Камешек, найденный на парапете ограждения моста, бесшумно упал в воды реки. Сейчас здесь было не очень многолюдно, но в скором времени весь мост заполнится туристами и гуляющими людьми.
Но ей — было всё равно. В отличии от всех — её не пугал промозглый ветер, и срывающиеся острые капли ледяного дождя. Бессмертным погода не доставляет обычных неудобств. Да, не доставляет… Хотя, жизнь бессмертная и многого лишает…
Она мало о чём сожалела. Но утерянное ощущение времени в последние годы — тяготило. Она стояла сейчас на Карловом мосту, вспоминая свои человеческие желания и мечты. С того момента, как она стала его Радостью, чувства возвращались. Они приносили массу неудобств. Она пыталась снова стать целой, но уже не получалось. Она — снова чувствовала… Ощущала… Видела… И первой вернувшейся болью прошлого — стало ощущение утерянного времени.
На Небесах — времени словно и не существовало. Оно словно песок, исчезало с руки, заполняясь новыми песчинками на ладони. И даже лёгкое трение крупинок о кожу перестало быть таким осознанным.
И вроде бы жизнь — прекрасна. И вроде бы положение — всё так же крепкое. И вроде бы сил — всё больше. Но где-то глубоко внутри ноет, тянет, стучит, отдавая глухой болью. Это неосознанное отравляет существование, лишает привычного вкуса вишневого табака, жжения горла от глифта, и радости от прикосновения. В душе снова смутно и непонятно, снова растекаются мерзкими липкими подтеками сомнения, ожидания и робкие мечты.
Имела ли она на них право?
Нет.
Она не могла позволить себе стать обычной. Думать — обычно. Чувствовать. Потому что тем самым она давала своим врагам заряженное собственноручно ружьё. Её вышвырнут на обочину иерархии, стоит ей дать слабину. Припишут регалии и почести для отвода глаз. Но все они будут счастливы избавиться. Она и сама — устала. Но иного выхода у неё не было.
Кроме одного.
Если она решится.
Она бы хотела жить здесь.
В Праге.
В месте — окутанном тайнами, красотой и историей.
В месте — где даже будучи Бессмертной — она ощущает, как течет Время.
Канун Нового года. Даже не Рождества. Рождество уже отгремело, протащило своё веселье сквозь дома, украшенные разноцветными огоньками. И развернулось, чтобы вернуться через год. Но канун года нового…
Она не любила этот день. Ни при жизни. Ни — уж тем более — после смерти. После смерти канун вообще потерял всё своё очарование за ненужностью. Кому захочется встречать свой новый четырехтысячный год… Люди были счастливее в этом плане. Они — радовались своим годам. Встречали каждый — как первый. Словно сменившийся календарь мог что-то изменить…
И даже сейчас, стоя на мосту, Ребекка ощущала потоки этой веры. Веры — в лучшее, в возможность изменить и измениться. Всё эти люди с надеждой смотрят на огромные часы старой башни, замирают, загадывают желания, целуются, прикоснувшись к статуям моста. Этот поток силён, он вихрится искрящейся энергией, кружит над Прагой, вибрирует от малейшего движения стрелки старых часов.
Она — не любила. В детстве — возможно. В юности — лишь как предлог встреч с друзьями. В браке это день тоже не стал особенным. А после рождения Вики — этот день превратился в обязанность. Когда ты сама — вершитель праздника. Когда ты сама обязана искриться и заряжать. Удивляться неожиданно появившимся подаркам в носке, вытирать следы на муке, оставленные тобой же несколькими часами ранее. Хлопать в ладоши и улыбаться. Обязанность. Одна из многих, когда ты — мать. И — огромное чувство вины. Потому что ты не в состоянии радоваться так же. Ты не можешь закрыть глаза и поверить. И волшебство — уходит. Взрослые уже не видят фей, и не замирают, скрещивая пальчики, переступая пороги, возводя защиту от злобных троллей. Взрослые уже не верят.
