«Сколько вылито в подушку мыслей о счастливом прошлом - До безумия отвязном и порой немного пошлом. Этот день, как будто не нарочно, Порвёт на руке твоей красную нить. Эта жизнь стала невозможной Чтобы тебя любить».
Высокий мужчина с усталыми глазами вышел из операционной. Он снял с себя маску и мягко улыбнулся вставшим при его появлении парням. Роберт обеспокоенно смотрел в лицо хирурга, неловко заламывая пальцы от нервов. Кейл же, с присущим ему спокойным лицом, следовал за Кроссманом-младшим, только глаза выдавали его сильное волнение. — Вы семья Альберу Кроссмана? — формально спросил врач. Оба кивнули без промедления. — Операция прошла успешно. Удар от столкновения с другой машиной пришёлся на левую сторону тела. Ремень пережал грудную клетку и сломал два ребра. Левая рука и нога получили самые сильные повреждения. Большую часть костей раздробило, мы много времени собирали осколки. Нам пришлось поставить ему компрессионно-дистракционный аппарат с фиксирующими спицами. Заживление при хорошем темпе займёт около трёх-четырёх месяцев. — Были какие-то осложнения? — задал вопрос Кейл. Врач прищурился. — Он получил сильный удар по голове, и в результате черепно-мозговой травмы случилось кровоизлияние в мозг. Пока ничего сказать нельзя о последствиях, но так как проблема была обнаружена на ранней стадии, переживать не о чем, — спокойно сказал врач, но лицо Роберта перекосило. — Он останется инвалидом? — Кейл и врач посмотрели на него одинаковым скептическим взглядом. Как этот ребёнок сделал такие выводы? — Нет, скорее, первое время он будет дезориентирован в пространстве и немного рассеян, — он похлопал подростка по плечу. — Остаток сегодняшнего дня мы понаблюдаем за ним в реанимации, и если не будет никаких ухудшений, утром переведём уже в палату интенсивной терапии. Тогда вы сможете его навестить. — Мы можем сейчас что-нибудь сделать? — спросил Кейл по-деловому сухо, без излишних эмоций. Это его отношение очень понравилось хирургу, так как с ним было легко иметь дело. — Лучшее, что вы можете сделать — это отдохнуть. А утром привезти ему вещи первой необходимости. До завтра вы всё равно не сможете с ним увидеться. Если у вас не будет сил, разве это не расстроит его ещё сильнее? Согласившись с ним, Кейл кивнул и отправил Роберта домой. Всё-таки, тот всё ещё был учеником старшей школы и не должен был взваливать на себя слишком много. Иначе Хенитьюз ощущал бы себя бесполезным взрослым. — Иди домой и позвони родителям, успокой их. Я заеду за тобой завтра утром, и мы оба навестим его, — он погладил мягкие волосы Кроссмана-младшего и устало улыбнулся. Этот ребёнок был уже таким взрослым, но Кейл всё ещё обращался с ним, как с малышом. — А после я отвезу тебя в школу. — Что ты собираешься делать? — несмотря на свой сложный возраст, Роберт наклонил голову, позволяя себя гладить. — У меня всё ещё есть доверенность Альберу на моё имя, так что я могу представлять его интересы в суде. Найму адвоката и не только выбью из того мешка с дерьмом компенсацию, но и засажу за решётку, — спокойно объяснил Кейл, когда эмоции, бушевавшие ещё пару минут назад, немного утихли. Ну или он хотел в это верить. Роберт ощущал, как холодная рука Хенитьюза чуть заметно подрагивала на его голове. Старшеклассник потупил взгляд в пол, поджимая тонкие губы. Кейл смертельно устал, но ему не пристало жалеть себя. Сейчас в стране находился только Роберт, чета Кроссманов вместе с младшей дочерью управляли бизнесом в Англии. Он не был способен бросить ребёнка и Альберу сейчас. — Кейл, скажи честно, почему ты расстался с Альберу? — ладонь, что мягко гладила парня по волосам, застыла. — У взрослых всегда находятся причины, чтобы быть несчастными, — пожал плечами Хенитьюз и едва заметно улыбнулся. Его взгляд заволокло поволокой воспоминаний и ностальгии. Он думал о причинах, которые так и не смел озвучить. — Просто знай, что это ради его будущего тоже. — Разве дела «будущего» не принято обсуждать с самим участником оного? — скептически спросил Роберт, и Кейл ущипнул его