mud flow - the sense of me and chemicals.mp3
Дэхёна окликивают откуда-то с конца коридора. Эй, кэп. Эй, кэп - до дрожи знакомо, больно, как ножом глотку режет, Дэхён ненавидит это "кэп". Если это кто-то из горизонтовских прознал, как его звали в лагере - ему не жить. – Эй, кэп! Дэхён не сразу узнает голос - хриплый такой, будто прокуренный. Оборачивается медленно, словно в фильме ужасов, словно вот-вот увидит призрака. Химчан смотрит на него с растерянной улыбкой и, кажется, ровно с тем же чувством - будто призрака увидел. – И правда, - говорит Химчан неуверенно. – Кэп... – Не зови меня так больше, - вздыхает Дэхён и тянет Химчана за руку в закуток – где-то слышны шаги горизонтовских; все никак не может поднять на Химчана взгляд и сказать то, что в таких случаях положено, типа «рад, что ты выжил», типа «как ты сбежал?». – Окей, - Химчана не нужно долго уговаривать. – Я не думал, что вообще когда-нибудь тебя встречу... – Ну, как видишь, шарик стал еще теснее... Ты тут какими судьбами? И Химчан рассказывает – как они с Джеппом тогда взяли выживших в лагере детей, как повезли их из этого месива, куда глаза глядят; как потерялись, как Химчан едва не умер от голода и холода; как его нашли люди из «Горизонта» – Химчан, этот вечный счастливчик, даже тут сорвал джекпот – решил окочуриться рядом с тайным входом в «Горизонт». Таких историй, наверное, тысячи – каждый выживший расскажет о побегах, холоде, голоде; но не каждого спасает «Горизонт» – Дэхён вспоминает, как услышал разговор Джэхё с кем-то из местных начальников – взять они могут не больше десятерых. Лучше меньше. – И чем ты тут занимаешься? Они забиваются в угол местной столовки - огромный такой зал, кормят даже неплохо, если забыть, что вместо мяса - соя, а молоко - из порошочка. Огромная веганская колония. – Чиню их машины. Все. Даже те, в которых не разбираюсь... Ну, вернее, как – мне кажется, что я не разбираюсь, но в итоге все оказывается проще пареной репы. А на тебя, слышал, повесили спасение рода людского. Дэхён только мрачно улыбается - и поводит плечами. – Скорее на этого типа ученого, которого я должен найти и притащить сюда, - поджимает губы задумчиво. – Хотя я, если честно, не верю, что он до сих пор жив. Или до сих пор тот, кого они тут знали. По его вине человечеству, вроде как, пиздец – кто тут рассудок не потеряет? Дэхён и Химчан долго еще смотрят друг на друга, молчат, думая, кажется, о своем, а на деле, наверное, все о том же. О мире, вывернувшимся наизнанку, и об ученом, этот мир вольно-невольно изменившем. О ставшем совсем тесным шарике.***
*** Юквон мрачно смотрит на свое отражение в запачканном высохшей уже кровью зеркале – и почему-то этот его мрачный взгляд исподлобья напоминает ему о Чихо. Чихо смотрел так на всех, кажется, и только сам Квон избегал участи встретиться с этим убийственным взглядом. Или Чихо сам не хотел, чтобы Квон его видел. Только где-то совсем на периферии памяти плавает что-то – кафешка, Чихо в белом халате, люди смотрят на них странно, а Юквон смеется и смотрит на закрепленный на груди Чихо бейджик. Профессор У Чихо. От воспоминаний, прошивающих тело, как начинка осколочной гранаты, Юквон съеживается и оседает на пол, руками цепляясь за раковину, будто она – воспоминания. Воспоминания, больно вошедщие под кожу, которые нужно расковырять, пока они не увязли в плоти, в сознании, пока ранки свежие и ноют. Профессор У Чихо. Линия горизонта. Кафе. Мрачный взгляд исподлобья. Квонов смех. Воспоминания, как