Но сейчас, стоя тут, она пропитывалась эмоциями других. Подслушивала мысли, усмехалась мечтам, удивлялась наивности и вере. Она — жила. В данную минуту. В этом месте. Она чувствовала время, и замирала со всеми в предвкушении маленькой толики волшебства. Для себя. Ей — тоже хотелось. Потому что то, что теплилось внутри в скором времени должно было разрушить её полностью. Она может отрицать, не верить, избегать. Закрываться и возводить стены… Но всё это будет враньем…
— Ты же сохранишь тайну и моей исповеди, Ян?
Молчаливый вопрос к знаменитой скульптуре. Звёзды загадочно сверкнули над головой изваяния, словно подталкивая и заверяя. Он умер, сохранив тайну королевы, сохранит ли её?
— Это не любовь, нет. Это абсурдно. Это — больно… Это — зависимость. Необходимость. Это — моя слабость, которая мне не по зубам. В нашем мире — роскошь, иметь слабости. И я думала, что никогда уже не испытаю подобного. Это — болезнь. Но я нашла выход. Я хочу вернуться. Знаю, знаю, Ян. Это невозможно. Лишь у рожденных, Земля — второй шанс. Мы, люди, свой уже использовали. И мой путь — это темнота. Но лучше уж так. Я устала. И даже моя дочь… Она так счастлива в Школе. У неё свой путь. Своя жизнь. Она наслаждается своим вторым шансом. Но мы — чужие. И ближе — уже не станем. Я не могу удочерить свою взрослую дочь. Обиды, непонимание, сплетни. Я не стыжусь её. Я — горжусь. А вот она — нет. За мной дурная слава. Но я — не жалею. Ни о чём. Я всё сделала так, как хотела.
Крылья слегка расправились, словно пытаясь напомнить о том, кто она. Но это было не так. Она знала, кто стоит позади. Он снова всё испортил. Она хотела момента только для себя. Но — нет. Он вламывался в её зону комфорта всякий раз, стоило ей вернуть душевное равновесие.
— Подслушивать — это по твоей части, да…
— Ну, ты же не хочешь говорить, приходится слушать, — он подошёл ближе, кладя руки на плечи и укрывая их своими огромными незримыми крыльями. Едва почувствовав облегчение, она ощутила тяжесть свинцовой плиты.
— Как ты меня нашёл…
— Мне не нужно искать. Я всегда знаю, где ты, Радость моя.
— Не нужно было приходить. Хотя бы сегодня, в эту минуту. Я хочу побыть одна.
— Хочешь встретить Новый год?
— Да не могу я его встретить! — она развернулась, упираясь крыльями в парапет. — Не могу! Я не чувствую времени, жизни, свободы… Ничего не чувствую, понимаешь?
— Врёшь. Ты — чувствуешь, Радость моя.
— Это не то, что я желаю чувствовать! Это не то, чего я хочу! Я хочу вернуть себе свободу и свою жизнь. Я не хочу больше быть игрушкой. Отпусти меня, слышишь? Стань и моей Радостью. Отпусти.
— Нет.
— Почему?
— Потому что я так не хочу.
— А всё должно быть так, как хочешь ты?
— Обычно так и происходит. Но вот что творится с тобой? Ведь всё было нормально, что произошло?
Ребекка молчала. Она нашла способ избавиться от того, что чувствовала. Но стоя здесь, сейчас, на этом мосту… Она пропитывалась верой в чудо. И ей даже не нужно было говорить. Мост сделает всё за неё. Одна из его тайн. Древнее заклинание, заключенное в опоры моста, в слой мха, что невидимый глазу живет в сердце каждой опоры.
— Поцелуй меня, — тихо произнесла она. — Загадай желание и поцелуй.
— Прямо здесь? — его бровь иронично изогнулась, пока он окидывал её насмешливым взглядом.
— Да, здесь. Сейчас. Только — загадай.
— Не вижу смысла. Я сам в состоянии исполнить любое своё желание.
— Тогда — сделай это для меня. Загадай и поцелуй.
