***
Антон мучается с яичницой уже примерно вечность, но подбадривает себя тем, что так хотя бы обрадует Арсения и тот не будет жалеть о своем выборе. Прошло всего несколько дней с того самого маленького признания, по большей части самого Арсения, но и Антона тоже. И по факту ничего не изменилось: тот же весёлый Арсений, местами серьезный, будто бы он главарь мафии и вот-вот ему позвонят с просьбой разгромить паб соперника. Ничего не изменилось, не считая того, что теперь Антон официально поселился (но по словам Антона, засиделся) в квартире своего бойфренда. И теперь они делят кровать, завтракают обедами и смотрят футураму. Антон не стал спрашивать почему не ужастики — видимо из-за плохого исхода в виде поцелуев и неловких пауз. Но Антон, правда, готовится уже пару дней к чему-то большему и значимому. Поэтому его скребёт под ребрами: то ли слабый кишечник, то ли бабочки. Арсений уплетает завтрак за обе щеки, пробормотав что-то типа: «очень фкуфно», и Антону очень чешется язык перекривить, но он покорно заливает чайные пакетики кипятком. Как там пелось: «чай на столе, жаль, что не ты». Эти строчки идеально описывают ситуацию и Антону так горько, что он даже отказывается от своей порции, что не ускользает от внимания Арсения. — Что же ты, горе-кулинар, — он поднимает глаза, откусывая ломтик хлеба, — наготовил и не ешь. Хочешь я на обед что-то отжарю? — Меня, например, — думает Антон, но потом понимает, что нихера не думает, ведь вопрос прозвучал вслух и повис, как тряпка на балконе: вроде и ничего плохого не сделано, а вроде и стыдно. Арсений просто встаёт из-за стола и уходит. Антон осознает всю дебильность ситуации, которая в стиле «алло, это пожарная, пожарьте картошки», и даёт себе мысленную пощечину. Но Арсений возвращается уж очень быстро и ставит перед Антоном коробку непонятного происхождения. Шаст уверен, что никогда ещё не видел её у Арса и это ещё сильнее пугает. Что в ней может быть? Скрины переписок, где Антон пишет какой Арс пидор( это он и так знает), пауки, полудохлые черви (чел, мы не в Ютубе, да и вряд-ли Арсений шарит за него) или потерянные носки ещё с далёкого 2001( чему Антон был бы очень рад, но Арс не настолько идеальный). Остаётся только пододвинуть коробку и заглянуть, надеясь, что не получишь пулю в лоб. Антон снимает крышку, даже немного щурясь и натыкается на... секс игрушки? Правда, их много. Тут и анальные пробки и анальный шарики и даже... белый хвост? У него с Арсом будет серьезный разговор о его предпочтениях. Там же наручники, красные повязки и Антон даже краем глаза замечает резиновый член. И он будет врать, что краем глаза — такое нужно рассматривать в оба. И первая мысль: отодвинуть это всё и клясться, что «это не моё, честно, мам, это кто-то купил и подбросил», но осознание того, что это всё добро Арсово и явно теперь в их распоряжении заставляет проснуться хорни сторону Антона, показав острые клыки. Парень боязно посматривает то на коробку, то на Арсения и внутри загорается даже не зависть, а азарт. Учитывая то, что его сексуальный опыт может легко поместится в кармашек джинс, Арсений может многому научить. И это заставляет распахнуть широко глаза. Точно, Арсений! — С чего соизволите начать? — мурлычет тот, поправляя выступившие пряди. А Антону хочется попробовать всё, а особенно тот белый хвост и почему-то на Арсении, но видимо что-то глубоко внутри его останавливает понукая пальцем, ведь так нельзя, это неправильно. — Я не знаю, — признается тот, сглатывая. — Ну тогда начнем с этого, — Арсений перехватывает руками красный шелк, подходя ближе. — Беспроигрышный вариант. А ещё тебе идёт красный. Антон заливается краской и, кажется, даже понимает слова Арса: ему нравится, когда Антон краснеет, вот жук. Когда ткань плотно прилегает к глазам и не видно полностью нихрена, Антон начинает бояться. Нет, это не тот страх, когда идёшь ночью по переулках и слышишь за собой шаги и не тот, когда соседи бьют посуду, это... нетерпение, которое разливается по жилам вместе со словами Арсения оседает там и горит, безжалостно жалит. Антон мог бы книгу написать. — Всегда работает, — Антон чувствует теплое дыхания возле его уха, — никогда не узнаешь, что я сделаю следующим. Арсений кусает за мочку уха и Антон ахает — он правда не ожидал. Это что-то новое и необычное, а Антон, правда, любит старое. Не