***
Прошло несколько часов, прежде чем они достигли перевала, оказавшегося не больше узкого ущелья. Он змеился меж двумя огромными вершинами, уходя вверх в угасающем свете вечернего неба. В попытке рассмотреть пики Цири вытянула шею, вглядываясь в небеса и бесконечные шпили скал, вырастающие впереди. Ее заинтересовало, можно ли встав на вершине дотянуться до звезд? Она быстро оставила причудливые мысли, когда Аерра вдруг замерла, почти касаясь носом крупа Плотвы. Цири слегка качнулась в седле, и только потом заметила, что Геральт сделал знак остановиться. — Что? — крикнула она, снова чувствуя, как ветер касается шеи и заталкивает слова обратно в горло. Геральт замер с поднятой, словно в приветствии, рукой. Ладонь слегка дрожала под штормовым напором. Через некоторое время он тряхнул головой и опустил руку. — Ничего, — он неловко повернулся в седле лицом к ней, больная нога приподнялась. — Показалось, что на ветру слышен голос, но такого не могло случиться. Никто, кроме ведьмаков и горных животных не ходит этим путем. Цири успокоилась и прислушалась, но ничего не смогла разобрать, кроме снега, засыпавшего горы, и завываний ветра, гуляющего по перевалу. Она имела собственные причины слышать крики в непогоду. Голос бабушки, или семей, что приютили ее в лагере беженцев после падения Цинтры. Они все время звали, требовали спасти, умоляли не бросать на смерть. Цири подумала, что ее предположения о Геральте, возможно, ошибочны. Может, он тоже слышал проклятые голоса, принесенные ветром. Но зазор меж двумя вершинами не казался подходящим местом для исследования подобных теорий. Она пожала плечами, наблюдая, как Геральт снова маневрирует впереди. Когда они ехали между скал, его рука легла на рукоять стального меча, а сам он втягивал воздух, поворачивая голову из стороны в сторону, словно гончая. Цири вспомнила, что Весемир рассказывал о перевалах, как основных местах засад. Несмотря на свои слова о ведьмаках и животных, использующих этот проход, Геральт явно был не так уж и убежден в том, что они были единственными. Она сжала рукой собственный клинок, следуя за ним на Аэрре. Они продолжили путь без происшествий, хотя Цири постоянно чувствовала, будто камни, лежащие по сторонам от дороги, вот-вот соскользнут и похоронят их. Вокруг виднелись маленькие пещерки, на которые она поглядывала с тоской. Они были холодными и сдутый с далеких вершин снежный хвост мягко засыпал их. Теперь почти стемнело, а Цири опасалась спускаться в сумраке. Геральт хорошо видел ночью, но для нее темнота станет опасной, если он не поедет впереди. Когда они покинули перевал, Цири увидела, что склон на этой стороне куда безопаснее, чем прошлый подъем. Вместо крутой извилистой дороги, зачастую перекрытой валунами, открылся сравнительно прямой путь, тесно обнимающий основание отвесного склона горы по левой стороне. Тропа плавно изгибалась, а издали доносился тихий звук бегущей воды. Цири предположила, что путь встречается с рекой и ведет в долину наряду с потоком. Гораздо менее опасный способ, нежели спуск напрямик, через каменистую осыпь, различимую внизу. Геральт замер, изучая местность. Теперь они находились в стороне от высоких шпилей. Цири различала только его светлые волосы, серебристым маяком противостоящие ночной тьме. Она потянула Аэрру ближе к нему, плотнее заворачиваясь плащ и все еще слегка дрожа. Показывать Геральту насколько она замерзла не хотелось. Он, в свою очередь, выглядел лучше, и она не желала напоминать о своей слабости. — Там озеро? — Цири указала вперед, откуда доносился звук бегущей воды, стараясь не слишком откровенно намекнуть на привал. Геральт держался в седле как деревянный, а выражение его лица было знакомо ей по поездке из Соддена — так он выглядел всякий раз, когда чистил рану на ноге, жестко и сдержанно. Даже если он не желал признаваться, холод, вероятно, не помогал умерить боль в лодыжке. Геральт напряженно кивнул. — Известняковая порода ненадежна, и лошадям легко провалиться. Но на берегу есть небольшая отмель, подходящая для лагеря, и водопад у края озера, где ты можешь искупаться, если хочешь. Цири вздрогнула при мысли снять одежду и погрузиться в