Моно-но аварэ

- Нет в этом ничего такого. – Говорила Мебуки своей дочери. – Поживёшь в его доме, полежишь под ним немного, может быть, тебе даже понравится. А ежели родишь ему дитя, так он и вовсе тебя при себе оставит. Сакура не была согласна с этим. Она сидела перед небольшим зеркальцем, подарком отца, а мать расчёсывала дешёвым деревянным гребнем её густые длинные волосы цвета цветущей вишни. Кажется, она только что плакала, потому что кожу лица немного покалывало от соли. Из зеркала на неё смотрела некрасивая заплаканная девочка. Эта девочка знала, что мама может оказаться немного неправа. Что, отдавая её в уплату долга, отец может обречь её на более неприятные вещи. Она ведь подслушивала разговор его и его друзей за выпивкой. О том, что Господин Учиха очень замкнут и большинство своих девиц, которых ему подыскивает заботливая тётушка, отдаёт своим подданным. Иногда нескольким сразу. - Да прекрати ты реветь! Ну что за уродина! – Воскликнула Мебуки, отчего Сакура заплакала ещё горьче. – Своего отца-родителя не хочет от голодной смерти спасти, посмотрите на неё! А обо мне ты подумала? Сакура в этот момент решила, что больше никогда не будет плакать. Она ведь на самом деле очень хорошенькая, в бабушку пошла, та была когда-то любовницей сёгуна. А показывать слёзы ни к чему. Не оценит этого никто, не пожалеет, как пожалели в детстве. Внезапно слёзы, словно по волшебству иссякли, и Сакура Харуно, дочь бедного торговца, села, выпрямив спину. С Господином Учиха или нет, дома или же в чужой семье, она не позволит себе сломаться. - Вот, это уже другое дело, аж на женщину похожа стала! – Обрадовалась Мебуки. Сакуре, однако, было уже всё равно: сегодня она перестанет быть частью этой семьи. - Что за девчонку вы ко мне притащили? Его голос был громким, сильным, привыкшим раздавать приказы. На лице – презрительный оскал. Сакура уже боялась этого мужчины, на которого имела неосторожность поднять взгляд. Он был моложе, чем она думала, и выглядел, как шиноби и как и всякий Учиха, разве что волосы его не были собраны. - Нам больше нечем уплатить наш долг, Господин! – возопил отец. Сакура вздрогнула, когда пятка мужчины тяжело стукнула по татами. Они все втроём стояли в коленопреклоненной позе. Отец впереди, а они с матерью позади него. - Молчи, глупец! За два-три громких шага он приблизился к ней, и Сакура увидела у своего носа тёмно-синие таби. Унижение наэлектризовало тело, когда он приподнял её подбородок своей ступнёй. Это злило. Но Сакура понимала, что её семья виновата. Долг был взят и не возвращён по истечении долгого срока. А она теперь станет рабыней. Чтобы не потерять остатки человеческого достоинства, копаясь в грязи, ей придётся потрудиться. Сакура послушно подняла голову, взглянула по привычке прямо в красивое, искажённое гневом лицо, затем вспомнила, что она не в родной деревне, а перед господином и уставилась на полы его синего кимоно, и мимолётом подумала о том, что, скорее всего, господин Учиха пришёл с тренировки, потому что кимоно было свободное, удобное и слегка вытсветшее от стирок. - А ты? – обратился он к ней, но уже без гнева, - ты готова отдать себя в рабство за своего глупца отца? Сакура подняла взгляд. Чёрные глаза были нечитаемы, да и куда ей, до понимания печалей господ. - Не готова, Учиха-сама. Мебуки за её спиной сдавленно зашипела. - Сколько тебе лет? - Она старше, чем кажется, господин… - начал было её отец, но Учиха пнул его в бок ногой. Удар вышел ощутимым, и отец шумно вздохнул воздух. - Отвечай уже. – Обратился он к Сакуре. - Мне двенадцать, Господин. Это был приемлемый возраст, поэтому Учиха немного утих. Да, она была мала ростом и немного худовата, но ей уже было двенадцать. А ещё она была похожа на ангелочка со своим аккуратным подбородком, большими зелёными глазами и розовыми волосами. В итоге зеленоглазого ангелочка отдали в услужение к мальчику одной из приближённых семей, где она и росла, терпя побои от Саске-сама, оказавшегося её ровесником, но уже бывшим и выше и сильнее. Сакура носила за ним