за нос. — И в кого мы стали такими умными? — усмехнулся Хенитьюз, так и не ответив на вопрос. — Меня окружают чёртовы гении, нужно соответствовать, — недовольно бурчал старшеклассник. Они обменялись ещё парой ничего не значащих фраз, разряжая унылую атмосферу, и Кейл отвёз его на виллу Кроссманов. Только убедившись, что Роберт без проблем добрался до дома, Хенитьюз немного расслабился. От напряжения свело плечи, головная боль накатывала волнами. Откинувшись на спинку кресла, он прикрыл покрасневшие глаза. Этот день был полон безумств и тянулся невыносимо медленно. Какое-то время Кейл просто сидел неподвижно, с силой сжимая руль автомобиля. Мысли его хаотично блуждали, не давая сосредоточиться на чём-то конкретном. Для Хенитьюза, который всегда жил по плану или определённой стратегии, это было всё равно что лишиться рассудка. Волнение в груди не утихало, впервые за долгое время он испытал подобный стресс. И, к своему стыду, оказался бессилен перед ним. Столько бахвалился своей разумностью и рациональностью, а в итоге оказался слаб перед банальными эмоциями. Чтобы хоть как-то структурировать свою логику мышления, Кейл облизнул пересохшие губы и стал проговаривать каждый шаг вслух. — В первую очередь мне необходимо связаться с адвокатом и решить вопрос с исковым заявлением. Потом позвонить личному помощнику Альберу, ввести его в курс дела и на первое время разобраться с делами компании. Найти машину и, если от неё хоть что-то ценное осталось, разобраться со страховой. Вернуться в лофт и собрать вещи для больницы, — открыв глаза, он безо всякой осознанности посмотрел в потолок машины. — Отличный план, Кейл, надёжней, чем твоя нынешняя жизнь. Телефон в кармане завибрировал от входящего вызова. Он с неохотой посмотрел на экран и вымученно улыбнулся. Звонил Чхве Хан. Хенитьюз не хотел, чтобы его брат волновался, поэтому изначально ничего не сказал об аварии. Иначе Хан тут же сорвался бы с места и приехал, бросив свою беременную жену переживать в одиночку. Кейл не любил, когда другие волновались за него, поэтому многие аспекты своей жизни попросту не оглашал. Для него видеть грустный и взволнованный взгляд Чхве Хана было равносильно оставленному щенку у дороги. Вроде бы не причастен, а сердце щемило. Если к нему подключался ещё и хлопочущий по каждому поводу Чон Су, то можно было вешаться. Раон и вовсе был той ещё липучей конфетой, от которого отделаться было за гранью возможного. С возрастом его приставучесть никуда не делась, а лишь прогрессировала. Хенитьюз с грустью в сердце ставил свечи за душу той несчастной, что будет с ним встречаться. Подумав об этой гиперопекающей его семье, Кейл немного успокоился, но вызов не принял — отписавшись небольшим сообщением в катоке*, сослался на занятость. Решив, что у него нет роскоши просто отсиживаться, сразу стал искать контакты личного адвоката Альберу. Сейчас не было времени, чтобы предаваться размышлениям. Когда в шесть утра Кейла разбудил звонок скорой, он уже мало что соображал. Самые худшие сценарии в его голове проносились один за другим. Будто самые страшные ужасы ожили в сознании и подняли свои уродливые головы. Скрип тормозов и звуки искорёженного металла тут же заполнили голову, заглушая даже бешеное биение собственного сердца. Ему показалось, что он потерял рассудок, не имея возможности понять, о чём речь. Так как он числился у Альберу в списке важных доверенных лиц, то естественно, что врачи позвонили ему. До родителей заграницей не дозвонились, а полагаться на младшего брата, которому ещё не исполнилось восемнадцати, и вовсе шутка с их стороны. Поэтому Кейлу пришлось привести себя в чувство и поехать в больницу. Тогда-то по прибытии его поставили перед фактом: Кроссману требовалась срочная операция, и последующие часы ожидания были пыткой. Он снова был бессилен перед обстоятельствами. Кейл прикрыл глаза рукой, прогоняя усталость. Его тихая и размеренная жизнь, к которой он так отчаянно стремился, разрушена его собственными поступками. Он настолько привык к комфорту, который