Корона для короля

      Окна скрыты тяжёлыми бархатными партерами. Ни один лучик дневного света не должен оказаться внутри холодных залов. Ни одно окно не должно быть открыто. Из-за этого в замке практически всегда темно и пахнет сыростью. Затхлый, тяжёлый запах. Даже на болотах дышится легче, чем здесь. Прислуга из коротышек пикси старательно начищает ковры и щели от плесени, и вздрагивает, когда слышится посторонний шум. Но даже она не справляется с тем, чтобы отмыть залы огромного дворца. А в бытовых вопросах даже самая сильнейшая и древнейшая магия бессильна — это осознали самые великие умы Второго Мира.       Эштер идёт по коридору, бесшумно ступая по багровому ковру, застилающему каменный пол. Молчание коридоров родного замка доставляет ему истинное удовольствие, как и полное одиночество. Есть над чем поразмышлять, представить в голове огромную шахматную доску и рассчитывать ходы, пытаясь предугадать следующий шаг соперника. Вот только нет у него достойного оппонента, что нисколько его не радует. Война с эльфами закончилась уже как четверть века. Нынешняя Королева Теней сочла неразумным продолжать кровопролития за клочок земли, и вместе с королём эльфов они пришли к «пониманию». Совершенно глупое соглашение о ненападении, заставляющее Эштера скрипеть зубами. В чём смысл существования без войны? Какой толк держать огромную армию и генералов, если нельзя проливать чужую кровь?       Политика невмешательства — данный факт отравляет всё его существование, как он сам отравляет жизнь всему живому.       Он доходит до резной двухстворчатой двери, но открывать её не приходится — одна из створок открыта нараспашку. Оттуда доносятся громкие и серьёзные голоса. Тени всегда говорят резко, но голос матери сейчас звучит с особой жесткостью. Такую жесткость он не слышал в её голосе даже по отношению к себе, когда она отсылала его служить на границу, постыдно обрив перед этим.       «Хватит! Ты зазнался, Эштер Антарес! Убирайся с глаз моих, пока я не приказала тебя казнить!» — как-то так она кричала на него. Отвесила пощечину. И он не видел столицу десять лет. Но зато жил гордо — убить отца ему нужно было давно. Брак его родителей и так трещал по швам, и был заключён исключительно из-за тщеславия отца, который возжелал стать мужем одной из самых красивых дев теней. А та вдруг ещё и стала королевой. К красоте приложился статус и богатство.       Эштер ненавидел его.       Он проходит в зал, старается не привлекать к себе внимание, сохраняя возможность подслушать кусок диалога на повышенных тонах. Если кто и хотел на него посмотреть, то все они отказались от этой затеи, не отводя взгляда от Королевы Теней, устроившейся на стуле с самой высокой спинкой. Ему бы самому стоит поклониться королеве-матери, но он этого не делает, как и не занимает место за полупустым круглым столом. Дело даже не в гордости, просто поклон в данный момент кажется ему слишком неуместным.       Из тринадцати стульев свободны шесть, и Эштер пытается понять, кого же не хватает. К своему неудовлетворению он понимает — в зале присутствуют исключительно маги. Ни представителей со стороны эльфов, ни со стороны фей, ни кого либо ещё из теней. Лишь сама Королева. Можно было бы счесть это за организованное нападение, если бы высокая, даже слишком, статная женщина с волосами цвета самой тёмной ночи, не смотрела сверху вниз на тощего и мелкого старика с рыжей козлиной бородкой. Маг из Совета с корнями, восходящими к рыжим пьянчугам из Зелёной Долины — лепреконам.       Само присутствие магов в столице заставляет Эштера мысленно скривиться. Он терпеть не может чужаков. А каждый маг — их потенциальный враг. Пускать же врагов на порог — вкладывать кинжал из теневой стали в ладонь и подставлять спину: «Эй! Смотри! Я открыт для удара!». Эштер скрипит мягкой кожей чёрных перчаток, сжимая ладони в кулаки.       