оружие, чай, еду, обувь и слушалась во всём. Когда Саске-сама интересовали женские части тела, ей приходилось их показывать и рассказывать, для чего оно и как работает. Сакуре в силу происхождения от матери было известно всё о том, откуда берутся дети, а также о том, что для женщины это очень неприятное занятие, но мужчины почему-то это очень любят. И, слава богам, Саске-сама больше интересовало именно строение женского тела, а о том, что с ним можно делать что-то ещё кроме разглядывания, он до определённых пор не был в курсе. И Сакура, конечно, догадывалась, что её к Саске-сама приставили для того, чтобы он мог наслаждаться её телом, когда заинтересуется оным, однако старалась всячески избежать такой участи. И всё же это случилось. Она как раз стирала грязное бельё своего господина, когда тот вернулся с занятий. Им уже было по шестнадцать лет, и Сакура превратилась в красивую девушку с мягкими, но не чрезмерно, формами (помогло клановое питание), однако ростом так особо и не выросла. Более того, в семье её хоть и держали рабыней, но считали, что будет здорово, если она родит Саске (или его брату Итачи, или даже их отцу Фугаку) наследника, так как была она, как выразилась бабка, очень плодородна и генетически успешна. А потому Сакуру прятали от всех других мужчин. Фугаку-сама, однако, настолько уставал на службе, что даже с женой возлежал от силы раз в неделю, что уж и говорить о рабыне, что вечно таскает за собой его младший сын. А наследник Фугаку-сама, Итачи-сама был очень успешен в военном деле, почему и появлялся в родительском доме последний раз около года назад. На дворе только-только распускалась весна, а оттого руки Сакуры занемели от стирки, а простенькое синее кимоно измаралось в грязи. Волосы её были убраны в шишку на затылке и закреплены обычной деревянной шпилькой, и кроме неё украшений на девушке не было. - Надо, наверное, попросить делать это за тебя другую прислугу, а то на твои руки смотреть страшно. – Сказал Саске, подойдя со спины. Руки у Сакуры были действительно неважные. Покрытые бесчисленными мозолями, огрубевшие. Однако именно благодаря стирке эти руки были достаточно сильны, чтобы защитить себя в случае чего. Сакура отложила вещи и поклонилась. - Спасибо, Саске-сама. Какое ему дело до её рук? - Пойдём. – Просто сказал он. Чувствуя неладное, Сакура пошла за своим господином в его покои. Всё двери были крепко задвинуты, а окна прикрыты, затем Саске взял в руки какой-то странный свиток. - Расстели постель и ложись. – Сказал он. – И сними с себя эту грязь. В этот момент её жилки не то, чтобы очень сильно похолодели, она ведь ждала этого момента, правда же? Но… чувство какой-то безысходности начисто затопило разум. Делать было нечего, пришлось повиноваться. Сакура медленно неохотно разделась, оставшись лишь в одном нижнем платье, расстелила футон, легла. Почему-то вспомнилась мама. Такой, какой она была до того, как у Сакуры пошла первая кровь. Тихой, заботливой. Она ведь когда-то рассказывала ей сказки про хитрых кицуне и благородных шиноби. Гладила дочку по голове, когда та засыпала. Помогала собирать растения и травы… Что же произошло потом? Потом её отдали семье Учиха. Сакура бы заплакала, если бы не то давнишнее обещание самой себе. - Я что, должен сам тебя раздевать? – возмутился Саске, глядя на неё. Сакура молча приподнялась и стянула нижнее платье. Вопросительно взглянула на господина. - Тебе надо дважды повторять? – его брови съехались к переносице. Если до этого у Сакуры ещё были какие-то надежды, то теперь их уже не осталось. Она вздохнула и развязала узелки, поддерживавшие ткани на груди и бёдрах. И осталась голой. У Саске волосы торчали в разные стороны, а в глазах читалась странная жадность. Не смотря на это, он был очень красивым мальчишкой. И всё же Сакуре хотелось бежать от него подальше. - Почти как на картинке. – Обрадовался он. А затем Саске кинул свиток справа от неё, и Сакура успела увидеть, что на свитке изображены мужчина и женщина в разных позах, и у мужчины между ног та штука, о которой рассказывала