***
—И на кой черт вы магазин грабить полезли?—мужчина без особого увлечения смотрит на главаря прославленной банды в знакомом красном костюме, стуча по столу в комнате для допросов пальцами,—Вас же только с условного, сволочи, выпустили. —А че это ты, товарищ майор, интересуешься так?—тошнотворный высокомерный голос заставляет Золотову устало свести к переносице чёрные брови и тяжело вздохнуть, представляя предстоящий к ее прослушиванию цирк на ближайшие полчаса,—Нас уже обо всем допросили. —Херово допросили значит, раз я в протоколах ничего стоящего не нашёл,—Игорь с чуть нарастающей злобой нагибается к столу, кладя свой корпус на белую деревянную поверхность и придавая картине лишь больше ненужного пафоса,—Я же понимаю, что вы не для себя в него полезли, а?—на лице вора по-тихому всплывает волнение, перебитое наглеющей рожицей,—Говори, давай, на кого работали. У нас времени мало. —А с каких это пор у нас левые на допросы ходят?—мужчина в момент переключает внимание на Еву, сидящую с каменным лицом, чем вызывает у майора явный прорыв то ли ярости, то ли ещё пойди пойми чего,—Ты, милая, потерялась что ли? —На Лунина работали?—брюнетка в момент ориентирует ситуацию, привставая с жёсткого стула и кидая на бандита высокомерный проницательный зор голубых глаз,—Ты давай тут шоу не закатывай, понял? Гром правильно говорит, времени у нас не вагон,—мужчина лишь легонько опускает взгляд, пока Игорь поглядывает на подругу с явным одобрением,—Долго в невинного играть будешь, дорогой? —Не скажу я на кого работали,—он держит глаза устремлёнными в пол, теребя пальцами старый синтетический костюм из советского мультфильма,—Ни за что ни скажу! —Это с какого такого перепугу?—Гром цокает языком, наваливаясь на предмет мебели ещё сильнее, дабы найти точки зрительного контакта, который добил бы этого придурка с концами,—Выкладывай давай. —Я вам не скажу,—в голосе пробегает легкий страх, смешанный с нарастающей паникой и дрожью, что перекидывается даже на ребят, сидящих напротив,—Он меня убьёт, если скажу. Найдёт и убьёт, слышите? Все косточки переломает. —Так ты уже под сроком,—Ева почти полностью спокойно обходит стол, присаживаясь на его край и подбирая руки крестом на груди,—Как он тебя из участка то вытащит? —Вытащит,—вор наконец поднимает на друзей большие глаза, заставляя обоих чуть отшатнуться, глотая затхлый воздух,—Он точно вытащит. Я вас умоляю, не надо,—безумный взгляд начинает носиться по стенам, иногда перебегая то на Золотову, то на полицейского,—Не надо ни меня мучить, ни его искать,—карие глаза встречаются с голубыми, кивая с лёгким испугом,—Только себе хуже сделаете. —Хуже уже не сделаем,—девушка уверенно стучит рукой по столу, чуть приводя всех сидящих в комнате в чувства,—Ты скажи, на кого работал, а дальше сами разберёмся. —Хозяин не показывает лица,—вор наконец выдыхает, бешеными глазами глядя на побелевшую от инстинктивного ужаса Еву,—Он не хочет, чтобы вы знали, кто он,—мужчина шумно сглатывает, чуть подрываясь со стула, остановленный рукой Грома,—Не надо вам его искать. —Что надо, а что нет мы сами решим,—Игорь быстро хватает застывшую темноволосую девушку под руку и вытаскивает из комнаты, кивая охране на бандита, бездумно колотившего кулаками по столу,—Ты чего так напугалась то? Просто крыша у него съехала. —Нехорошо всё это, Гром,—Золотова кое-как бормочет слова, пытаясь устоять на обмякших ногах и вертя в голове образы обезумевших пылающих страхом глаз,—Пошли домой. Пожалуйста.***
—Хорошо, что ты зашла!—брюнетка с широкой, совсем немного натянутой, улыбкой встречает на пороге Пчёлкину, пропуская её в глубь уютной квартиры, ставшей настоящим штабом за последние несколько дней,—Как раз хотела с тобой поговорить. —Что-то случилось?—девушка трясёт крашенными волосами, слегка напряжённо оглядывая знакомую гостиную комнату. —Пока нет, но может,—Ева глубоко вздыхает, протягивая подруге чашку свежего дымящегося кофе,—Всё расследование запуталось с концами, Юль, а на меня, кажется, всерьёз обьявили охоту,—в глазах журналистики пробегает непонимание, смешавшееся с непозволительным страхом,—Нужно что-то предпринимать. —Только не говори мне, что вы решили обратиться к нему,—Пчёлкина переходит на шёпот, чуть наклоняясь к подруге, в выражении лица которой видится явное замешательство и вой от безвыходности,—Ева, ты уверена? —Я не знаю, что ещё можно предпринять,—Золотова в секунду роняет всё своё тело на мягкий диван, разбиваясь о него, как о скалы в шумящем океане,—Он поможет хотя бы с устройством «вместе». —Грому это точно не понравится,—Юля с лёгкой колкостью глядит на девушку, подбадривающе притягивая её наверх за плечи,—Но я уже на это готова. —Спасибо,—пухлые губы медленно расплываются в искренней давно забытой улыбке, заставляя легонько прикрыть уставшие глаза и позабыть о насущных проблемах хотя бы на пару секунд,—Спасибо, Юль.***