Старикашка не оборачивается на него, он всё старается вытянуться, как можно сильнее, чтобы доходить даже сидящей Королеве хотя бы до груди, а не стелиться по полу вместе с подолом её угольного платья, медленно переходящего и срастающегося с тенью под столом — излюбленный приём.       Все попытки мага отчаянны, но тщетны, а его его напускная важность похожа на глупое представление.       Королева Теней, впрочем, не дарит Эштеру даже взгляда, хотя её голос становится чуть равнодушнее. Она всё пытается учить его быть хладнокровным своим примером. Принц давно принял это к сведению, но контролировать собственные вспышки ярости и агрессии не пытается. Может хороший генерал и должен держать голову в холоде, он сам предпочитает иные методы, как правило, радикальные.        — И ради этого вы решили нарушить мой покой посреди дня?!       Этот вопрос стоит трактовать не иначе, как возмущение. Причём, довольно справедливое. Мало кому понравится, когда в дом вламываются посреди твоего сна. Днём все тени предпочитают отсыпаться, либо заниматься тяжелой работой в тёмных кузнях — ковать мечи из теневой стали, а ночью — жить обычной жизнью, тренироваться, пить в тавернах. торговать друг с другом или патрулировать границы.       И хотя Эштер подмечает, что мать его не выглядит, как женщина, которая только-только покинула роскошные покои, для остальных она делает вид, что маги нарушили её прекрасный королевский сон.       Лгунья.       Такая же, как и все в их семье. Манипулирование, ложь, тёмная магия — отличительные черты их не очень-то благородной королевской крови. Во дворце лгут все и каждый об этом знает. Но всем удобно, а значит нет никакого смысла менять устоявшийся уклад жизни. Рано или поздно это всем обернётся боком. В особенности его матери. И Королева Теней сложит голову, но знамя их дома не сменит никто.       — Ваше Величество, этот вопрос не терпит отлагательств, вы же знаете. Фарис Селест настаивает, чтобы документы были подписаны вашей рукой и на них была поставлена печать Тёмного Двора. Чтобы уже на следующем Совете в городе Иллюзий вас там не было…       Эштер стискивает зубы. Не столько от упоминания Фариса Селеста — главы Ордена Двенадцати Архитекторов, сколько от возмутительности требований.       — С какой такой радости нас не должно быть на Совете? Если вы не забыли, Нестор, был заключён договор несколько…       — Здравствуй, Эштер. Ты как всегда вовремя, — мухо бросает Королева Теней, устремляя взгляд на сына. И теперь ему приходится соблюсти все формальности. Пройти мимо Нестора, опуститься на одно колено. Бедный старикашка теребит кончик бородки. Присутствие второй тени, несмотря на наличие иных сопровождающих-магов, выбивает землю у него из-под ног. Издавна известно: «Оставаться с больше, чем одной тенью — своей собственной — опасно». А их здесь уже трое.       Эштер склоняется даже ниже положенного и вместо руки матери целует подол платья. Делает вид, что целует. Не касается губами ткани, струящейся сквозь пальцы угольным дымом. А вот Королева, к удивлению Эштера, касается самыми кончиками пальцев его головы, изящного венца на ней. Проявление благосклонности, несмотря на тон и поддельное равнодушие к его присутствию здесь и к существованию во дворце в принципе.       Когда он только вернулся со службы на границе и впервые за долгие десять лет преклонил колено перед ней, королева Морриган расчувствовалась и сказала, что сын никогда не должен становиться на колени перед матерью. На что он ответил ей, что склоняется исключительно перед королевой. Если бы они оба ценили их отношения, ничего бы такого не было.       Теперь он кланяется ей каждый раз так, будто не имеет ничего общего и их кланом.       — Надеюсь, я не помешал.       — Ваше Высочество, добрый день. Очень рад вас видеть… вы нисколько не помешали… я…       Как же Эштеру хочется сказать, что вопрос адресован, собственно, и не незваному гостю, однако, он держит язык за зубами. Королева разрешает принцу подняться с колен и указывает ладонью на свободный стул по левую руку от себя. Антарес не принимает приглашения. Он становится за правым плечом матери.       