ей мама. А потом Саске приспустил юкату, и Харуно увидела эту штуку воочию. Она сдавленно пискнула. - Саске-сама… Но, кажется, словно Саске оглох. Он второпях, поглядывая на свиток, опустился на неё и начал тереться Этой Штукой о её промежность. Было необычно влажно и прохладно, и Сакура, несмотря на стыд и неловкость, почувствовала, что эти ощущения довольно приятны. Саске и дальше тёрся так о неё, и вскоре на её ноги пролилась странная липкая жидкость. Сакура с удивлением взглянула на эту жидкость, потом на тяжело дышащего Саске. Её пронзил испуг. Из него вышел мозг? Он умирает? Ему плохо? - Саске-сама! – воскликнула она и бросилась к нему, пытаясь встряхнуть за плечи, - Вы живы? С Вами всё хорошо? Вам плохо? Саске перевёл на неё свой пространный взгляд и посмотрел тупо, а затем по его лицу скользнуло понимание. Он рассмеялся, и Сакура почувствовала себя дурой. - Ты, видимо, совсем ничего не знаешь о мужчинах. – Почему-то гордо оповестил он. Сакура надулась. Ей было обидно, ведь это она раньше знала всё больше него. - Я знаю, что у вас есть эти штуки, и что если их помещают в женщину, получаются дети. И что вам это очень нравится, а нам нет. Саске внимательно слушал, разглядывая её губы и лицо. - И теперь у нас будут дети? – Спросила Сакура толи испуганно, толи с надеждой. С одной стороны, если она родит ребёнка, то, возможно, станет наложницей, с другой стороны, она мечтала сбежать из семьи Учиха и ходить по миру свободной от всяких детей, мужчины и семейных уз. - Нет. – Серьёзно сказал Саске. – Я не смог проникнуть в тебя. Поэтому у нас не будет детей. Следующую неделю Сакура ходила за ним, упрашивая рассказать, что это была за жидкость, и почему на его лице было написано такое страдание, когда она из него лилась. Саске отвечал настолько охотно, что удовлетворял все её вопросы сполна и рассказывал всё из того, чему его учили на занятиях. Следующая его попытка состоялась аккурат через неделю. На этот раз он сам раздел девушку, пососал её соски, а затем спустился вниз и нашёл какую-то точку, от прикосновения к которой по телу Сакуры пробежались тысячи мелких мурашек. Она охнула. - Тебе нравится? – спросил он, глядя на неё снизу-вверх. Его красивое лицо, высокое сильное тело, слишком развитое для его возраста, а также эта чудесная точка у её промежности заставляли Сакуру чувствовать себя… замечательно. Что будет, если я отдамся этому чувству и позволю себе расслабиться? Всю прежнюю жизнь я только боялась. А теперь мне приятно. Наверное, ничего. - Мне очень приятно, Саске-сама. – Сказала она робко, пробуя новое слово на вкус. Лицо Саске расцвело. В этот день она узнала о том, что такое оргазм и оральные ласки. А в последующие дни Саске стал таскать её за собой повсюду. От постели до занятий по тайдзюцу. И там и там он был беспощаден. В постели – своим голодом, в тайдзюцу – своей силой. Матушка Саске была довольна, что девчонкой увлёкся сын, а не отец, однако Сакура расцветала на глазах, и Фугаку тоже решил попробовать свой кусок пирога. Он подозвал Сакуру в свои покои и разрешил сесть за свой стол. - Мой сын проводит с тобой очень много времени. – Сказал Фугаку. Он был ещё молод, но в его волосах уже виднелись седые пряди. - Да, господин. – Отвечала Сакура. Ей было невдомёк, зачем хозяин дома призвал её в свои покои. Последние два года она была счастлива. Её брали на тайдзюцу, в котором она достигла немалых успехов, учили читать и писать стихи, и играть на сямисэне, а по ночам он с Саске-сама удовлетворяли друг друга своими языками, или же просто спали в обнимку. Она много улыбалась и словно бы освещала всех вокруг. «Женщина родилась» - подумал Фугаку, - «жалко будет отдавать её Саске. Успею сам попробовать, пока не вернулся Итачи. А после отдам ему. Он-то уж разберётся, что делать с такой красавицей». - Что ж, я очень рад. Фугаку поставил пиалу на стол с мягким стуком, встал, затем опустился рядом с рабыней и без церемоний схватил её за ворот кимоно, высвобождая на волю красивые упругие груди. От неожиданности Сакура