дарили отношения с Альберу, что совсем потерял ощущение реальности. Это сделало его слабым. Обычное и тихое счастье разучило его принимать удары жизни. Сегодня он ощутил разницу между собой из детского дома и сейчас. Тот Кейл был сильным, но одиноким ребёнком. У него имелся только он сам для выживания, и лишь вера в собственные силы помогала пережить день за днём. Сейчас Кейл — взрослый, у которого есть любящий дядя и два обожающих его до щенячьего визга брата. Любовник (бывший), который доводил его каждый день своим неординарным и целеустремлённым характером, даря новые и волнительные эмоции. Он не одинок, больше не брошен, и даже кошмары, мучившие его долгие годы, притихли. Спрятались по углам сознания, будто в коробки залезли. Однако, стоило их лишь немного тронуть, они с новой силой нападали. Рвали душу, возвращая в глубины личного ада. Если бы он тогда только не принял предложение Альберу, то не чувствовал бы себя настолько несчастным и разбитым. Да и сам Кроссман бы жил жизнью с нормальной семьёй, которую Кейл просто физически не мог ему дать. По мнению Хенитьюза их отношения — просто удобная привычка, от которой ни один из них не хотел отказываться. И если бы он не поставил точку, то с годами пришли бы большие сожаления, нежели сейчас. Пусть и немного эгоистично, но Кейл всё ещё надеялся, что они могли хотя бы остаться друзьями. Даже если Альберу обвинил бы его в жестокости и всевозможных грехах, Хенитьюз бы принял всё без возражений. Ему не привыкать страдать. — Ха, у злодеев и впрямь не бывает счастливых концов, — с глумливой улыбкой напомнил себе своё место Кейл, заводя машину и набирая номер адвоката. Этот день был бесконечно долгим.***
Зайдя в их старый лофт, Кейл понял, что здесь ничего не изменилось. После того, как он съехал, тут по большому счёту не было его вещей. Однако совместные фотографии в рамках, недочитанные книги на журнальном столике и парная посуда всё ещё стояли на своих местах. Хенитьюз особо не обращал внимания на мелочи, и его новая квартира выглядела необжитой. Минимализм и порядок царили во всём, практически не отражая личность своего хозяина. В их отношениях именно Альберу постоянно притаскивал в дом какие-то дурацкие рамки, покупал одинаковую одежду с уродливыми кошками на груди или парную посуду. В ванной, как ни в чём не бывало, стояло две зубные щётки, его фиолетовое полотенце и любимая фирма пены для бритья. Всё так и кричало об ожидании его возвращения. Вздохнув, он взял из холодильника бутылку минеральной воды и упал на диван. На него укоризненно смотрел сидящий рядом плюшевый медведь с рыбой во рту. Его Альберу притащил из последней командировки в Японии. Кейл косо глянул в глаза этому недоразумению и отвернулся. Пространство первого этажа было просторным, но отчего-то давило на Хенитьюза, когда он был здесь в одиночестве. Двухэтажный лофт за месяц отсутствия стал чужим, перечёркивая три года жизни в нём. Альберу купил его, когда компания начала приносить неплохой доход. Первый этаж занимала большая гостиная и отгороженная длинным обеденным столом кухня. Два совмещённых санузла на каждом этаже, просторный балкон, увешанный лианами и заставленный цветами в горшках. Забота о растениях, которые опять же приволок Альберу, была брошена на руки Хенитьюзу. Он никогда не испытывал душевного родства со всеми любителями земли, сада и огорода, но ответственно относился к каждой жизни. На втором этаже были их общая спальня, кабинет, а также комната для гостей. У Кейла не было ностальгии при виде дома, и сердце не ёкало в гнетущей тоске. Другое же дело — это их старая маленькая квартирка на окраине Сеула. В ней была всего одна жилая комната и небольшая гостиная. В тот год они с Альберу поступили на первый курс университета Корё и объявили о собственной независимости. Их денег с подработки и стипендий едва хватало на её оплату, но они были безумно счастливы. И пусть до вуза им приходилось ездить почти два часа, это нисколько не мешало, они выкраивали это время для занятий, чтения или работы. В