеть.       — Говоришь, все стены простучали? — спросил Хуайсан и, дождавшись недоумевающего кивка, продолжил. — А за зеркалом?