Purple kiss

      Голова буквально раскалывается надвое от дикой боли, в ней колокола бьют и еще та гребанная мартышка-игрушка в диски стучит с безумным смехом, точно собираясь свести с ума этим звуком! А еще тошнит, желудок буквально выворачивает наизнанку, выжимает из него все содержимое, подкатывая его к самому горлу и тут же отпускает, давая колоколам в голове вдоволь насладиться своей изнурительной пыткой! Вдобавок ко всему дико болят все мышцы, их ломит так, будто тело попало под асфальтоукладочный каток, невозможно даже просто руку поднять, и честно, не надо, потому что так тошнота только усиливается! А самое несмешное то, что в желудке ничего уже не осталось, Чонгука вырвало уже раза три и четвертый совсем не хотелось обниматься с унитазом, но, кажется, придется, включая, что внутренности сворачивает всё чаще и чаще.       Чон в теплой пижаме, закутанный в плед с мокрой тряпкой на лбу лежит в общей гостиной аккурат рядом с Чимином, которому нихрена не лучше после их вчерашних проделок. Чонгук, вообще, охренел с утра, когда увидел свое отражение в зеркале, если бы не всё та же тошнота, что отправила его на встречу с унитазом. Отмывал себя после Чон долго и упорно, особенно волосы, которые даже сейчас казались липкими от геля. Гук обещал, что как только ему полегчает, он примет душ повторно, а вот Чимин ничего себе не обещал, тюленем скатываясь с дивана и уносясь в туалетную комнату от нового приступа тошноты.       Юнги лишь тяжело вздыхает, а госпожа Пак откровенно смеется над сыном, наворачивая супчик от похмелья, который, в отличие от молодежи, могла в себя залить. Бабушка, вообще, огурчиком сидит, в карты рубится с другими членами семьи, откровенно жульничает, но загребает кучу денег в свой «банк», бросая вызов другим родственникам, которые все как один попадались на ее удочку, желая выиграть или отыграться за проигрыш. Тэхен с весельем наблюдает за проделками бабушки, словно один видит, что она жульничает, но это его и забавляет в этой игре. Сонхун все клянчит у Юнги, чтобы тот согласился быть его моделью, но ленивый кот лениво смотрит какую-то передачу по телевизору про еду. Специально именно про еду, чтобы двум алкашам было еще хуже от своего похмелья и больше бы они так не пили!       Чонгук укладывает ноги Тэхену на колени и жалобно выглядывает из-под полотенца, которое и на глаза ему падает, чтобы закрыть солнечный свет и вид на телевизор, где готовят с противным сейчас треском какую-то еду, похоже, мясо! И уже от одной этой мысли хочется блевать!       Тэхен кривую ухмылку тянет, позволяя ногам Чона покоиться у себя на коленях. Мелкий точно понял, что пить ему не стоит и может в следующий раз подумает, прежде чем, заливать в себя спиртное. Но Гук просит у Кима своими оленьими глазками совсем другое — этот прекрасный, самый лучший в мире мужчина может же избавить его и от головной боли и от тошноты! Но скотина, сидит и нихрена не делает, чтобы Чонгук прочувствовал всю «прелесть» своего первого похмелья. Даже Пак варёным огурцом выглядел, а ведь так напивался он уже не раз!       Чон вздыхает, понимая, что это было лишним и прикрывает глаза, стараясь контролировать революцию в своем желудке, потому что бежать в туалет совсем не хотелось и чистить зубы в сотый раз тоже! Честно, Чонгук совсем не помнит, чем они вчера занимались с Чимином, то есть, он вообще нихрена не помнит и про то, как у него оказались проколоты уши и бровь — не помнит! Он, вообще, охуевшим тюленем стоял у зеркала, рассматривая по одному аккуратному, но болящему проколу в ушах и пирсинг в брови тоже аккуратный, профессиональный! Чимин, когда его увидел, предположил, что это он сделал, сам себе часто уши колол и Тэхену тоже, вот и Чонгуку мог, но при этом сам Пак тоже нихрена не помнил, и их ночные приключения навсегда останутся для них загадкой.       — Не буду больше пить! — Заявляет Чимин, еле ковыляя обратно к себе на диван. Выглядит паршиво, как и сам Чонгук, бледный с кругами под глазами, такими же липкими волосами как у Чона и стойким желанием умереть!       — Милый, а сегодня ведь твой День Рождения! — Госпожа Пак откидывает назад длинные идеально уложенные волосы, в отличие от сына она знала, когда остановиться и больше не пить, чтобы наутро быть огурчиком и навернуть еще пару стопок! — Надо же выпить!       — Мама! — Ноет Чимин, заваливаясь на диван в объятия пледа. Пака все поздравили с праздником, никто про него не забыл, даже Хосок с Джином прислали ему пару интересных СМС, но напраздновался Чимин явно уже на два дня вперед еще вчера! И был бы рад зажечь, но точно в другой раз, а не сейчас, когда в голову сдавливает словно в тисках, а желудок выворачивает наизнанку! Отлично отпраздновал и свой День Рождения, и Чусок вчера, вспоминать будет, но вспоминать нечего, включая, что нихрена не помнит даже, как Гуку уши проколол и бровь! Набил бы мелкому тату и все — медвытрезвитель его ждет с распростертыми объятиями!       — Мама дело говорит! — Вмешивается бабушка, подсчитывая, сколько денег уже смогла заработать на своих аферах. — Надо бы понемногу нам всем навернуть, предлагаю вечером сыграть в «Правду».       — Бабушка, вы же уже не молоды для таких игр! — Пытается вразумить старушку дядя ВонКи, но женщина его и слушать не желает, раскладывая шахматы для игры с Сонхуном:       — Одно мы точно знаем: Чимин-и и Чонгук-и никудышные алкаши!       Пак тихо воет на это, пока Юнги с улыбкой укладывает ему на лоб холодное полотенце, чтобы хоть немного облегчить его страдания. Вообще, заботится о нем: и укрывает пледом, и суп от похмелья сварил и вот сейчас намеренно смотрит передачу про еду — все для любимого!       — Держи нашего ребенка, может так полегчает, — Мин в руки Чимину пихает декоративную подушку, получая от парня недоуменный взгляд и хохот Сонхуна, который слышал часть того бреда, что хен с Чонгуком тут озвучивали вчера! — Не помнишь? — Юнги наигранно удивляется, качая головой, пока Чимин отчаянно пытается понять, что он должен помнить и как подушка оказалась их с Мином ребенком? — Это Нана — наша дочь-единорог!       В этот момент кажется даже диван в гостиной начал хохотать, потому что от смеха покатились все, услышав такое! Многие к тому «представлению» ЧиГуков уже и сами были в отключке, а вот Тэхен с Юнги все воочию видели и слышали, и Сонхун еще, правда, который вот лучше бы ничего не видел, в особенности «сексуальные» танцы! Только Чонгук с Чимином нихрена не понимают, предпочитая принять свое единорог-шоу как данное.       — Почему Нана? — Только со вздохом спрашивает Пак, пытаясь понять, что это его тараканы вчера чудили? Обычно под градусом Чимин бежал искать Юнги, но тут все как-то пошло не по плану. Даже не по плану было то, что парень собирался завалить Мина на свой День Рождения и приказать ему в качестве подарка отыметь себя во всех позах. Сейчас про секс даже думать было больно!       — Потому что Эмо, — отзывается Тэхен, кладя очередную подушку Чону на ноги, — был у Гук-и!       Чонгуку хочется умереть! И даже не понятно с чего больше — с единорог-шоу или с дикого похмелья, которое давило на внутренние органы, заставляя их органом играть в голове парня, жалея о каждой выпитой стопке! И пусть Гук не помнит, сколько их было, но каждая оказалась злом! Его разве что понимал Чимин, валяющийся рядом головой к голове Чона на подлокотнике дивана, а всем остальным было хорошо. Все были трезвые, даже Тэхен, который казался пьяным, выглядел все таким же прекрасным и ухоженным, и соблазнительным, и абсолютно точно трезвым. Демоны! — Хочется кричать Чону, но лучше не двигаться, лучше просто лежать и ждать отпущения всех грехов.       А отпущение приходит не так-то уж и скоро. Чонгук обнимается с туалетом еще два раза, прежде чем прохладная ладонь Тэхена ложится ему на живот, и Гука постепенно отпускает, до возможности во всех красках прочувствовать, как ноет бровь, в которую Чимин вдел штангу. При детальном рассмотрении Пак вспомнил, что эта та самая штанга, которой он хотел сделать прокол языка, но в итоге передумал; Чон думает, что лучше бы уж он себе язык проколол, может и болтал бы поменьше, и у Гука бы не было пирсинга, который даже снять было больно!       Окончательно двух алкашей отпускает ближе к обеду, Юнги все-таки заставляет их похлебать супчик от похмелья, чтобы полечить организм после алкоголя. Чимин после решает остаться со всеми в гостиной и посмотреть на игру в шахматы бабушки и Сонхуна, у которого женщина никак не могла выиграть! Матч назревал горячий, и Пак его не желал пропускать, включая, что он страдал не от первого своего похмелья. А вот Чонгука снова начало клонить в сон, в животе снова попыталась разыграться революция, только холодная ладонь Тэхена не дала этому случиться. Ким забрал Чона к ним в комнату и почти до позднего вечера Гук провалялся в постели, мирно сопя в лечебных объятиях, отгоняющих и тошноту, и похмелье.       Руки Тэхена всё у Чонгука на животе покоились, от них приятный холод бежал по венам и успокаивал рассерженные внутренние органы, склоняясь перед могущественной силой, дарующей Чону спокойный сон без приступов тошноты и головокружения. Тэхен, вообще, весь такой был — будто и сердитый на Гука за то, что тот напился, но в то же время все равно о нем заботился, не орал, не психовал, и даже не бросил одного справляться с похмельем. Хоть и с подколами, но все же оберегал Чонгука, помогал ему пережить свое вареноогуречное состояние, чтобы потом было стыдно. Сейчас стыдно не было, просто не до стыда было с головной болью и тошнотой. Но Тэхен все неприятные чувства погасил, запустил в кровь розу и легкий холодок, от которого Чонгук только ближе прижимался к Киму, пока спал, не догадываясь о том, что Тэхен и сам спит крепко рядом с ним, с изящной легкостью продолжая исцелять Чона своей силой, перекачивая свою энергию в хрупкое тело, давая ему такую нужную подзарядку.       Гук во сне порхает легком, красивом, там кругом цветут розы. Огромные поля этих цветов убегают куда-то далеко за холмы, теряясь в розовом закате; алые бутоны неожиданно начинают распускаться быстро, все разом, будто приветствуя Чонгука в этом сне, призывая его пробежаться по этим чудесным полям и насладиться невероятной красотой. И Чону очень хочется сорваться вперед в этом сне, может даже полететь, ведь границ в этом мире не бывает. Только в какой-то жалкий момент его исцеляющийся силой Тэхена мозг вдруг замечает жуткую отвратительную несостыковку в этом, на первый взгляд, чудесном сне.       Земля под розами была мертва. Эта идиллия покоилась на выжженной, гнилой пустыне, в которой априори не могло ничего расти, не могло быть жизни и уж точно не могло быть огромного поля из роз! И розового заката не может быть тоже — в Аду не может быть ничего светлого и прекрасного.       — Ах, а ты быстро понял! — Позади Чонгука раздается веселый женский голос, на который он мгновенно оборачивается, попадая в жуткую мертвую пустыню. Ни роз, ни красивого неба, все черное и мрачное, под ногами пепел сотен, миллионов душ, тяжелые облака словно заставляют прогнуться к земле, пасть в ее грязные объятия, молиться и умереть или просто умереть и сразу.       Чонгук быстро понимает, что это не обычный сон. Главным образом потому, что женщина, стоящая напротив него на приличном расстоянии — Сирена — знаменитая злодейка, монстр, с шестисотлетней историей жутких убийств за плечами. Как и любому монстру, ей нужно питаться и в её рацион входят… младенцы. Исключительно младенцы с силами не меньше Черта, чтобы самой стать могущественнее, поедая невинное дитя! За её поимку Содружество согласилось дать столько денег, сколько попросит герой, который её поймает, но никому этого не удалось еще до сих пор, её чары было не разрушить. Настоящая Сирена — красивая и смертоносная, она проникала в самые глубины человеческой души и находила там самое желанное, претворяя это в жизнь, а потом оборачивая жутким кошмаром, от которого и люди, и герои убивали себя сами, лишь бы прекратить свою пытку. Ей шесть сотен лет, и если вы думаете, что эта сила не слишком-то и достойная быть самой жуткой в мире, то вы глубоко ошибаетесь. Десять лет назад она умудрилась замучить пять тысяч человек за раз, вынудив их закопать себя живьем, конечно же, после никто уже не выжил. Она селит человека в его кошмаре и из него не вырваться даже в Истоки.       Женщина откидывает назад свои длинные густые темно-бордовые волосы, поправляет подол слишком короткой юбки и кокетливо улыбается Чонгуку. В другой ситуации он бы счел ее красивой, потому что так оно и было: маленькое личико, правильные черты лица, большие и очень добрые глаза, за которыми скрывается настоящий монстр, чья суть рвется наружу из красной радужки, явно желая поиграть с Гуком!       — Что вам нужно? — У Чона поджилки трясутся даже во сне. Если попадется здесь в её ловушку, то никогда больше не очнется. Он знает. В фильмах все герои такие крутые, находят силы бороться с кошмарами и иллюзиями, а в реальности все по-другому. В реальности нужно убить монстра Дракона, чтобы выбраться из его ловушки или умереть самому.       — Не бойся, милашка! — Красные глаза вспыхивают недобро, и что-то подсказывает Чонгуку, что просто взять и проснуться у него не получится, пока монстр его не отпустит. И вот да, обычная женщина, без щупалец и прочего атрибута монстров, но это пока она не пользуется своей силой, как только она преобразится, спасения не будет. — Я здесь не для того, чтобы тебя убить. Я здесь, чтобы поговорить с тобой!       — О чем? — Чонгук понимает, что слушать Сирену не самое умное его решение, но что ему остается? Он заперт в своем же сне с чудовищно могущественным монстром, не лучше ли просто не нарываться на конфликт?!       Женщина хочет сделать шаг вперед, но резко ногу одергивает с грязной земли, поднимая в спертый воздух тучку пепла. Чон успевает заметить только тонкий фиолетовый всполох, скользнувший под ее ступней и ничего более. Ничего, кроме тонны злости в красных глазах — ближе подойти она никак не могла.       — Я здесь как представитель Лиги Злодеев. — Да, чего-то такого, кажется, Чонгук и ожидал. Тао его предупреждал о том, что он может стать целью этой организации, да и недавнее нападение в Париже все еще свежо было в памяти. — Король с тобой, к сожалению, встретиться не может, дела, знаешь ли! — Женщина улыбается, но улыбка эта жуткая, кровожадная, красные глаза Чона уже, кажется, несколько раз убили самыми мерзкими и противными способами. Чонгуку приходится все свои силы приложить, чтобы сейчас не трястись от страха перед могущественным монстром!       — И зачем же я понадобился Лиге Злодеев? — Гуку хочется сглотнуть вязкую слюну, но это станет признаком слабости. Он, вообще, во сне, но здесь его живая проекция и работает она точно так же, как и сам Чонгук, который попал в передрягу, боясь даже представить, чем все закончится!       — Мы хотим предложить тебе место в наших рядах! — Улыбается Сирена, а Чон чуть ли в осадок не выпадает, даже забывая о том, что напротив него сильный монстр стоит, и ему, пусть и во сне, а все равно нужно быть начеку! Но об этом Гук даже не вспоминает, глупо моргая глазами, ему все кажется, что он ослышался, ну, потому что почему? Почему он? Почему из всех талантливых и одаренных людей именно он? Это же не логично! Чонгук обычный, в нем нет ничего выдающегося, он самый простой студент класса Черт, который еще толком и способностями своими пользоваться не умеет! В мире полным полно других героев, которые во всем лучше Чонгука, так почему Лиге Злодеев понадобился именно он? И, кажется, ответ Гук отлично знает.       — Я хочу стать героем, — Чон как можно вежливее отказывается от такого «щедрого» предложения, — а не сражаться на стороне монстров.       Сирена коротко хохочет, перекладывает длинные волосы себе на плечо, начиная их словно расчесывать пятерней, кокетливо так, если бы только Чонгук не видел в ее красных глазах бешенство от отказа и на пальцах длинные острые когти монстра, рвущегося на свободу.       — Наверное, мой милашка ещё слишком молод и глуп, и не понимает, что мы ему предлагаем. — Сирена сверкает на Чона красными глазами, и он еле удерживается от того, чтобы не сделать шаг назад, но все же остается стоять на месте, за что сам себя хвалит, стараясь так успокоить неожиданно поднявшийся ритм биения сердца. — Вас учили, что монстры — это зло, а наша цель геноцид — самая отвратительная и ужасная. — Чонгук молчит о том, что поедать младенцев — это действительно отвратительно и ужасно. — Но присмотрись, милашка, в мире все меньше рождается обычных людей, и все больше героев оседает в классах А и Черт. — Женщина мило хлопает глазками, стараясь казаться не опасной, но Чонгук-то отлично знал, что это всего лишь уловка. — Мы просто хотим помочь планете поскорее избавиться от лишнего груза.       — Ценой тысячи жизней, — не выдерживает Чон, получая в ответ довольный оскал Сирены. Мальчик был совсем не глуп, Король предупреждал, что просто так его не перетянуть к ним, к счастью, у монстра были свои методы!       — В любой системе кто-то должен умереть, — без капли жалости отвечает Сирена, отбрасывая назад бордовые волосы, сосредоточивая все внимание на Чонгуке. — Но мы предлагаем тебе присоединиться к победителям, — какое самоуверенное заявление! — Лига Злодеев — это семья, вспомни, как над тобой издевались в детском доме, как били и прогибали под себя. — Чон руки в кулаки сжимает, плотно стискивая зубы. Он ненавидит детский дом и все, что в нем произошло! Ненавидит эту часть своей жизни и ещё больше ненавидит о ней вспоминать! Сирена била по больному, выуживала на свет самое болезненное, чтобы сыграть на нем. — Мы дадим тебе защиту, дом и семью, никто не посмеет тебя обидеть. Мы дадим тебе власть, силу, чтобы ты всегда мог за себя постоять, а за тобой будут стоять твои братья и сестры, которые никогда в беде не бросят. Разве ты не хочешь уже сбросить свою чешую детдомовского заморыша и стать кем-то великим, знаменитым и сильным?       Сирена в глубину зрит, видит все желания и страхи, бессовестно пользуясь ими, чтобы перетянуть Чонгука на другую сторону. И манит самым сладким и сокровенным для каждого брошенного ребенка — семья, дом, любовь. Лига Злодеев, и правда, очень сильная организация, могущественная, они могут дать защиту, как и обещали, но нужно ли Чону бросать свет и нестись во тьму, которая манит сладким пряником? Разве там его будет ждать семья? Разве там будет настоящий дом и любовь? Нет. Его любовь — это Тэхен, тоже тьма, но другого толка; друзья, которые всегда поддерживают, поднимают настроение, вместе с ним бесятся или помогают решить какие-то проблемы или даже доесть пачку рамена, как это обычно делает Хосок! Его дом — это небольшая комната общежития, это объятия Тэхена, в которых можно жить хоть на улице, вот честное слово, и Чонгук, где бы с Кимом не был, а словно именно его парень и нес в себе это чувство защищенности и родного дома, в котором всегда тепло, уютно и сытно. А семья… а с семьей его тоже познакомил Тэхен, с большой и шумной, разношерстной, но такой открытой, готовой принять Чонгука к себе без гроша в кошельке, без тяжелого выбора, на какой стороне быть. Чона просто приняли в свои теплые объятия, потому что захотели, а не потому, что от него что-то было нужно.       — Мне всё это не нужно, — Гук плотнее сжимает кулаки, видя, как изменилась в лице Сирена, услышав уверенный отказ, — у меня уже все есть, а силу я сам наберу, не хочу становиться монстром, в попытках достать недостижимое.       Женщина рычит и резко вперед срывается, разрезая спертый воздух острыми жуткими когтями. Ей ничего не стоит Чонгука надвое разрезать, вытаскивая все внутренности и бросая навечно страдать душу в этой адской пустыни, где он даже умереть не сможет никогда, беспомощной тварью валясь в грязном пепле! Но вперед ей не суждено пройти, и пары шагов не успевает сделать, как ее откидывает на мерзкую землю мощной ударной волной, предупреждающей не приближаться к Чонгуку.       