этой крохотной квартирке начались первые шаги в мир IT- бизнеса Кроссмана и создания его маленькой компании. Осваивая азы и языки программирования самостоятельно с нуля, Альберу показал чудеса работоспособности. Кейл не особо дружил с техникой, поэтому вникать в ряд цифр даже не пытался. В его задачу входили делопроизводство, отчётная документация, перевод сценариев на различные языки (делая программы международными) и ведение переговоров. И хоть слово «компания» слишком громкое для группы из двух человек, они работали за десятерых. Совмещая это с подработками и обучением (без рисков для стипендии) первые полтора года парни просто выживали. Сколько раз разочарование и безуспешные попытки нависали грозовыми тучами над их головами. В один из дней, когда очередной сценарий пошёл по пешему эротическому пути, Кроссман в ярости отбросил ноутбук. Он готов был сдаться, работая на износ без каких-либо результатов. Истощённый и несчастный, он крушил скромную гостиную под спокойным взглядом Кейла. Хенитьюз дал ему волю, не успокаивая буйство усталого ума. И когда даже от подушек остались только перья, а вспышка гнева наконец-то улеглась, спокойно заварил его любимый чай. Поставив ноутбук на прежнее место и дав чашку чая в руку, забрал намокшую от пота и растрепавшую чёлку Альберу на бок. И каждый раз, после своих редких, но таких сносящих с ног эмоциональных бурь, Кроссман сжимал Кейла в объятиях, пряча лицо в изгибе шеи. Словно подзаряжаясь от него, с новыми силами начинал сначала. Первые простенькие игры и софты были разработаны буквально на коленке, но каждый раз радости Альберу не было предела. Прежде чем выводить свои детища на рынок и платформы, он нашёл талантливых людей-единомышленников, которые помогли их доработать. Первое выстрелившее приложение наделало много шума в интернете, и имена разработчиков долгое время были на слуху в качестве талантливых и амбициозных IT-дарований. В одно мгновение из «домашней» компании они развились в перспективную организацию. И пускай до национального и международного уровня им пока далеко, но и кризис явно не грозил. С прошлого года стали появляться заказы на разработку корпоративных софтов из-за рубежа, и количество командировок и переговоров увеличилось. Ценой бесконечному труду Альберу, который не прекращался по сей день, послужили язва желудка и хроническая бессонница. Хоть сейчас у него был целый отдел программистов и тестеров, его нынешняя деятельность как председателя состояла в новых каналах связи и привлечении инвесторов. С этим, несмотря на увеличивающийся фронт работы, Альберу дал Кейлу полную свободу выбора заниматься тем, что ему нравилось. Не ограничивая ни в средствах, ни в ресурсах. Так как изначально Кроссман поступал в университет на факультет экономики и политики, Хенитьюз пошёл по пути лингвистики. Освободив должность личного помощника, Кейл ушёл во фриланс. Ничем не ограниченный и живущий так, как сам хотел, он никогда не упрекал Альберу в занятости или нехватки внимания. Наоборот, своё физическое отсутствие Кроссман компенсировал звонками, пулемётной очередью сообщений в каток и выразительными подарками. Как этот плюгавенький медведь, всё ещё сидящий рядом. Кейл вздохнул и лёг на диван, подкладывая под голову это плюшевое безобразие, прикрыл глаза. Время медленно приближалось к полуночи. Решив переночевать здесь, а утром собрать вещи Альберу, он тут же заснул. Всю ночь его мучили кошмары. В них Кейл безостановочно ехал в разбитой машине. Изнутри вся бежевая обивка была пропитана уже свернувшейся кровью. Изуродованное до неузнаваемости лицо отца с тусклыми, с затянутыми дымкой смерти глазами смотрело в зеркало заднего вида. Радио с выломанными кнопками шипело, изредка пробивались ноты любимых песен матери. Она сидела на пассажирском сидении, покачивая сломанной шеей в такт музыке, подпевая осипшим от крика голосом. Из её лица торчали стёкла, стесавшие правую его часть подчистую. Убеждая себя, что это всё сон и неправда, маленький девятилетний Кейл сжимался в углу на заднем