свежую ледяную воду, уже промерзнув до костей. Геральт, казалось, раздумывал над этим всерьез. Она решила, что ледяная вода может улучшить состояние его поврежденной ноги. — Почему известняк ненадежен? — спросила Цири, удивившись, когда Геральт сказал об этом, как о чем-то широко известном, хотя никто и никогда прежде не предостерегал ее об опасности озер с известняковым дном. — Известняк пористый, — проворчал Геральт через плечо, потянув Плотву прочь от выступа и возвращаясь на тропу. — Немного нужно, чтобы он проломился и отправил тебя в пещеру на несколько футов ниже. Большинство известняковых озер располагается высоко в горах и через поры почти все они сливаются в водопад. Поэтому, если видишь горное озеро с водопадом, будь осторожна. Его голос звучал устало, и Цири удивилась, сколько он, оказывается, мог поведать по данному вопросу. Как и ожидалось, найдя тему, он не избегал разговора. Она решила, что именно так он узнал о дикой природе — путешествуя и наблюдая, а не сидя в пыльной комнате за чтением книг. Наверное, такой способ обучения казался ему более удобным. Они снова выстроились в линию на пути, и уже не возникало подходящих поводов задавать вопросы. Ветер дул слишком сильно, даже под прикрытием отвесного склона горы. Но вопреки окружавшему холодному воздуху Цири чувствовала в животе расцветающее тепло. Всю поездку из Соддена и месяцы, проведенные в крепости, она не смогла добиться от Геральта сколь-нибудь значимой беседы. Он говорил с ней больше необходимого только один раз, во время совместной тренировки (он тогда делал замечания насчет ее техники), и еще несколько раз в пути, когда она просыпалась с криком после сна о человеке в крылатом шлеме. Оба раза Цири чувствовала неудобство и глубокий стыд за свою слабость. Это были ситуации, в которых Геральт знал намного больше нее. Теперь почему-то складывалось впечатление, что они, наконец, встретились на равных. Возможно, повлияло их местоположение. Огромные, возвышающиеся пики скал, казалось, бдительно искали возможность сравнять маленьких людей с местностью. Цири однажды испытывала подобное странное ощущение на корабле бабушки на Скеллиге, когда волны вздымались так высоко, что она чувствовала, будто находится на дне моря, глядя в небеса. Со временем отвесный склон уступил неровному серому камню, и горная стена отдалилась, окружив небольшую впадину, где, как предположила Цири, размещалось озеро, о котором упоминал Геральт. По-прежнему стояла совершенная темнота, даже звезды, мерцавшие в небе, неожиданно отрезал горный хребет. Прошло много времени, прежде чем они окончательно покинули перевал, и Цири целиком положилась на Аэрру, доверяя ее способности беспрекословно следовать за Плотвой, пока Геральт вел через каменистый ландшафт. Цири дремала в седле, покачивая головой и с каждым шагом касаясь подбородком груди. Тихий звук конских копыт казался несоизмеримо громким для измученного слуха, разум пробуждался от малейшего звука. Камни отзывались пустынным эхом под копытами лошадей, и тем для разговора больше не находилось. Цири встрепенулась, не желая окончательно падать на шею Аэрры, пока Геральт еще бодрствовал, но оказалась не в состоянии владеть собой. Наконец, после нескольких часов тишины, нарушаемой лишь отраженным от высоких горных стен стуком копыт по известняку и тихим дыханием лошадей, Геральт призвал Цири остановиться. Дрожа и пытаясь по возможности выглядеть очнувшейся от легкой дремы, она провела ладонью по пыльным, влажным волосам и остановила Аэрру рядом с Плотвой, позволяя лошадиным носам ласково соприкоснуться. Она на краткий момент задержала взгляд на них, надеясь, что однажды Геральт отнесется к ней с таким же родительским теплом. — Есть хорошее место для лагеря в пятнадцати минутах езды. Как заметила Цири, не очень хорошо видевшая в темноте, Геральт выглядел усталым и сместился набок еще сильнее, чем в последний раз. Теперь он сидел значительно левее, удерживая равновесие. — Я разведу огонь и разберу вещи, когда приедем, — с беспокойством предложила Цири. — Ты посидишь и немного отдохнешь. Постарайся найти камень или еще что-то, поднять ногу. Так она не опухнет. Геральт