занозы, раздражают, болят, но Квон ничего не может сделать – и шатко поднимается. Брызгает в зеркало застоявшейся в раковине водой, стирает с зеркала кровь и смотрит на свое размытое, мрачное отражение. Наступает весна - стремительно, будто зимы не было вовсе, – а он так и не нашел Чихо. Юквону кажется, что он обошел каждый сантиметр полуострова; прошарил все захоронения, проковырял все могилы и места сожжения – он давно смирился с тем, что может не встретить Чихо живым. Может даже не увидеть его ходячим. Но никак не получается смириться с тем, что Квон не увидит его совсем. Юквон выходит из туалета подпольного бара – на одном из столов, будто застыв во времени, лежат ровные дорожки белого порошка, стена позади забрызгана кровью. Квон хмурится – веер алого на стекле, встревоженный взгляд Чихо, белый халат. – Чтоб тебя, У Чихо, черт побрал… Все лучше, чем ходячий.***
Дэхён отказывается от большей части того, что предлагает ему «Горизонт» - от навороченного оружия, машины; долго сидит с Джэхё в его кабинете – у него свой метод поисков, который он объясняет Джэхё почти весь вечер. Чоноп с Чунхоном пытаются подслушать, но их за уши оттаскивает появившийся из ниоткуда Химчан. Химчан для них оказывается таким высококлассным нянем – он дурацкий и с ним не скучно; он учит их чинить машины, и так пацаны оказываются при деле – и очень полезными. Закрепляют за собой место в «Горизонте» так, что не придерешься, и больше всех этому рад, кажется, Джэхё. Чоноп становится вторым механиком – помогает Химчану всем, чем нужно и не нужно особо; Химчан от него воет, но довольно. А Чунхон берется за всякую электронику – с этим у него получается круто. Мастерит гнусно тявкающую собачку, изрыгающую пламя и пугает ей весь гараж «Гаризонта» – пока не приходит Дэхён и не давит тявкающую зажигалку под колесами джипа. А Джэхё внимательно выслушивает Дэхёна – не перебивает, знает, что это чуть ли не последний их шанс. Они слишком долго наблюдали за Дэхёном – невероятные способности к выживанию, безжалостность, стойкость; он убил своего друга, ставшего ходячим – и даже если сейчас его мучают кошмары, это не самая большая цена за жизнь. Джэхё ненавидит эту логику, но неосознанно ей подчиняется – так и правда проще выжить. Даже в бункерах «Горизонта». Дэхён предлагает организовать базы пополнения – их нужно будет много, но все они будут одноразовыми; возвращаться и долго стоять на месте Дэхён не собирается. Ему нужен бензин, патроны, минимальный набор в аптечке, ну и хотя бы раз в месяц – побриться и переодеться. – Заебала эта борода, - прерывает Джэхё Дэхён, и выглядит он так, что сомнений не остается – и правда заебала. Джэхё не возражает. –Она тебе и не шла. – Благодарю за солидарность. – Встретишься с парнем, который отвечает за снабжение, – говорит Джэхё, набирая кого-то по интеркому. – Он же отвечает за наши приюты и тайные ходы – такой подпольный архитектор… Может, ты сможешь пополняться в этих приютах. - Приюты? Джэхё не успевает ответить – дверь в его кабинет открывается с тихим шипением; Дэхён его ни разу не видел – не похож на корейца, одет в гражданское, но бейдж на груди есть. Сон Донун. – Ты и есть Дэхён? Тут о тебе легенды ходят, - Донун выглядит немного нервным – и когда он садится напротив Дэхёна, тот замечает длинный шрам на правой щеке, от нижнего века почти до уголка губ. – Только крутые. О чем вы хотели поговорить? Дэхён задумчиво смотрит на Донуна, пока Джэхё объясняет ему про базы, про приюты; видел он, кажется, кого-то – с повязкой