Чон не верящими глазами смотрит, как вокруг него плотный фиолетовый купол идет недовольной волной, быстро потухая у своих обширных границ. Гук был под защитой все это время! Чья-то… хотя, конечно же, понятно, чья такая безумно огромная сила оберегала Чонгука, не подпуская к нему даже во сне злых тварей и монстров. Среди всех, кого Чон знал, только у Тэхена почти вся магия была с ярким фиолетовым оттенком, потому что черпал он ее из самих Истоков, являясь безумно могущественным героем.       Сирена недовольно рычит, поднимается быстро с грязной земли, левая часть её лица вся в бордовой чешуе под стать цвету её волос. Чонгук даже отсюда буквально слышал, как эти чешуйки с противным треском вспарывали кожу женщины, вырываясь наружу, являя её настоящий облик. Она была зла безумно, рассержена, готова убивать, и Чон бы даже испугался и боялся, если честно, но понимал, что через купол Тэхена ей не пройти.       — Ты допускаешь ошибку! — Рычит Сирена, бешено стряхивая с себя грязный пепел, который все равно уже въелся в одежду. — Мы сделали тебе предложение, которое не каждому делаем!       — И в обмен вы попросите меня предать Тэхена! — Легко догадывается Чонгук. Не он был нужен Лиге Злодеев, а Ким с его безграничными силами. Раз уже монстры пытались его перетянуть к себе тоже с помощью другого парня, которого специально подослали, и сейчас хотят сделать то же самое. В Париже Многоножку отправили явно не чтобы «привет» передать, он же Кима убить хотел, и что Чонгука попросят сделать то же самое?!       — Не предать! — Улыбается Сирена, успокаиваясь. — Наш Король очень ценит Элибра. Переходи к нам и бери с собой Тэхена, мы примем вас обоих в свои ряды.       Значит, не убить, а обзавестись мощью самих Истоков. Этот Король монстров очень амбициозен и умен, поняв, что избавиться от Бога не может, решил его просто перетянуть на свою сторону. Хотя до этого уже предпринял подобную попытку, которая по итогу провалилась. За то, что не сдается, лидер монстров явно должен получить медаль, а от Чонгука все равно отказ, не нужно ему все это.       — Нет. — Просто отвечает Чон, но Сирена не злится, а почему-то улыбается.       — Мы знаем, где твои родители. — Контрольным выдает женщина. Гук словно в камень превращается в этот момент, будто попав под действие сильного заклинания. Он не искал сам никогда свою настоящую семью, но… но! — А еще знаем, почему твоя мама бросила тогда тебя на той ярмарке, возле карусели! — Сирена довольно лижет губы, видя, что внимание Чонгука впервые привлекла по-настоящему. — А ты хочешь узнать? — Искушающе задает вопрос женщина. — Только скажи «да», и я лично приведу тебя к твоим родителям. Конечно, ты можешь поискать их сам, но кроме отметки «мертвы» в документах не найдешь ничего!       — Что вы с ними сделали?! — рычит Чонгук, больно сжимая руки в кулаках.       — Абсолютно ничего! — Улыбается Сирена. — Они сами тебя бросили, и вины Лиги в этом нет. Мы просто знаем, где они, просто решили разыскать их, потому что ты ведь хочешь знать, из-за чего остался один? Из-за чего страдал, получал побои и наказания, из-за чего тебя бросили, а?       Не хочу! — желает выкрикнуть Чонгук! Он ведь никогда не планировал искать своих настоящих родителей, никогда не хотел вмешиваться в их жизнь, пусть они будут там счастливы, а он здесь, рядом с Тэхеном! Но чертовы слова Сирены в мозгах змеями шипят, не желая затыкаться, ведь каждый ребенок желает знать, почему родители от него отказались?       — Если ты все еще считаешь нас плохими, то это твоё право! — Женщина сверкает красными глазами, и картинка жуткого Ада перед Чоном начинает постепенно исчезать, разлагаясь в ничто. — Но если всё-таки захочешь узнать правду о своих родителях, то просто позови меня: наяву или во сне — я расскажу тебе абсолютно бесплатно, безвозмездно, потому что мы не такие плохие, как ты думаешь. Зло совсем рядом, и его лика ты не видишь, а мы не зло, мы просто с ним боремся. — Сирены уже и не видно, ничего не видно в сплошной темноте, где не остается ничего из мира сна, где Чонгука выдирает в реальность и только голос женщины напоследок произносит: — Наше предложение все ещё в силе, подумай над ним. Хотя, может, ты изменишь своё мнение после того, как встретишь своих родителей.       Чон резко распахивает глаза, встречая темноту комнаты шумным дыханием и безумным сердцебиением. Его мелко трясет, он все еще словно в этом жутком темном месте разговаривает с Сиреной, которая пришла его агитировать вступить в ряды монстров! Он будто все еще слышит эхо ее голоса, который измывается, заставляя Чонгука разрываться от непонятных чувств! Что она имела в виду последней фразой? Родители Чона такие плохие? Может, с ними что-то случилось? Или она просто имела в виду, что они бросили ребенка и потому они плохие? Гук не знает, что и думать! Он почти и не помнит родителей, да — порой злился на них, но зла не желал, он просто себе пообещал, что не станет их искать никогда. Но что выходило? Лига пыталась таким леденцом его заманить к себе? Нет! Чонгук не согласен! Это ведь в любом раскладе будет неправильным решением. Уйти на сторону убийц, чтобы что-то найти или обрести, что-то абсолютно ненужное и неважное, но потерять самое ценное, будет просто дуростью! Чонгук, конечно, не умный, но он умеет ценить то, что у него есть, и все, что у него есть сейчас, дал ему человек, который так нужен Лиге Злодеев, что они до сих пор пытаются перетянуть его на свою сторону. В этот раз через Чонгука, но Чон предателем быть не намерен.       Гук тяжело выдыхает, смотрит на циферблат часов у тумбочки; почти восемь вечера, во всем доме тихо, либо бабушка с Сонхуном придумали игру потише, либо все решили на сегодня устроить небольшой выходной после вчерашнего бурного праздника. У Чона в голове бардак, и лично он собирается еще поспать. Рядом Тэхен мирно лежит, его рука покоится у Гука под рубашкой на животе, все симптомы похмелья уничтожила огромной силой. Белые волосы спутались, закрывая глаза, Ким спит лицом в подушку и так, наверное, ни черта неудобно, но у самого Тэхена, кажется, любимая поза для сна.       Чонгук подползает к блондину ближе, рука с живота соскальзывает, но Гук надеется, что похмелье уже сошло, когда вдыхает сладкую розу и тихо устраивается на плече Тэхена. Он его не предаст даже за мнимые образы родителей. Те его бросили, значит, он был им не нужен, а Киму нужен, он его любит, и Чонгуку большего не надо.       *****       В гостиной приятная темнота расползлась мягким шелком, укрывая каждый сантиметр пространства, подмешивая сладкий интимный напиток в сам воздух, словно намекая, предлагая почти. Жалюзи на окне задернуты, чтобы не пропускать сияние ночного города, комнату освещает только экран телевизора, на котором мелькают сцены сражения из очередного фильма про супергероев. А на диване расположились двое, наслаждаясь приятным времяпрепровождением. Все остальные Паки уже давно спят, Гука Чимин видел недавно, тот вставал воды попить, все еще бледный со стойким «больше не буду пить!». Брюнет только посмеялся на это, слыша в словах Чонгука самого себя, который как пил, так и продолжал пить, потому что, ну че это все пьяные, а он трезвый? Вечеринка же!       Чимин с Юнги на диване сидит, точнее, лежит на тонких коленях своего парня, отчаянно делая вид, что фильм его интересует больше, нежели возможность потискаться в интимно освещенной гостиной, где никого, кроме них, не было! Да, Чимин предложил посмотреть фильм, да, он прикрылся тем, что сегодня его День Рождения и будет очень романтично вместе посмотреть что-нибудь «каждый год у меня были вечеринки, но давай в этот раз просто тихо посидим дома». Пака похмелье давно уже отпустило, хоть от вида еды и подташнивало, но в заднице уже кипело и хотелось приключений, в которых он себе отказать никак не мог. Конечно, на завтра все семейство снова начнет орать, озорничать и сходить с ума, набравшись сил, Чимин уже получил в подарок кругленькую сумму, которую не знал, правда, на что еще спустить. А в качестве подарка от Юнги выбрал его же, но сам Мин вряд ли об этом догадывается.       Пак елозит на чужих коленях и затылком о живот парню ударяет, якобы абсолютно случайно. Да, в пятый раз уже абсолютно случайно, еще и пальчиками шаловливо сминает бедра Юнги, маскируя этот жест только за то, что так было удобнее! И хитрые лисьи глазки то и дело поглядывали вверх на своего парня в широком худи с капюшоном на голове. Челка почти глаза черные скрывала, и рассмотреть их было нельзя, но Пак даже так ощущал от Мина тонну дофенизма и нежелания даже шевелиться. Он даже жирные намеки Чимина не замечал, сконцентрировав все внимание на фильме!       Но Пак просто так не сдается! Лучшие дни, чтобы впервые переспать со своим парнем это: во-первых, твой собственный День Рождения, а во-вторых, Новый Год. Но до Нового Года Чимин ждать не намерен, он умрет либо от спермотоксикоза, либо от очередной своей попойки с малышом Гук-и под новогодней елкой! Потому самым лучшим днем, чтобы завалить такой камень, был День Рождения Чимина. Весь план только обламывался со вчерашней пьянки парня с Чонгуком после которой он даже сейчас ощущал определенную слабость в мышцах, но все равно упорно собирался завалить своего единорога ну хотя бы на легкий петтинг! Ничего же криминального, просто подрочат друг другу!       Но Юнги явно не собирался делать ничего, не отреагировав даже, когда Чимин приподнялся с его колен, чтобы сесть прямо и случайно (нет, конечно) скользнул рукой парню под худи чуть ли не до груди, снова намекая, что он интереснее фильма! Но даже так Пак не сдается, тянет ласковую улыбку, и снимает с Юнги капюшон худи, тут же нежно начиная укладывать его растрепанные волосы, прижимаясь к парню так близко, что между ними и воздуха не осталось уже.       — Может, котику помассировать что-нибудь ещё? — на ухо Мину выдыхает Чимин, улыбается довольно, замечая реакцию парня, и потому смелеет, рукой шаловливо спускаясь по груди сразу к паху, чтобы времени зря не терять.       Как Пак оказывается сидящим у Юнги на коленях с прижатыми к своей груди руками, он как-то не особо понимает и не помнит даже, только слышит рассерженный рычащий голос над ухом и осознает, что попал:       — Смирно сиди! — Приказывает Мин таким тоном, что и ежу понятно, что никаких возражений не потерпит. — Никакого секса, ты еще даже не протрезвел!       Чимин губы вмиг пересохшие лижет, чувствуя спиной холодное уравновешенное сердцебиение, ну прямо как у Тэхена! Да, у Пака явное пристрастие к ледяным блондинам, к тиранам, любящим приказывать и подчинять себе. Юнги был таким в ту их встречу на «занятиях», Чимин тогда до болевых спазмов дрочил в ванной, чтобы хоть раз спустить! Этот величественный голос, ледяной тон, не терпящий возражений, явно стал самым настоящим кинком Пака, превращая его в мягкое дрожащее желе во властных руках.       — Котик, ну я хочу! — Слабо пытается добиться своего Чимин, оборачиваясь к Юнги и часто-часто хлопая очаровательными глазками, еще и губки пухлые надувает — прелесть! Только по одному взгляду черных глаз понятно, что не прокатит. Нет, ни в какую Мин этому приемчику не сдастся.       — Никаких «хочу», — Юнги грозно сверкает смотрит на Пака, почти с едким желанием по заднице отходить парня, и вот честно, Чимин не против получить наказание от такого… пиздец какого Мина! Это он еще слабо злился, а вот вспыхнул бы аки Дьявол и Чимин бы точно молил его себя взять во всех позах на всех поверхностях! — Ещё с утра помирал, — напоминает Юнги, — сначала протрезвей, — и перед тем, как Пак решится возразить добавляет: — и в доме твоих родителей я с тобой точно сексом заниматься не стану.       — Ну, сделай мне подарок! — Чимин не сдается до последнего, стараясь этот лёд растопить своими очаровательными глазками и милыми губками, но на Юнги ничто не действует. Он поворачивает голову Пака обратно к экрану и грозно приказывает:       — Сиди и смотри фильм, ты сам его выбрал!       Чимин капризно голову откидывает Юнги на плечо, хнычет даже, искоса поглядывая на Мина, но тот в лице нисколько не изменился, что только яснее ясного говорило о том, что план Пака с треском провалился. И поделом ему! Меньше будет пить и больше закусывать!       — Юнни, — зовет своего парня Чимин, получая в ответ только кивок головы, свидетельствующий о том, что Пака внимательно слушали, — а если бы у нас все же был секс, ты бы предпочел с резинкой или без? — Ну, а что? Нормальный вопрос! Раз Чимину сегодня не светит переспать со своим парнем, то хотя бы узнать его предпочтения в сексе-то он может.       — Без, — отбросив скромность, отвечает Юнги, полыхая на Пака черными глазами, такими горячими, что Чимин бы точно потек, если бы уже не знал, что сегодня может ни на что не рассчитывать. Но, честно, Пак бы отлично подготовился для Мина, чтобы их первый раз был без резинки; обычно Чимин за безопасность и все такое, однако с Юнги бы не стал спрашивать кучу справок и анализов, у него у самого-то их нет. Он готов доверить, и пусть это глупо, а они пара и скоро у них даже свадьба, про которую блондин не знает, так что они должны и доверяют друг другу.       — Ты обрезан? — Пак детскими глазками стреляет на Мина, сам при этом задает совсем не детские вопросы, разглядывая с безумно близкого расстояния черные глаза. Сейчас бы поцеловать Юнги, чтобы в этой темной бездне вспыхнули те самые горячие огни его медленно закипающей злости от неповиновения. Но Чимин решает относительно оставить Мина в покое, он и так с ним навозился, пока Пак помирал утром на этом диване, и ещё вчера вечером, когда тащил его в комнату, а потом уговаривал поспать, но Чимин стремился уплыть на кровати на остров единорогов. У Юнги жизнь-то теперь наполнена безудержным весельем.       — Да. — Отвечает парень, а Пак бровями играет. Это позор, что он еще даже не видел член своего парня!       — А римминг делаешь? — Чимин выжидающе смотрит на Юнги. Обычно люди после таких вопросов краснеют или стараются сделать вид, что все окей, пока сами то ли возбуждаются, то ли снова же стесняются, стараясь скрыть это за показной агрессией. Юнги своими глубоко-черными глазами смотрит на Пака с долей усмешки даже. Чимин даже понимает, что будет долго дрочить на эту кривую ухмылку и обжигающий взгляд из-под длинной челки.       — Люблю, когда мне делают минет. — Отвечает Мин без толики стеснения. У Пака кислород прилипает к стенкам легких, мешая дышать. Тянет спросить Юнги, а он любит пожестче, да? Но ответ и так вертится на кончике языка, а если Чимин сейчас возбудится от картинок в своей голове, то помогать ему с этим никто не станет, как бы печально это не звучало. Мин, вообще, снова отворачивается к телевизору, словно сейчас не хуякнул Чимина высоковольтной вышкой, оставляя бродить в догадках: а Юнги всегда такой и просто скрывает это за маской дофенизма, или он правда ко всему равнодушен, но порой решает потрепать Паку нервы? А что: баш на баш, как говорится!       — Это чисто научный интерес, — зачем-то поясняет брюнет, рассматривая волосинки на брови своего парня. Чимин любознательный, особенно к тем, кто ему нравится, а Юнги уже три года нравится, потому изучать его более чем интересно, даже такие мелочи. — Мы должны побольше узнать друг о друге даже интимные детали, чтобы потом не напороться на недопонимание. — Юнги в ответ только кивает, сосредоточенный на экране телевизора. А Паку вот неймется, ему нужно, чтобы Мин смотрел только на него! — У меня вот чувствительные соски и бедра. — С дьявольской улыбкой выдает Чимин, хватая Юнги за ладонь и укладывая себе на грудь, прямо на затвердевший сосок.       Мин смотрит на Пака долгим взглядом, отчасти очень спокойным, но в то же время полыхающим в своих глубинах. Он точно бы надавал Чимину по заднице за все эти шалости, но почему-то продолжает эту «увлекательную» игру в камень, только с недавних пор в черных глазах все чаще и чаще вспыхивало это упомрачнительно сладкое пламя, в котором хотелось добровольно сгореть!       — Запястья. — Спокойно выдает Юнги, легко шевеля рукой, которую Пак продолжал прижимать к своей груди, стараясь своего парня завести, но план критически не работал.       — Серьезно? — Брюнет даже несколько удивленно вскидывает брови.       — Да, — отвечает Юнги, вынимая свою ладонь из захвата, показывая Чимину пиздецки тонкие запястья и ленты вен, утекающие выше по руке. Пак чуть сердечный приступ не схватывает от своей чистой эстетики, которая гуляет прямо у него перед лицом! Он бы Юнги пальцы вылизал и так отсосал, что минет бы не казался таким горячим, как Чимин с этими длинными пальцами во рту! Но все свои пошлые мысли приходится откинуть на потом, сегодня играя милого котика у другого котика на коленях.       — А хочешь, я и тебе уши проколю? — Пак прыгает с темы на тему как блоха на сковороде. За таким потоком мыслей даже не поспеть, но Юнги все воспринимает легко, как данное, будто так и должно быть, всё по сценарию, ничего необычного. Он просто видит этих тараканов Чимина верхом на единорогах в карих глазах, видит, как быстро они сменяют друг друга на посту, как бесятся и придумывают способы развлечения. Правда, сейчас все же некоторые до сих пор в отключке валяются после вчерашней пьянки, у Пака круги под глазами и остаточно расфокусированный порой взгляд, этому несчастному алкашу нужно взять пример с Гука и выспаться хорошенько. Но другая часть тараканов, что уже приплыла на остров единорогов, желает веселья и приключений.       — Смотрю, ты в этом спец, — Юнги тянет кривую ухмылку, а Чимин на ней зависает, потому что Мин с ней выглядит настоящим бэд боем, дерзким, резким и опасным. Пак любит опасности.       — А то! — Брюнет строит милые глазки, радуясь похвале, но она ли это была? — Я Тэхену колол уши, и себе, и даже Сонхуну и еще одному парню из его моделей, и теперь Чонгуку, могу и тебе проколоть! Больно не будет! — Сладко обещает. — Может, все-таки согласишься немного поработать у Сонхуна? — И вот опять тараканы пошли вразнос, устраивая очередной парад новых тем.       — Какая из меня модель? — Задает риторический вопрос Юнги, с тонной дофенизма смотря на Чимина. — Я, вообще, фотографироваться не люблю и ростом не вышел, пусть попросит кого-нибудь другого.       — Я вот тоже маленького роста, — Пак складывает руки на груди, с прищуром глядя на парня, — но все же работаю моделью!       — Ты красивый и тебе нравится внимание, тебе легко под камерами, а я подобного избегаю.       — Да, я красивый, — мурлычет Чимин, укладывая голову на плечо Юнги, рассматривая его девственно чистое от проколов ухо, не порядок! — Ты прямо как Тэхен, упираешься всеми четырьмя и не хочешь сниматься, а по итогу именно те наряды, что на вас будут, сгребут за считанные секунды! — Пак гладит Мина по щеке, замечая, как у парня медленно начинают закрываться глаза, хоть он и пытается держать их открытыми. — Но, честно, мне нравится твоя работа в кафе, хоть там и бывает скучно. За стойкой ты выглядишь прямо как профессиональный бариста и хозяин заведения! Было бы здорово открыть семейное кафе или даже ресторанчик, как у твоих родителей, тебе явно подошла бы такая работа, включая, что героем ты быть не хочешь, но готовишь просто божественно!       — Мне считать это комплиментом?       — Это он и был! — Фыркает Чимин, продолжая гладить котика по щеке, так он засыпал гораздо скорее. — А можешь мне тортик сделать вместо деньрожденного подарка? — Юнги просто кивает, наслаждаясь тем, как пальчики Пака легко ласкали его по щеке. Кажется, если погладить по волосам, то вообще отключится! — Я люблю с клубничкой! — Без задней мысли добавляет Чимин, понимая, как это прозвучало лишь через мгновение, когда Мин открывает свои сонные глаза немного расфокусировано глядя на Пака. — Со свежей клубникой и шоколадом! — Брюнет уже сейчас чуть ли не облизывается от одних своих мыслей! Если Мин сделает ему такой торт, то он либо съест его за один раз, либо будет беречь в вечной заморозке, вздыхая на прекрасный подарок от своего официального, ленивого, но самого лучшего на свете парня! — Так я могу проколоть тебе уши? — Пак скользит рукой по белой шевелюре, и Юнги тут же закрывает глаза, довольно выдыхая.       — Только не бровь, — предупреждает ворчливо Мин, но несносному ребенку позволяет немного поиздеваться над собой, быстро проваливаясь в сон под действием мягкого массажа головы. А Чимин только лыбится довольно, потому что стопроцентно доказано — котикам нравится, когда их гладят по голове, а значит, Юнги точно котик!       *****       Во Вселенной все должно быть в противовесе: жизнь и смерть, хорошее и плохое, зло и добро в крайне резких и неприятных своих проявлениях. Без баланса не сможет существовать сама Вселенная, погрязнув в одном стопорном состоянии, в котором не имеет возможности развиваться, расти и двигаться вперед. Период застоя, где все, допустим, исключительно добрые или только злые, заморозит само течение жизни, из-за чего в итоге она просто вымрет, а за ней и сам мир, в котором такая система вдруг сложилась. Инь-Янь не просто красивая картинка, ведь на темной стороне есть белое начало, так же как и на светлой черное — все должно быть взаимозаместимо, иначе зачем, вообще, нужен абсолютный мир, в котором каждый день всё идет по одному и тому же сценарию? Никому не нужен, такая Вселенная умрет, именно потому и все хорошее и плохое в ней держится в противовесе.       Чонгук этот противовес недолюбливает, как и каждый нормальный человек, желая насладиться светлыми моментами подольше, ведь в его жизни их и так было не слишком-то много, можно по пальцам пересчитать. Потому, наверное, он и цеплялся за каждое, не желая, чтобы свет из его жизни пропадал, не догадываясь, что он сам несет в себе этот самый свет, освещающий самые страшные и далекие закоулки одной израненной и изуродованной души.       От Паков они уехали в воскресенье вечером около шести часов, так как Леди их отпускать не желала, она любила когда в доме кипит жизнь, а без своих детей там станет очень пусто. Но все словно по команде утром проснулись рано, мелкие бегали и орали, мешаясь под ногами, в их числе, конечно же, Чимин и Чонгук, который убегал от хена, желая снять пирсинг брови. Пак же решил, что Гуку он очень идет, и хотел связать Чону руки, чтобы не смог снять свою красоту. Старшие девушки готовили завтрак вместе с госпожой Пак, пока Юнги делал, как и обещал, Чимину торт, чтобы сегодня они смогли отпраздновать День Рождения этого несносного ребенка! Тэхен сидел рядом и медленно чистил клубнику, по большей части складывая ее себе в рот, а вот Сонхун неожиданно приклеился к маме, чтобы научиться делать патбинсу по её рецепту. Чимин на это гаденько похихикал и отметил, что мелкий собирается очаровать своего «ПрЫнЦа» готовкой! Сонхун на хена внимания не обратил, зато вот голубые с тонкой ноткой недовольства глаза Тэхена ясно говорили, что он все слышал!       Чонгук, правда, кролик, легко так от Чимина скачет по дому, тому его и не догнать даже! Полы, вообще-то, скользкие, и Пак уже пару раз проехался по ним попой, а вот Чон как лыжник в повороты въезжал, тут же уносясь в сторону ванной, чтобы от Чимина скрыться, но просто так Пак не сдавался, воспользовавшись запрещенным приемом, строя невинные глазки, произнес: «Это же мой подарок на День Рождения! Ты не можешь от него избавиться!». Правда, выглядело это как сомнительный подарок для Чонгука, но Чимина было не переспорить, и по итогу Чону пришлось принять поражение и тонну обнимашек, в которых его просто пытались задушить!       Затем отметили День Рождения несносного хена, в этот раз без алкоголя. Точнее старшие пили, даже Сонхун стопочку поднял в честь праздника, только ЧиГуки воротили носы от спиртного и Тэхен не пил, потому что ему еще вечером нужно было отвезти их обратно в Академию. И Чимин как раз тоже трезвый, ему везти нужно Юнги и Сонхуна, последний бы предпочел поехать с братом, предложив упаковать его в багажник, лишь бы не слышать болтовню хена весь путь. Но, конечно же, в багажнике везти его Тэхен отказался, потому что это явно слишком! Сонхун мысленно поставил галочку после новогоднего показа подать заявку на учебу в автошколу.       Чимин с удовольствием умял весь свой торт, конечно, все попробовали работу Юнги, это все-таки День Рождения и именинник угостил каждого своим вкусным подарком, а после съел все, что осталось, тюленем развалившись на Мине и все равно прося добавки. Чонгука бабушка Пак утащила играть в Го, проигравший получает щелбан. Да, лоб у Гука потом болел так, будто в него мячом попали, а не бабушка его отпиздрячила! Чимин тоже загорелся выиграть у бабушки, и тоже сидел после в стороне, потирая лоб, Сонхун даже не совался в эту игру, у него еще с вчера болели руки после и живот после сотни отжиманий в наказание за проигрыш. Бабушка Пак жульничала, но поймать ее было нельзя, и выиграть у нее было нельзя, никому, кроме Тэхена, который тихо двигал черные фишки Го, перекрывая белым кислород. Все Паки к этому матчу прилипли взглядами, не веря, что бабушка впервые проигрывала! Она же вчера куш стрясла со всех родственников и у мелких выиграла, но с Тэхеном её жульничество не работало, а навыки хищника у Кима были слишком сильны, чтобы выиграть в этой сложной игре на хитрость, стратегию и совсем немного на удачу.       Бабушка с обреченным кивком головы приняла свое поражение, глядя на легкую улыбку Тэхена, который одним ходом снес все белые фишки на доске, блестяще выигрывая.       — Можешь подарить бабушке щелбан, все было честно!       Ким качает головой, когда нагибается к старушке, легко чмокает ее в щеку и шепчет на ухо, чтобы другие не услышали:       — Я знаю, что вы смотрите в будущее, чтобы выигрывать в играх!       Бабушка смеется, легко так, весело, треплет Тэхена по белоснежной шевелюре, хитро ему подмигивая, чтобы эта тайна осталась их секретом. Хотя если у Кима кто, что спросит, он все равно соврать не сможет. Наверное, потому лишних вопросов ему никто и не задает, хотя хочется, особенно Чонгуку хочется узнать, как его парень так выиграл. Хотя у Тэхена куча достоинств и талантов, он, кажется, всё умеет, на все руки мастер!       