Отражение изумруда

      Говорят, вождение помогает расслабиться и разложить в своей голове всё по полочкам. Но тот, кто это придумал, вообще в России бывал? Когда тебя подрезает очередной мудак, становится совершенно не до внутреннего спокойствия и медитации. Хочется лишь орать благим матом на всех вокруг, но нельзя. На заднем сидении сидит Артём и с интересом рассматривает машинки на дороге. Такие разные: и красные, и синие, и зелёные, они вызывают у ребёнка восторг.       А потому Арсений лишь шипит себе под нос, проклиная Алису, что так вовремя решила перестать прокладывать путь домой, вследствие чего они стоят в пробке. Вот за что ему всё это? Дорога занимает больше времени, чем обычно и когда семейство паркуется на своём законном, выбитым честным путём и маленькой взяткой, месте, Серёжа уже ждёт их, сидя на лавочке у подъезда. Вот как, объясните, этот человек, довольно несуразной внешности смог наладить контакт со всеми бабушками подъезда? Почему у Арсения так не получается. Он вроде и не шумит, и толпы домой не водит, и друга такого хорошего имеет, но этим старушкам всё не так. — Лидия Степановна, Мария Петровна, здравствуйте, — здоровается с дамами Арсений, на что получает их гневный взгляд. И что только успел сделать не так, интересно? — Я Ивановна, — строго поправляет его дама преклонных лет в голубой повязке на голове и чудаковатых галошах на ногах. А, ну тогда ясно, сам виноват – размышляет Арсений под тихий хохот Сергея. — Пойдём в дом, ребенок ждёт, — хлопает его по плечу Матвиенко и уводит в подъезд слегка подзависшего друга. — Как ты, чёрт возьми, это делаешь? — шепотом спрашивает Арсений? — А ты? — вопросом на вопрос отвечает Сергей. — Не понял, — теряет нить разговора Арсений. — Как можно постоянно забывать отчество бедной старушки? — снова начинает смеяться друг, но уже гораздо сильнее. — Или ты специально? — Нет, конечно — отмахивается Арс, — оно просто слишком простое: Сидоровна, Петровна. Чего не Ивановна, спрашивается? В ответ раздаётся громкий смех товарища, что уже не может остановиться и сгибается пополам. — Папа, — дергает за край майки Тёма, чтобы привлечь к себе внимание, — дяде Серёже плохо? — Нет, сынок, дядя Серёжа просто дурак, — отвечает Арсений.       Артёма видимо такой ответ полностью устраивает и он, сняв с себя верхнюю одежду, бежит в детскую. Мальчик пытается всеми силами показывать, какой он уже большой и самостоятельный, и пускай Арсений помогает натянуть такие противные брюки по утрам, это не важно. В остальном он уже вырос. Мальчик нажимает на кнопку телевизора, хотя смотреть его не собирается. Он играет на фоне, ведь такие любимые ми-ми-мишки начнутся примерно через час. Пропустить этот момент никак нельзя. Арсений тем временем пережидает поток ржача Матвиенко, и отправляет его на кухню разогревать макароны по-флотски к ужину. — Тёма, ты будешь макарошки с мясом? — ребёнок призадумывается, решать такие жизненно важные вопросы быстро нельзя ни в коем случае. — А как ты думаешь, Тучка* любит макароны с мясом? — задаёт вопрос Артём серьёзным тоном. — Конечно, думаю, он бы ни за что бы не отказался от такого лакомства, — такие разговоры в семье Поповых, что-то само-собой разумеющееся для всех её членов. — Тогда я буду, — радостно кивает Тёма, и достаёт из коробки машинки, дабы устроить самые настоящие гонки без правил. — Я тебя позову, — обещает Арсений, уходя на кухню к жующему огурец Матвиенко. — Тебя что совсем не кормят? — На халяву вкуснее, — отмахивается Сергей, мешая макароны на сковороде. — Ты лучше скажи мне, зачем позвал? Неужто с Егором помирился и тебе снова нужна нянька? — Нет, нянька мне не нужна, мне нужен друг, а вот Егора я сегодня видел с какой-то омежкой под ручку, — раздражённо вздыхает Арс, вспоминая улыбки этих голубков. — Вот же гад, по-любому на тебя наехал, потому что не знал, как свалить к другой. Ну и ладно, пусть валит, и без него не пропадём, тоже мне, — кривится Матвиенко, всеми силами пытаясь подбодрить друга.       Сообщение Арсения, с просьбой приехать было для него неожиданным. После разрыва с очередным альфой, Арс предпочитал впадать в мини депрессию. Он закрывался в свой маленький кокон и никого, кроме сына, к себе не подпускал. Обычно это длилось от двух недель до двух месяцев. Но чем больше альф его бросало, тем сильнее увеличивалось это время. И такая тенденция могла только пугать. Ведь видеть радостного, солнечного Арсения грустным было каким-то особенным видом пыток для Матвиенко. — Знаешь, мне предложили повышение, — медленно начинает Арсений. — Вау! Круто! Арс, поздравляю! — Серёжа заключает его в тесные, крепкие дружеские объятья. Сжимая до хруста костей. — Да тихо ты, тихо. Я же ещё жить хочу, — отстраняется Арсений, восстанавливая дыхание. — Не всё так просто. — А что не так? Если не нужно ни с кем спать, то вперёд! — радуется Сергей, не замечая напряженности друга. — Эта должность в питерском филиале. — Ох, — Матвиенко мгновенно меняется в лице, задумываясь над этой ситуацией. — Ну в принципе, мнения своего я не меняю, если не нужно ни с кем спать, соглашайся! — Что? — хмурится Арс, — так просто? — Ну а чего сложного, Арс? Это ты вечно что-то усложняешь и обдумываешь по пятьдесят раз. А жизнь она спонтанность