***
Она заснула, но проснувшись, опять не могла понять, что же тогда произошло. Она захотела встать, но кисти рук были прикованы наручниками к поручню изголовья (на каждой кисти один наручник). Ноги также были прикованы и раздвинуты в стороны. Зоэ лежала на спине полностью голая, и ей было странно, что такой строгой женщине, как она, может быть неловко от своей наготы. Она решила, что это следствие морфия, который её здорово вырубил. Её тело было потным, а волосы влажными и прилипшими к коже. Она попробовала пошевелить пальцами, но это не принесло результата — просто её пронзила острая боль в кисти правой руки. Если б она только смогла убрать эту боль! Зоэ сосредоточилась и повернула кисть на половину оборота. Ничего не произошло. Она попробовала другую половину, и опять ничего не произошло. Ханджи ощущала холод от наручников, но, казалось, его можно было вытерпеть, пока она ничего не знала о своей дальнейшем судьбе. Её рот был залеплен клейкой лентой, и она не могла даже позвать на помощь. Если бы только эта вязкая лента была порвана и она смогла бы выплюнуть её! Нет, пока она в таком состоянии, это невозможно. Боль может быть невыносимой — как бы она ни сделала над собой усилие. Но что ей делать? Зоэ ещё раз повернула кисть — и опять никакого результата. Она снова и снова поворачивала кисть, и потом поняла, что это бессмысленно — невозможно было что-нибудь почувствовать. Только боль. И всё, что она смогла сделать, — это повернуться на бок и обвести глазами помещение. То, что она увидела, ей не понравилось. Мраморные стены были щедро размазаны кровью, а с потолка свисал женский труп с выколотыми глазами. Возле трупа лежало тело молодого парня в луже крови — почти без головы. Его глаза были закрыты, но это не остановило кровь, что лужа почти скрывала труп. И совсем не это привлекло её внимание. Почти напротив неё была фигура, что-то массивно разрубающая в воздухе. Она была еле видна — из-за огромного размаха. Но, без сомнения, это был Леви. Его силуэт был великолепно виден — иначе бы оно светилось. Но сама фигура больше не двигалась. Когда Зоэ стала размышлять о том, что именно должно было измениться, до неё донёсся звук, похожий на отрывистый вздох — словно это был выдох, сопровождающийся ритмичными звуками. — Милая, ты проснулась? — тихо позвал Леви. — Я уже почти закончил. Ты можешь не беспокоиться. Страх охватил её, точнее животный ужас. Это место вызвало у неё сильную ассоциацию с кошмарным сном. Ханджи затаила дыхание и прислушивалась к себе: она не знала, какие из её чувств преобладают, а какие подспудно живут под контролем. В памяти возникли смутные картинки того, как они живут в доме, и она поняла, что страх перемешался с нетерпением, и они превратились в готовый ответ. Но ужас, что будет, если он начнёт свою игру? Зоэ повернула голову и посмотрела на него. Когда она увидела его лицо, у неё перехватило дыхание — оно стало так близко к ней, что казалось, можно протянуть руку и коснуться его. Но вместо этого она почувствовала тяжёлый, удушливый запах алкоголя и немытого тела. По телу пробежала дрожь. Похоже, она никогда прежде не видела Леви пьяным. Она даже не могла определить его основные черты — он выглядел как расплывчатая масса коричневого и розового цветов — но она ясно помнила его улыбку. Только эта улыбка не была той самой. Она казалась немного лукавой, но в ней не было ничего страшного — только немного самодовольной ласки. Аккерман убрал ленту с её губ, с мерзким звуком отрывая её. Девушка увидела в его глазах что-то, что заставило её забыть обо всём. Она была охвачена его неведомым вожделением, и не в состоянии что-либо сказать, смотрела, как он откидывает изоленту и садится рядом с ней. Он принялся водить пальцем по её губам. Зоэ попробовала отвернуться, но её глаза наткнулись на его свисающие тяжёлые волосы. Они были очень длинными, и рот Ханджи открылся сам собой. Потом она увидела, как палец с длинным обкусанным ногтем медленно входит в её рот. Она ахнула. Леви уже проник в неё, и… Зоэ почувствовала, что теряет сознание. Леви, казалось, пришёл