***
Игнатиус долго не мог сдвинуться с места. Его взгляд всё ещё был прикован к столу Слизерина, где недавно стояла Дина. Казалось, она была так близко… и так далеко? Его сердце билось неравномерно, словно пытаясь сорваться с обычного ритма и последовать за ней. В какой-то момент он понял, что все это время его взгляд пересекался с темными, пронизывающими глазами Реддла. Они были полны холода и расчёта, как будто Том мог видеть сквозь него, видеть его смятение и беспомощность. Игнатиус злобно фыркнул себе под нос, полностью игнорируя взгляд Реддла, и подорвался с места. Поговорить с Диной. Ему нужно услышать её голос. Ему нужно увидеть её взгляд. Проходя мимо столов, он ощущал на себе взгляды других учеников, но его это не волновало. Его мысли были целиком и полностью устремлены на Дину, на её глаза, которые когда-то были полны света, но теперь отражали нечто совсем иное. Пока он шел по коридорам Хогвартса, его мысли бешено кружились в голове. Каждый шаг напоминал ему о том, как многое изменилось с тех пор, как он в последний раз видел Дину. Школа, которая когда-то казалась ему домом, теперь ощущалась чужой и неприветливой. Стены шептали воспоминания, каждая портретная рама казалась свидетелем той трансформации, которую пережили Дина, Игнатиус… которую не пережила Оливия. Он направился в башню старост, ожидая увидеть Дину там. С каждым шагом его сердце билось всё сильнее. Он вспоминал их последнюю встречу, последние слова, последний взгляд. Что если та Дина, которую он знал и любил, больше не существует? Дойдя до двери башни, Игнатиус задержал дыхание. Он постучал, каждый удар сердца громче предыдущего. Но ответа не последовало. Смешанные чувства охватили его: разочарование, облегчение, страх. Он медленно повернул ручку и тихо вошел. Дверь скрипнула, раскрывая комнату, наполненную полумраком. Свет пробивался сквозь тяжелые занавески, создавая зловещие тени на стенах. В центре комнаты стоял стол, уставленный книгами и свитками, но Дины там не было. Игнатиус почувствовал, как в его груди сжимается что-то тяжелое. Он оглядел комнату, ища хоть какой-то признак её присутствия. Его взгляд упал на открытую книгу на столе, на странице которой были заметки ее почерка. Они казались спешными, резкими, как и сама Дина теперь. — Дина? — тихо позвал он, надеясь на ответ, но комната проглотила его слова, оставив лишь эхо его одиночества. Игнатиус подошел к окну и посмотрел на школьные земли. Его взгляд скользнул по старому дубу, под которым они с Диной часто говорили о будущем, о мечтах и планах. Теперь это казалось таким далеким, словно эти воспоминания принадлежали другой жизни. — Я полагала, что тебя обучали не заходить в чужие апартаменты без разрешения. Её голос прорезал тишину; холодный, резкий, словно ей не принадлежащий. Игнатиус обернулся, чтобы вновь увидеть её. Дина стояла в дверном проеме, её силуэт вырисовывался против света, проникающего из коридора. На её лице было выражение, в котором Игнатиус едва узнавал прежнюю Дину, а взгляд был пронзительным и непроницаемым. По крайней мере, сейчас она смотрела на него. — Я просто хотел поговорить. Дина… Он шагнул, протягивая к ней руку, желая коснуться её кожи и убедиться, что она не призрак прошлого, не его воображение. Но она не позволила. Лишь отступила назад, а его рука коснулась лишь воздуха. — Говори. — Её глаза сощурились, став лишь больше похожими на змеиные. Она оставалась неподвижной, словно статуя, властная и неприступная. Игнатиус на мгновение потерял дар речи, пораженный изменениями в ней. Но затем он собрался с силами. — Что с тобой произошло? Что этот ублюдок сделал с тобой, Дина? — «Этот ублюдок»? — её голос был непреклонен, но в нем звучала легкая насмешка. — Ты так говоришь, как будто я стала жертвой. Нет, Игнатиус, я не жертва. Я сделала выбор. Игнатиус почувствовал, как его рука опускается, его попытка физического контакта отвергнута. Его глаза не отрывались от её лица, пытаясь прочитать там то, что было когда-то ему так знакомо. — Какой «выбор»? Ты так сильно изменилась… Я тебя не узнаю, — его голос дрожал от смеси беспокойства и недоумения. Дина медленно вошла в комнату, шаги были тихими, но уверенными. Она остановилась в нескольких шагах от него, их взгляды встретились. — Ты так уверен, что я изменилась… Игнатиус, — она произнесла его имя с