любит, безрассудство. Нытиков ей и так достаточно, она не успевает их с мостов скидывать. — Улыбается Матвиенко. — А как же квартира? Тёмин детский сад, ты, в конце концов? — начинает потихоньку психовать Арсений. — Так, спокойно, — складывает в защитном жесте руки Сергей, — пускай у тебя нет альфы, у тебя есть я, и я всё решу. Слушай! Во-первых, договор на квартиру заканчивается в конце месяца, и ты с легкостью сможешь съехать. Найти там квартиру помогут мои друзья с работы, они в этом не первый год, всё будет по кайфу. Во-вторых, Артём ребёнок, к тому же очень любознательный ребёнок, ему же лучше будет. Сменит обстановку, заведет новых друзей. Главное, чтоб телик медведей этих показывал, да ты рядом ходил, а остальное и не важно. В-третьих, на сапсане от Питера до Москвы часа 3-4, я буду к вам регулярно ездить, я и так там по работе тусуюсь часто, буду ещё чаще. Ну и в-четвёртых, ты же обожаешь Питер, Арс. Всю молодость им бредил, всё говорил, что поднакопишь и уедешь туда. Это знак! И ты это сделаешь!       Арсений в это время стоял и слушал, его попытки что-то сказать Матвиенко обрывал шипением. И дал ему слово только, когда полностью закончил свой шикарнейший монолог. — А если я с коллегами не полажу? — Будешь ходить злым облачком и всех кусать, они отстанут. — А если начальник будет гадом? — Очаруешь его своей многозадачностью и работоспособностью! — А если… если… — идеи в голове заканчиваются. — А если Тёма не захочет? — просто так согласиться с доводами Сергея значит подпортить собственную гордость. — Смотри и учись! Тёма, иди кушать! — кричит низким басом Матвиенко. — Иду, иду, — забегает на кухню маленький ураганчик, что сразу же моет руки и садится на свой собственный стул, полностью готовый к потреблению пищи. — Артём, а вот если твоему папе нужно будет переехать, ты с ним поедешь? — задаёт вопрос мужчина, ставя перед ребёнком голубую тарелку в морском стиле, полностью наполненную макаронами. — Ну куда ты ему столько, он же не съест, – ругается Арсений, пока Тёма зачерпывает первую ложку. — Не съест, я доем, — отбивается Серёжа. — Конефно же поехал, — отвечает Артём с набитым ртом. Всё же обед в детском саду был достаточно давно, и он знатно проголодался. — А если навсегда? — продолжает Сергей, полностью игнорируя недовольное лицо папаши, не ожидавшего такого расклада дальнейших событий. — А там будет Тучка с Кешей*? — Конечно, — кивает Серёжа. Его усмешкой можно убивать. — Тогда, да — не видит ничего сложного Артём. Он не сильно будет по кому-то скучать. А не видеть лицо воспитательницы со странным именем будет даже рад. Но вдруг он вспоминает одну очень важную деталь. — Дядя Серёжа, а ты с нами? — Конечно, малыш, куда вы от меня денетесь! Так что, Арс, давай врубай свой режим безрассудного раздолбая, вечно не думающего ни о чём! Ну же! — он хлопает друга по плечу. — Он у меня с момента рождения сына выключен! — хмурится Арсений, но на его лице проступает слабая улыбка. — И включается только в моменты сильной пьянки — ржёт Сережа. — Эй! То, что было в Будапеште, остаётся в Будапеште! — теперь они смеются уже вдвоём, Арсений полностью расслабляется.       Может, Серёжа действительно прав, и все эти переживания пусты. Может, просто нужно лишь рискнуть? Раньше Арсений бы и не думал, но сейчас он должен быть ответственным молодым человеком, а не Шалтаем-Болтаем. Сможет ли он в случае чего вернуться обратно? Скорее всего нет, его место тут же займёт какой-нибудь амбициозный альфа или спокойный бета. Омег в его отделе не было, только если со стороны кто придёт. Но вряд ли. И так зарплату платить нечем. Но у него большой стаж и прекрасная репутация. Сергей Вячеславович точно напишет ему если не отличные, то хотя бы хорошие рекомендации. А это какая-никакая, но подушка безопасности. Да и средства на чёрный день тоже есть, лежат себе в банке под процентами, дожидаются своего часа. Так что, от голода им не умереть.       Сейчас нужно продумать все аспекты переезда и составить чёткий план. Возможности всё переделать точно не будет. В Арсении включается ответственный профессионал. Пускай Сережа занимается квартирой, на Арсе же всё, связанное со сбором и перевозом вещей. Тащить с собой все вещи точно плохая идея. Он же не барахольщица какая-нибудь, да и в сороки никогда не записывался. Куда же деть лишние вещи? Может, родителям отдать? Родители…       Сколько они уже не виделись? Три года. Три года ни звоночка, ни смсочки. А когда-то он мог назвать их семью образцово-показательной. Они виделись каждые выходные, созванивались каждый вечер. Дарили друг другу подарки и отмечали вместе праздники. Кто бы мог подумать, что мнение общества и древнейшие предрассудки окажутся сильнее любви к сыну. А была-то вообще любовь? Может, лишь сплошная показуха и игра на публику. Но даже если и так, то Арсений об этом не знал и переживал разрыв по-настоящему. По-настоящему плакал ночами в подушку. По-настоящему ждал звонка. Думал, что пройдёт время — оттаят. Не оттаяли.       Как они там сейчас? В городе ли? Всё так же работают фермерами? Или переехали подальше от главного разочарования своей жизни и забыли всё, как страшный сон. Арсений не знает. Хотел бы знать, ведь сердце болит до сих пор, а раны на душе не затягиваются до конца. Но не знает.