такое старое, что сыпется песок, а то к чему привык. Арсений запускает руку под футболку и Антон покрывается табуном мурашек. Кажется, Арсений дорвался до чего-то сокровенного: вот так поглаживая его ребра , потом опускась к низу живота, а затем к ключицам. Они будто отмотали их встречу до той самой, в офисе, где Антон протягивает потную ладошку, а Арс крепко пожимает и смотрит так мягко-мягко. Они будто школьники, которые прячутся в каморке, что за актовым залом, боясь, что их спалят. Но движения их плавные и не навязчивые. — Сейчас самое сексуальное, — шепчет прямо в ухо Арс и это приятно щекотно, — отведем тебя в спальню. Он подхватывает за запястье, подождав пока встанет Антон и мягко ведёт. Шаст даже не пытается строить а-ля преграду в виде рук в страхе, что куда-то врежется. Ведь если доверять человеку, то во всём? Когда Антон чувствует под собой кровать, становится немного спокойней, но не полностью, ведь Антон не чувствует Арсения. Тот возвращается через несколько минут с ещё большим азартом. Стягивает футболку, горячо выдыхая на молочную кожу и Антон непроизвольно ёжится из-за разницы температур. Арсений начинает растирать тазовые косточки, поглаживая бока, потом переходит на ключицы. Это больше похоже на массаж, но лежат ли клиенты массажиста с повязкой на глазах, теряя голову от возбуждения? Антон чувствует прикосновение горячих губ к соску и снова ахает. Вот, что опять неожиданно. Арсений хмыкает в такт, а может и Антон — сложно разобрать сейчас. Арсений принимается вылизывать один сосок, немного царапая второй другой рукой и Антона вышибает от наслаждения, что тот аж подкидывает бедра. Член наверное уже топорщит ткань шорт, но у Антона есть отговорка на этот счёт в виде слишком горячего Арсения и слишком умелых рук. Он надеется, что тот тоже хоть немного возбужден — ткань на глазах не даёт ни единого шанса узнать. Когда Арсений снимает шорты, Антон всё таки немного краснеет, но это смущение сливается с возбуждением. Чем-то напоминает бабочек в животе, но Антон реалист и знает, что это химические реакции на него... Арсения. Попов мокро лижет член через ткань белья и Антон стонет, уже не через зубы, а громко и рвано. Арсений опять понятливо хмыкает, опуская трусы и проводит пару раз рукой по члену. Антон конечно не школьник в постели, но с Арсом себя чувствует именно таким. И нет, это не кинк на учитель/ученик, это всего лишь сравнение, правда! Арсений обводит языком головку, плавно надрачивая, уделяет внимание яичкам, а потом немного отстраняется, чтобы вобрать член наполовину. У Арсения это получается так правильно и профессионально, что Антон даже стеснятся спросить где такого добра понабрался мужчина, а особенно того, что в коробке. Арсений резко снимает повязку и Антон немного жмурится из-за яркого света, а ещё из-за такого же яркого раскрасневшивося Арсения. Тот сидит прямо перед ним на коленях в одних шортах, такой лучезарный и улыбчивый, и Антон удивляется когда тот уже успел снять футболку. «Да когда угодно», — шепчет ему сознание. — Знаешь, я всегда думал, что контролирую людей только, когда смотрю им в глаза, но ты так хорошо мне подчиняешься, даже с повязкой на глазах, — светит Арсений, поглаживая худые руки. А у Антона мозг затуманен настолько, что не способен придумать даже глупый подкол или простой ответ на излагания Арса. Он уже было тянется непроизвольно к члену, на что получает шлепок по ладони. — Всё-таки надо было тебя связать, — (не)шутит Арсений и Антон тяжело сглатывает. Арс сам тянется за поцелуем, рукой зарываясь в светлые волосы. Оставляет мелкие поцелуи на подбородке и в уголках губ, улыбаясь. — Кто сверху? — совсем бестактно. — Не знаю, Бог. А что? Антон смеётся, от чего посылает вибрации по телу. — Да нет. Я про секс, — на последнем слове Антон немного запинается так, будто произнес его при маме и сейчас получит пиздюлей. — Я растягивал себя вчера, — деловито заявляет Арсений. Антон смотрит так, как будто тот, как минимум, сказал, что топит котят или топчет газон под домом. Арсений для него всегда излучал доброту и свет и тут так его обломал своей испорченностью. — И без меня, — возмущается Антон. — Ты очень сильно был занят кухней и иногда мне кажется, что у тебя больше с ней тепла, чем со мной. — Моего тепла на всех хватит, — Антон мягко целует Арсения куда-то под