сидении и дёргал заблокированную ручку двери в надежде, что она поддастся. Однако она никогда не открывалась. — Всё в порядке, Кейл, — мягкий голос Альберу раздался над головой, и Кейл закрыл лицо руками, не в силах смотреть на бледное лицо возлюбленного, залитого кровью. — Здесь нет ничего страшного. Зажмурившись, Хенитьюз с силой зажал уши руками. Успокаивающий нежный голос вызывал табун мурашек от ужаса. Интонация, громкость и даже слегка растянутые гласные собственного имени — всё это настолько походило на оригинал, что терялось ощущение нереальности. Альберу всегда гладил его по спине и сжимал холодную ладонь в своей руке, даря тепло во время кошмаров. Этот раз не стал исключением. Однако, когда синяя от гематом с первыми признаками трупного окоченения рука коснулась ладони Хенитьюза, он вздрогнул от холода. Крик застрял в горле, и всё, что Кейл сделал — отчаянно и беспомощно повторял, что это всё сон. Это не реальность. Этого не могло быть. — Это то, что ты сделал своими руками, мой дорогой Кейл, — сорвались слова с посиневших губ с такой душераздирающей лаской, словно Кроссман пытался успокоить безутешного малыша. — Это всё воздаяние за твои поступки. Зубы Хенитьюза скрипнули от того, насколько сильно он их сжал. Его била мелкая дрожь, и ледяная рука коснулась острых лопаток ребёнка. Прокусив губу насквозь и не почувствовав боли, Кейл всё равно не был способен контролировать это ужасное сновидение. Он в исступлении открыл глаза и посмотрел в безжизненное и невыразительное лицо Альберу. Искривив синие губы в уродливой улыбке, в отличие от его настоящей, яркой и очень красивой, он продолжал говорить бессердечные слова, которые Кейл говорил себе много раз. — Это твоя вина. Ты не заслуживаешь счастья, Кейл. Подрываясь на диване с полувсхлипом-полукриком, Хенитьюз опасливо озирался по сторонам, задыхаясь. Футболка прилипла к спине из-за холодного пота, руки едва ощутимо дрожали. Стерев ледяной ладонью испарину со лба, Кейл некоторое время не двигался, приходя в себя. Сон всё ещё не отпускал, вонзая острые когти в незащищённую и ослабевшую от переживаний душу. Он банально не успел настроиться и защититься от собственного подсознания. И если от отношений и домов можно уйти, от себя ему не сбежать. Достав из кармана практически разряженный телефон, посмотрел на время. Чуть больше пяти утра. Приёмные часы в больнице начинались с восьми. Ещё раз вдохнув, Кейл встал с дивана и направился в ванную — смыть с себя остатки кошмара под холодным душем. Последняя мысль, которая пришла к нему, состояла в том, стоило ли брать рабочий ноутбук Альберу или дать отдохнуть этому поганцу ещё немного? В противовес тяжелой и крайне неприятной ночи Кейла, Кроссман чувствовал себя относительно неплохо. После операции он не приходил в себя, но стабильное состояние не вызывало подозрения у врачей. Уже к семи часам его перевели из реанимации в отдельную палату интенсивной терапии и ещё раз проверили все показатели. Поначалу не было снов, кроме темноты и безмятежности он не испытывал ничего. Однако чем быстрее он отходил от наркоза, тем сильнее рассеивалась темнота. Альберу наблюдал за происходящим от первого лица, но ничего не мог сделать. Он говорил и двигался независимо от своих желаний, и чаще всего слова, произносимые им, были очень невнятными. Не понимал смысла диалогов, не видел лиц собеседников. Будто глядел через белую дымку или вуаль. Всё было очень нечётко и размазано. Люди — знакомые незнакомцы, подходили к нему, хлопали по плечу и рассказывали истории, которые не были слышны. Менялось окружение и места, однако сам Альберу оставался тем же. Был он и ещё кто-то, постоянно следующий за ним. Лицо этого человека было таким же нечётким, будто кто-то нарочно стёр черты, оставляя лишь намёки и только рыжие, практически рубиново-алые волосы были маячком узнавания его среди толпы безликих. Кроссман постоянно держал его руку, удивляясь реальности от ощущения прикосновений к чужой ладони. Гладил длинные волосы ниже плеча и игриво целовал кончики