Капитан, вы послушайте!

Добрый, может быть, день, Станислав Федотович. Или, может быть, вечер. Я не знаю. Я там не бывал — это факт. Говорят, что там вечное утро, но (поэтому?) не зажигаются свечи, Говорят, что там чудно, Но я чувствую — это не так. Или, быть может, меня разобрало сегодня от пива, Может, хватит мне пить и тревожить ваш вечный покой. Капитан, потерпите, как вы терпели все наши инициативы. Непробудный свой сон отгоните усталой рукой. Я недолго. Я займу у вас пару минуток буквально. «Мозгоед» все летает. С грузом славы, тоски и вины. И обычные тоже бывают. Недавно Мы морских черепах на нересты везли. Нет, Полина уже не визжит от восторга. Она, знаете, стала как будто взрослей. То, что мы здесь совсем ненадолго Понимают уж все. Так сложилось. Мудрей Мы не стали, хоть такое нам часто теперь говорят. У меня теперь, знаете, есть и мундир, и медали. А у Дэна три ордена слева подряд. Вы догадывались, капитан, это верно? Отчего вы иначе бледнели в последний момент? Дока через неделю убило разрывом мгновенно И Полине пришлось на заочке оканчивать мед. Но что я, что она — растерялись мы лишь поначалу. А потом как-то было уже не до психа совсем. Она отслужила без списков на добровольных началах, К отряду военному сбегав «буквально на день». Ну а я налетался в «гражданке» и с грузом войны Ну, с оружьем и бомбами, тут уж не в плане метафор… Мне десантники руку сжимали, кричали «орлы!». А мне помнится только встречавший нас мрачный оратор. Нет, оратор не в плане… тогда он молчал. Говорил он в то время со всех вирт-экранов, Про войну, пацифизм и про «снова сначала». А тогда он молчал. У него тогда не было планов. Я шкатулку ему передал из рук на руки — так Попросили. Два мальчонки на станции бедной Велели отдать. Сыновья или просто знакомые — это не знаю. Может, просто наслушавшись речи его, попросили. А война уже кончилась — лет прошло уже вроде как восемь. Впрочем, знаете, «кончилась» — этого я не скажу. Прекратилась. На время. Чтоб снова, чтоб спустя лет двенадцать, в чернющюю осень Вновь начаться. Я, кажется, снова в бреду. А Дэн, знаете, так не оправился снова. Мне все кажется, он вспоминает вас часто. Будто резко скосилась железная прежде основа, Для него. Нам полегче. Забывать — человек в том всегда был ведь мастер. Нет, мы не отдалились. Мы просто молчим теперь чаще. Слово как-то уже перестало быть важным с годами. Пониманье со взгляда стало привычней и слаще, И, в конце-концов, вы навсегда останетесь с нами. А Полина заплакала прямо перед самой свадьбой, Роджер, кажется, и не заметил — от красоты обомлел. И Полина теперь официально зовется «Сакаи», И ещё есть Сакаи поменьше — дочурка у них. А я встретил Гибульскую — прямо на днях вот, недавно. Шла по станции с сыном под руку — зачем их позвал? Ну она, была рада. Поболтали за жизнь мы исправно. Помолчали. Сказала: «Я дура». А я промолчал. Разнесло нас, как в море кораблики, Ну на войне — до того уж? Говорили такой в прошлом веке: «Не дождалась»… Два развода и сын. Ну какой уже смысл — лишь чушь. А вы знаете, сказка ведь кончилась, Роджер разбился С «Сигурэ» вместе — года с войны три прошло. И Полина не плакала. Только сказала: «Мне снилось». И ушла. И за ней не пошел уж никто. Через месяц в каюте мы с ней спали вместе. Что, примета? Плохая примета? Признаюсь — плевать. Нам обоим так ласки хотелось в то время. Огражденья от жести Хотя б ненадолго. Перед тем как — опять. Я ведь, знаете, перед стариками хотел извиниться. Все ж родители, все же растили меня и любили. Да не перед кем стало — после гибели Лики Мать с инфарктом упала, и отец вслед за ней. Умерла моя мелкая. В горле чего-то першит. Не в войну — уже после. По-глупому так, по-дурному. Сдуру кинулась с парнем каким-то с вечерки. Он тоже молчит. И ему на головку досталось от психа больного. Что у нас с Полинэ? Я, признаться, не знаю и сам. Не любовь вроде как, не романчик, не связь и не брак. А с другой стороны — так наверное, просто семья. Раз Сакаи поменьше меня зовет «дядя» и «бать». Ее, к слову, зовут Александрой, эту мелкую кнопку. Вам она бы понравилась — любите вы шебутных. И о папе своем она спрашивает очень редко. Полли, правда, не прячется. Только дети умней нас самих. Дэн зовет ее Алькой, он стал совсем человеком. И вопросы свои задает все странней и странней. Он увлекся шаманством, мистерией и пацифизмом. Он не может спокойно смотреть на мгновенную смерть. Он так и не пережил ваш уход, капитан, вы поймите. И смиритесь — от логики прежней мало осталось теперь. Вы проснитесь и оттуда рукой помашите Для него: знаков мало и много потерь. Иногда мне смешно до зарезу — За пультом два почти человека. Дэн — совсем, Ланс — не очень, Он котик, как был. Котька тоже жива, правда, ненадолго осталось кошачьего века. А Михалыч все также шарашит в машинном. На обед вылезает прям редко — совсем одичал. Мы придумали свой корабль сделать волшебным. Дед Мороз у нас есть — хоть подходит Волшебник-Причал. Я ведь завтра старею — исполнится мне тридцать восемь. И (вы сами подумайте!) я ведь теперь капитан! А ещё утвердили медальку какую-то: «Просим Для использованья ваше имя, второй капитан!» Ну, я сам так себя теперь называю — второй ведь, не первый. А Полина смеется — это тебе, мол, намек. Что пора залезать в очередные проблемы, Чтобы не записали — «незаметный и тихий уход». А еще, вроде как, Алька станет старшей сестренкой. Правда, Полли молчит — зато Дэн ее сдал с потрохами. У меня будет сын! Мне не верится, надо сказать, самому. То, что будет наследник в борьбе со штормами, Это так, на романтику подзанесло. Мы живем и не тужим, мы нашему делу верны. Капитан, вы не бойтесь за нас, за своих мозгоедов. Нас не сбросят с пути никакие проблемы, Я и флаг бы поднял, только некуда… — Тэд! Ты, что, пьян?

***

Капитан, мы вас помним и любим, Мы ведь так и остались навеки детьми. Капитан… мы скучаем. — Мозгоеды! Я тоже скучаю по вам.