бросил на нее взгляд, но Цири, уже не различая черты, не смогла понять — теплый или недовольный. Скорее всего, последний, как разочарованно решила она. — Я способен сам разбить лагерь. Перелом легкий. Цири задохнулась, вцепившись в луку седла и вопросительно вытягивая шею. — Перелом? Менее пяти часов назад ты говорил, что потянул ногу. Она слегка вздрогнула, когда интонация вышла слишком похожей на тон бабушки, выговаривающей ей за попытку забраться на опасный утес или сломанную часть крепостной стены. Это покоробило Цири, и она удивилась, что Геральт не отвесил ей затрещину. — Сложно определить, когда сапог зашнурован плотно. Сначала думал на растяжение, но теперь чувствую перелом. Ничего. Ты знаешь, ведьмаки поправляются куда быстрее людей. Цири проглотила замечание, подходившее, скорее, ровеснику, а не приемному отцу, с которым, по собственным ощущениям, она находилась в довольно шатких отношениях. Не в первый раз она вспомнила известных в Цинтре рыцарей бабушки или капитанов кораблей Скеллиге. Они до последнего игнорировали любую травму, буквально задевая окружающих сломанной костью, в стремлении выглядеть благородно и храбро. Хотя Геральт много раз утверждал, что не настолько щепетилен, Цири сомневалась в этом все больше. Либо ведьмаки высоко развивали способность терпеть боль, либо не так уж и отличались от обычных мужчин, как им хотелось верить. — Все же думаю, тебе следует отдохнуть, — она, наконец, пришла в себя. — Я умею разбивать лагерь. С другой стороны, ты говорил, если я не буду делать все сама, то никогда не научусь. Чувствуя гордость за овладение сложной ситуацией, Цири самодовольно взглянула на него. Геральт едва уловимо кивнул с чем-то вроде болезненной гримасы или растерянного взгляда. — Ладно. Ответ прозвучал несколько подавленно, и Цири постаралась отбросить легкое беспокойство, поселившееся в груди. Она ожидала, что окажется куда труднее убедить его отказаться от контроля над действиями, выполняемыми с культовым однообразием и точностью. Продолжая неторопливый путь вокруг бассейна озера, Геральт казался заснувшим, но Цири списала это на игру теней. Все-таки они ехали всего лишь день. По дороге из Соддена она видела его куда дольше не спавшим и при ранении. Наконец, они остановились на маленькой поляне. Вокруг озера росло очень мало деревьев, которые могли стать предметом для разговора. Некоторые выглядели хлипкими, цепляясь за найденную в разломах известняка землю. Здесь отсутствовала почва, и создавался резкий контраст с роскошной, жирной землей, через которую они проезжали по пути. Цири слегка поморщилась. Некую часть ее, по-прежнему предпочитавшую спать на пуховой постели, смутила мысль устроить лежанку на голой скале. Она быстро спешилась и принялась распаковывать вещи, развешивая съестное на дереве. А через несколько мгновений подняла взгляд на Геральта, все еще сидевшего в седле. — Разве это… не место нашего лагеря? — спросила она растерянно, нервно переступив с ноги на ногу и чувствуя себя очень глупо. Повис долгий момент неловкого молчания, во время которого у Цири возникло очень неуютное чувство влажной спины. Геральт смотрел на нее, казалось, ожидая, что мысли передадутся телепатически. А потом с ворчанием провел рукой по волосам, отбрасывая длинные пряди завязанного на затылке хвоста. — Подойди. Мне нужно опереться о твое плечо, чтобы спешиться. Не хочу усугублять перелом. Цири ощутила жар на щеках, и почувствовала невероятную благодарность за окутывающую темноту, скрывшую очередное напоминание о ее человечности. Чувствуя себя идиоткой, она встала рядом с Плотвой и протянула руку. Она надеялась, что рука не сильно дрожит, и постаралась подавить беспокойство при мысли принять вес взрослого человека. Последнее, чего ей хотелось, так это свалиться под ним. Спокойно перекинув больную ногу через седло, Геральт ухватился за ее плечо и оказался на земле, хотя Цири успела заметить, как его руки стиснули поводья. Маневр был отработанным и простым; стало ясно, что он не в первый раз проделывал подобное. Коснувшись земли здоровой ногой, он сразу же перестал опираться на Цири, хотя не убрал руки с ее плеча, обретая равновесие после