какой-то особой интонацией. — Ты хоть раз допускал мысль, что я всегда была такой? Игнатиус на мгновение застыл, пытаясь уловить скрытый смысл в её словах. Его сердце сжалось от боли и недоумения. — Я знал тебя, Дина. Ты была светом в этом месте. Ты была… — его голос ослаб, перехваченный волнами эмоций. — Я была тем, кем ты хотел меня видеть, — перебила она его, её голос был спокойным, но в нем чувствовалось нечто большее, чем просто слова. Но Игнатиус не принимал этого. Он не слышал её. — Ты всегда была свободной, Дина. Ты выбирала свой путь, — теперь его голос зазвучал нежно, наполненный воспоминаниями о днях, когда они были ближе. — Нет, Игнатиус, — она почти улыбнулась, но её улыбка была скорее горькой, чем радостной. — Я только теперь поняла, что свобода — это не то, что тебе дают. Это то, что ты берешь сам. Возможно, с потерями и жертвами, но берешь. Её слова ударили по нему как ледяной ветер. Игнатиус ощутил, как у него перехватывает дыхание. — И что теперь? Ты просто отвернешься от всего, что знала? От всех, кто любил тебя? Дина повернулась к окну, её силуэт вырисовывался против света. — Иногда, чтобы двигаться вперед, нужно оставить что-то позади. Даже если это болезненно. Игнатиус почувствовал, как его сердце сжимается. — И Оливия? Она тоже часть твоего «пути»? Часть того, что ты оставила позади? На лице Дины появилась тень боли, но она быстро скрылась. Её голос стал грубее. — Оливия… сделала свой выбор. Его сердце словно остановилось. Дина, которую он знал, никогда бы не стала говорить об Оливии с такой… отрешенностью. С таким пренебрежением. Он громко выдохнул, нащупывая в кармане мантии письмо. — Что насчет крестража, Дина? Это тоже выбор? Дина на мгновение замерла, словно слово «крестраж» пробудило в ней что-то давно забытое. Затем она медленно повернулась к Игнатиусу, её взгляд стал еще более пронзительным и тяжелым. — Крестража? — её голос зазвучал холодно, как лед. Игнатиус развернул пергамент. Занятно, что теперь он знал: это написала точно не Дина. Её взгляд скользнул по словам на пергаменте. Лицо оставалось непроницаемым, но в её глазах мелькнуло что-то, что Игнатиус не мог определить. Острая, хищная улыбка пробежала по её губам. — «Люблю. Твоя Дина», — она прочитала вслух, голос её звучал издевательски. — Словно я когда-то так говорила. Неужели ты думаешь, что я стала бы писать такие глупости? — Кто это написал? — Есть догадки, — Дина пробормотала, но не дала конкретного ответа. Это начинало раздражать. Игнатиус боролся с собой, чтобы не встряхнуть Дину за плечи в попытке привести ее в чувства. — Ты знаешь что-то об этом?.. Она посмотрела на него пронзительно, долго, словно оценивала и обдумывала каждую деталь. — Нет. Это бред, — отрезала Гамп, выдергивая из его рук пергамент и разрывая его на мелкие кусочки. Игнатиус наблюдал, как они медленно оседали на пол. Его разочарование смешалось с возмущением. Он чувствовал, как в его груди растет буря эмоций, но всё ещё старался держать их под контролем. — Ты не можешь просто отмахнуться от этого, Дина. Если Реддл создал крестраж, это значит, что… — его голос дрожал от осознания всей серьезности ситуации, но Дина его перебила. — Нет никакого крестража. Забудь об этом и просто живи своей жизнью, Игнатиус! — Дина, пожалуйста, — его голос дрожал от отчаяния. — Не отталкивай меня. Дай мне хотя бы понять… Она отступила на шаг назад, ее взгляд стал еще более непроницаемым. — Понять? Ты никогда не поймешь. Потому что ты не видел того, что видела я. Не пережил того, что пережила я. Игнатиус ощутил, как его надежда начинает таять, как снег под весенним солнцем. Его взгляд был полон боли и непонимания. — Это не повод поддаваться тьме. Уголки её губ дрогнули, когда она отвернулась от него. — Нет ни тьмы, ни света, Игнатиус. Есть власть и анархия. Бессилие. Его раздражение нарастало с каждой секундой, с каждым мгновением и с каждым её словом, противоречащим всему, что он говорил. Что он пытался до неё донести. — Так что теперь? Ты будешь следовать за Реддлом, служить его целям? — его голос дрожал от гнева и обиды. — Я буду следовать за собственными целями, Игнатиус. Я не служу никому, — её голос зазвучал решительно. — И тебе следует уйти, прежде чем станешь частью моего пути. Игнатиус почувствовал, как слова Дины оставляют на его сердце ожог. Он