Гостиная Гриффиндора встретила Дину оглушающей тишиной. Никто, как бывало раньше, не праздновал, не устраивал вечеринку в честь начала каникул. Для факультета львов сегодняшняя ночь была трауром.
На ночь камин не потушили, и по всей комнате всё ещё горели свечи. Словно верили, что Оливия может вернуться в гостиную Гриффиндора. Домой.
Но Дина была одна — и свечи для неё служили напоминанием, что Оливию больше никогда и ни за что не вернуть. А Гамп даже не смогла отомстить человеку, ответственному за это.
У неё была возможность… черт возьми, у неё было всё! Жизнь убийцы Оливии была у неё в руках — и что сделала Дина? Спасла его?
— Ты дура, Гамп, — выдохнула она, качая головой. — Дура.
Тишина не ответила ей. Но ответил тот, кого Дина сейчас меньше всего хотела видеть.
— Я знал, что ты придешь.
Его голос казался убитым, да и сам гриффиндорец выглядел также. Вымученно. Истощенно.
Казалось, даже копна его рыжих волос поредела.
Дина не ответила — только шагнула назад, ощущая, как становится трудно дышать. А Пруэтт спустился по лестнице, вглядываясь в лицо подруги. Так, словно пытался найти ответ.
— Скажи, — он выдавил, — ты знаешь, кто виновен в её смерти?
Перед глазами всё поплыло.
— Игнатиус…
— Дина! — черты его лица стали жестче, он сжал кулаки, но взгляд не увел. И тогда девушка вздрогнула. — Сейчас не время для игр в героя! Скажи, — Пруэтт резко схватил её за плечи, приблизившись вплотную, — кто это сделал?!
Она думала, что нужно покачать головой. Просто сделать обычное не требующее усилий движение — и всё. Это ведь было несложно.
Но в один момент её тело словно налилось свинцом, и даже стоять стало так трудно, что лоб покрылся испариной.
Глухой стук. Палочка Игнатиуса упала возле её ног — Дина не удержала её, ведь та казалась тяжелее гири.
Тогда Пруэтт опустил взгляд — и на миг замер. Он увидел её окровавленные руки. И палочку, с рукояткой в той самой засохшей крови.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем гриффиндорец снова посмотрел на Дину. Его зрачки сузились, руки дрогнули.
«Напуган».
— Кровь?
Покачать головой — нужно было просто покачать головой.
— Я от… отомстила, — Дина сглотнула, — за неё.
Игнатиус шумно выдохнул — и сжал плечи Дины, опустив взгляд. Он некоторое время о чем-то думал — это было настоящей пыткой — а затем вдруг аккуратно потянул девушку за собой.
— Идем, нужно смыть это.
Она поддалась — и уже спустя пару минут они стояли напротив раковины мужского туалета. Пруэтт аккуратно, заботливо отмывал ладони подруги от спекшейся, сухой крови. Вода окрашивалась в красный, и Дина смотрела на неё, словно зачарованная. Неужели это была та самая месть?
Тогда почему она больше не ощущала её вкуса?
— Ди, — Игнатиус аккуратно коснулся её щеки и повернул к себе. — Ты как?..
Гриффиндорка же смотрела словно сквозь него — и не чувствовала ничего. Пустота, пожирающая изнутри, и ничего больше.
— Я ужасный человек, да? — произнесла со всё тем же пустым взглядом. — Монстр.
Игнатиус не стал ничего утверждать — он всегда был честным. Излишне.
— Тот человек, чья кровь… — зажмурился, опуская руки. — Он мертв?
И лишь в этот раз у неё вышло такое простое движение — помотать головой.
Игнатиус облегченно выдохнул.
— Этот человек получит по заслугам, рано или поздно, — ещё выдох. И взгляд, полный сожаления. — Дина, мы не те люди, которые должны вершить правосудие.
Да. Этому их учили всю жизнь: добро побеждает, зло проигрывает; правосудие в любом случае восторжествует; злодеи будут наказаны; герои — получат славу и признание.
Но почему Оливия сейчас была мертва? Почему Том лишь обретал больше власти? Почему Лестрейндж оставался безнаказанным?
Дина сделала шаг назад, теперь глядя
по-другому.
— Ты прав, — она поджала губы. — И поэтому я больше не желаю даже видеть тебя.
Теперь она видела в Пруэтте лишь очередную жертву. Том не зря говорил, что у неё ещё много слабостей. А она… Она просто не выдержала очередную потерю.
Оливия умерла. Но Пруэтту Дина умереть не позволит.
— Что?.. — он снова попытался коснуться её плеча, но гриффиндорка отпрянула. — Ты сейчас не в состоянии…
Единственный способ не дать его убить — разорвать любые отношения.
— Не приближайся больше ко мне, — прорычала гриффиндорка сквозь зубы. — И даже имени моего не упоминай.
Сделать вид, что он для нее — никто.