нескольких часов верховой езды. Что-то в его спине внятно хрустнуло, и Цири сочувственно поморщилась, зная боль и страдание по себе. — Помочь подняться на камень или туда, где можно отдохнуть? Я присмотрю за Плотвой, если надо. Геральт отпустил ее плечо и неловко похромал к воде. Абсолютно бесшумно. И Цири на мгновение оказалась дезориентирована, когда он ступил на поверхность, казавшуюся до сих пор просто твердой скалой, а та пошла рябью. — Нужно остановиться здесь, — проворчал он через плечо. — Разжечь огонь и немного поужинать, потом — отдохнуть. Пригодится для завтрашнего дня. И не трогай Плотву. Я позабочусь о ней, когда закончу. На берегу он, недовольно ворча, снял высокие сапоги и носки, стараясь умерить боль. В тишине горной ночи с отдаленным шумом водопада и шуршанием лесных созданий, шныряющих в вечной тишине, болезненные звуки оказались слишком громкими для Цири. Она сильно хотела помочь, и никакие напоминания, что с подобными способностями к восстановлению все не серьезнее сломанного пальца, не могли подавить тревожное беспокойство. — Я помогу, если надо. В смысле, ты можешь показать, как это сделать. Чтобы я знала, что делать, если понадобиться в будущем. Цири увидела, как плечи Геральта слегка опустились. Цвет его волос походил на светившую в небе луну. Он выглядел уставшим. Ей захотелось узнать, провел ли он хоть день в одиночестве со времени прибытия в крепость. — Возьми немного еды, Цири, и ложись спать. Вздохнув, она отвернулась и кинула на Плотву сочувствующий взгляд. Цири желала хотя бы позаботиться о любимой лошади Геральта, покрытой потом и нуждающейся в чистке и кормлении. Она едва уловила произнесенное ведьмаком дальше, и поняла, что слова адресованы не совсем ей. — Я позабочусь, чтобы тебе никогда не пришлось учиться делать подобное для себя. Пока Цири расседлывала и быстро очищала Аэрру, а потом разводила маленький огонек на голых камнях, в ее груди разливалось тепло. Растопки оказалось немного, и она порадовалась, что додумалась захватить собственной. Растирая руки над пламенем и подогревая кусок хлеба с сыром, Цири услышала громкий хруст и болезненный стон, разнесшийся над водой. И едва сдержала дрожь, чувствуя одиночество и холод. Геральт защитит их, напоминала она себе. Не только сейчас, но и всегда. Не позволит ей делать подобное для себя. Она разложила лежанки на самом плоском участке склона и свернулась калачиком на своем месте. Геральт все еще не присоединился к ней, и Цири подозревала, что он не придет, пока ее не сморит сон. Огонь потрескивал и подрагивал, угольки вспыхивали и плевались, словно рассерженная змея. Устало вздохнув и чувствуя себя безопаснее, будучи скрытой здесь, в глуши, Цири смежила веки, убаюканная мягким плеском воды на каменистом берегу.***
Пение птиц, и тихий свист ветра с высоких вершин. Звуки, ставшие знакомыми за время пребывания в крепости, но сегодня что-то, казалось, изменилось. Ветер дул чуть сильнее, птицы пели ближе. Лица касалось горячее солнце, которое обычно едва чувствовалось, поскольку окно комнаты выходило на запад и не впускало утренних лучей. Цири перевернулась на живот и тихо застонала — мышцы болели, будто она провела весь предыдущий день, подвергаясь жестким тренировкам Весемира. Зарывшись лицом в подушку, она глубоко вздохнула и чуть не подавилась. Обычно чистая и мягкая подушка пахла потом и природой. Приподнявшись, Цири обнаружила себя лежащей лицом на грязном дорожном плаще, а солнце било сверху, поскольку она спала на открытом воздухе. Она тут же решила, что Каэр Морхен приснился ей, и что она все еще бежит из Цинтры. А затем повернулась и увидела Геральта, сидящего над утренним огоньком и пьющего чай из дорожной кружки, которую всегда носил с собой. Цири узнала запах его дорожной одежды, и ощутила горячее облегчение и тепло. Потому что ночью он положил ей под голову свой плащ, и потому что она проснулась не одинокой и не преследуемой. Вдохнув и потянув до предела растянутые мышцы, Цири села и придвинулась к огню. Геральт бросил ей яблоко, поджаренное на веточке, и она вонзила зубы в сладкую сочную плоть. Огонь весело трещал и выглядел утром совсем по-другому. Пламя