стоял, пытаясь понять, как девушка, которую он когда-то знал, могла так радикально измениться. Его глаза были полны скорби, но в них ещё теплилась искра надежды. — Дина, я не могу просто уйти и забыть обо всем. Мы… мы были друзьями. Больше, чем друзьями. Я не могу оставить тебя во власти этой… тьмы. Дина посмотрела на него, и её взгляд на мгновение стал мягче, но затем снова обрел прежнюю холодность. — Ты всё ещё не понимаешь, Игнатиус. Это не тьма. Это освобождение. Я выбрала себя. Мою силу. Мою волю. И я не позволю никому стать на моем пути. — Она медленно подошла к нему, и их взгляды встретились. В её глазах читалось нечто большее, чем просто решимость. — Ты должен уйти, Игнатиус. Ты стоишь между мной и моим путем, и я не допущу, чтобы ты или кто-то другой стал мне помехой. Повисла тишина. Недолгая, ведь дверь отворилась — и на пороге оказался Реддл. Он вошел в комнату, его движения были спокойными и уверенными. Его присутствие наполнило комнату новой, напряженной энергией. Игнатиус почувствовал, как воздух вокруг становится тяжелее, и его взгляд невольно переместился с Дины на Реддла. — Игнатиус, — произнес Реддл, его голос был холоден и размерен. — Ты ещё здесь. Игнатиус остро ощутил, как между ними пробегает волна недоверия и напряжения. Он не смог скрыть своего презрения к Реддлу, чувствуя, как старая рана вновь начинает болеть. — Реддл, — сдержанно ответил Игнатиус, стараясь сохранить спокойствие. — Чего ты хочешь? Том усмехнулся, его взгляд перешел от Игнатиуса к Дине, в котором читалось нечто большее, чем любопытство. — Побыть со своей невестой наедине. Игнатиус остолбенел на месте, слова Реддла эхом отзвучали в его голове. «Невестой?» — это слово казалось абсурдным, неправдоподобным. Но взгляд Реддла, полный уверенности и тайного удовлетворения, не оставлял сомнений в его серьёзности. — Ты что, совсем потерял рассудок, Реддл? — Игнатиус произнёс, каждое слово было пропитано ядом сарказма. — Как ты можешь даже думать… Но его слова оборвались, когда он увидел реакцию Дины. Она не выглядела удивленной. Нет, её лицо сохраняло холодное спокойствие, словно она была согласна с этим безумным утверждением Реддла. — Дина, ты не можешь всерьез… — Игнатиус начал, но она перебила его. — Он прав, Игнатиус. — Её голос был спокойным, но в нём читалась определённость. — Но как ты можешь… — Игнатиус сглотнул, пытаясь понять, как такое могло произойти. — Ты и Реддл? Ты серьезно думаешь, что это правильно? Дина посмотрела на него, её взгляд был твёрд и непоколебим. — Игнатиус, ты всегда видел только то, что хотел видеть. Реддл стоял в стороне, наблюдая за их взаимодействием с холодной усмешкой. Он медленно подошёл к Дине, положил руку ей на плечо. Игнатиус почувствовал, как его сердце сжимается от бессилия и гнева. — Пора уходить, Игнатиус, — сказал Реддл, его голос был холоден и властен. — Твое присутствие здесь больше не нужно. Игнатиус смотрел на них, ощущая, как в его груди разгорается буря эмоций. Но он знал, что сейчас не время и не место для этого. С трудом подавив свой гнев, он медленно повернулся и вышел из комнаты, оставив их вдвоем. Как только дверь за ним закрылась, он прислонился к стене, пытаясь собраться с мыслями. «Что произошло с Диной? Как она могла выбрать Реддла? Как она могла так измениться?» — вопросы кружились в его голове, но ответов не было. Игнатиус почувствовал, как в его глазах накапливаются слёзы. Но он быстро вытер их, напомнив себе, что сейчас не время для слабости. Он должен был действовать. Найти способ добраться до Дины, понять, что с ней произошло. И, если возможно, вернуть.***
Когда дверь за Игнатиусом захлопнулась, Реддл медленно повернулся к Дине. Его взгляд, холодный и проницательный, изучал её лицо. Он медленно шагнул к ней, обхватывая ладонями её лицо, ощущая пальцами бугристый шрам от ожога и тепло её кожи. Он смотрел в её глаза, не отрываясь, не моргая, словно ища все ответы на свои вопросы. И она позволяла это, не разрывая взгляда. — Твои глаза действительно изменились. — Целители сказали, что это побочный эффект от передозировки зелья. Том хмыкнул. Он был уверен, что это не так, но не стал её перебивать или переубеждать. — Ты наконец приняла свою темную сторону. Я вижу это. Я ощущаю это. — Темную сторону? — она хмыкнула, обхватывая его ладони своими. — Я просто увидела мир