Выцветшая трава

Кацуки стоял перед воротами небольшого особняка и... Мялся. Он все не мог найти в себе силы постучать. Слишком многое... Слишком многое он здесь потерял. И даже не многое а, как бы эгоистично это не звучало, все. В этом доме, точнее, на этом месте жил самый дорогой и любимый человек. При взгляде на совершенно новые зеленые ворота что-то в груди болезненно сжалось. До боли. Если бы тогда он... Знаешь, а ведь есть простой способ, чтобы получить причуду. Покончил жизнь самоубийством и возможно в следующей жизни у тебя будет причуда. Ха-ха-ха! Глаза напротив шокировано расширились. В них без всякого телекинеза читался лишь один единственный вопрос: "За что?". Боль, неверие, ненависть. Бакуго кривится, но в тоже время почему то чувствует себя странно. Это чувство настолько горькое и непонятное, что он, от бессилия и злобы, ударяет ногой по лицу изумрудноглазого мальчика. Его голова без какого-либо сопротивления откидывается в сторону под таким неестественным углом, что то самое непонятное Бакуго чувство на пару со страхом вновь возвращается, но парень, не обращая внимания на режущую боль в сердце, вновь бьет слабое тело. Он продолжает с остервенением избивать парня. Будто пытаясь что-то выбить из него. Или из себя. Для него это уже не имеет значения. Ему лишь нужно выдавить из себя это, как кровоточащий прыщ. Уничтожить жестокостью. – Ты его убьешь!- орет кто-то на ухо, но Бакуго не слышит. Глаза застилает темная пелена, которая не спадает до тех пор, пока его с двух сторон не оттаскивают от бессознательного тела дружки. Оно, поломанной куклой лежит облокотившись о стену. Рука вывернута в неправильную сторону, окровавленное лицо и глаза без какого-либо либо выражения, что смотрят прямо на него. Красные глаза расширяются в шоке. Он перестает вырываться. Губы дрожат, как и руки. Пальцы, скрючившись в судороге, медленно тянутся в сторону тела. И только тогда. В тот момент осознание, будто таз ледяной воды, обухом обдало его ледяным наличием того факта, что этот человек для него дороже всего на свете. А после кислота выливается сверху от осознания, что он его сломал. Чтобы осознать это он сломал его. А после ядовитый голос спрашивал, не переставая: "А разве не этого ты хотел? Убить свою слабость. Убить то, что делало тебя человеком, способным любить". И чтобы понять это, он оборвал последнюю, тонкую ниточку, что связывала их. Своими руками. Нет. Он разорвал все нити, что когда либо связывали их а Изуку, да, именно Изуку. Не Деку. Изуку был единственным в их «дружбе», что пытался хоть как-то эти нити уберечь. Вспоминая сейчас все, что происходило между ними в период, когда он относился ко всем, особенно к Изуку, как к дерьму, он кое что понял. Изуку никогда его не отталкивал. Любое их взаимодействие, будь то даже охотник–жертва он воспринимал с радостью. Но всему есть предел и Бакуго не хотел принимать того факта, что у Изуку он настал. Лишь возле надгробья с улыбающимся лицом он понял, что теперь все. Он сам разрушил жизнь того, кого любил и вместе с ней– свою. Это произошло быстро. В тот самый день, когда он избил Изуку до полусмерти, а после его мать, вся в слезах, держала трубку телефона, из которой он услышал всего одну фразу: "Инко и Изуку Мидория погибли в пожаре" В тот момент что-то в нем с оглушительным треском сломалось. И первый в его жизни душераздирающей боли крик нарушил тишину кладбища, а слезы из глаз лились почти без остановки по ощущениям неделю. И вот он опять здесь. Но уже не как "друг" и буллер веснусчатого мальчика, а одноклассник холодного неразговорчивого парня, что так похож и одновременно не похож на его огонек, который он самолично затушил. Сегодня, сейчас он должен окончательно задавить в себе это. Со смешанными чувствами Бакуго нажал на звонок двери, что отозвался мелодичным звоном где то в доме. Сердце пропустило удар. Почему то ему на мимолетное мгновение показалось, что сейчас выйдет улыбчивая мама Изуку и, пригласив в дом, отведет в увешанную плакатами Всемогущего, комнату такого же солнечного мальчика. Как же это было давно... Мысли парня прерывает чей-то голос. – Сейчас-сейчас! Он не похож на голос Широюки, хотя он и услышать то его толком и не смог, но этот был явно веселее и дружелюбнее. Боковая дверь, что предназначалась для посетителей без транспорта, тихо отъехала в сторону и перед глазами Бакуго предстал высокий парень, которому на вид было не больше двадцати, двадцати пяти. Он поднял глаза выше и его глаза расширились в шоке. Темно зеленые, короткие кудрявые волосы слегка развивались на ветру, а такие же, почти черные, глаза, внимательно смотрят на Бакуго. По ним нельзя прочитать, рад ли он гостю, но почему-то парню в них кажется некая насмешка. – Ты одноклассник Широ-чана?- спрашивает парень и с улыбкой склоняет голову на бок. Нетнетнетнетнет. Бакуго механически кивает, не отводя глаз от незнакомца. – Правда? Хотя о чем я! На тебе же форма ЮЭЙ. Проходи.- тараторит парень без остановки. – Знаешь Широ-чан достаточно замкнут, но ты, видимо, смог найти с ним общий язык. Хочешь я позову Широ-чана. Бакуго от такого напора слегка тушуется и, в совершенно непохожей на него манере речи, отвечает: – Н-не нужно. Сузурано оставил свою тетрадь в школе и я пришел, чтобы отдать ее. Незнакомец озабоченно всплескивает руками. – Как же так. Широ-чан обычно ничего не забывает. Хочешь, я позову его и ты сам передашь ему в руки тетрадь? Парень уже во всю хлопочет на кухне, собирая на стол. Бакуго не успевает ответить, как он уже задает новый вопрос. – Останешься у нас на чай? Я сегодня испек пирог, но Широ почти ничего не съел, поэтому осталось много. Ох я кажется не даю тебе и слова вставить.- виновато улыбается незнакомец и трет затылок. "Прямо как он" – Если он занят то не стоит. А... Как вас зовут. Незнакомец поворачивается к нему лицом и, белозубо улыбаясь, произносит: – Деку. Деку Сузурано.