казалось почти прозрачным в неверном свете раннего утра. — Хорошо спала? — просил Геральт, не поднимая взгляд от собственного завтрака. Он сидел на камне, вытянув ногу вперед, и Цири увидела, что правая лодыжка туго перевязана. Он выглядел очень уставшим — под глазами залегли темные круги, которых она не замечала после прибытия в крепость. — Неплохо, учитывая отсутствие земли. А ты? — голос Цири прозвучал невнятно из-за куска печеного яблока во рту, и Геральт кинул на нее взгляд, слишком сильно напомнивший бабушкин. Вместо ответа он пожал плечами и сделал очередной большой глоток чая. Свободной рукой Геральт поигрывал ножом, спрятанным в ножны у пояса, и легкий утренний ветерок перебирал его волосы. Вспомнив о состоянии собственных волос, Цири собрала мелкие пряди в низкий тугой хвост на затылке, выплевывая изо рта попавшие туда волоски. Закончив, она глотнула воды и прополоскала горло, как ее научил один сын дворянина. В детстве демонстрация особых навыков на празднествах и пирах приносила незабываемый восторг. Хотя с ведьмаками это оказалось просто практично. По словам Эскеля, никто не осознавал, как полезно иметь в наличии все зубы. Цири не видела особой необходимости кусаться, но полагала, что зубы могли бы приносить пользу до конца дней, если она собиралась провести жизнь на Пути. Геральт сделал то же самое, а затем принялся ослаблять шнуровку на обуви. Он глубоко втянул воздух через нос и, бормоча проклятия, погрузил перевязанную ногу в сапог. — Я могу помочь, если нужно, — нервно предложила Цири и взялась рукой за каблук сапога для верховой езды. Геральт, размеренно дыша и стараясь держать ногу под прямым углом к телу, откинулся назад и позволил помочь. Когда Цири закончила, он мгновенно убрал ее руки и завязал шнурки, затянув так туго, что она забеспокоилась, не перекрыл ли он кровоснабжение пострадавшей конечности. Однако когда он поднялся, не осталось и намека на хромоту, мучившую его ночью. Сняв развешенные на самой крепкой сосне вещи, Цири быстро упаковала небольшой завтрак из яблок и хлеба, прикрепив все к лошадям, пока Геральт проверял оружие. — Сегодня будем держаться долины, — сказал он, бросив Цири тяжелый арбалет, который она едва не уронила. — Обследуем низины вдоль речных притоков. Медведи и олени часто приходят сюда пить. Нужно спуститься через опасный участок известняковой осыпи под водопадом, так что держись позади, пока не достигнем лугов. Цири кивнула и вскочила на Аэрру. Хотелось бы выбрать более безопасный путь, хотя она предполагала, что опасность являлась обычной особенностью путешествия в горах. И все же не хотелось, чтобы Аэрра поранилась. Лошадь стала дорога ей за последние несколько месяцев. Геральт с ворчанием встал перед Плотвой, и решительно закинул правую ногу через седло. Оставив под прямым углом с телом, чего обычно не делал. Он ездил верхом почти безупречно, даже с едва зажившим укусом гуля. Плотва слегка обнюхала его, раздраженная необычной позой, а Цири сдержала улыбку. Только у Геральта была лошадь, столь созвучная с ним, что чувствовала ступню седока, находившуюся не на месте. Они казались подходящей парой. — На кого мы охотимся? Слишком жарко, чтобы тащить медведя или лося всю дорогу назад. Стоит поискать оленя, или мы будем бить и мелкую дичь? Геральт с мрачной улыбкой повернулся в седле, опираясь рукой о круп Плотвы. Некоторое время Цири почти с удовольствием смотрела на его лицо, и если бы не отвлекалась на жару, то высказалась бы. Они оба надели черные рубахи и штаны, обеспечив себе жаркий день. Хотя обычно Геральт не отказывался от доспеха даже в духоту. — Ох, княжна. Ты можешь выглядеть и вести себя, как обычная девочка, но слова выдают в тебе благородную. Мы охотимся на то, что найдем. Мы принесем все, что сможем. А если дичь окажется слишком большой, разделаем ее на месте. В отличие от тебя, большинство людей не может позволить себе выбирать, чем питаться, особенно, когда монстры поедают все больше дичи, а животные голодают. Цири проглотила проклятие, почувствовав горячий румянец, вспыхнувший на щеках. Странно получить напоминание о благородном происхождении. Прошли месяцы с тех пор, как она ощущала