таким, какой он есть, Реддл. Во многом из-за тебя. Реддл улыбнулся, но его улыбка была холодной, рассчитанной. — Ты думаешь, что понимаешь мир, Дина? Ты только начала его видеть. Мир власти и тьмы, мир, в котором слабые падают, а сильные властвуют. Ты думаешь, что приняла тьму, но на самом деле ты только открыла дверь. Тебе ещё предстоит пройти через неё. Её глаза притягивали, не давая возможности и желания оторвать взгляд от них. Её запах… она всё ещё пахла фиалками и мылом. Даже после месяца в отделении для душевнобольных. Это его смешило. — Будь ты умнее — не торчала бы в Мунго так долго. — Ей не понравились его слова — и она попыталась отстраниться. Но Том не дал ей даже дернуться. — Скажи мне… ты действительно убила шестерых приспешников Гриндевальда? Он приблизился к ней ещё, их лица почти соприкасались. В воздухе вибрировало электричество, заряд нескрываемого притяжения, смешанного с опасностью. — Да, — прошептала Дина, глаза её горели вызовом. — И я сделаю это снова, если потребуется. Том посмотрел на неё, оценивающе, в его взгляде мелькал уважительный интерес. — Ты стала сильнее. Но сила не в убийстве, Дина. Сила в контроле. Во власти над собой и над другими. Ты начинаешь понимать это. Его пальцы скользнули по её шее, провоцируя её, искушая. Дина почувствовала, как её пульс учащается, но она не позволила себе показать слабость. — Хватит, — она нахмурилась, её ладони уперлись ему в грудь. — Ты думаешь, я легко забуду все, что ты сделал со мной? — Вовсе нет, — Реддл рассмеялся, наконец, позволив ей отстраниться. — Напротив. Я надеюсь, что ты будешь помнить всю жизнь, каждый момент и каждый вздох. И однажды ты поблагодаришь меня за это, Гамп. Однажды. — Однажды ты пожалеешь, что сделал меня такой. Однажды ты пожалеешь о нашей помолвке. О том, что встретил меня, — прошептала она. Реддл улыбнулся, и его улыбка была полна уверенности и скрытой угрозы. Он подошёл к Дине, оставляя лишь несколько сантиметров между ними. — Ты думаешь, что меня можно заставить пожалеть? — его голос был низким и уверенным. — Я создал тебя. Ты моё творение, мой шедевр. Она отошла от него, чувствуя, как каждый её шаг увеличивает расстояние между ними не только физически, но и эмоционально. Она ощущала его взгляд на себе, чувствовала его присутствие, но оставалась непреклонной. Реддл последовал за ней, его шаги были лёгкими, но уверенными. Он остановился рядом с ней, облокотившись о стену. — Не недооценивай меня, Реддл. В этой игре у меня тоже есть карты. Том лишь усмехнулся, склонившись к ней ближе, ощущая её тихое теплое дыхание на своей коже. — Именно поэтому она так интересна, Дина. Мы оба знаем правила игры. И оба готовы их нарушить. Его губы мягко коснулись её щеки со шрамом, совсем невесомо, легко. Но они оба понимали, что этот жест означал. Она едва заметно отклонила голову, лишь на миллиметр, избавляясь от его губ на своей огрубевшей коже, избавляясь от ощущения власти, исходящей от его. Он не ответил. Лишь мягко взял её левую руку, ощущая под тканью перчаток протез безымянного пальца. Они не смогли восстановить его, но Дина не казалась огорченной. Или не хотела казаться? — Полагаю, есть одна вещь, которая сможет поднять тебе настроение, Дина. Её взгляд встретился с его, и в этом взгляде было и предостережение, и вызов. Его пальцы осторожно, но настойчиво обхватили её руку, и он повёл её к двери своей комнаты. Она никогда не забывала эту атмосферу, эту обстановку. Комната Реддла была выполнена в темных тонах, с тяжелыми занавесями и старинной мебелью, что создавало ощущение вечности и власти. Всё вокруг казалось наполнено невидимым присутствием магии. Дина остановилась, осматривая комнату. Она чувствовала, как каждый её шаг увеличивает напряжение между ними. Воздух был насыщен электричеством, и каждое их движение казалось каким-то ритуалом, полным символизма и невысказанных слов. Реддл подошел к небольшому шкафу и, достав палочку, отворил двери. Дина замерла. Её дыхание замерло. Её сердце замерло. В небольшой железной клетке лежала едва живая, едва дышащая белая крыса с красными глазами. Её правая лапа и часть туловища были полностью черными, будто она гнила заживо. Дина ступила вперед и присела, вглядываясь животному в лицо. По её телу пробежали мурашки. От удовольствия? От страха? От шока? — Фрэнсис… — прошептала она.