***
Три дня спустя Фудзимото согласилась прийти на встречу с Рэем — разумеется, в сопровождении Росё, который заблаговременно попросил её выведать у матери всю точную информацию о вымогателях, какую только получится найти. Встреча дала свои плоды: ещё через три дня Рэй прислал Росё мейл, где сообщал, что со всем разобрался. И, когда на следующий день Фудзимото горячо упросила его принять о-бэнто собственного приготовления в знак благодарности, Росё понял, что Рэй не обманул его — как бы странно это ни звучало. Вечером этого же дня коллеги пригласили Росё вместе выпить после работы, и он не стал отказываться. После недавней заварушки, по его рассуждениям, стоило развеяться. — Ну так вот, — рассказывал за барной стойкой учитель химии, молодой мужчина где-то двумя годами старше Росё, приехавший из Нагои. — Впервые сталкиваюсь с тем, чтобы ученица мне в любви призналась! Я, конечно, про такое слышал, но и подумать не мог, что такая напасть приключится со мной. Росё почтительно слушал старшего коллегу: здесь он не мог помочь советом. — А вы, может, ей чем-то очень сильно помогли, так она и путает благодарность с влюбленностью, а, Кандзаки-сэнсэй? — предположил Окамото-сэнсэй — худощавый мужчина средних лет, который также преподавал математику. — Да если б я знал… — поник над своим стаканом Кандзаки-сэнсэй. — Вроде ж ничего такого не делал сверх программы. Хорошо хоть додумался сразу дать ей понять, что никаких отношений между нами быть не может. — И вообще, у вас же невеста, да, Кандзаки-сэнсэй? — хихикнул третий учитель математики, лысеватенький Китагучи-сэнсэй. Кандзаки-сэнсэй согласно кивнул: — Верно. — Ни невеста погулять не даст, ни закон! — противно хохотнул Китагучи-сэнсэй и повернулся к Росё. — Цуцудзимори-сэнсэй, а вы ж у нас тоже мужчина хоть куда! Уж не бывало ли у вас таких случаев, м? — А, что? Нет, нет, что вы! — замотал головой Росё и нервно хихикнул. — Честно говоря, не думаю, что мне это грозит. — А почему вы так самокритичны? Ученики вас любят, — заметил Окамото-сэнсэй, и остальные учителя активно закивали. — У вас ещё и фанаты есть, вы же участник «Доцуйтарэ Хомпо», как-никак. Поэтому вам стоит быть осторожным. Во взгляде Росё мелькнула обеспокоенность, и он склонил голову. — Д-да, большое спасибо за добрые слова… Конечно, я буду осторожен. По пути домой Росё подумал о том, как бы он повёл себя в подобной ситуации. Поставить ученицу на место в теории казалось простым делом. По мере размышлений Росё всё больше убеждал себя в том, что в случае чего обязательно последует примеру своего старшего коллеги, возьмёт себя в руки и расставит все точки над «ё». — Но мне это, пожалуй, усё ж таки не грозит, — сказал он сам себе перед тем, как войти в квартиру.***
Ещё через неделю Росё заметил, что Фудзимото начала странно себя вести. На его уроках она словно витала в облаках и поэтому делала ошибки в своих ответах — как устных, так и письменных, — а при встрече слишком взволнованно здоровалась с ним, будто пугалась его всякий раз. Подспудно Росё догадывался, что с ней могло произойти, но упорно гнал от себя мысль об этом. Его подозрения усилились, когда Фудзимото подошла к нему и, краснея, попросила проводить с ней раз в неделю дополнительные занятия по математике. Тому аргументу, что в последнее время ей плохо даётся материал и она хотела бы наверстать упущенное, оказалось нечего противопоставить, поэтому Росё согласился, благо место в расписании имелось у обоих. Три недели занятий дали заметный прогресс. Во-первых, Фудзимото перестала бояться своего учителя — так Росё казалось со стороны. Во-вторых, её успеваемость вернулась в норму — по крайней мере, на уроках математики, — что не могло не радовать. Росё вздохнул с облегчением и даже начал подумывать о том, чтобы давать ученице дополнительный материал. Поэтому записка с аккуратно начертанными словами «Я люблю вас, сэнсэй», которую он однажды обнаружил в тетради, оставленной после очередного индивидуального занятия, свалилась на него как снег на голову. С одной стороны, план сразу же