себя княжной. Однако все еще могла выдать себя. Ей не хотелось, чтобы Геральт считал ее привычки, приобретенные в бытность благородной, неизменными. Она понимала, ему было бы неприятно обременение до конца дней титулованным ребенком. — Прости, — она поморщилась. — Я просто подумала, это было бы… практично. — Ты научишься, Цири. Наша жизнь очень отличается от известной тебе. Я часто забываю об этом. Она быстро кивнула, чувствуя легкое потрясение из-за почти извиняющегося вида Геральта, а потом подтолкнула Аэрру и последовала за Плотвой, неторопливо прокладывающей путь вниз по каменистому побережью. Пока они ехали в молчании по гулкой жаре, Цири размышляла. Прошли очень странные два дня. Казалось, будто Геральт не мог определиться. Словно с одной стороны нервничал, думая, что если чересчур сблизится, то рискует оттолкнуть или ранить ее. Но с другой стороны, казался уставшим, не способным справиться с ее стремлением учиться. И, как всегда происходило с Геральтом, его душевный конфликт проецировался, похоже, без его ведома, на окружающих. Цири чувствовала только сильную борьбу двух сторон в его поступках. Ей хотелось, чтобы он принял решение, и собиралась сегодня как-нибудь убедить Геральта, что он не сможет ранить ее, позволив стать дочерью. Они ехали в молчании почти до полудня, и Цири могла сказать по положению солнца, что прошло почти полтора часа. Она потерялась в размышлениях, хотя это были не тяжелые мысли, обычно переполнявшие сознание. Путь был явно нахоженный, и она чувствовала вибрацию, часто ощущаемую в стенах крепости. Будто здесь находились призраки, мужчины, которые охотились и путешествовали этим путем, мужчины с янтарными глазами, сверхъестественно безмолвные. Они следили за ней, позади нее, и временами, она ощущала, как призрачные руки касаются ее, хватают пальцами волосы. Когда они спускались через осыпь, пряди порой приподнимались, хотя ветра почти не было. Цири хотелось знать, что здесь произошло, почему она чувствует призраков так же, как в крепости. Возможно, в свое время, здесь находился другой замок, также полный ведьмаков, которые теперь давно мертвы. Но Цири не знала наверняка. Она очень мало слышала об истории ведьмаков, не считая информации о Школе Волка. И знала, чувствовала, что здесь что-то другое, какое-то присутствие духов, появившееся впервые с начала их путешествия. Еще Цири иногда замечала, как шевелятся волосы Геральта, подхваченные призрачным дуновением. Как только это происходило, он раздраженно приглаживал пряди и встряхивал головой, словно что-то попало в ухо. Цири задавалась вопросом, насколько он осведомлен о волнении вокруг, и нужно ли предупредить его. Но решила пока ничего не говорить. Что бы ни находилось рядом, казалось, оно не несет злой воли. И на случай, если это окажется тщательно хранимой тайной, не хотела давать причин не доверять ей или ее способностям, пока не разберется в них сама. Они въехали в долину, после чего Цири скорее почувствовала, чем увидела, как невидимые руки растворились в призрачной дымке позади. Их исчезновение оставило чувство потери, будто кто-то забрал ее дыхание, оставив наполовину пустой. Ощущение показалось почти болезненным, какая-то необъяснимая часть Цири жаждала новой встречи. И она держалась рядом с Геральтом, пока он не поднял руку, призывая остановиться. — Видишь, там, на холме? — Геральт указал рукой, и Цири, проследив взглядом, отчетливо увидела на снегу восточного склона маленькое, издающее шум пятнышко. Огромный бурый медведь. Она мысленно чертыхнулась, из-за того, что не заметила его раньше. Геральт, наверное, следил за животным уже некоторое время, следуя вдоль основания склона. Он повернулся и втянул воздух, ужасно напомнив Цири охотничьих собак ее бабушки, когда те брали след. — Кровь на ветру. Он только что убил, поэтому будет медлительным и усталым. Можно преследовать его по склону, держась на расстоянии и оставаясь с подветренной стороны. Цири наморщила нос, пытаясь уловить в ветре запах крови. Что бы ни было ясно для Геральта, для нее ветер пах только свежим горным воздухом. Расстроенная, она кивнула, вновь почувствовав себя слабым звеном. Она ощущала