Он провел руками по её плечам, задумчиво её разглядывая. Она что-то задумала. Но он никак не мог уловить что. И этот странный вопрос. Ему нечего было желать. У него — было всё. Да и как-то совершенно не свойственно ему, Владыке Ада, верить в возможность исполнения. У них вся система построена на желаниях людишек. Они исполняют их играючи, забирая души. Но — она попросила. Впервые. Она — попросила ради себя. От неё веяло печалью и безысходностью. Она была сломлена. И если бы она была человеком, едва ступив на мост, он бы решил, что она сбросится вниз.
Но…
Кто угодно…
Сам Шепфа — и то вероятнее, чем она…
Нет, она бы не стала…
Но…
— Хорошо. И что мне загадать?
— Не знаю. Подслушай желания людей вокруг…
— Ппфф, — фыркнул он, презрительно скривив верхнюю губу.
— Вот, если бы я была человеком. Мне бы было уже за пятьдесят. Я бы уже прожила пол жизни. И я бы отправилась — как и мечтала — в тур по Европе. И вот — если представить — я бы сейчас куталась в пуховик, а не в крылья, стоя на этом мосту. Я бы держала в руке бенгальский огонёк и загадывала бы со всеми… Счастья в новом году. Новых эмоций. Приключений. Мой муж — если бы не сбежал и остался бы — недовольно бы фыркал и проклинал сырость, которая витает в воздухе. Сетовал, что мы не остались в отеле и не пьем бренди, как все нормальные люди. Моя бы дочь — скорее всего — была бы на другом конце земного шара, в компании друзей и шума вечеринки…
— Но ты бы стояла здесь…
— Но я бы была здесь, — она кивнула, кладя руки на его плечи. — Я бы стояла тут и смотрела на часы, которым осталось всего три минуты до новой вехи. И я бы сквозь слёзы продолжала желать себе терпения. Потому что семья — это обязанность. Это ответственность за других. Это бесконечные компромиссы со своей совестью…
— И ты всё равно хочешь вернуться в этот мир?
— Я хочу просто — жить. Уже одна. Без мужа. Без дочери. Я хочу видеть свои морщины, и знать — что они от улыбок и смеха. Я хочу стать собой. И перестать быть игрушкой.
— Ты — не игрушка…
— Игрушка, — она усмехнулась. — Для тебя, для Небес. Даже для собственной дочери, которая последние три задания провела под эгидой «выкуси, мама».
— Та ещё стерва. Вся в тебя.
— Может и да. Вот только — она тоже застынет. Станет как и я. Дойдет до верха. Она очень амбициозна. А может и вниз спустится. Влюбит в себя твоего сына и прощай Ад…
— Уже жалею, что отправил её на Небеса своими руками.
— Ну, ты же хотел укусить. Укусил. Меня. Но, боюсь, что ответ будет жесток.
— Ну…
— Всего минута — она перебила его, — Ну же… Загадай…
Часы на старинной башне издали первый мелодичный перезвон.
— Раз, — разлилось в толпе многочисленных людей, и Вера взметнулась над мостом мощным потоком искрящегося вихря эмоций.
— Ну же…
— Загадывай первая, — он склонился, вдыхая её дымный ветивер.
«Я хочу свою смертную жизнь».
— Три, — бенгальские огни яркой змейкой скользили по всему мосту, зажигаясь один от другого.
«Я хочу прожить остаток дней человеком, отказавшись от бессмертия».
— Пять, — в воздухе ощутимо запахло счастьем и радостью. Чистой, незамутненной.
— Ты чувствуешь? Так пахнет Радость, — она улыбнулась сквозь слёзы, касаясь ладонями его лица. — Она пахнет конфетти и морозным воздухом, она пахнет верой и жизнью. Она — пахнет тобой…
— Семь! — защелкали вспышки техники, добавляя ощущение праздника.
«Но я хочу — всё помнить. Каждый миг. Каждый день».
— Радость пахнет иначе, — он провел рукой по её волосам. — Она звучит пронзительным дымным ветивером в вихре веры…
— Десять!