ответить на признание провалился с треском, и это было досадно. С другой стороны, в таком развитии событий нашлись свои плюсы: Фудзимото не увидела его замешательства и у Росё появилось время как следует подумать над ответом. Постепенно у него возникло ощущение, что он на распутьи: вариантов ответа, по его ощущениям, было слишком много. Проще было определить, чем Росё точно не стал бы отвечать: взаимностью. Через два дня после получения злосчастной записки в гости к Росё, по своему обыкновению, нагрянули Сасара и Рэй. На этот раз хозяин, застав их у себя, согласился выпить с ними, но прежде счёл нужным поделиться с товарищами очередной новостью из школы. Сасара покачнулся и поинтересовался: — И што ты ёй отвечать думаешь? — Дык вось, понял, што не знаю. Думал, знаю, а на деле всё оказалося совсем не так просто. — Слухай, — протянул Сасара и предложил как бы невзначай: — А может, сказать ёй, што ты… положим, гей? — Бреда апогей! — рявкнул в ответ Росё первое, что пришло в голову. Сасара нисколько не оскорбился, но ценитель юмора в нём отреагировал моментально: — О, о, о! Старческая острота, старческая острота! — Он поаплодировал и хлопнул друга по плечу. — Ай да Росё, ай да молодец якой! Вось умеешь жа, если захочешь! Рэй, который потянулся к столику, чтобы налить себе ещё пива, тоже не оставил происходящее без комментария: — Недаром говорят: с кем поведёшься, от того и наберёшься. — Сурьёзно, Росё, это звучит як один из самых быстрых способов! — Што — старческая острота? — недоуменно приподнял бровь Росё. — Ды нет жа! — пьяным голосом возразил Сасара. — Версия про гея! Росё, который на самом деле был не слишком доволен ни идеей Сасары, ни тем, что получилось из его собственной реакции на неё, вздохнул: — Нет, врать ученице — последнее дело. Пожалуй, просто скажу всё як на духу. — Honesty is the best policy! — продекламировал Рэй. Оставалось загадкой, то ли на него начало действовать принятое на грудь спиртное, то ли он всерьёз счёл цитату уместной — и, по сути, не прогадал. До следующей еженедельной встречи и Росё, и Эмина делали вид, будто никакой записки нет и не было. Однако нельзя было сказать, что между ними не чувствовалось абсолютно никакой напряжённости. Напротив, она только усилилась, когда пришло время индивидуального занятия. — Добрый вечер, сэнсэй. — Фудзимото с некоторой робостью вошла в кабинет математики. — А, Фудзимото. Здравствуй, — Росё старался звучать непринуждённо. В первые минуты ему приходилось прилагать к этому усилия, но, как только речь зашла об учебном материале, он увлёкся и позволил себе временно позабыть о признании. Фудзимото же смотрела на него с огоньком надежды в глазах. Когда занятие закончилось, Росё обратился к ней: — Я, кстати, получил твою записку. — Фудзимото встрепенулась. — Извини, что отнял столько времени. Заставил тебя томиться в неизвестности дольше, чем, наверное, должен был. Фудзимото раскрыла рот. — Вы… о моём… — Да. — Росё поставил стопку бумаг, которую держал в руках, на стол и продолжил стоять, вцепившись в неё. — Слушай… Ты уверена, что не путаешь влюблённость с сильной благодарностью? — Нет! Я долго думала над этим. Вы же такой замечательный, в вас сложнее не влюбиться! — Девушка смущённо почесала затылок. — Вам, наверное, уже много раз до меня признавались, да? — Не поверишь, но ты первая. Так вот, буду искренен. Если ты уверена в том, что влюблена в меня, — Росё вздохнул, — то увы, я не смогу ответить на твои чувства. Такова реальность, и её иногда лучше уметь принимать такой, какая она есть. Он смотрел Фудзимото в глаза и видел, как её лицо поначалу ярко озарилось надеждой, но её быстро сменила печаль. — Я так… и знала… — Первая любовь часто бывает печальным опытом, но хорошее лекарство всегда горько на языке, — почувствовав нарастающее волнение, Росё невольно переключился на кансайский диалект. — Мы ошибаемся, мы падаем, однако наши ошибки, як и синяки на коленях, нас чаму-то точно учат. Даже если суть этого чаго-то и смысл синяков на коленях мы понимаем тольки много времени спустя. Вось