мягких прядей. Человек фыркал на это, но не отворачивался, позволяя делать с ним всё, что Альберу хотел. Картинки сменяли друг друга слишком быстро, их хаотичный ход не давал подготовиться. Вот они лежали в кровати, деля ленивые поцелуи под ранними солнечными лучами на смятой простыне, и в следующий миг Альберу был уже на кухне. Шипящий звук мяса на сковородке, пряный запах приправ и тёплые объятия со спины. Крепкие руки сомкнулись на его талии, острый подбородок лёг на плечо. Кроссман с улыбкой повернулся в сторону неизвестного и украл лёгкий поцелуй в губы. Тот нахмурился, и меж бровей пролегла едва заметная морщинка. Его явно отчитывали за что-то, судя по интонации собеседника, но ни злобы, ни прямого укора не было. Слова неразборчивы, но Альберу почему-то смеялся, а после украл ещё один поцелуй. Тяжело вздохнув ему над ухом, человек сдался. Кроссман ощутил свою победу и улыбнулся ещё шире. Чувство обожания и любви к этому бурчащему на него незнакомцу затапливало до краёв. Альберу не понимал природу этих эмоций, но не имел ничего против. В следующий раз они барахтались уже на диване. Альберу сжимал вырывающегося человека в объятиях, щекоча, и перед глазами только алый вихрь волос и дрожь хохочущего тела на кончиках пальцев. Ему нравился звук этого красивого смеха. Кроссману он казался редкой драгоценностью, которую тот бережно хранил в сердце. Желание разглядеть черты лица этого человека становилось настолько сильным, что больше походило на отчаяние. Эмоции в нём бушевали, едва ли не сбивая с ног. Незнакомец в его объятиях казался недостижимым. От этого Альберу чувствовал себя совершенно разбитым, словно ребёнок, мечтавший коснуться звезды ладонью, лишь бессмысленно вскидывал руки вверх. Не дотягивался, как бы ни прыгал и ни просил небо сжалиться над ним. Звёзды лишь глумливо улыбались с высоты, смеясь над тщетными попытками. И пусть эта звёздочка была уже в его руках, Кроссман ощущал лишь чувство потери. Потому что всё, что у него сейчас — не настоящее. Даже тепло, даримое его нежными прикосновениями — иллюзия. Альберу медленно открыл глаза, и холодный свет ламп тут же ослепил его. Смаргивая слёзы от зудящего чувства, он не сразу пришёл в себя. Писк измерительных приборов, чуть пожелтевший от времени потолок. Мыслей не было. Голова напоминала воздушный шарик, остатки наркоза неприятно сдавливали голову изнутри. В ушах звенело, а больше ничего. Мысли разбегались в разные стороны, и парень попросту не мог собрать их воедино. Даже осознать своё положение получалось из рук вон плохо. Кроссман попытался пошевелиться, и тело отозвалось тихой болью, словно под кожу забрались муравьи и грызли кости изнутри. Всё тело одеревенело и не слушалось. Крайне растерянный этими фактами, он с трудом повернул голову в сторону двери. В проёме появился незнакомец двадцати с лишним лет. Высокий и совсем не худощавый. Его чёрная рубашка была немного велика ему и не сидела по фигуре, отчего весь вид показался Кроссману очень беззащитным. Ярко-рыжие, практически алые волосы едва прикрывали уши, и чёлка спадала на высокий лоб. Резкие и правильные черты лица, тонкие губы и по-лисьи хитрые глаза мерцали под холодным светом. У парня было крайне озабоченное выражение лица и приоткрытый в растерянности рот. Альберу подумал, что он забавен и мил, а также напоминал ему кого-то. Голова никак не хотела работать правильно, и Кроссман моргнул ещё пару раз. Сумбуром проносились какие-то отрывки воспоминаний, и лицо необщительного одноклассника наложилось на лицо этого юноши. Наконец-таки узнав его, Альберу не успел издать и звука, как парня у дверей чуть не сбили с ног. — Старший брат! — хнычущий голос Раона звенел над ухом Хенитьюза, и всё его тело сжали в крепких объятиях. Казалось, даже кости хрустели от той силы, с которой парень стискивал его. Эта детина к своим неполным восемнадцати годам перегнал Кейла уже на полголовы. А учитывая генетическую расположенность всех мужских представителей семейства Чхве к маскулинности, он едва ли не обошёл своего дядю