Зелёный карандаш

      Карандаш плавно скользил по бумаге, оставляя за собой ровные, чуть неуверенные линии-штришки. Направляемый умелой натренированной рукой, зелёный грифель медленно чиркал из стороны в сторону. Постепенно салатовые линии, которые в темноте под светом луны казались голубовато-бирюзовыми, складывались в один большой портрет.       Зонтик тихо сидел возле перил балкона на небольшой табуретке и, оперевшись о узкий подоконник, как о столешницу, медленно что-то вырисовывал на бумаге. Его волосы, собранные в быстрый нелепый пучок, уже слегка растрепавшийся, несколькими локонами падали на лоб и лицо, и парнишка то и дело заправлял их за ушки. Белые лучи луны плавно скользили по расслабленному и в то же время ужасно сосредоточенному лицу. Вся его противоречивая поза выражала работу и отдых одновременно: он сидел, опустив расслабленные плечи, ленясь поправить чуть задравшиеся рукава свитера, однако в то же самое время сидел скрючившись, напряжённо работая руками.       Пожалуй, никто, кроме Куромаку и Феликса, не знал о выдающемся художественном таланте Шестого. Он сутками сидел в своей комнате, почти не вылезая не то, что на улицу - даже в коридоры собственного дома. Он всё рисовал и рисовал в голове картины природы, древних странных миров, красивых существ, а потом переносил это всё на бумагу, ужасно довольный тем, что работы получались ровно такими, какими он видел их в своей фантазии. А гулять он всё же выбирался, но очень редко, и то с подачки Феликса или строгого наказа Куромаку, который был недоволен скрытой-закрытой жизнью своего трефового вальта. Однако если удавалось выгнать его наружу, сразу загнать обратно уже было невозможно: приходилось уговаривать или, того и гляди силком тащить (с чем обычно помогал Пик, просто подхватывая тощего парня на плечо). Зонтик рассматривал улицы, парки, природу, если клоны выбирались все вместе за город, а потом, по ночам, переносил всё понравившееся на бумагу, снова засиживаясь в своей комнате на несколько суток, из-за чего Трефовый Король был вынужден таскать юному художнику покушать прямо в комнату.       Вот и сейчас Зонтя сидел, смотрел куда-то на звёздное небо, время от времени грустно задумчиво вздыхая, улыбаясь уголком губ, и продолжал чиркать в своей книжечке. Он всё чаще поднимал голову к небу, будто ночь могла дать ему что-то, о чём он мечтал очень-очень давно. Казалось, одна из звёзд забавно подмигнула ему. Или только показалось? В любом случае, Шестой тут же испытал какой-то прилив счастья, радостно растянув губы в улыбке, чего почти никогда не делал при людях.       – Чего не спишь? – голос за спиной, как гром среди ясного неба, разом отогнал и приятную накатывающую сонливость, и счастье, и всё вдохновение. Зонтик в страхе замер, а потом, вроде как собрав всю волю в кулак, медленно испуганно обернулся, подняв огромные голубые глазёнки на стоящего в дверном балконном проёме ухмыляющегося Вару, который сейчас тусил без своих излюбленных очков - должно быть только что за чем-то встал. – Ну? Чего уставился на меня, как заяц на лиса? – усмехнулся кудрявый, проходя на балкон, только сейчас подмечая, до чего забавно смотрится взбаламошенный голубовласка с пучочком на макушке. Пятый со всей себе присущей наглостью подошёл к Зонту, со словами "Что тут у тебя? Мне интересно!" выхватывая скетчбук из рук опешевшего Зонтика. Поняв, что его книжечку, хранящую так много трудов, сейчас могут просто разорвать "по приколу", испуганно проморгавшись, приходя в себя, Зонтя подскачил.       – В-Вару! Вару, отдай! Пожалуйста... – Шестой тщетно пытался дотянуться до своей вещички, но тощеватый Пятый был выше его на целых полторы головы, а потому, с садисткой лыбой задрав руку над головой, сверху вниз наблюдал за безрезультатными попытками трефового вальта.       – Перестань скакать, я просто посмотрю! – Вару закинул локоть свободной руки на макушку Зонта, и тот, вздохнув, покорно замер, опустив голову, уже представляя, как сейчас пустят его бедную книжонку на ветер с балкончика... Пиковый в долгом, напряжённом для Зонта молчании медленно листал скетчбук, чуть удивлённо с восхищением разглядывая рисунки. Какие-то мягко раскрашенные карандашами, какие-то чуть подкрашенные акварелью, а где-то и просто скетчи простым карандашом, но каждый рисунок необычайно ярко пылал жизнью, любовью ко всему живому. Кто бы мог подумать?... Вару с интересом листал книжку, пожалуй, впервые бережно обращаясь с вещью Зонта, аккуратно перелистывая плотные странички. Остановился он только на последнем рисунке, аккуратно вычерченном зелёным карандашом. Это был портрет по плечи. Чертовски живой портрет мило улыбающегося Вару с задранными на макушку очками. Нарисованная фигура весело ухмылялась во все тридцать два зуба, озорно подмигивая одним глазом. Пиковый вдруг до мельчайших подробностей вспомнил ту сцену: когда Зонт молча разглядывал его, усевшись на диване рядом с Куро, а Вару усмехнулся ему, приподняв с лица очки...       – Только не рви! Пожалуйста! – жалобно взмолился Зонтик, восприняв реакцию замеревшего Вару по-своему. Пятый с интересом зыркнул на дёргающее его за рукав футболки маленькое хрупкое создание. Попутно трефовый, отведя смущённый взгляд в пол, вертел в другой дрожащий ручонке салатовый карандаш.       –... А что мне за это будет? – вдруг хитро спросил Вару, с тихим хлопком закрывая книжонку. Зонтя поднял удивлённый взгляд, но снова опустил грустные глаза в пол, нерешительно переминаясь с ноги на ногу, после чего молча пожал плечами. Пятый тихо поцокал, чуть закатывая глаза. Сунув свободную руку в карман шорт, а второй придержав под мышкой скетчбук, кудрявый наклонился к лицу замеревшего Зонта, едва ли не касаясь своими губами искусанных бледных губ парнишки. Осознав происходящее, Шестой густо покраснел, однако податься назад не посмел, лишь стиснув в кулачках свой зелёный карандашик.       – Лучше бы завтра тебе раскрасить этот скетч... – негромко прошептал ему в самые губы Вару, медленно всовывая книжку в дрожащие руки владельца. – Я в обед зайду - проверю... – довольно ухмыльнулся зелёный и отстранился, лениво потянувшись, словно ничего и не было. – Ладно, до завтра, не засиживайся тут!       Зонт удивлённо проморгался, в полнейшем шоке оглядываясь по сторонам так, словно его только что похитила и вернула обратно домой кучка пришельцев. Постояв так немного, от переизбытка страха за свои рисуночки трефовый осел на ту же табуретку, чуть не промахнувшись мимо сидалища. Прижав к груди скетчбук, Зонтик покраснел ещё гуще, только что осознавая всё произошедшее полностью только сейчас. Что это было? Зонтя опустил глаза на свою книжонку, вспоминая слова Вару на счёт того скетча-портрета... Раскрасить... Он должен раскрасить этот скетч...