на глазу, только на левом; совсем мельком, когда пробирался через город. Не повезло же. – Что это за приюты вообще? Донун переводит взгляд на Дэхёна – удивленный, будто Дэхёну непонятны очевидные вещи. – Приюты. Это такие дома, отдаленные от больших районов – стоят одни, то в поле, то на краю дороги. Это я придумал, - Донун улыбается – болезненно как-то. – Незадолго до этого апокалипсиса я разрабатывал сеть подземных маршрутов по стране, выходы к ним и все такое… А потом, уже здесь, мы придумали поставить неподалеку от выходов из бункеров такие дома. Чтобы выжившим было где перекантоваться. Ты никогда в такие не попадал? Дэхён мотает головой. – Жаль. Там уютно, - Донун смотрит на Джэхё осторожно, а Дэхён замечает – тот почти неосязаемо качнул головой; значит, о чем-то Донун умолчал. – Значит, вы сможете перекинуть в эти приюты бензин и оружие по нужде? – спрашивает Дэхён, почти перебивая. Донун кивает задумчиво. – Да, сможем. – стучит пальцами по подбородку; на руках – на кистях и запястьях, тоже шрамы, длинные, рваные, как от когтей; а у запястья – будто клок кожи с мясом был содран. – Ну и потаскало тебя, парень. Донун смотрит на Дэхёна почти испуганно – а Дэхён улыбается краешком губ; он понял – или почти понял. Что Донун один из немногих, кто смог не обратиться в ходячего. Везунчик. – Я оставлю список того, что мне нужно будет – в любом случае. Мне нужно будет знать расположение приютов. И нужен будет передатчик какой-нибудь. С этим в вашей «Амбрелле» мне могут помочь? –Думаю, что-нибудь мы придумаем, - кивает Джэхё. – Наверняка что-то есть – на первое время хватит. Если сделаем лучше – получишь с посылкой. А потом в коридорах Донун догоняет Дэхёна – ловит за рукав будто неуверенно; выглядит не то напуганным, не то потерянным – Дэхён разучился точно определять чужие эмоции. – У меня есть просьба. Дэхён не говорит ничего – наклоняет голову на бок, смотрит; как Донун вытаскивает из кармана фотографию, сложенную вчетверо – помятую, выцветшую, подпаленную у уголка. Красные волосы, довольная улыбка – парень рядом с Донуном, немного пониже, спецэфически красивый, притягивает взгляд; Дэхён поднимает взгляд на Донуна. – Я не частный детектив, Донун. Мне сказали найти вашего ученого – я его найду. Донун поджимает чуть губы – долго молчит, а потом смущенно чешет затылок. – Да, я понимаю. Да и он скорее всего уже мертв давно. Просто… просто если увидишь его – неважно, живого, ходячего, мертвого, – скажи мне, когда вернешься. – Если вернусь. – Вернешься, - Донун улыбается – и забирает у Дэхёна фотографию. – Другой вопрос – живым ли. – Ободрил, конечно… Дэхёну, правда, ободрение не нужно. – А, и еще кое-что, - Донун, разворачивается к нему обратно. – Ты не думаешь, что твоя бритая рожа на фоне всего этого будет слишком палевной? Дэхён теряется впервые за все время в «Горизонте»; смотрит на улыбающегося Донуна, на его нервно дергающийся уголок губ – но вместо того, чтобы подумать о бороде и палеве, думает о том, что же Донун такое пережил.***