в восторг от такого эффекта и полез ещё глубже. Она стала отвечать ему короткими движениями пальцев, что ещё сильнее возбуждало его. Вторая его рука залезла в половые губы, и ей показалось, что он сейчас заполнит её всю целиком, но он быстро вытащил пальцы из неё. Леви гладил пальцами свой бугор, стараясь, чтобы это было незаметно. А через минуту, словно сбросив с себя что-то, он взял со стола флоггер, не отводя от неё безумного взгляда. И тут Зоэ почувствовала, что его желание стало убыстряться. К её щекам подошли слёзы, а в ногах появилась слабость. Где-то, словно журча из лужи, появилась слабая струйка мочи. Зоэ ощутила кожаные верёвки по своему животу, они были неприятными, как будто змеи ползут по ней. А потом она почувствовала, что Леви уже начинает делать какое-то зверство. Он быстро размахнулся и ударил по ней флоггером. Удар был очень сильным. Она закричала и попыталась освободиться, но они были очень прочными. Он бил её, как хотел. Багровые оттенки на её теле сильно зудели и горели, как бы ввинчиваясь ей в мозг, но боли она уже не чувствовала. Её прорвало. Из груди, прямо из горла, хлынул мощный, удивительно красивый и неожиданный поток слез. Леви прижал её к себе. Голова девушки безвольно лежала на его плече, и она уже не кричала, а всхлипывала от боли. Затем поток начал ослабевать, и на смену пришло тихое шмыганье носом. Она повернулась на бок и некоторое время слушала, как этот хороший человек успокаивает её и уговаривает перестать плакать, потому что ей больно и больно. Она почувствовала, что рыдания кончаются, и, обессилев, закрыла глаза. Тело она не чувствовала, как и пронзительное боли. Вдруг она ощутила, что ее поднимают, расковывая от наручников, и несут куда-то в темноту. Продолжение следует…Глава VIII. Танец — поэма, а секс — это чувства в движении.
6 мая 2021 г. в 00:40
Примечания:
Забыла сказать, что Леви со своим ростом 160, а Ханджи 170.
Леви обхватил её за осиную талию, притягивая к своей груди, ощутив неожиданную для себя нежность к этой женщине. Ханджи почувствовала, как её оголённую грудь, благодаря вырезу, закололо. Она начала колебаться в его руках, пытаясь закончить начавшийся танец с гордо поднятой головой, но только взглянула ему в глаза, и тот словно отпустил её за ненадобностью. Под его взглядом она почувствовала себя словно сильно прижатой к стене. Внутри все сжималось в тугой комок, а давящее отчаяние уже заполнило её сердце. Была подавленность. Такая же подавленность осталась и при касании его губ к её лицу. И вдруг её снова охватило отвращение к происходящему, заставившее схватить и сжать пальцы на его плечах. Из-за своей слабости она почувствовала его злость, которая не достигла той силы, на какую она рассчитывала. Но оттолкнуть его Ханджи уже не могла, и, со стыдом и страхом глядя на его лицо, увидела, как его зубы вонзаются ей в нижнюю губу, и её щеку обдало горячим дыханием, и ей почудилось, что все это происходит не с ней. Потом его поцелуй изменился.
Подушечки пальцев прошлись по шелковому платью. Кожа гладкая и прохладная, как и полагается юному телу, но на самом деле она отнюдь не так молода. Ханджи была выше Леви, намного выше ростом, но это не имело никакого значения. Для неё он оставался опасным и очень умным человеком, который пользовался почти безграничным влиянием… Аккерман обхватил её талию, прижав к себе, приподнял голову, изучая партнёршу, как драгоценность. Волосы, заплетённые в косы, были собраны в пучок, чтобы они не мешали, а губы покрыты помадой цвета красного вина. Этот цвет очень ей шёл. Аккерман вспомнил о сестре, которую он обучал танцам, и в его груди стало горячо. Воспоминания нахлынули на него своей тяжестью, и он, будто просыпаясь, накрыл рот Зоэ своими губами. Она ответила на поцелуй, но не так, как он ожидал. Ему казалось, она сразу же оттолкнула его. Леви с трудом удержался от того, чтобы не задрать ей платье и не ударить по лицу. Вместо этого он поцеловал её ещё раз и с удивлением отметил, что на этот раз его язык и её рот как бы дополняют друг друга, идут по одной дороге.