што мне удалося понять. Фудзимото вперила взгляд в парту. — Наверное… вы правы… — Скажи, у тебя есть мечта? — неожиданно для самого себя спросил Росё и тут же мысленно чертыхнулся: мастерски перевёл тему, нечего сказать! Но у него не оказалось возможности сделать вид, что вопроса не было, потому что Фудзимото ответила почти моментально: — Да! — А-ага… — кивнул Росё скорее самому себе, чем ей. — Так вось… Як насчёт гнаться не за мною, а за своёй мечтою? Подумай об этом. Я… всегда готов табе помочь, но тольки если это действительно необходимо. Если жа ты не уверена, что моя помощь табе нужна, тогда лучше, наверное, прекратить дополнительные занятия. — Он горько улыбнулся. — Ты ж попросила о них, штоб видеть мяне почаще, да? — А… Э… — Фудзимото продолжала стоять в растерянности, сжимая в руках ремешок сумки. По её реакции было очевидно, что её истинные намерения раскрылись. — Не пойми мяне неправильно. — Росё наконец положил стопку бумаг на стол и подошёл к Фудзимото. — Я рад твоему энтузиазму, у тебя есть способности к математике, поэтому я считаю, что табе стоит развиваться в этом направлении. Но я не хочу, штоб ты ходила на занятия через боль. И, если для тебя это слишком тяжело, лучше всё-таки… — Нет! — решительно перебила его Фудзимото. — Я… я буду продолжать ходить! Вы… Я точно знаю, што вы можете мне помочь! Поэтому, пожалуйста, позвольте мне ходить дальше! — С этими словами она поклонилась. — Значит, договорились. Их разговор закончился на удивительно оптимистичной ноте. Росё опасался, как бы Фудзимото не расстроилась слишком сильно. Однако случившееся не особо повлияло на её поведение — либо же она научилась владеть собой достаточно хорошо, чтобы не показывать виду, что в глазах Росё заслуживало отдельной похвалы.***
— Слушай… — заговорил однажды Росё на очередном индивидуальном занятии. — Ты сказала, что у тебя есть мечта и я могу помочь тебе в её достижении, так? Фудзимото удивлённо вскинула голову: — Да. А што такое? — Что же у тебя за мечта, если не секрет? В ответ ученица расплылась в улыбке. — Стать таким жа хорошим учителем математики, як вы, Росё-сэнсэй! — Глядя на Росё, который широко раскрыл глаза в изумлении, она продолжила: — Вы всегда хорошо даёте материал, мне всё понятно. Поэтому-то я и люблю математику. А ещё вы як ниякой другой учитель стараетесь защищать нас. Нам с вами так повезло! — А… Ха-ха, вось яно што… — выдохнул Росё, пытаясь справиться с накатившей волной эмоций. — Спасибо. Я делаю тое, што считаю нужным, и тое, што должен. Поэтому, разумеется, если уж я стал учителем, то буду делать усё, на што способен. — А якая у вас мечта, Росё-сэнсэй? Этим вопросом Фудзимото будто огрела его по голове. Ученики знали о его деятельности в составе представителей дивизиона Осака, «Доцуйтарэ Хомпо», но в школе Росё не распространялся о своей личной жизни. И о своей былой мечте стать комиком тоже старался не заикаться лишний раз — лишь говорил, что пока оставил свою мечту, и напутствовал учеников не следовать его примеру. «Вось жа… И як я не предусмотрел, что мяне тоже спросят? Вось дурень, — мысленно упрекнул себя Росё. — Но вопрос есть вопрос, прийдётся отвечать». Он устремил взгляд куда-то в окно, чтобы было не так сложно говорить. — У мяне была мечта… Стать профессиональным юмористом и смешить людей. У якой-то момент яна почти сбылась, но… из-за одного случая у мяне появилась боязнь сцены. Поэтому до конца дойти не получилось. И вось… я здесь. Настала очередь Фудзимото безмолвно изумляться. Раскрыв рот, она с особым интересом внимала откровениям Росё, который со вздохом посмотрел на неё и с силой улыбнулся. — Поэтому не нужно быть прям таким же учителем, как я, — стань учителем, который меня превзойдёт! Стань учителем, который исполнил свою мечту! Фудзимото улыбнулась в ответ и кивнула. — Хорошо! — Она осеклась, будто вспомнив о чём-то, и помрачнела. — Что-то не так? — А, нет, нет, ничога… — Девушка покачала головой. — А можете, пожалуйста, ещё раз объяснить, як решать вось это?.. На этот раз, вопреки обыкновению, Росё