White cage

В комнате стоял удушающий запах горелой хвои и крови, но почувствовать это ужасное сочетание не могла ни одна фигура за защитным стеклом. Самаэль и Тэхён были лишь сторонними наблюдателями этих пыток сознания, ломки костей и горячих слёз, стекающих по расцарапанным щекам Лиса. Белая камера глушила все крики и мольбы отпустить, оставить его умирать где-нибудь далеко от них, лишь бы они не наблюдали его медленную кончину. Кристофер был связан цепями в собственной голове, его крики зарождались именно там, но половина так и застревала комом в горле, не позволяя вздохнуть полной грудью. Слишком поздно пришло осознание, слишком поздно он понял, что зыбучие пески практически сожрали его с головой. Парень окончательно потерялся в лабиринте боли, гонимый своими страхами. —Я нашёл его в каком-то Богом забытом месте. Стены были исписаны и исцарапаны, на полу красовался его арсенал оружия, — тяжёлый взгляд упал на мужчину рядом, который безотрывно следил за любым движением за стеклом. — Стоит заметить, что катана и сай были окровавлены. —Пока ты отходил, я решился вслушаться в его крики, — губы дрогнули от представшей картины перед глазами. — В помутнении он напал на кого-то, благополучно подкармливая своё свихнувшееся нутро. Сэм молча перевёл взгляд на забившегося в угол парня, руки которого затряслись с подступающей болью. Кристофер нашёл способ избавляться от этой агонии, что периодически начинала растекаться по венам — либо отнять чужую жизнь и впитать в себя энергию, либо взяться за тяжёлую отраву — героин и метадон лидировали. Пальцы принялись судорожно разматывать бинты на каждом предплечье, пока взволнованный взгляд красноволосого опустился к собственным ногам — он лично делал перевязку от греха подальше. Руки его были в глубоких порезах и царапинах — попытка неудачного суицида была также зафиксирована в карточке больного. —Его регенерация значительно ухудшилась, но он всё равно не смог бы погибнуть от собственной руки. Скорее всего, решил просто проверить это, быть может, пытался таким образом пережить ломку, — облокотившись спиной о стекло, Светлый устало выдохнул, сдавливая Тёмного ароматами мускатного ореха и бергамота. Он всё ещё не хочет принимать эту ужасающую правду, поиски лекарства не приносят должных результатов, способов помочь обезумевшему на данный момент нет. Время — главный враг. Оно не думает замедлять свой ход, а с каждым новым закатом ему всё хуже. Солнце — это не только символ света и нового начала, но и неизбежности наступления темноты, в которой и скрываются н а ш и монстры. Они лезут наружу, ощущая себя в полной безопасности под покровом ночи. Вот и сейчас Монстр пытается взять контроль над пострадавшим разумом, происходит жестокая борьба Тьмы и Света. Голова раскалывается всё сильнее, потускневший янтарь в глазах наливается кровью, пусть такой же мутной на цвет. Хватается за голову, завывает, словно подбитый пёс на охоте. В таком состоянии контроль над звериной сущностью теряется: все шесть хвостов из призрачного янтарно-алого огня дают о себе знать, уши тоже не остаются сокрытыми от чужих глаз. —Тэ, у него опять приступ, — предательски дрогнувшая нота остается, как ему казалось, незамеченной для Светлого, но именно в такие моменты её сдержать сложнее всего. Тёмный ощущал это поганое чувство беспомощности, когда тебе приходится смотреть на мучения, коих ты лучше бы не видывал совершенно. Конечно, ему не привыкать к подобного рода зрелищам, но только не в родном лице. Иной заперт в клетке с мягкими стенами, не осознаёт реальности происходящего, для него всё в тумане. В такие атаки ему страшнее всего, ведь он чувствует каждый новый шаг к обрыву. Не хочет падать, однако именно это его и ждёт, он уверен в таком исходе. Нервный смех смешивается с тихим криком, пока по щекам стекают солёные. Знает ли, что за ним наблюдают, как за живностью в зоопарке? Понимает ли, что так надо? Да, скорее всего, хотя бы иногда. Им хочется надеяться на это, а прочитанные по губам слова заставляют Дракона убедиться в этом. Тело хвостатого начинает трясти, вздыхает обрывисто, а сам стоит на коленях ровно в центре камеры.

«Мне так больно. В моей голове сотни иголок. Туман похож на вату. Мне не выбраться. Пустите мне пулю в голову. Пожалуйста. Сэм, у тебя достаточно сил. Ты ведь тут? Тэхён не справится. Я так устал. Тут темно и сыро. Можно мне..»

Не договаривает, обессилено опускаясь на белый пол, хвосты же безжизненно падают следом, после чего исчезая вовсе. —Силы ушли в минус, пожалуй, это даже хорошо: сон позволяет хоть немного отдохнуть, — как оказалось, Великий говорил с удаляющимся силуэтом. Он понимал причину такого поведения, у самого нервы были подобны натянутой струне. Макото стоило дать возможность побыть одному, ему же требовался заслуженный отдых, представлявший собой табачный дым и чашки с кофе. Пальцы касаются выключателя, а слова рассеиваются в тишине: —Спи, Кристофер, тебе это необходимо больше нас всех. Приглушённый свет не будет так сильно резать глаза уснувшему ближайшие сутки — обычно столько времени он проводит в отключке, иногда чуть больше. Лекарства должны облегчать его боли, помогать быстрее уснуть и справляться с ломкой, но они не вручат ему заветный ключ от запертых дверей. Его душа и разум отравлены, огонёк в глазах неизбежно потухает. Облегчение должно прийти с концом? Неужели именно_так_завянет эта роза, что только-только расцвела?