— Дина… — Игнатиус растерялся. — Зачем?
Очередной проходимец вроде Диггори.
Пустышка.
— Ваша семейка — чертовы предатели крови, я не хочу иметь с тобой ничего… — слезы начали резать глаза, но она не давала им выйти. Не сейчас, — общего.
Единственный возможный способ спасти его.
— Черт, — наконец смогла обжечь достаточно сильно. — И ты просто перечеркнешь всё? Так, Дина?
Мерлин, она бы сейчас пожелала умереть, лишь бы не говорить больше ничего. Сердце так болело, что, казалось, не выдержит; а из-за кома в горле даже слово выдавить было сложно.
Но следовало закончить начатое.
Дина сжала кулаки и прикрыла глаза.
— Что было, Пруэтт? — она постаралась выдавить нахальную улыбку, сквозь непроходимую стену боли. — Мы никто друг другу, и никогда не были друзьями.
Некоторые слова резали больнее лезвия. В тот момент каждое оставляло на сердце Дины очередную рану.
Она знала, что эти раны никогда не заживут.
— Твою мать, заткнись! — он запустил руку в волосы, развернулся на месте. — Между нами была дружба, Дина! Я, ты, Оливия. Не разрушай то, что от нас осталось!
«Не плачь. Не смей пролить ни слезинки, дура, это для его же блага».
— Наша «дружба»? — гриффиндорка звонко рассмеялась. — Не было никакой дружбы, тупица. Я была с тобой только ради Хорнби. И теперь, когда её нет, ты мне к чертям не сдался.
Голос словно не принадлежал ей, казался чужим, злым. И она уже не контролировала, что говорила. Лишь позволила какой-то другой части себя взять верх.
— Да? — Игнатиус нахмурился и резко выхватил руку Дины, притягивая к себе. — И переспала со мной ты тоже из-за Оливии? Скажи это, глядя в глаза, Гамп!
Хорошо. Она была не в том состоянии, чтобы смущаться.
— Мы были пьяными подростками! — процедила гриффиндорка сквозь зубы. — Это было ошибкой.
Ты был ошибкой.
Она резко выдернула руку — и оттолкнула от себя Игнатиуса, чувствуя, как больно режет в груди. Очередная рана.
— Вот кто я для тебя? Ошибка?
Она хотела крикнуть, что это не так. Что Игнатиус — лучший в мире друг, что ради него ей не жалко отдать жизнь, что она любила его всем сердцем и душой и никогда бы не предала.
— Ты даже хуже, Пруэтт, — но ее слова разнились с мыслями. — Ты никто. Пятно в моей жизни, которое я сотру прямо сейчас.
Она не выдержала — почувствовала, как по щеке покатилась слеза, и тут же рванула к выходу.
Одного Дина не сказала вслух, не повторила даже мысленно. Но она знала. Знала, что Игнатиус Пруэтт, помимо прочего, являлся её главной слабостью.
***
— Платформа 9¾, выходим, не толпитесь! По одному, осторожно. С клетками аккуратно! Господи, самые невоспитанные дети за все пятьдесят лет преподавания…
Голос Вилкост был слышен даже сквозь сон — и Дине пришлось проснуться. Она сонно разлепила глаза, не сразу осознавая, где находится.
И лишь увидев платформу в окне — выдохнула. Не Азкабан, не кладбище и не — не дай Мерлин! — спальня Тома. Это можно было считать хорошим знаком.
Всю дорогу она проспала, даже забыла проверить, все ли дети сели в поезд. Оставалось тешиться надеждой, что Реддл не пренебрег своими обязанностями — и сделал хотя бы половину работы.
Дина попыталась расправить рукава помятой рубашки, уже слыша упреки матери по поводу её внешнего вида.
Наследница рода не должна появляться на людях в таком виде.
Дина приложила руку к переносице — даже от представленного у неё разболелась голова — а затем взяла свой чемодан и поплелась к выходу.
На платформе было людно: найти родителей сразу не вышло. Только спустя десять минут Гамп заметила родителей — и тут же побледнела.
— Черт.
Рядом стоял Том, крепко держа за руку Эллисон. Судя по возмущенному виду леди Гамп — старшую дочь они ожидали довольно долго.
Выдохнув, Дина подошла к родителям и легко улыбнулась.
— Мама́, папа́, — поочередно выполнила книксены, — извините, что заставила вас ждать. Я уснула в поезде и…
Договорить не успела — Элизабет Гамп тут же заключила дочь в объятия, крепко прижимая к себе. Дина даже растерялась, не сразу поняла, как именно нужно реагировать на публичное выражение чувств, которое, по мнению матери, было «недопустимо».
— Слава Господу ты жива и здорова, ma bébé*, — она тяжело вздохнула, а затем отстранилась. Её взгляд вновь приобрел строгость.
— Дина, — отец тоже легко улыбнулся, хотя и явно делал это через силу. Словно был чем-то обеспокоен. — Ты подросла, или мне кажется?