—Ты шутишь?—внутри Евы всё переворачивается вверх ногами, кидаясь из стороны в сторону и ударяясь о жёсткие бетонные стены,—Нет, правда,—негодующий тон Игоря задевает по самое «не хочу», заставляя всё тело противно сжиматься, прикрываясь от опасности,—На кой чёрт нам связываться с этим Разумовским? —На тот, что он единственный знает всё о своей несчастной программе, Гром,—Золотова пытается перейти на невозмутимый строгий тон, подавляя засевшую в груди тяжёлую обиду,—Если хочешь заняться этим делом как следует, то прими пару плаченых фактов!—голубые глаза загораются пылким огнём, чуть отметая к стене бедного Дубина,—Мы не сможем сами с этим разобраться, Игорь. Нам нужна его помощь. —Я в этом не участвую,—мужчина харизматичного ведёт бровями, пытаясь скрыть своим эмоции так же хорошо, как играет перед ним на нервишках старая знакомая,—Что хотите делайте, честно, я за ним не сунусь. —Да какого чёрта, Игорь?—девушка подходит к тому вплотную, ударяя указательным пальцем в самое солнечное сплетение,—Просто поговорить это не порок, понимаешь?—взгляд стоит на его лице, чуть вгоняя того в беспокойное состояние,—Я же не прошу тебя полгорода сжигать под его маской. —Я всё сказал, ясно?—Гром чуть отходит от девушки, разворачиваясь к ней боком и отводя взгляд к большому окну своей старой квартиры,—Выпустить его это самоубийство, Ева, как ты не понимаешь?—слова пытаются звучать убеждающе, лишь больше распыляя в брюнетке огонь своенравственности,—Мы только недавно с ним разобрались, да он просто чёртов псих! —Игорь!—девушка уже не знает, куда себя деть, и лишь продолжает смотреть в горящие голубые глаза снизу вверх. —А может это тебя твой друг подмостил?—он на секунду ловит непонятливое выражение лица, что в момент сменяется пылающим взором, смотрящим на него из-за толстенной стены напряжения и гнева,—М? —Да как ты смеешь,—Золотова приоткрывает рот, уже подготавливая в голове острые ответы на столь резкое высказывание, как взгляд резко тускнеет, теряя всю пылкость и приобретая лишь большую тяжесть,—Ты можешь просто помочь?—руки сами опускаются вниз, не желая больше бороться за пустые слова,—Просто помочь, больше ничего. —Игорь,—надменный голос Юли доносится из дверного проёма, приковывая к себе внимание обоих ребят,—Боюсь, тебе и правда стоит помочь,—Ева дёргает бровями, вопросительно смотря на розововолосую подругу,—Сводка последних новостей, вашего грабителя убили прямо в участке. —Ты же понимаешь, что это значит?—Золотова кидается на мужчину, смотря глазами полными страха и прикрывая заметную дрожь, засевшую в тонком голосе,—Он сказал, что его убьют, Игорь,—трясущиеся руки цепляются за мятую футболку, придавая образу брюнетки лишь больше бессилия,—Мы не можем больше вот так упускать жизни. Я прошу тебя, давай разберёмся с этим. Любыми способами. —Пафосные речи с Дубиным читать будешь,—Гром неуверенно хмыкает, думая, как бы не испортить всю эту отчаянную органику ситуации,—А мы что-нибудь придумаем,—слова не сразу вылетают с его уст, будто давая время переступить черты, установленные в собственной голове,—Обязательно. —Спасибо,—девушка мягко кивает, растягивая на уставшем лице еле заметную улыбку,—Мы обязательно справимся.***
Серёже не становится лучше. Серёжа умирает и воскресает заново каждый день, стоит докторам лишь вколоть в мягкую кожу острые иглы, пуская в кровь непонятного происхождения вещество. И только когда это «что-то» добирается до его больного сознания появляется она. Не птица. Не темная сторона. Не они, потому что они и так всегда с ним, прямо за спиной, горячо дышат в самую шею, не давая повернуться к ним лицом. Он видит какие-то смутные силуэты. Силуэты людей, которых он когда-то убил. И он видит её, маленькую хрупкую фигуру с длинными волосами и испуганными голубыми глазами, которая стоит где-то позади, которую просто невозможно поймать. Он помнит ее и понимает, что с неё всё и началось. С неё и несчастного Гречкина. И именно поэтому он её так сильно, обиженно и по-детски ненавидит. Но хочет ли он её убивать? Или это лишь больные фантазии больной головы с больной птицей над ухом? Нет. Серёжа не хочет ей смерти, он почему-то верит, что он может его спасти. Или должна, взамен на то, что он не выстрелил в неё тогда из чертового огнемёта. Он не знает, чего хочет. И, тем более, не знает, где её искать. Он даже не знает, есть ли она вообще?***
Ева проводит очередную ночь за мониторингом всех возможных сайтов в поисках информации о компании и её создателе. Олег уснул, Игорь успокоился. И ей стоило бы прийти в себя после такой стрессовой недели. Но она не может. Образ Разумовского и неприятное чувство в груди никак не отпускают, будто заставляя листать ленты новостей дальше и дальше. Она уверена, что он хочет ей что-то сказать. Что он спрятал что-то, что под силу найти и понять только ей. Что он очень хочет быть услышанным, но с этим может помочь только она. Ева слишком ярко чувствует, что Сергей хотел до неё что-то донести. И она узнает что. Она его вытащит. И с каких пор благие намерения для расследования превратились в личные мотивы?