Она моргнула, заставляя первые солёные капли скатиться вниз.
«Прощай, моя Радость».
И она скрестила пальцы, как в детстве. Очень надеясь, что если их тайна взаимна, старый мост исполнит её желание. Она зажмурилась, быстро повторяя про себя слово «
Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста». Как ребёнок, раскрывая новогоднюю упаковку.
— Я желаю, чтобы твоё желание — исполнилось…
— Двенадцать! С Новым Годом!
Над мостом зависло облако из эмоций, переливаясь и впитывая каждую. Но ни он ни она уже этого не заметили. Он целовал её так, как никогда ранее. С — внезапно появившейся — нежностью. Со — странным ощущением — счастья. Она прижималась к нему всем телом, словно пыталась впитать в себя обычный поцелуй, словно пыталась — запомнить…
***
В этом году Прага была дружелюбна. Она улыбалась каждому встречному, одергивая смешную шапку Санта-Клауса. В замерзших руках — три бенгальских огонька. Она собиралась зажечь их в честь себя и тех, кого любила.
Она и не знала, что способна — любить. Способна быть счастлива, потеряв всё. Но потеряв — она обрела свободу. Она больше не была — обязана. Она жила так, как хотела. Небольшой арендованный дом, работа рядом. Обычный цветочный салон, где она создавала шедевры из простых полевых цветов. Колокольчики. Белые и голубые. С окантовкой и без. Тихая радость среди привычных ароматов, так напоминающих ей энергии её прошлого.
Её дочь приходила раз пять. Каждый раз в ином облике, но ошибиться было невозможно. Она так и не простила её. Её слова — нарочито громким шепотом — так и сыпали ядом и презрением. Ещё бы. Ей не понять. Пока не понять. Что Власть — это ещё не всё. Что Власть — это иллюзия. Что Власть — это отсутствие выбора.
Они часто спускались поглазеть. И она улыбалась им. Каждому. Они — не знали. А она — помнила. Мост не подвел. Тайное пророчество сбылось. Потому что мало, загадать желание. Мало — подарить поцелуй. Нужно — верить. И искренне желать счастья тому, кого ты любишь. Нужно, чтобы любовь — была взаимна. Это был мизерный, практически невозможный — но шанс.
И она была рада. Ей не было просто. Ей временами было до одури больно. Сожаление грызло душу и полосовало ранами тело. Но постепенно она пришла в себя. В тот день, когда увидела первые морщинки вокруг глаз. Она — жила. Дышала и верила. Оставляла феям пыльцу, и каждый раз переступая порог скрещивала пальцы. Сколько ей отмерит судьба? Десять? Двадцать лет? Она проведет их так, чтобы не пожалеть больше ни о едином дне.
И стоя сейчас она зажгла первый огонёк. Искры разлетелись, рискуя поджечь мех рукавов. Но ей было всё равно.
— Я желаю тебе счастья, Вики. Я желаю найти себя и своего человека. Демон он или ангел, не важно. Просто живи и будь счастлива. Не гонись за призраками Власти и Статуса. Я — верю в тебя, дочь…
Огонёк догорал, а она стирала первые слёзы. Она теперь часто плакала. От счастья, от умиления, от сломанного ногтя. Запертые годами эмоции цвели буйным цветом в её душе, раскрашивая её жизнь яркими красками.
Она зажгла второй.
— Я желаю тебе, Ребекка… Это невероятно, но мне даже пожелать тебе нечего. Ты молодец, ты смогла. Ты — живёшь. Просто продолжай верить. И чувствовать. И знать, всё возможно, если правильно попросить.
Часы на старой башне издали первую мелодичную трель. Она зажгла последний огонёк. С особым трепетом, с робкой надеждой.