ключицу, — тебе даже достанется больше. Арс тянется к коробке и достает смазку. — Ты можешь посмотреть как я это делаю, — подмигивает тот, отодвигаясь к стене. Арсений стаскивает шорты вместе с бельем и откидывает голову назад. С прикрытыми глазами начинает поглаживать набухшие соски, потом переходит невесомыми касаниями на шею, ключицы, скулы. Возвращается к торсу, ребрам, наконец-то обхватывает член, неспешно надрачивая. Когда его пальцы достаточно облиты смазкой, он проталкивает один палец в отверстие, глухо простонав. Антону кажется, что он кончил уже раз пять от этого неподобства, а если бы мог бы, то и родил. Это представление сейчас только для него. Всё это реально: горячие прикосновения, нехватка кислорода, Арсений перед ним, как самая дорогая порнозвезда; пылающие сердца. Арсения нужно запретить на государственном уровне и разрешить конечно же только Антону. Арс добавляет уже второй палец, уверено насаживаясь и пережимает ствол у основания. Антон мечется взглядом по мужчине: на лбу появилась невесомая капля, ресницы подрагивает мелко, будто от дуновения ветра, а зрачки под ними, как черные небосводы. — Иди сюда, — шепчет он одними губами, но Антон слышит это как никогда отчётливо. Будто Арсений поселился у него в голове. Антон тыкается губами, целуя напористо, проникая языком. Перемещается на шею, оставляя сухие поцелуи на ключицах, плечах. Арсений весь изнемогает от подступающего оргазма, поэтому убирает пальцы. — Давай, — велит тот, потянувшись за подушкой, чтобы подложить под бедра. У Антона трусятся руки то ли из-за волнения, то ли из-за возбуждения. Он обхватывает ноги под коленями, подвигая Арсения ближе и потирается членом об ягодицу, на что мужчина призывно стонет. Антон проникает почти наполовину, останавливаясь на несколько секунд. И почему-то опять тянется Арсения поцеловать. Может это успокаивающий жест, а может даже и не только для Арсения, но это помогает утихомирить бурю внутри. И вроде все стаёт на свои места. Во всех смыслах. Антон вгоняет член полностью, пытаясь найти удобный угол. Арсений громко дышит и мучительно стонет сквозь зубы, мажет губами по щекам, шее, подмахивая бедрами навстречу. Нега оргазма накрывает обоих, но сперва отключается Арсений, обмякая в объятиях, а затем и Антон. Небо за окнами угрожающе гремит, а комната погружается во мрак. Окна дрожат под напором ветра и квартира заполняется приятной прохладой. — Люблю дождь, — невпопад ляпает Арсений, выводя невидимые узоры на спине. «А я тебя», — думает Антон, прикрыв глаза.***
Дорога оказывается долгой и даже немного мучительной: солнце парит, как не в себя, а на небе и ни тучки тебе. Пейзажи сменяются: дома, переулки, леса, снова дома, заправки. Чужие окна, обыкновенные — таких тысячи, где в каждом таится своя жизнь, маленькая и ничего незначущая. Песчинка в море. Каждое окно — это крохотная история. Антон, как ответственный парень, сам ставит палатки, пока Арсений достает сумки с багажника. Под общее кряхтение и не очень общие маты, Антон справляется с сооружением, потирая ладони. Арсений (не)умело разводит костер, хвастаясь, что начитался туристической литературы и скрывая тот факт, что совсем не имел практики. Он плюхается на покрывало и в нем просыпается настоящий ворчливый дед, которого приволокли на природу. А вот Антон кажется радостным и энергичным: бегает вокруг машины с сумками, шутит, спотыкается. Антон такой Антон. На лес ложатся сумерки, темными пятнами пряча деревья и кусты, разбудив ночных птиц и зверей. Звёзды на небе тихие; лишь мигают в такт дыханию. А может и не звёзды вовсе: кем-то брошенные обертки от конфет. Антон с надеждой ждёт, пока упадет хоть одна, но осознание приходит как раз в нужный момент: все его мечты сбылись без звёздной пыли и песен комет. Пламя обжигает пальцы, выплевывая сгустки дыма куда-то в чёрное облаченное море над ними. Антон перехватывает чужие ладони: тёплые. И не хочется ничего говорить, он просто знает, что это что-то значит. И Арсений, такой нужный и важный, тоже что-то значит. И даже если бы целая Вселенная потеряла смысл, каждый вздох Арсения для него что-то бы значил. Всегда.***
В человеке расствориться легко, подобно сахару в горячем чае. Тонуть в бесспамянстве, не умея даже плавать. И верить главное, что тебя спасут. Обязательно спасут. Ведь для чего ещё любви быть. Правда?...