Как Ханджи не старалась убедить себя, что ей тридцать один, на самом деле она чувствовала себя семнадцатилетней девушкой. Пожалуй, подобное с ней случилось впервые за все годы. А ведь ей всегда казалось, что опыт — лучшая форма зависти, ибо он остается с вами навсегда. Пусть хоть наполовину… И, конечно, самый верный способ поделиться своей мудростью с окружающими, это вовсе не лезть в их дела. «Ну да, когда мне приходит в голову чужая глупость, это, надо думать, в первую очередь моя глупость», — хмыкнула Ханджи.
Леви спустился к её бёдрам, ощупывая каждый дюйм, и их взгляды встретились. Сквозь плавающий в глазах туман она увидела перед собой глубокую пропасть, где нет ничего, но где можно долго сидеть в полном одиночестве. Злость и страх наполнили её сердце. А Аккерман схватил её руку, сжав так, чтобы та разделила с ним то, что он чувствовал, и она приняла его страсть, как последний дар судьбы. Он выпрямил её, чтобы легче начать танец. Она задрожала, ей было неудобно и очень непривычно. Зоэ никогда не интересовалась бальными танцами, что тут говорить, вальсировать она толком не умела и предпочитала более простые танцы. Она хотела было выскользнуть из-под Аккермана, но тот, словно почувствовав, удержал её и заставил глубоко вдохнуть. Они уже больше ни на что не отвлекались, и то, что происходило, не имело ничего общего ни с пиршеством плоти, ни со всем остальным. Сосуд с вином, опорожнённый, потек по телу, который обволакивал и охватывал целиком, оказал сходное действие на Леви. Во рту у него стало мокро и солено. Теперь они двигались в такт, и движения их были как бы причудливо-живые. Его рука по-прежнему держала её руку, но для того, чтобы сделать движение более гибким, ему пришлось выпустить её ладонь. Стало ясно, что лучше всего действовать в том же ритме, но теперь он ощущал странную зависимость от движений её тела, которое подчинялось ему.
Леви так быстро и резко вальсировал, что Ханджи была готова упасть с каблуков. Впрочем, потом у нее мелькнула мысль, что никогда еще она не танцевала так искренне. Было чувство, будто она сегодня в первый раз счастлива. А может, и нет — так, легкое счастье, и все. Аккерман танцевал, даже не сбиваясь с ритма, иногда чуть отворачиваясь, но все равно оставалось ощущение, что он чувствует рядом ее пульс и размеренно раскачивается из стороны в сторону. Чтобы не упасть, Ханджи опустила руки ему на плечи. Её глаза молили о том, чтобы это всё закончилось, желая уйти из этого кошмара. Она сопротивляется, сопротивляется своим чувствам, пытаясь сохранить свою гордость. Ожерелье пригрелось к её телу, оно стало такой же температуры, как и она — тёплое. Наверное, именно этот подарок Ханджи оценила, увидев в Леви дизайнера и визажиста.
Локоны волос Аккермана подрагивали, когда лёгкий ветер из окна дул ему навстречу, а волосы Зоэ висели, как бахрома на одежде, падая вниз. Леви наклонил даму, как в аргентинском танго, но это точно не танго. Они находились в позе «поддержка», когда мужчина наклонил партнёршу, придерживая её за талию, а та откинула голову назад, держась за его плечо. «Кто бы мог подумать, что этот коротышка сможет меня удержать!» — подумала удивлено Зоэ, уже возвращаясь в прежнюю позицию.