наёмника по объёмам. Занятия карате вылепили на его теле красивые мышцы, а непомерная силища помогала брать медаль за медалью на соревнованиях. Единственный недостаток — это полное отсутствие её контроля. Если Чхве Хан привык осторожно относиться к хрупкому Раону в детстве и тщедушному книжному червю Кейлу, то Миру мер не знал. Именно поэтому каждое его объятие ощущалось на грани перелома костей. — С тобой же всё в порядке? Ты нигде не ранен? — с неприкрытой паникой в голосе щебетал он. — Раон, сбавь обороты, — с придыханием выплюнул слова Хенитьюз, роняя сумку с вещами под ноги. — Ой, точно! — Миру тут же выпустил его из своих объятий и отстранился. Его голубые глаза тщательно осматривали всё тело Кейла в поисках каких бы то ни было открытых ран. — Я в порядке, но ты-то что здесь делаешь? — неловко шевеля ноющими после захвата плечами, спросил Хенитьюз. — До тебя было не дозвониться, и я спросил у Роберта, где он пропадал со вчерашнего дня и не знает ли, что с тобой, — голос Раона дрожал от волнения, и Кейл смягчился. Его рука потянулась, чтобы погладить макушку этого беспокойного ребёнка. Так как тот был выше, Миру охотно склонил голову, подставляясь под ласку. — Он сказал, что ты в больнице после аварии, и тут же вызвал такси, чтобы приехать. — Я сказал, что мой брат попал в больницу, и я еду его навещать, — вклинился в разговор Роберт, которого до этого не было видно за их спинами. — Но там, где старший брат, всегда Альберу! — кинул яростный взгляд в сторону одноклассника Раон, и тот только пожал плечами. — Просто иногда нужно дослушивать, что тебе говорят другие, а не бросать трубку на полпути, — угрюмо заметил Кроссман-младший. Он хотел сказать что-то ещё, но замолчал, встретившись с растерянным взглядом точно таких же голубых глаз, как у него. — Ого, ты очнулся… Все взгляды тут же метнулись в сторону Альберу, который глупо моргал, смотря на весь сумбур у двери. Хенитьюз наконец-таки поднял сумку прошёл вперёд. Он встал у изголовья кровати Кроссмана и по старой привычке поправил сползшие на глаза светлые волосы. — Как ты? — тихо спросил с грустной улыбкой на губах. Альберу был бледен, из вен у него торчали трубки, всё тело покрывали синяки и ссадины. Голова была обмотана повязкой, и все участки кожи, которые виднелись из-под больничной пижамы, тоже были перебинтованы. Нога и левая рука под толстым слоем гипса выглядели особенно жалко. — Боже, посмотри на этот фингал под глазом, его единственное достояние — это лицо, а теперь оно испорчено, — злился Роберт на невинный вид старшего брата, заставившего его столько волноваться. — Оу, это не от аварии, — спокойно заметил Кейл, скрещивая руки на груди. Синяк на лице уже слегка подзажил и пожелтел. — Старший брат, ты ударил его по лицу? — с неверием спросил Раон, зная, как Хенитьюз не любил драки. — Что в этом удивительного? Я мечтал об этом со средней школы, — хмыкнул Кейл без капли сожалений. — Этот засранец давно нарывался. — Не скажу, что не разделяю твои чувства, как и половина его знакомых, но ты не можешь бить моего брата по лицу, — неловко улыбнулся Роберт, смотря на Кроссмана. — На его симпатичной мордашке строится бизнес. Пожалей хлеб его работников. — Простите, — прервал эту идиллию Альберу. Голос его был очень хриплым и бессильным. Услышав его, все замолчали. Кейл взял с прикроватной тумбочки графин и налил воды в стакан. Видя, как обездвиженно лежал на кровати Альберу, помог ему приподняться и попить. Саднящее горло наконец-то утихло, и парень с благодарностью кивнул Хенитьюзу. — Лучше? Кроссман кивнул и снова обвёл лица трёх парней немного дезориентированным взглядом. Неприятное предчувствие поселилось в животе Кейла, и он настороженно смотрел в сторону Роберта. — Простите, — снова начал он, но голос его не слушался и звучал крайне неприглядно. — Но вы все кто? Странное чувство посетило Кейла. Будто его в одно мгновение окунули в холодную воду и погрузили во мрак. Впервые он оказался в тени слепящего солнца, которое согревало его своей улыбкой последние семь лет.