чай на столе

      в подъезде ничего не поменялось с прошлого раза, хотя прошёл почти год: всё те же бледно-зелёные стены, стёртые посередине бетонные ступени и криво висящие над глазком цифры четыре и шесть - костя специально их не поправляет.       отчего-то саша уверен, что звонок справа от двери всё ещё не работает, поэтому стучит негромко по железной обивке: на часах почти полночь, пушкин наверняка не спит и сможет его услышать. по ту сторону коридора шаркают тапочки, шуршит одежда - ну и шумоизоляция здесь - и щёлкает наконец замок. подпирая плечом косяк, костя смеряет его взглядом из-под линз очков, вздыхает, трёт переносицу и впускает внутрь.       он никогда не задаёт вопросов.       а саша никогда не рассказывает сам.       после второго раза костя наверняка сопоставил внезапные ночные визиты малого и даты окончания его отношений, но виду не подал. пушкин вообще всё понимает, ему не нужно объяснять словами. своими очками-сканерами он сам тебя прочитает, разгадает и вычислит, хотя саша никогда и не шифровался. по крайней мере от кости, потому что с ним всё равно не прокатит.       кухня костина маленькая, почти тесная - гости тут нечасто бывают, в мир пушкина вход только по билетам. у малого, похоже, бессрочный абонемент.       саша привычно падает на стул, упирается затылком в стену, прикрывая глаза. в этой квартире словно не существует времени. булькает в чайнике вода, звякают чашки, костя шаркает по кухне своими дедовскими тапочками, и саша может их представить, не открывая глаз. слышно, как в гостиной играет музыка, наверняка с пластинки, это же костя.       лёгкий щелбан выдергивает из мыслей. на столе уже дымится чай в его любимой кружке с красным драконом из мулан. саша хлопает себя по карманам, глазами цепляя пепельницу на другом конце стола. перехватив его взгляд, костя молча сам пододвигает её ближе и, потрепав по отросшим волосам, словно маленького, уходит.       с костей свободно. понятно.       чай несильно обжигает губу и пышет в лицо бергамотными клубами пара, саша смешивает их с сигаретным дымом. вокруг всё такое знакомое, словно он никуда отсюда не уходил: противно тикающие часы над столом, холодильник с магнитами, жужжащий и щёлкающий, долетающий из приоткрытой форточки шорох шин по асфальту. время не властно над этим местом, саша чувствует, как растворяется в звуках квартиры на втором этаже, согревая руки о чашку, а вместе с ним растворяются болезненные мысли.       пружина внутри медленно расправляется, в голове приятно пусто. почти как в груди. саша затягивается в последний раз, вдавливает сигарету в пепельницу и запивает горечь во рту подостывшим чаем. мышцы затекли - только так здесь можно определить как много времени прошло.       плитка холодит босые ноги - тапочки саша оставляет косте, позвоночник прохрустывает, когда малой потягивается, поднявшись с табуретки. глаза привыкли к неяркому свечению маленькой лампочки над раковиной и он только сейчас замечает, что света в квартире почти нет, и приходится буквально идти наощупь.       в другой комнате светлее: у дивана мягко горит небольшой торшер. все это похоже на какой-то кадр из старого фильма: у кости в руках книжка в однотонной коричневой обложке, в углу, рядом с полкой с разношёрстными пластинками, потрескивает проигрыватель, редкие машины жёлтым светом фар освещают костино лицо и вытянутые длинные ноги. он даже не поднимает голову, когда саша выглядывает из-за двери, только привычным жестом поправляет съехавшие очки и переворачивает страницу.       саша позволяет себе расслабиться здесь, насытить свою потребность в касаниях: он аккуратно проскальзывает на диван рядом, сразу поджимая под себя ноги, лезет под свободную костину руку, до этого лежавшую на спинке, напрашиваясь на объятие. чужие прохладные пальцы ложатся на затылок, слегка проглаживая. он чувствует себя ещё более маленьким, когда, по-кошачьи притираясь, опускает тяжёлую голову косте на плечо. лежать жестко, несмотря на слои футболки и домашнего халата, но саша лишь удобнее устраивается под тёплым боком.       - почитаешь мне, кость?       - сказку на ночь?       - от тебя - что угодно.       и костя читает. читает вслух ту книжку, что держал в руках, но саша не понимает, что это. читает размеренно, плавно, как только костя умеет. слова плывут, смешиваются с мелодией с пластинки.       в прошлый раз это оказался "человек в футляре" для пилота книжного клуба. тогда на секунду промелькнула мысль, что перечитывать все равно придётся, ведь саша слишком устал, чтобы вслушиваться в строчки. в позапрошлый пушкин рассказывал про свою собственную соционику*, рисовал в воздухе схемы свободной рукой, а саша только смотрел прикрытыми глазами сквозь костины пальцы, согретый чужим энтузиазмом, и жалел потом, что так и не спросил, вписывается ли сам малой в костин план.       шесть лет назад, когда расставание с девушкой первый раз выбило его из привычного ритма, саша вылетел из своей квартиры и очнулся уже сидящим на чужой кухне с чашкой. костя тогда долго наблюдал, как саша механически отпивает чай, смотря в никуда, потом вздохнул тяжело и за руку отвел к дивану. усадил под боком и начал вслух читать свой недописанный сольник, словно это научная энциклопедия про космос. костю хотелось слушать. бесконечно утопать в баюкающем голосе в квартире без времени.       между ними что-то тихое, почти безмолвное. что-то тёплое, зародившееся за кулисами стендап клуба, в барах, кафе и вокзалах. что-то, что каждый раз ведёт сашу сюда. костя называет это «комфортные правила общения, которые оба принимают»**. что ж, саша с ним почти согласен.       с утра он проснётся на диване, укрытый пледом, и уйдёт до того, как встанет костя. ну или это костя даёт ему уйти, прежде чем им придётся встретиться на маленькой кухне, ведь тогда придётся говорить.       но костя никогда не задаёт вопросов.       а саша никогда не рассказывает сам.