вскрикнула. Фугаку-сама удивил её. Признаться, она сама слишком часто поглядывала на него украдкой. Фугаку привлекал её своим громогласным голосом и уверенной тяжёлой походкой. И слишком сильно отличался от своего младшего сына (в лучшую сторону). Фугаку был немного выше, гораздо шире в плечах, на руках играли развитые мускулы, а на мужественном лице проглядывали первые морщины. Первой реакцией Сакуры, конечно, было сопротивление. Фугаку слишком нравился ей, что бы она хотела стать просто подстилкой на ночь. Поэтому Сакура остановила его загрубевшие от меча руки, обхватив их своими, уже разнеженными белыми ручками любимой женщины. И, пока Фугаку не разозлился на её вольное поведение, сама прильнула к нему уже голой грудью со всей нежностью и похотью, на какую была способна. А затем отстранилась, взглянула в его чёрные жёсткие глаза своими большими и чистыми и произнесла голосом, который мог умилить даже убийцу: - О, я так мечтала об этом, Фугаку-сама… Что ж, она почти не врала. Приоткрытые розовые губы просили о поцелуе (или о чём-то ещё). Мягкие груди призывно ждали ласк. И, кажется, в его глазах мелькнуло удивление, которое сменилось удовольствием. Она попала в точку. - Ждала, значит, меня. – Прорычал он глухо. А затем с жаждой волка, не видевшего дичи с месяц, принялся развязывать её пояс и срывать нижние одежды. Сакуре было немного не по себе от такой напористости, всё же с Саске было по-другому, однако ей это понравилось. Фугаку был определённо интереснее. Фугаку принялся раздеваться сам, и Сакура увидела, как поднялось его желание, и немного оторопела, потому что оно было большим. Поместиться ли оно у неё во рту? - Ты так неопытна. Мой сын совсем ничему тебя не научил? – Мужчина проник пальцем в складки её лона, вызывая лёгкий стон, тянущийся из глубин её животной сущности. – Ещё и девственна. Какой сладкий кусочек мне удалось отломить. Он принялся пощипывать её клитор, вызывая дрожь и стоны, и Сакура тонула от нереального удовольствия и смотрела на Фугаку всё с возрастающим восхищением на лице. От того удовольствия, которое мужчина видел на лице любовницы сына, он распалялся всё больше и больше и уже не был уверен, что оставит это сокровище Итачи. Когда он начал медленно проникать в её лоно, на лице Сакуры сначала изобразилось лёгкое замешательство наравне с удовольствием, затем девичье личико скривилось от боли, и он немного отступил, затем снова вернулся, и она так сладко застонала, что Фугаку кончил бы сам, если бы его член не находился в девочке чуть меньше чем наполовину. А затем он снова толкнулся, уже жёстче, и Сакура снова скривилась, но через пару толчков уже легонечко постанывала, а потом ещё и вскрикнула, шепча его имя и обмякла. Фугаку не выдержал. Долгое время воздержания дало свои плоды: он с огромным наслаждением кончил в гостеприимное лоно. На следующий день Сакура обнаружила, что наступили её лунные дни, и попыталась скрыться от Фугаку, памятуя о том, что мужчины это, вроде как не любят. Однако мужчина и не собирался брезговать такими мелочами: его сын должен был вернуться с недели на неделю, и за это время Фугаку хотел сполна насладиться здоровым девичьим телом и его податливой нежностью. Он забросил все свои дела и день за днём испытывал Сакуру на прочность, заставляя её получать оргазм за оргазмом, пробуя с ней все возможные позиции и даже кормил так, словно она была беременна его ребёнком – на убой. После недели таких развлечений с Фугаку Сакура прибавила в весе и стала ещё красивее, отчего её перестали выпускать из дома вообще, и лишь один посторонний мужчина видел её (и то мельком) – Изуна-сама. «Зря ты тогда эту девочку семье Фугаку отдал», - сокрушался он в тот же день, сидя с братом за одним столом, - «лучше бы оставил для меня». Изуна хотел уж было снова наведаться к семье своего дальнего родственника и, возможно, попытаться выторговать девчонку, да было уже поздно. Как раз в тот день Фугаку отбыл с миссией в соседнее селение, и Микото, возненавидевшая Сакуру лютой ненавистью, сдала ту на руки Госпоже Сенджу.