Один из магов нервно дёргается, ладонь юного Равика — темноволосого, тощего и больного ученика Селеста, единственного, кому разрешили прикоснуться к знаниям Первых Двенадцати — ложится на эфес меча. Эштер склоняет голову и вскидывает брови.       «Даже не думай, Равик, ты на нашей территории» — лицо молодого мага становится цвета мела, а Эштер не сдерживает плотоядной улыбки. Мнят себя сильными, думают, что могут всё, а не способны закрыть даже собственное сознание от вмешательства извне.       «Ты! Убирайся из моей… головы» — Равик силится выстроить защиту, капля пота скатывается по его щеке до подбородка.       «Надеюсь ты помнишь, что обычное железо не причинит нам вреда. Но как принц я сочту личным оскорблением, если кто-то в присутствии королевы обнажит оружие» — Эштер смотрит молодому магу в глаза, но тот отводит взгляд и опускает ладонь. Красные глаза внушают, если не ужас, то липкое и мерзкое подобие страха, которое скверной закрадывается в самую душу. Жаль только это работает лишь на смертных.       — Надеюсь, что вы подпишите документ, Королева Морриган.       Ещё одна ошибка. Эштер мгновенно обращает всё своё внимание на Нестора. Никто не смеет обращаться к королеве по имени.       — Нестор, вы всё больше меня разочаровываете.       — Я прощу вам сегодня пренебрежение нашими традициями, но не думайте, что впредь подобное повторится, — Королева Теней складывает ладони на коленях. Перстни с чёрными камнями отражают зелёный свет от сферы, покоящейся между голов двух переплетенных змей, тонкой подставке изящной работы.       Мать может простить всё, но сам Эштер не будет это терпеть.       Убожество. Червяк. Грязь под ногами. Он стёр бы Нестора в порошок сейчас же, если бы не сдерживающее присутствие матери. Старый маг растерянно ищет помощи в своих спутниках. И только Равик решается сказать:       — Приносим свои извинения, Ваше Величество, Нестор уже достаточно стар, память часто подводит его на такие вещи, как имена и титулы. Мы уважаем вашу традицию обезличенности, Королева Теней.       — Да-да. Конечно, со старостью я бы ещё поспорил, но… Иногда и правда случается. Ох, я помню, как я назвал королеву Титанию, жену Оберона, Лианан, так весь королевский двор переполошился…       Антарес не сдерживается:       — Будем вспоминать старые байки про сестру Титании? Перейдём к делу, с позволения Королевы, разумеется.       — Я подпишу ваш документ. И даже поставлю печать. И понадеюсь, что больше ваша нога здесь не окажется. Ни одного из магов, даже самого Фариса. Подайте перо!       Из-под стола вылезает пикси с шляпе-колпаке. Бросается к комоду у дальней стены, чтобы подхватить с неё поднос с серебряным письменным набором и поднести его королеве. Нестор укладывает на столе перед Морриган свиток, старательно разглаживает его края, пока королева берёт короткий ножичек с витиеватой ручкой и резким движением надрезает ладонь.       Этого короткого мгновения Эштеру хватает, чтобы из-за плеча прочитать, что выведено на документе ровными буквами.       Отказ от притязаний на место в Совете Второго Мира.       Он делает шаг вперёд, протягивает руку, чтобы схватить свиток, но мать останавливает его кончиком лезвия. Столько времени было потрачено на переговоры, столько неудачных встреч, трудных попыток договориться: отказ от земель, перенесение границ, чтобы получить это место. А теперь королева Морриган обмакивает кончик пера в свою кровь и выводит подпись. В угол ставится печать — двуглавый змей на чёрном сургуче. И Эштер чувствует, как внутри всё превращается в пылающий костёр гнева.       Раболепно Нестер смотрит на королеву, как та откладывает перо и печать, а сам принц не скрывает презрения. Он фыркает, подавляет в себе желание стать дымом, раствориться в воздухе, а потом подкараулить в самом тёмном углу этого старика и заставить испустить дух, поглотить весь его страх и всю его силу.       — Благо… Благодарю вас, Королева, — старый маг любовно сворачивает свиток.       — А теперь убирайтесь отсюда. Надеюсь, это всё, чего вы от меня хотели.       — Благодарим вас, Королева Теней, — Равик кланяется. За ним повторяет высокая темнокожая женщина, два других же мага, имена которых сложно вспомнить, впрочем, они и непримечательные, чтобы их запоминать, не выказывают такого же уважения.       Вся делегация магов из пяти человек покидает зал советов. И Эштер остаётся один на один с матерью. Теперь его не сдерживает ничего. Тем более тяжёлая дверь залы закрывается сама собой.       — Зачем ты это сделала?! — Эштер выходит вперёд, разворачивается на пятках, чтобы оказаться лицом к матери.       — Я не собираюсь перед тобой отчитываться. Ты всего лишь принц.       — Я член Королевского Совета. К тому же, я военачальник и в вопросах подобного характера в первую очередь ты должна советоваться со мной.       Он не упоминает никого из тринадцати семей, это не возымеет никакого влияния на мать. Не говорит и о том, что занимает место своего бездарного отца.       — Это тебя не касается, — властно произносит Королева Теней. Если бы они были в тронном зале, её голос разнёсся бы по всему помещению, отразился бы от колонн, высоких сводчатых потолок и утоп где-нибудь в клубящейся темноте углов. Но принц не думает о голосе, он весь сосредоточен только на одном — поражение, которое столь легко признала его мать, перечеркнув всё, что можно было.       — Касается. Я столько времени потратил на заключение этого мира, посетил Селеста ни раз, ловил на себе косые взгляды, выслушивал ту дурь, их дрянную философию о создателях и созданиях. А по итогу что? Ты соглашаешься, чтобы нас вернули к низшим? Мы имеем такие же права, как и все остальные первые расы.       И даже больше. А дальше на что королева может согласиться? Сдаться в добровольное рабство? Эта мысль приводит Эштера в ярость. Он ищет хоть какое-то объяснение поступкам в лице королевы и не находит их.        Матерь Тьма, да что…       Королева Теней поднимает руку, тем самым останавливая Эштера. На лице Антареса появляется оскал. Иной раз набожность матери вызывает лишь улыбку, но сейчас не тот случай.       — Я сама прекрасно знаю, к чему это приведёт.       Халатность? Нет, не то слово. Попустительство? Равнодушие. С каждым днём королеве всё большеравнодушно состояние Тенебриса. И он видит это невооружённым глазом: игнорирование заседаний королевского совета, отказ принимать решения, перекладывание ответственности за все события. И множество иных вещей, которые иной правитель счёл бы преступлениями против короны. Он сам считает их таковыми.       Королева Морриган поднимается из кресла, складывает руки за спиной и направляется к выходу. Её шаги беззвучны, стук каблуков не разносится по залу. Она словно парит, а юбки её платья — клубящаяся дымка. С каждым её плывущим шагом юбка всё больше и больше растекается по полу и забивается даже в самые мелкие трещины. Чёрный дым расползается, обвивает колонны, поднимается к самому потолку. Со стороны это выглядит зловеще, подобное приводило бы Эштера в больший восторг, если бы он не видел это представление каждый день. Мать проделывает этот трюк, чтобы показать свою властность и влияние, а на особо хрупких и пугливых — навести страх.       Эштер следует за ней, не желая давать возможности оставить его без ответов.       — Я требую объяснений.       Он знает, что не имеет никакого права ничего требовать от королевы, но Морриган явно не собирается на него гневаться, и потому произносит:       — Кто-то из теней повадился устраивать набеги на одну из деревень магов на самой границе нашего королевства. Крадут детей. Из-за этого и встревожился Селест после жалоб своих подданных. И его прихвостень Нестор решил лично поговорить со мной как «старый друг». А заодно и востребовать моей подписи и отказа от притязаний, — в голосе матери звенит надменность и брезгливостью.       Эштер хмыкает.       — И только из-за этого ты согласилась? Из-за одной единственной деревни?       