неуверенность насчет путешествия по снежному склону, особенно после всех предупреждений о лавинах и обвалах. На пути медведя находилась каменистая осыпь вперемешку со снегом, объединяя две вещи, о которых каждый ведьмак Каэр Морхена предупреждал ее перед отъездом из крепости. — Туда безопасно подниматься? С камнями и снегом? Геральт оценивающе взглянул на нее. — Скажи сама. Используй всю имеющуюся информацию, и скажи, безопасно ли подниматься туда? — Ну, ты только что говорил, мы должны идти за медведем. Так, да? — Нужно подумать лучше. Какой-нибудь купец в какой-нибудь деревне может указать безопасный путь, хотя тот не будет таковым, особенно учитывая, что ты девушка-ведьмак. В этой земле много предрассудков. Никогда не верь на слово, особенно, когда дело касается безопасности. Нахмурившись, Цири повернулась к склону и тщательно поразмыслила. Она почти ничего не знала о горах, никогда не видела их до прибытия в Каэр Морхен, и ощущала подавленность. Склон выглядел как любой другой склон, с добавлением россыпи камней, перемешанных со снегом. Ничего, что дало бы подсказку, почему безопасно преследовать медведя, все еще карабкающегося дальше — разве что… — След медведя укажет путь, по которому мы пойдем! — победно воскликнула Цири с радостью на лице. Геральт закрыл ей рот ладонью. — Не так громко, он услышит. Любой охотник должен знать — нельзя кричать, как безумный, выслеживая добычу. Получив выговор, Цири продолжила тихим голосом. Она знала, Геральт услышит ее в любом случае. — Если медведь смог пройти этим путем и не вызвал обвал, то мы вдвоем не столкнемся с трудностями, да? Кроме медвежьего следа, ничто не потревожило снег, поэтому путь должен быть надежным, даже если и не выглядит таким. — Не тот ответ, который бы я предпочел, но приемлемый, поскольку ты росла не в горах. Пойдем, проверим твою теорию? Цири кивнула и мягко потянула Аэрру. Она не считала, что Геральт позволит подниматься по склону, не убедившись в безопасности. Он разрешил ей вести до границы леса, после чего дал указание спешиться и привязать кобылу к дереву. Он пояснил, что медведь, вероятнее всего, хорошо знаком с запахом лошадей, поскольку здесь бывали и другие охотники. Их собственный запах, если они случайно попадут по ветру, может оказаться незнакомым и потому вряд ли заставит медведя напасть. Они продолжили путь пешком, Геральт прихрамывал позади Цири. — Знаешь, я могу застрелить его сама, — сказала она после пяти минут болезненного ворчания, пока они скрытно карабкались по осыпи. — Не думаю, что забираться по валунам с больной лодыжкой — хорошая затея. Геральт посмотрел на нее и, наклонившись в прыжке, гибким движением оказался рядом. — Я в порядке. И лодыжка не так уж болит. Просто туго. С другой стороны, понятия не имею, как ты собралась забивать медведя и тащить с горы на себе, княжна. В последнем замечании промелькнула нотка нежности, и Геральт мягко подтолкнул ее, когда чрезвычайно удивленная Цири чуть не свалилась с валуна, на который присела. Она обернулась к нему. — Я, конечно, надеюсь, что кое-что могу. Но ты прав, я не дотащу эту штуку с горы. Хотя, если скажешь, что тебе нужно остаться, постараюсь изо всех сил. — Вот об этом я и беспокоюсь. Некоторое время они провели здесь. Сердце Цири билось немного быстрее, ожидая перемены ветра перед путешествием наверх. Геральт никогда не выказывал привязанности к ней прежде. Его слова давали надежду на укрепление отношений. Наконец, ветер поменялся, а Цири увидела, что медведь остановился, укрывшись под большим камнем, вероятно, собираясь немного отдохнуть. Она ощутила восторг. Обстоятельства идеально подходили для удачной охоты, и ей хотелось удивить Геральта поимкой первого выслеженного зверя. Цири не имела сноровки в тех вещах, в которых преуспел он, но охота всегда приносила удовольствие, и она жаждала показать свои способности хотя бы таким способом. Они продолжили взбираться дальше, сосредоточившись на медведе. Потом Цири обернулась. — Думаю, достаточно близко для хорошего выстрела, — она отметила на снегу горизонтальную линию, с которой рассчитывала прицелиться. — Я подойду чуть ближе, чтобы выстрелить наверняка. Останься