и Эмина ушли с занятия вместе. Так получилось невольно: Фудзимото вышла не попрощавшись и продолжала ждать учителя у дверей, а Росё, который, пока собирал вещи, погрузился в размышления о произошедшем, также забыл сказать ей: «До свидания». Он опомнился, когда запер дверь кабинета математики и увидел Фудзимото. — А, ты ещё здесь? — А, Росё-сэнсэй! Да… — Может, забыла что-то? Так сбегай, возьми, я открою. — А, нет, нет… — Фудзимото замотала головой. — Вы же домой? Росё с недоуменным видом кивнул. — Пойдём вместе до ворот? В это время в школе оставалось гораздо меньше народу, поэтому каких-то неприглядных сплетен о связи учителя и ученицы можно было почти не опасаться. — Если можно. Почти всю дорогу до ворот Фудзимото прошла молча, будто раздумывая о чём-то. Росё мирно шёл рядом, не отваживаясь её тревожить, но чувствовал, что её что-то всё же беспокоит. Он понял, что был прав, когда его резко окликнули. — Сэнсэй! Росё остановился и взглянул на Фудзимото. — Что такое? Та заговорила, буравя взглядом землю: — Вы учите нас следовать за своёй мечтой, но сами почему-то этого не делаете! — Фудзимото вскинула голову и вскричала: — Як вы можете тогда говорить нам стремиться к своёй мечте? Росё остолбенел, отчего даже забыл её одёрнуть: всё же дисциплину следовало соблюдать, тем более что они всё ещё находились возле территории школы, пусть и стояли уже за её пределами. Парировать справедливое замечание на первый взгляд было больше нечем. Повисло неловкое молчание. — Почему вы не отвечаете, Росё-сэнсэй? Неужто вам нечего сказать? — в голосе девушки звучала неприкрытая обида, которая угрожала вот-вот окончательно застить ей глаза, невзирая на чувство обожания и благодарности, до сих пор царившее в душе. Её взгляд горел возмущением, и Росё понимал, что это возмущение вполне закономерно: со стороны его поведение запросто могло показаться лицемерным. Другое дело, что Фудзимото стала первой ученицей, которая высказалась ему об этом. — Может быть, я и отступил от исполнения своей мечты, бо так сложились обстоятельства, — медленно начал Росё, глядя Фудзимото в глаза, — но это привело к тому, што я теперь готов усеми силами поддерживать тебя в исполнении твоёй мечты. И тебя, и остальных своих учеников. Я уже говорил об этом. И пока што я чувствую сябе на своём месте, поверь. Однако когда-нибудь и я пойду навстречу своёй мечте. — Перед его глазами всплыли образы Сасары и Рэя. — Да, обязательно. Фудзимото помолчала, обдумывая его ответ. Её лицо постепенно просветлело, и в конце концов она воскликнула: — Тогда удачи вам, сэнсэй! — Тут ей, по всей видимости, стало неловко за свои предыдущие слова, и девушка заторопилась уйти. — Я… Я пойду. До свидания! — До свидания. Росё какое-то время смотрел вслед силуэту убегавшей ученицы, который стремительно растворялся в лучах заката. — Ай да Росё, умеешь круто говорить, когда надо! — послышался сзади знакомый голос, в котором, вопреки обыкновению, не звучало ни капли ехидства. — Рэй, ты, што ль? — обернулся на голос Росё и увидел, как к нему, будто в подтверждение его догадок, подбегает Сасара и неспешным шагом приближается Рэй. — Я гляжу, ты всё уладил? Молодец якой! — Сасара хлопнул друга по плечу и, таким образом приобняв его, притянул к себе. — У честь такого не грех и тяпнуть! Скажи, Рэй? — Я за, — отозвался Рэй. — Такие ситуации не каждый день разрешаются. Ты же разобрался со всем, да, Росё? — Д-да, вроде бы разобрался… — Росё перевёл взгляд на Сасару, который лучился радостью, и вскричал прямо ему в лицо: — Стоп, а вы здесь откуда?! — Мы тут мимо проходили — очень вовремя прийшли! — Сасара не стал обращать внимание на перекосившееся от возмущения такой напористостью лицо Росё и зашагал вперёд. — Ну што, вперёд и с песнею — отмечать! — Таща Росё с собой, он добавил: — Тольки надо поосторожней быть, штоб не надул хто на деньги, як у тот раз, да, Рэй? — Ха-ха-ха, дядечка, может, и последит за этим. — Ага, будь спокоен, великий Сасара-сан и Рэй тебя в обиду не дадут! — Д-ды постой ты, куды ты мяне тягнешь? Сасара!..