Чихо не следит за Юквоном. Просто так получается. Он находит его стоянку в километре от своей – Юквон сидит под деревом, обняв самодельный лук, слушает тишину и шорох реки в ней; смотрит на воду – а Чихо думает, что он никогда не был таким спокойным. Будто каменным. Юквон вслушивается в тишину и каждый шорох в ней, но не замечает, как Чихо двигается за деревьями всего в паре метров от Квона – как вынимает из кожаных ножен охотничий нож, как подкрадывается к замершему тоже ходячему. Квон вскакивает, услышав утробное, булькающее ворчание – у реки. Чихо наблюдает за ним, вытирая мозги с ножа о рукав, щурится, тоже проходит к реке; матерится сквозь зубы. По реке плывут ходячие – безвольные разлагающиеся тела, разбухшие, как шарики, чуть тронь – кажется, лопнут; их много – безумно много, стукаются друг о друга, цепляются за ветки и камыши. Юквон кривится – но не чувствует привычных рвотных позывов или чего-то в этом роде. – Знал же, что нельзя на стоянку до завтрашнего утра… Юквон убивает ближайшего к нему ходячего, воткнув острый конец лука в мягкие почти кости; подхватывает сумку, оружие, уходит в лес – только на секунду замирает, оглянувшись; Чихо наблюдает за ним из-за дерева – почти не дышит. Физически чувствует взгляд Юквона на себе, но Юквон его не видит – и уходит дальше. Еще дальше от стоянки Чихо. Чихо, вздохнув, уходит к себе – вверх по заросшей почти тропе, а потом через колючие кусты – на почти отвесную скалу над рекой; у него есть час, может два – чтобы вздремнуть. Вокруг ловушки и погремушки – человек не увидит, а ходячий тем более. Чихо хочет спать – четвертые сутки без сна, в пути, голова, кажется, вот-вот взорвется, но Чихо, даже закрыв глаза, видит Квона – смертельно бледного, измученного, идущего вперед. Хуже этого только осознание того, что Юквон ищет его – Чихо. Но Чихо слишком хорошо помнит – ночь, грохот мотора, выдернувший из сна; помнит – Юквон крепко спал, а Чихо проснулся, услышав этот грохот издалека. Он вышел на дорогу, увидел джипы, яркие фары – людей в машинах, в форме; за ними наверняка вереница ходячих – и они стекутся сюда со всей округи. Им нужно было уходить, но не вместе; Чихо нужно отвлечь чужое внимание, а Квону – скрыться, спрятаться, «Горизонт» не должен его даже увидеть. Чихо помнит – как разбудил Квона, как поставил его на ноги и всучил оружие – когда вокруг уже начало смыкаться кольцо ходячих; помнит, как джипы притормозили недалеко от их стоянки, а люди из «Горизонта» нацелили свет фонариков в их сторону. Он помнит возглас – «там, там кто-то есть!» - и как заставил Квона бежать сломя голову навстречу ходячим, продираться через них, как через джунгли – размахивая ножами; он помнит шальную, немного сонную улыбку Юквона, который так старался воспринимать все это как приключение – в конце которого они обязательно выживут. – Придурок, - цедит Чихо сквозь зубы; садится на земле, проводит ладонями по лицу – край уха улавливает чуть слышный грохот одной из ловушек и чей-то зычный мат. Это не Юквон - Юквон уже пересек реку; Чихо не медлит ни секунды, схватив рюкзак, свешивается с края скалы – и спускается по ней осторожно, исчезает из поля зрения – он продержится максимум несколько минут, но тогда не останется сил спускаться – разве что камнем вниз, - и приходится осторожно карабкаться вниз по выступам, стараясь издавать минимум звуков, замирать после шумного переступа. Дэхён, поднявшись к краю скалы, садится на камень и носком ботинка пихает свежие угли – уже остывшие, но несколько часов назад кто-то точно здесь был; ел, отдыхал, вероятно, спал – вокруг ловушки и погремушки. Вероятнее всего, одиночка – Дэхён делал так же, пока не встретил пацанов; кто-то, кто выживает очень давно – в лесу много повторно убитых ходячих. – А полуостров-то и правда стал слишком тесным, – улыбается Дэхён – и подходит вплотную к краю скалы; сбрасывает с нее пару маленьких камней – слышит, как они – или кто-то, - шуршит в листьях внизу. Мир стал таким тихим, когда все умерли.