И со своим мастером Чон возвращается в общежитие ближе к семи вечера, Хосока еще не было, он задерживался, о чем прислал СМС, но Джин приехал, сразу прибежав к Гуки, потому что соскучился по нему. Они еще долго раскладывали в небольшом холодильнике еду, которую настоятельно отправила с мальчиками госпожа Пак. А потом еще Тэхен заехал, чтобы отдать Чонгуку его пижаму, которая благополучно осталась у Кима дома на все выходные, но приехала свежей, чистой и идеально отглаженной, видимо, домработница Тэхена позаботилась. Лицо Джина в момент, когда блондин отдал Чонгуку его пижаму, нужно было видеть! Чем-то оно напоминало Хосока, конечно, как же пижама Гука оказалась у Тэхена дома? Так много предположений!       На этом моменте вся легкость и веселье после праздников исчезли. Вселенная любит баланс, и за хорошим всегда следует плохое.       Пока Чонгук и Джин разбирали вещи и готовились немного посидеть вместе с вкусняшками, смотря какой-нибудь фильм на ноутбуке Сокджина, Вселенная резко переломала ход событий, утекая на темную сторону, чтобы даже в таком жутком проявлении, но сохранить этот чертов баланс.       Все началось с того, что рябью побежал экран ноутбука, на котором до того играл канал с веселыми песнями девчачьих групп. Под такую музыку можно было легко расслабиться и поскорее убраться в комнате, в который раз вздыхая на беспорядок на стороне Хосока. Но песни заканчиваются неожиданно резко, по экрану бежит разноцветная рябь, тихий шум как от неисправного телевизора звучит крайне жутко, заставляя обоих парней прекратить работу, оборачиваясь к экрану ноутбука.       Секунда на переключение и тут же появляется пугающая картинка, от которой сердце Чонгука вжимается в ребра ближе к спине, желая удрать от увиденного. Выкорчеванный мост, железные конструкции иглами впиваются в землю, взрывая неровными буграми мостовую, длинными металлические балки все еще опущены в реку, их вода с явным недовольным звуком лижет, ведь они мешают ее течению. Где-то вдали восходит солнце, там день только начинается, окрашивая жутким багрянцем все вокруг, предупреждая, что скоро прольется кровь.       Чонгук знает это место — Сена, где было нападение Многоножки. Разрушений от его появления по городу было так много, что еще не все успели убрать, для начала искали трупы пропавших людей, сам город только начали ремонтировать, до сих пор под завалами находя погибших. И подобное явно было на руку Лиге Злодеев (а Чон уверен, что это они), выбравшей в качестве своих декораций жуткую картину того, что они могут сделать уже в глобальных масштабах.       Перед грудой металла на земле на коленях сидит парень, не связанный, без пушки у виска — монстрам всего этого не надо, их силы заменяют им оружие и веревки в полной мере. И парня этого Чонгук тоже знает, тот самый герой, который выдал победу над Многоножкой за свою заслугу, нагло желая повысить свой рейтинг популярности. Судя по прямой трансляции, а это точно была она, он стал очень популярен, особенно для монстров, которые нашли его и притащили на публичную казнь.       — Здравствуйте, уважаемые зрители! — за экраном раздается механический ненастоящий голос, вещающий на английском, от которого даже кровь в жилах на раз стыла, превращаясь в лед! Даже парень — единственный, кого можно было увидеть на экране, вздрагивает, смотря за камеру на своего палача с не скрытым страхом. — Вас приветствует Король монстров, к сожалению, лица своего не покажу, вы не достойны его видеть! — В кадр медленно вплывает Сирена, откровенно красуясь на камеру, показывая себя со всех сторон и хищно поглядывая на лже-героя, трясущегося от страха перед неизбежным. — Этот парень взял на себя ответственность, нет, подвиг, за убийство члена нашей организации — Многоножки! — Откровенно смеется механический голос, и Сирена смеется в ответ, за волосы вздергивая пацана на ноги, показывая всю его беспомощность. — Но где его сила сейчас? Где показные навыки и умения? — Сирена выпускает острые когти, и легким движением до мяса вспарывает парню щеку, заставляя того истошно завопить.       У Чонгука желудок сводит от понимания, что все это в реальном времени сейчас происходит на другом конце Земли! Лига Злодеев все это время молчала, да, Сирена приходила к Чону, но они не выползали в мир, не буйствовали и войну не начинали, дожидаясь самого удобного для них момента! Гуку этот лже-герой не нравился, но и такой участи он ему не желал!       — Давай, расскажи всем, что ты сделал, герой! — Рычит Сирена, швыряя дрожащего от страха парня на землю.       Тот поднимается быстро, оглядывается, явно хочет сбежать, но что творится за кадром — никто не знает, но осознание того, что обречен, в темных глазах сияет, там слезы проступают, когда он руки в умоляющем жесте складывает, обращаясь к Королю монстров:       — Пожалуйста! Пожалуйста, не убивайте меня! — Чуть ли не давится рыданием, но Сирену это явно бесит, когда она его в ребра бьет носком туфли, рыча:       — Отвечай Королю, что ты сделал?!       Парень слезами давится, падает на землю сломанной игрушкой и продолжает молить, сквозь рыдание произнося:       — Ничего не сделал! Я не убивал Многоножку! — И снова удар под ребра от Сирены, чьи красные глаза явно желали разорвать пацана поскорее, но Король за кадром явно не дает ей этого сделать, хотя долго тиранить эфир не может, где-то вдали слышится шум вертолетов и герои Парижа наверняка уже спешат сюда, чтобы спасти заложника.       — Лже-герой, — выплевывает презрительно механический голос, — такие как он — паразиты в этом мире, от них нет никакой пользы, только и умеют врать и тратить ваши деньги, на которые идет содержание всего Содружества! — Король монстров прерывается, давая всем зрителям насладиться диким рыданием парня и его бесконечными мольбами о том, чтобы ему сохранили жизнь. — А где же тот герой, что вас спас тогда? Где тот, кто смог убить Многоножку? Где мой достойный соперник? Где ты? Почему не подписал свое убийство? Или Многоножка для тебя слишком слаб? Мне отправить кого-нибудь еще? Я так и сделаю! Люди перед экранами, наверное, сидят и гадают, кто же их единственный и неповторимый герой? А я знаю, я не гадаю, а знаю. Я обращаюсь к тебе, мир, жалкие людишки, и герои, недостойные своих званий, тряситесь в страхе и прячьтесь, потому что я иду за вами, за всеми вами! Вы ненавидите единственного, кто может вас спасти, а я его боготворю. Мы скоро встретимся, мой давний друг! — Звук вертолета становится все ближе, но Король уже явно сказал все, что хотел, давая невидимую никому команду за кадром Сирене.       Женщина улыбается кровожадно, перекидывается в мерзкого чешуйчатого монстра, и в этот момент Чонгук отворачивается, не смея больше смотреть на экран, только слышит, как в предсмертной агонии орет парень и как жутко смеётся за кадром Король монстров. Его голос звучит без механического преломления, и Чон с содроганием понимает, что владельца этого смеха он лично знает.