— Я желаю… Я желаю, чтобы ты — обрел покой. Чтобы твоя душа успокоилась и познала умиротворение. Я желаю, чтобы в твоей жизни была — Радость. Я желаю, чтобы твоё сердце — трепетало и предвкушало. Я желаю тебе, чтобы ты просто — жил…
— По правилам, дальше должен быть поцелуй, иначе мост не исполнит…
Она резко развернулась, вглядываясь в фигуру за спиной. Ветер трепал его волосы, и она улыбнулась, понимая, что это отдаленно похоже на рога. Он совсем не изменился. И ему не было нужды скрывать свой облик. Но крыльев она уже не видела. Не чувствовала его энергии. Но она точно знала что это он.
— По правилам, ты тоже должен загадать.
— У меня всё есть, мне нечего пожелать.
— Но ты — здесь. Почему?
Вместо ответа, он в одно мгновение стал ближе. Привлекая её к себе, снимая смешную шапку и зарываясь рукой в её волосы. Она совершенно не удивилась, когда он впился в неё поцелуем. Грубо, яростно. Наказывая и прощая одновременно. Истязая и обещая покой. Возбуждая укусом, и завораживая несмелой лаской.
— Я — желаю…
Вокруг кружили крики людей, часы отбивали удары, отсчитывая новую минуту, они стояли посередине моста и самозабвенно целовали друг друга. Не обращая внимания на людей, толкотню и вспышки аппаратов. С тёмного неба срывался снег, искрясь и мерцая в огнях фонарей…
— …Ты — постарела, — он коснулся пальцем морщинок у глаз.
— Я — ожила, — она коснулась губами его обнаженного плеча.
— Ты провела меня, Радость моя. Так не пойдёт.
— Смирись. Я в кои-то веки выиграла.
— Зачем тебе жизнь на Земле? В чём выигрыш? — он развернулся, обнимая её и накрывая покрывалом.
— Смысл был не в жизни… — она спрятала лицо у него на груди. — Смысл был в том, что ничего бы не было, если бы…
— Этого не может быть. Не фантазируй. Дьявол на подобное не способен.
— Хорошо, — она тихо засмеялась. — Как скажешь.
Она замолчала, слушая его дыхание. В новом году она обязательно раскроет своё сердце, возможно где-то по Земле ходит такой же одинокий человек как и она. И возможно, они смогут быть счастливы. Она — может чувствовать, и это было самым большим подарком.
— Я сверну шею каждому…
— Нет, не свернёшь, — она снова улыбнулась и легко коснулась поцелуем его ключиц. — Я теперь не твоя Радость. Я — теперь человек.
— Ты играешь с огнём…
— Нет, я больше не играю. Я отпустила тебя.
— Я всё равно…
— Ты больше не властен. Любая физическая боль — и смертное тело погибнет. Жить на Земле ты не сможешь. Я больше не в твоей власти.
— Но ты — всё ещё — моя Радость…
— Это не надолго. Я верю, что ты найдёшь своё.
Он крепко прижал её, что-то шепча ей на ушко. Она не разобрала ни слова, смеясь от щекотки. И в тот момент, когда она попыталась его оттолкнуть, её руки ощутили его оперение. Она замерла, едва касаясь его крыльев… В голове зашумело, заставляя мир вертеться разноцветными картинками калейдоскопа. Она закашлялась, и раскрыла глаза…
***
Ледяной дождь покрыл перья коркой. Он крепко держал её, наблюдая за реакцией, ожидая чего угодно. Она повела плечами, ощущая как тяжело зашелестели за спиной заледеневшие золотые крылья…
— Ты же не думала, что Дьявол исполнит желание, не извлекая личную выгоду? Иллюзия возможности — мой любимый вид волшебства, Радость моя…
Статуя Яна загадочно усмехалась, наблюдая за этими двоими. За многие века, он выслушал предостаточно исповедей. Глупых и не очень, искренних и наигранных. Но самыми любимыми были те, в которых признавались в любви, в чувстве столь светлом, способном исполнить невозможное…
Потому что тайна Королевы Софии была проста.
Она — была просто женщиной.
И она — любила…
А Любовь, такое чувство, которое способно провести даже Дьявола. Уж Ян-то знал это наверняка. Однажды, заключив с ним сделку, сегодня он вернул свой долг сполна…