Он не верит, что все его старания могут быть растоптаны из-за никчёмного Селеста, которого давно пора отправить в небытие, забыть о нём и похоронить его наследие в земле вместе с трупом. Хотя Эштер бы и трупа не оставил, а поиздевался бы над ним не меньше, чем когда-то маги над тенями.       Вместе с матерью Эштер выходит в коридор. Вдвоём они направляются в сторону тронного зала. Пикси спешно прячутся по углам, но королева не обращает на них никакого внимания. Она проплывает к узкому проёму мимо собственных портретов, написанных в разное время, проходит в пустующий тронный зал. Антарес не отстаёт от неё ни на шаг. Они выходят из-за длинной чёрной шторы, огибают каменный трон. Королева опускается на него, кладёт бледные ладони на резные подлокотники. А Эштер смотрит. Рано или поздно, но он займёт престол. Он это знает, Фарис Селест скорее всего тоже подозревает, и потому старается из-за своей подозрительности оградить его от возможности повлиять на кого-то.       Фарису придётся придумать что-нибудь ещё. Принц стискивает руки в кулаки, чтобы удержаться и не коснуться ладонями шеи. Он не хочет демонстрировать своё раздражение, хотя оно очевидно и легко ощутимо, не укроется от королевы.       — Дело далеко не в деревне, Эштер.       — Это может привести нас к войне, которую мы выиграем в любом случае. Так зачем волноваться из-за жалобы какого-то мешка костей? — высокомерно интересуется Антарес. — Мы вдвоём могли бы легко избавиться от него и всей делегации, что с ним прибыла. Этот идиот Равик вообще попытался выхватить меч, когда я зашёл.       Эштер спускается на три ступени, разворачивается лицом к матери.       — Мы убили бы их. Никто бы даже не заметил, что они пропали. Подумаешь! К тому же, всем настолько осточертело общество Нестора, что все вздохнут с облегчением, если он наконец-то исчезнет. А потом его найдут где-то на границе с королевством фей, в переливе ядовитых прожилок. Подумают, что нарвался на змею. Ну, поскорбят немного, а после забудут. Так же всегда бывает у смертных.       Принц готов поклясться, что за глухим кашлем мать скрывает смешок. её действительно редко что-то может позабавить. Уголки тонких губ королевы дёргаются. Мгновение — и она снова та, кем и должна быть. В первую очередь, тенью.       — А как бы ты поступил с оставшейся у ворот замка свитой? Вышел бы и сказал: Нестор решил погостить у нас некоторое время, а вам приказал убираться прочь? Маги не дураки. Они не бессмертны, но отличаются умом. Чем не наделён ты, дитя Тьмы. Да простит меня Мать за неблагоразумное дитя, что произвела я на свет.       Дым у подножья трона сгущается. Если бы она не была Королевой, то он бы давно ответил ей грубостью. Но вынужден лишь слушать и молчать, делая вид, что вникает и принимает каждую из сказанных матерью фраз.       — Ты так стремишься развязать войну, но не представляешь последствий для нас. Твой взор застилает лишь желание показать свою мощь. Всё, на что ты действительно способен: взять клинок, ринуться в бой и перебить несколько десятков смертных, зная, что лишь пытка на солнце и яркое пламя костра способно погубить тебя. Но голова твоя настолько пуста, что ты даже не представляешь, как может всё сложиться. И сложится ли в нашу пользу.       Степенный голос, нравоучительный тон. Принц стискивает зубы до боли в дёснах. Левая рука опускается на рукоять меча на ремне и медленно её сжимает — сжимает оружие, подаренное сотню лет назад самой жестокой женщиной в королевстве теней, сейчас рассуждающей о каких-то последствиях для них и для других. Его не нужно учить искусству войны, не нужно напоминать о том, что будет потом. Важно лишь то, что сейчас. Но возражать он не смеет. Пока что.       Нужно просто подождать. И всё изменится, станет так, как нужно ему. Лишь время… У него бесконечно много этого самого времени. Принц готов заплатить своим ожиданием за право управлять другими. И он обязательно получит и корону, и трон.