рост

рост. подумаешь, рост. стандартная вещь, незамысловатое слово, обычный процесс увеличения физически, духовно, экономически, теоретически и ещё множество других заумных слов. собственно, именно по данной причине куроо этот самый рост никогда не заботил. он чувствовал, что реализовывает себя в достаточной мере, да и не был самым низким ни раньше, среди команды и одноклассников, ни сейчас, во время работы в спортивной ассоциации. в современном мире вообще мало обращали внимания на уровень глаз человека, с которым общаешься, просто потому что не было весомой причины. есть ведь душа там, личность, причуды и прочая лирическая ерунда. куроо не умеет красиво думать, но смотреть на красивый рост – запросто. что это вообще за понятие – «красивый рост»? сам придумал, сам оплакал, очень самостоятельно. в понимании большинства жителей Японии, красивый рост небольшой и обязательно связан с милой девушкой. низкой, с розовыми щечками, мягкими волосами и приятным голосом, готовой на все ради своего мужчины. тецуро от данного образа откровенно тошнило, ведь все девушки в его окружении индивидуальны и невероятны – одна лучше другой, – так что стереотипы отметались на второй план. для куроо красивый рост непостоянен. точнее, последние лет пять, без обид, постоянен, конечно, но в юношестве совсем нет. началось все с глупой истории о первой любви в средней школе к девчонке выше него на пять сантиметров, а выросло... ну, буквально выросло, до него самого. а затем и ещё выше. ровно до ста девяноста пяти. за ростом скрывалось многое. неясная любовь к динозаврам и клубнике, ярое неумение принимать поражение, сломанный режим дня, упрямство, лягушачье прошлое, недовольные возгласы о до чёртиков пустоголовых коллегах, до скрежета зубов сладкий кофе, удивительное мастерство в приготовления жареной рыбы и одна полная и безграничная любовь. не к предметам и вещам. к нему самому. и исходящая от него тоже. за ростом скрывались страхи и неуверенность, которую за многие годы отношений они перебарывали ни один раз. но каждый как в первый – от него закрывались, пытались спрятаться в делах и под одеялом, в общей квартире и в его родной префектуре. но куроо всегда находил. не слова, ибо ситуации зачастую разные и порой в них просто не было необходимости, но одну конкретную личность – вполне. намного более красноречивую. вечно холодную. уютную во всех пониманиях. строгую, когда дело касается порядка. любимую. высокую. куроо всегда находил цукишиму. поначалу из исключительного интереса. шебутной первогодка чужой команды, что уже вымахал до его скромных сантиметров. саркастично-вежливый и дерзкий, причудливый, настоящий демоненок в человеческом виде – тецуро такие попросту не нравились. чересчур много из себя строят. но что-то пошло не так. в одном из немногочисленных разговоров, видать, задел тонкую душевную натуру и загорелся синим пламенем. он захотел узнать все. до последней пылинки в загадочных ста девяноста сантиметрах и одном миллиметре. для справки, куроо довольно легко согласился с более обычной формулировкой – фетиш. это подтвердил и громкий бокуто, что помогал ему украсть учительскую записную книжку тренера карасуно, и озадаченный данной операцией акааши, что нашёл среди списка воронят одного конкретного – нужного – и озвучил его рост вслух. красивая цифра. и рост красивый. и вообще, как понял тецуро чуть позже, цукишима весь такой красивый. эстетичный. ему бы сигарету меж зубов и альтернативный мир вокруг. в современности, конечно, он тоже неплох, но стоит мозгам воспроизвести в голове его образ в хакаме или старой чёрной юкате с застиранной кровью, или облегающую юркую энергию магии, льющуюся с тонких длинных рук, или кофейное пальто с кобурой для пистолета, или... куроо утопал вновь и вновь, постепенно понимая, что пути назад нет. правда сколько бы он не пытался, получить ответного интереса от первогодки не получалось. ни при помощи блоков, ни после, стараясь выхватить номер лично, ни даже тогда, когда, храни его боже, ямагучи все-таки выдал долгожданные цифры. ямагучи вообще большая часть их сложившихся, в итоге, отношений. то подстроит встречу во время школьной экскурсии в токио, то заведёт на тренировку с бывшими третьегодками, где куроо мог вдоволь налюбоваться светлым затылком и – наконец! – изучающим взглядом, то подскажет, что токийский университет – идея отличная, суперская, крутая, лучшая, великолепная... но кей не пробивной. по крайней мере так казалось до того момента, пока на его телефон не пришло сообщение от незнакомого номер. сменил! он, гад, правда сменил номер! это ж кому тогда куроо слал мемы с котами, химией и динозаврами на протяжении трех – Господи, трех, какой же он старый – лет? несмотря на все огрехи, это была однозначная победа. первая, значимая, ставшая в последствии роковой. воспоминания менялись, позволяя вновь прочувствовать на языке этот сладковатый привкус ностальгии и начала «их». давно же не было тецуро и кея по отдельности, только любовное «они», что грело душу каждый божий день. особенно как эти, когда они не видят друг друга уже неделю. ладно, врет. шесть дней, четыре часа и, уточнил, глянув на часы, тридцать восемь минут. и прямо сейчас, ровно в шесть, когда его рабочий день наконец окончен, куроо собирается нагнать все это время. завтра двадцать седьмое сентября, цукишиме исполнится двадцать семь, его поезд из мияги приезжает ровно через тридцать минут, а утром, пока они говорили по телефону, тот настоятельно просил дождаться его дома. у них дома. в их о б щ е м доме. боже, они встречаются пять лет, но куроо до сих пор бросает в жар от осознания их близости. только его кей целует. только его будит по утрам. только ему варит кофе после бессонной ночи за работой. только с ним сидит до победного за просмотром абсолютно глупого фильма. только ему признается в любви ровно два раза в год – на день рождения тецуро и в их годовщину. так что только его, в качестве исключения, цукишима наверняка простит, если куроо приедет на вокзал с латте – для себя – и рафом с четырьмя ложками сахара. безумный человек. сколько бы тецуро не получал отказов, у него, все же, есть глаза. и функционируют они нормально, хотя сейчас, когда через год стукнет третий десяток лет, появляются некоторые трудности после долгой работы. поэтому ему не достаёт труда заметить, как цукишима кладёт больше сахара, чем обычно, что в чай, что в кофе, и как стал намного более разборчивым в еде. умалчивал, знал ведь, что внятного ответа не получит, пока не понадобилось уехать неделю назад в больницу мияги, где числился до сих пор, дабы забрать документы. кей сказал о каком-то сенсорном нарушении, невнятно, а ещё заверил, что ничего серьёзного нет. лишь последствия тяжёлой простуды, которую тот перенес с месяц назад. куроо старается всегда верить своему парню из уважения, просто знает, что серьёзные нарушения от него скрывать не будут, так что с упоением разглядывает среди толпы, выходящей из синкансена, блондинистую макушку. приветливо улыбается, мысленно анализирует чужой внешний вид на какие-либо симптомы плохой поездки, и подходит ближе. так, чтобы цукишима спокойно опустил голову на его плечо, чувствуя комфорт из-за разницы в росте, и попричитал на утреннюю просьбу. да, дурак. да, не должен был. да, кофе точь-в-точь как он любит. да, поезда противные, тем кого укачивает должны доплачивать, а сейчас они поедут домой. и тогда цукишима, возможно, позволит себе вымолвить сонное третье признание. потому что скучал. а куроо ответит взаимностью. и к ста девяноста пяти сантиметрам, и к целой жизни на двоих.