Все эти мелочи

      Кай стоял у алтаря, трепетая перед своей прекрасной невестой. К его удивлению, ему действительно тяжело удалось взять себя в руки достаточно, чтобы выглядеть презентабельно.       И пока министр зачитывал клятву для Джиноры, Кай не мог не думать обо всех причинах, из-за которых он ее полюбил.       На первый взгляд Джинора могла показаться открытой книгой. Она была умна, в некотором смысле, ботаником, в основном, папиной дочкой и невероятно могущественным магом воздуха. Но в ней была и мятежная сторона, хотя она гордилась тем, что могла контролировать ее. И, несмотря на причины для гордости, Джинора никогда не хвасталась и всегда стремилась видеть в людях хорошее. Настолько, что была одним из самых ярких сторонников движения «лечение вместо тюрьмы».       Но Кай знал, что на самом деле «открытой книгой» она не была. Хотя людям больше нравилось видеть то, что было на поверхности, Джинора была совершенно другой. За эти года Кай смог копнуть гораздо глубже и узнать все, что делало Джинору самой собой.       В первый день, когда он ее встретил, Кай понял, как ошибался.       Рождение Джиноры ознаменовало начало нового поколения магов воздуха — сенсация для всех национальных новостей. СМИ, казалось, всегда следили за ней и ее семьей. Кай часто читал в газетах о том, как Джинора помогла Корре спасти мир или «эксклюзивные интервью с внучкой Аватара Аанга». Поэтому он считал Джинору избалованной и высокомерной.       Это не было правдой. Она воодушевила его на изучение обретенной магии воздуха, ее похвала заставляла его чувствовать себя на седьмом небе от счастья. Ее голос был тихий, если не провоцировать, она была добра и легко прощала людей. Кай быстро понял, что обожает ее компанию. И даже понял, что уважал ее, хотя в этом мире было определенно мало людей, которых он действительно уважал.       В течение следующих нескольких лет или около того, когда он тренировался в Островном Храме Воздуха, он мог узнать ее еще лучше.       Во-первых, на ее носике были веснушки. Однако, нужно было подойти достаточно близко, чтобы их заметить. Во-вторых, ее почерк был совершенно ужасным — это Кай находил особенно забавным, учитывая тот факт, что она была настоящим книжным червем.       Он помнил случай, когда Джинора подсунула ему записку, когда отец не видел. И Кай, хоть убей, не мог разобрать, что там было написано. Тот факт, кто у Кая, человека без нормального образования, пренебрегающего любой литературой, почерк был лучше, чем у девушки, получившей лучшее частное образование, был тем, что Кай иногда использовал в споре против современного образования.       Фактически, все, что он мог понять, что это была любовная записка, поскольку в уголке было нацарапано сердечко.       Но он не хотел ее смущать своими комментариями по поводу нечитаемости записки, поэтому просто улыбнулся и поднял большой палец вверх, стараясь сделать вид, что понял все, что она написала. К его замешательству, Джинора одарила его совершенно озадаченным взглядом и указала сначала на свою верхнюю губу, а потом на него. Он думал, что она послала ему воздушный поцелуй, и поэтому поднял палец вверх еще раз, прежде чем не вернуться к своим делам.       Как он позже узнал, в записки не было признания в любви, а вежливое указание на то, что на его верхней губе остались остатки завтрака. Она не хотела смущать его, сказав это при всех, поэтому решила написать записку с милым сердечком.       Позже он узнал и другие мелочи. О ее любимом бизоне («но не говори им об этом!»), любимом блюде.       Но только после того, как он сделал ей предложение, он действительно мог сказать, что узнал все.       О ее странных привычках и развлечениях, которые включали в себя поедание еды в определенном порядке, что имело смысл только для нее самой. Он так же узнал о самом сокровенном, что она предпочитала держать в себе — страхи и заботы.       Джинора любила притворяться бесстрашной и никогда не позволяла никому подходить слишком близко, но Кай все прекрасно знал. По правде говоря, у Джиноры с самого детства было множество страхов. Она боялась людей, готовых навредить ей и ее семье. Она боялась, что Красный Лотос или Уравнители снова восстанут и нападут на Нацию Воздуха.       В прошлом магов воздуха притесняли только из-за их образа жизни, пацифистских взглядов и собственной магии, и Джинора боялась, что история могла повториться, и она не сможет никого защитить.       Иногда она просыпалась посреди ночи с судорожным дыханием, отчаянно оглядывая комнату, словно желая убедиться, что Кай все ещё рядом с ней, живой. Будто боялась, что однажды проснется без него. Каждый раз Кай прижимал ее к себе, бормоча что-то успокаивающее и приглаживая волосы, пока она не засыпала вновь.       Но Кай сделал ей предложение, потому что полюбил все эти мелочи, делавшие Джинору самой собой.       Он любил ее доброту и храбрость. Ему нравились ее искренние извинения за ошибки, которыми она пыталась не задеть ничьи чувства. Он заметил, что ее слегка неровные зубки и хриплый смех, который она иногда издает, были очень милыми. Ему казалось, что ее почерк был забавным, а привычки — тем, что создавало в ней загадку.       И, хотя его всегда волновало, когда Джинора грустила, он дал клятву пройти через все трудности вместе с ней. А так же через горе и радости, что могла подкинуть им жизнь.       — Ты, Кай, — сказал министр, прерывая раздумья Кая, — возьмешь Джинору в законные жены? Обещаешь ли ты заботиться о ней в болезни и здравии, уважать и оберегать ее?       Кай улыбнулся.       — Да.       Он готов был выкрикивать это слово, пока не охрипнет. Кай не верил в родственные души, пока не влюбился в Джинору, и, черт возьми, настолько сильно, насколько и представить не мог. Она была его первой любовью и единственным человеком во всем мире, который, как он чувствовал, действительно понимал его.       Губы министра расплылись в улыбке.       — Теперь ты можешь, — для драматического эффекта он сделал паузу, — поцеловать невесту.       Джинора улыбнулась, когда он кончиками пальцев обхватил ее подбородок, и их губы встретились. Каю показалось, что он мог вот-вот взлететь от счастья.       — Я люблю тебя, — отстранившись, негромко прошептал он. — На веки вечные.       Слезы радости наполнили ее карие глаза, и она, всхлипнув, тихо прошептала в ответ:       — На веки вечные.