Сердце забилось, Ханджи поняла, что музыка закончилась и теперь настала вторая часть вечера — самая жаркая. Она хотела уже бежать к выходу, но Аккерман удержал её за руку. Музыка заново заиграла. Ханджи, с трудом сдерживая охватившее её волнение, подняла глаза вверх. Аккерман уже не держал Зоэ за талию, а крепко обнимал её за плечи. Вторая часть танца казалась Зоэ до нелепости целомудренной и самой сексуальной за всю её жизнь. Оба прижимались всё теснее. Ханджи улыбалась, и глаза её блестели. Он оказался умелым любовником. Аккерман просунул между её ног колено, прижимаясь ещё сильнее, и убрал со своего плеча руку Зоэ. Ханджи с трудом подавила желание возразить и выскользнула из-под него, хотя сама не понимала, зачем она это делает. Всё её тело горело, она чувствовала себя плохо. Спустившись на пол, она встала на колени, прижавшись к его бедру. В её голове было пусто и тихо, и она успела забыть, что творится вокруг, но Аккерман заметил её странное поведение и спросил:
— Чего ты хочешь, милая? Может, тебе выпить вино? — Ханджи отрицательно помотала головой, пытаясь совладать с дыханием. — Тогда поцелуй меня.
Зоэ обхватила его за шею и привлекла его к себе, стоя на коленях. Аккерман чуть коснулся губами её рта, и она ощутила привкус вина. Странный вкус, горький и одновременно сладкий. Аккерман взял Ханджи за плечи, поставил её на ноги и обнял, и она сразу ощутила, насколько тяжёл для него этот медленный танец страсти. Это было так же прекрасно, как горящий очаг, в котором она сидела. Словно некий бог, который хотел научить людей любви, подарил им огонь в самом главном своём танце. Музыка в сознании изменилась, но то, что звучало в ней, показалось ей невыразимо прекрасным. Музыка рассказала ей историю, давно забытую, историю давно утраченных и вновь найденных истин. А потом музыка просто стихла.
Ханджи подняла голову и увидела, что Аккерман медленно и осторожно снимает её с плеча. Он поднёс её к своей груди и сказал:
— Ты слышишь музыку, моя хорошая?
— Да, — прошептала Ханджи. — Да, я её слышу.
Аккерман прижал её голову к себе. Ханджи не видела его лица, но чувствовала, что он улыбается. Она слышала, как его сердце бьётся. Ханджи чувствовала его биение, слышала его дыхание. Она почувствовала на своём теле тяжесть его тела. Она ощущала тепло, исходящее от его тела. Леви и Ханджи слились друг в друге. Её руки снова сомкнулись на его плечах. Аккерман крепче обнял её. Неожиданно музыка заиграла вновь — как всегда, громко и радостно. Ханджи подумала: «Почему так? Почему это происходит именно со мной?»
Леви схватил её на руки, и она, не успев осознать, что он делает, очутилась в его постели. С минуту они неподвижно лежали на простынях. Ханджи слышала ровное, успокаивающее дыхание Аккермана. Ханджи заметила, что её руки свободно лежат на его груди. Она почувствовала какое-то удовлетворение и поняла, что её голова лежит на его плече, и она чувствует запах его волос. Но вскоре её охватил страх — ей вдруг стало казаться, что Леви может рассердиться и отстраниться от неё. Её мысли заметались. Она хотела отвернуться, но ей показалось, что это было бы жестокостью с её стороны. По её телу пробежала дрожь. Аккерман вдруг повернул к ней голову. Из-за неровного света керосиновой лампы она не могла как следует рассмотреть его лицо. Только его руки привлекли её внимание — они лежали поверх одеяла, и её взгляд медленно и неуверенно пополз по их пальцам, повторяя очертания колец, ноготков и плоских ногтей. Ханджи вдруг испытала странное, иррациональное чувство, что она уже видела эти красивые руки раньше… Ах, да, морфий ещё действует.
Ханджи ничего не помнила. Она не помнила, как он раздел её и уложил на кровать. Но вместе с воспоминаниями на неё обрушилась неясная тревога. Ханджи смутно вспоминала, что Леви что-то сказал ей, потом надел на неё шёлковую рубашку и укрыл одеялом. А когда она пришла в себя и увидела его перед собой, то… Она уже не могла определить, что было тогда — и когда она приходила в себя. Она знала только, что ни один мужчина не вызывал у неё такого острого сексуального возбуждения, как он. Леви трогал каждый её участок тела, каждый сантиметр кожи, словно изучал её, а она отвечала ему тем же, и от каждого его прикосновения у неё захватывало дух, и почти всегда ей хотелось, чтобы он продолжил — но если бы не морфий, Зоэ бы этого не вынесла. А потом она закрыла глаза и уже не видела, что делает Леви. Она просто лежала и расслаблялась под его пальцами.