здесь, не нужно напрягать лодыжку, пока я уверена, что справлюсь. Геральт пожал плечами, прислоняясь к камням. Казалось, он доволен возможностью разрешить ей сделать выстрел. Цири устремилась вперед, слегка пригибаясь к снегу, хотя ее скрывали сверху несколько больших валунов. Как только она собралась сесть и положить арбалет на высокий камень, ветер изменился, хлеща, будто кинжалами, прямо вниз с горного склона. Яростная снежная пыль вывела Цири из равновесия, но она быстро собралась. Однако камни наверху располагались не слишком удачно. Сильные порывы ветра сдвинули их, заставив на мгновение заколебаться на неустойчивой оси, а затем валуны медленно покатились по склону, увлекая за собою снег. Геральт крикнул, и Цири, все еще пытаясь протереть ослепленные ледяным снегом глаза, подняла голову и оцепенела от ужаса. — Черт возьми, Цири, беги! Она попыталась бежать, правда. Ее ноги напряглись, готовые вскочить, но мышцы будто окаменели. Она не могла даже вздохнуть, рот слегка приоткрылся, впуская ледяные осколки. Хотелось визжать и нестись прочь, но она просто смотрела, а сердце грохотало, готовое лопнуть. Казалось, прошла вечность, пока Цири сидела так, согнувшись и застыв. Способная рассуждать часть разума с мучительной иронией осознавала — после всего пережитого ее может убить лавина. За тысячи лиг от Цинтры и без участия тех, кто настойчиво желал ее смерти. Цири слегка порадовалась, что никто не получит удовлетворения от ее убийства. А затем что-то сильно ударило ее в спину, заставив пролететь сквозь ледяной воздух и приземлиться лицом в снег. Опасный гипноз разрушился, она изо всех сил старалась подняться и посмотреть, что произошло. Геральт стоял позади, прекрасно сохраняя равновесие на ледяном склоне. На мгновение Цири решила, что он избежал неминуемой опасности. А затем увидела камни, грохочущие совсем рядом, и поняла — никакой идеальный баланс или навыки фехтования не спасут его. Цири закричала, высокая нота пронзила жестокий снег, и она инстинктивно закрыла глаза. Сердце замерло. Ноги бежали, но чувствовалась лишь отстраненность и пустота. Грохот лавины рокотал в ушах, сливаясь с ритмом заходящегося сердца и вздымающихся легких. Цири искала хоть какую-нибудь магию, чтобы призвать ее по наитию и спасти Геральта. Но заглянув вглубь себя в поисках океана хаоса, обычно таящегося здесь, она нашла пустоту, высохший колодец. Хаос ушел, сменившись ледяными осколками ужаса, пронзающими сердце, словно сверкающие мечи, как клинок ее бабушки, сияющий в солнечных лучах. Когда она взглянула на свои руки, они оказались красными от крови Калантэ. А когда подняла взгляд, встретилась с глазами Геральта, прежде чем его фигуру окутало облако ледяного снега. Грохочущий шум, пока лавина шла мимо, а затем — ничего. Снег продолжал нестись вниз по склону. Мягкая ледяная пыль медленно оседала на землю, прекрасная, как во время солнцестояния, танцующая вдоль улиц Цинтры. Цири упала на четвереньки, прижимаясь к плотному снегу. Дыхание с трудом вырывалось из легких. Она не могла думать, не могла контролировать себя, не могла осознать произошедшее. Имена людей, исчезавших из ее жизни, повторялись снова и снова, как заклинание. Хотелось кричать, хотелось плакать, но ничего не происходило. Только кровь капала на белый снег, заливая его, превращая в рыжий и горячий. Цири прижала руку к лицу, и поняла, что нос кровоточит, что усилия собрать силы, вероятно, едва не убили ее. Она положила голову на холодный снег. Дрожь охватила тело, но она не волновалась. Не осталось ничего, кроме бесконечного снега. Дыхание уносило мелкие снежинки прочь от лица, и холод проникал в кожу булавками и иглами. Одежда промокла. Ветер срывался со склона, и Цири ощущала маленькие холмики пороши, собирающиеся на спине. Она дрожала, солнце опускалось за горизонт, но ее ничего не волновало. Глаза открылись, но видели только бабушку. Геральта. Семью портного, убитую в лагере беженцев Цинтры. Люди, которых она предала. Люди, которых не спасла. Люди, которых страшно подвела своей неспособностью действовать. Одинокая слеза скатилась с кончика носа, смешалась с капающей кровью, и тихо расплавила снег.