— На полдюйма, — также натянуто улыбнулась Дина.
Том и Эллисон молча наблюдали за встречей со стороны. Не проронив ни слова.
***
После трансгрессии в дом Гампов все разошлись по комнатам. Элизабет приказала подготовить Реддлу комнату для гостей, в которой раньше всегда оставался Пруэтт. Дине даже было непривычно, что Рождество она будет праздновать не с другом.
Как бы иронично не звучало, в этот раз её враг стал её спутником.
— Дина, милая, — Элизабет приоткрыла дверь в комнату дочери, — не хотела сообщать тебе в письме, но твой домовик…
— Кикки? — гриффиндорка тихо переспросила, в ответ получая утвердительный кивок.
— Да-да, Кикко. Он куда-то пропал, представляешь? — женщина поправила выбившийся из замысловатой прически локон. — Мы обязательно узнаем, куда запропастился этот дерзкий эльф. А пока можешь отдавать приказы Лило.
Дина медленно кивнула. Она поняла еще один урок. Ложь порой действительно слаще правды.
— Хорошо. Кстати, тут кто-то хочет с тобой пообщаться, — Элизабет загадочно улыбнулась. — Спускайся.
Она ушла, оставив Дину в полной растерянности. Обычно они праздновали Рождество в кругу семьи и приглашенного гостя — это было правило, традиция.
С кем же тогда ей следовало пообщаться? В последнее время сюрпризы перестали быть приятными. Она их терпеть не могла.
Тем не менее, Дина спустилась вниз. Она вела себя настороженно — с ощущением, что кто-то сейчас нападет — поэтому шла вся скрючившись. И как же зря!
— Дина Гамп! — сухой голос такой же иссохшей старухи пронзил её сильнее любого заклинания. Дина подскочила на месте, глядя прямо перед собой.
Хеспер Блэк, в девичестве Гамп, была далеко немолодой, но искусной волшебницей. Из всей семьи лишь она закончила Слизерин — и находила это поводом для гордости. Да и выглядела леди Блэк даже в преклонном возрасте настоящей слизеринкой: острые скулы, зоркие темные глаза, осанка. Даже морщины, усыпавшие её лицо, придавали образу статности.
И при виде двоюродной бабушки сердце девушки бешено застучало. Как давно они не виделись? С тех пор, как Дина поступила на Гриффиндор?
Каникулы явно будут длиться целую вечность.
— Grand-mère*… — она резко выпрямилась и автоматически переключилась на французский, судорожно вспоминая, заплела ли волосы. А духи? Поглажены ли ее вещи?.. — Не знала, что вы посетите нас.
Хеспер хмыкнула и поднялась, держа подбородок так высоко, что Дина была уверена — бабушка когда-нибудь точно сломает шею. Хотя это не стало бы концом её ужаса.
Та и в призрака бы обратилась, лишь бы продолжать донимать нелюбимую внучку после смерти.
— С одиннадцати лет ты так и не изменилась, petit canard*, — она обошла Дину вокруг, изучая каждый сантиметр её тела, вглядываясь своими зоркими глазами в мельчайшие несовершенства. — Ты уже выбрала специальность?
Дине казалось, что она вот-вот упадет в обморок. Но это же было неправильным! Нужно было взять себя в руки, собраться и посмотреть в глаза Хеспер. Высказать всё четко, без препинаний. Она смогла сделать это с Реддлом. В чём проблема?
Гамп резко подняла взгляд и встретилась с серыми глазами бабушки — маленькими, проникающими прямо в душу.
— Д… д-да, — и заикнулась. Взгляд пришлось тут же увести — иначе говорить Дина бы не смогла. — Трансфигурация.
Старушка зацокала, качая головой.
— А говорить ты так и не научилась, petit canard. И чему Роберт тебя учил? Или это твоё гриффиндорское, — на этом слове она словно ядом плюнула, — воспитание?
Идиотский страх.
— Да, grand-mère, — она вновь подняла взгляд, но старалась не смотреть в глаза бабушке, а сконцентрировалась на родинке около носа. — Гриффиндорское воспитание. А сейчас, позвольте, я хочу отдохнуть после дороги.
Чтобы не выдать дрожащих рук, она сжала их в кулаки. Но Хеспер и это заметила.
— Наследница рода, — фыркнула она. — Что закончит этот род. Скажи, Дина, — Хеспер сделала шаг, смотря на Дину свысока, — какой достойный аристократ захочет создать семью с такой дерзкой девчонкой?
Она ничего не ответила — только старалась дышать как можно тише. И в этот момент до них донесся другой голос.
— Прошу прощения за то, что прерываю ваш разговор, мадам, — Том вежливо склонил голову. — Но леди Гамп попросила передать, что ужин подан.
Дина не хотела признавать, но Реддл в классическом черном костюме выглядел восхитительно.
