Shipwreck

Хеджу все ещё стреляет глазами, она злобный подросток, поэтому ее поведение логично. Но иногда она ещё и улыбается, одна из таких красивых улыбок предназначалась Тэхёну, и по какой-то причине ее принятие заставляет его чувствовать себя лучше, увереннее. Тэхён ожидал, что они будут застенчивыми, может быть, испуганными, но это не так. Они громкие и смелые, они трогают всё и вся. Чонгук предостерегает их. Тэхён также берет на себя смелость предупредить их, потому что он не может позволить этому парнишке, Ченле, сломать его портативную центрифугу. – Эм, как насчёт того, чтобы отправиться к пещере, а? – Предлагает он, и единственным мотивом этого является тот факт, что он хочет убрать этих рукастых детей от своего оборудования. Чонгук фыркает, и Хеджу озвучивает то, о чем он подумал, – Ты просто пытаешься держать нас подальше от своей пыточной. Тэхён смотрит на него, затем он смотрит на неё, – Я бы никогда... Эти вещи слишком дороги для меня, чтобы пытать вас ими, – и по какой-то причине это заставляет ее улыбнуться. Видимо, волки-подростки такие же, как и люди-подростки, все подростки одинаковые, думает Тэхён, наблюдая, как Хеджу высовывает язык. Он жалеет, что у него нет палочек для еды, чтобы схватить ее ими за грязный язык, – Грубиянка, – пыхтит он ей вслед, и она снова высовывает язык, на этот раз через плечо, что усиливает мелочность, в которой она так хороша. Конечно, она хороша, она же злобный подросток, решает Тэхён, наблюдая, как она бежит за Наён и другими. – Субин сказал, что ты красавчик, – его голос звучит мягко, и брови Тэхёна поднимаются отчасти из-за этого откровения, отчасти из-за нежности в его голосе, – Я думаю, что его младший брат проклял твоё имя, потому что Субин вчера упоминал его слишком много раз. – Ах, ну... вообще-то, это дорогого стоит, учитывая, что я почти не сплю, - Он пожимает плечами, и они медленно идут туда, где развалились остальные. Это могло быть преднамеренно, или просто потому, что жарко, и они чувствуют себя лениво. – Почему? – Чонгук поднимает голову, глазеет на него, и когда Тэхён смотрит в ответ, его взгляд исчезает. – Комары, – признаётся Тэхён, съеживаясь, вспоминая об этих проклятых тварях. – Успокойся, я принесу тебе Нойзча, запах сильный, но он делает своё дело, отпугивает комаров, – говорит он, и Тэхёну правда очень нравится, насколько Чонгук внимательный, – И ты привыкнешь к запаху, так что... – Нойзча? – Это трава... На самом деле, мы используем ее для многих вещей. Она лечебная, – делится Чонгук. Тэхён думает, что это ошибка, он забыл, что имеет дело с человеком, но Чонгук никогда не прерывал себя, и никогда не делал сожалеющего лица. Внутри скалы холоднее, облегчение, в котором так отчаянно нуждался Тэхён. – Хорошо, Нана, ты позаботишься об этом? – Она кивает, конечно, она справится, но он беспокоится, что она может быть потрясена тем, что все эти молодые волки будут любопытными и шумными. Но это не так, и она, кажется, наслаждается их шумной компанией. – Окей, Чонгук, ты очень особенный для меня, – говорит он и сожалеет, когда бровь Чонгука удивленно поднимается. На его лице появляется что-то ужасно самодовольное, и Тэхёну больно, когда он понимает, как это прозвучало. Он торопливо бормочет, – С точки зрения исследования, конечно же, агрх... Чонгук все ещё самодоволен, когда поднимает свою голову, и это такое незначительное движение, в нем нет ничего грандиозного, но сердце Тэхёна замирает в груди, а он и забыл, как сильно подгибаются его колени, когда Чонгук рядом. – Достаточно особенный, чтобы искупаться со мной нагишом? Чимин любит дразнить, но Чонгук ещё больше. Его глаза ещё хуже, и его тело построено иначе, поэтому колени Тэхёна слабеют, и тени, которую даёт влажная пещера, недостаточно. И Чонгук делает шаг ближе, с забавным выражением на лице, и Тэхён веселится, какой-то забавный сдавленный звук вылетает из его рта, прежде чем он говорит, – Заткнись! Он нервно оглядывается на остальных, но они не могут или просто стараются их не слышать. Он заметил, что голос Чонгука понизился, опасно задерживаясь под поверхностью того, что называется их отношениями. – Это значит нет? – Нет! – Чонгук ухмыляется сильнее, усмешка становится ещё хуже, – То есть, да... Я имею в виду... черт! Нет! Я не собираюсь раздеваться перед тобой, – тихо обьясняет он, сквозь стиснутые зубы, и его челюсть болит от чистого азарта и силы, кроющихся в этом движении. – А как насчёт меня? Линии существуют в разных формах, они могут быть физическими границами, такими как море, которое удерживало Тэхёна подальше от этого леса и Чонгука, а так же есть метафорические линии, которые могут означать разные вещи в разных контекстах. И Чонгук опасно крадётся на цыпочках по линии бессмысленного поддразнивания жалкого человечка и настоящего флирта, который потенциально может привести к чему-то, там, где пересекаются перпендикулярные линии. И тогда, это уже линии соблазнения. И Чонгук ставит их тела таким образом, который говорит о том, что он пересёк черту. – Заткнись, – слабым голосом повторяет он, потому что рядом Наён и все эти волки, а он весь вспотел. Чонгук смеряет его взглядом, который слишком темный и слишком отчётливый для простого взгляда. Он не должен говорить столько, но он говорит, и столько слов льётся из одних только чонгуковых глаз, что Тэхён боится того момента, когда он действительно произнесёт их вслух. Он делает что-то ещё более ужасное. Он прикасается к нему, говорит глазами и руками, говорит о вещах, от которых волосы на шее Тэхёна встают дыбом. Его руки мозолистые, грубые, но прикосновение нежное, едва ощутимое. Призрачное, но он не стесняется. Рука Чонгука задерживается на его запястье, поднимается вверх, по его голому предплечью, а затем останавливается у локтя. Потом он сжимает его крепче, используя эту хватку, чтобы притянуть его ближе, и Тэхён припадает на шаг, потому что он не видит, как это происходит, и потому что он хочет этого. Их носки соприкасаются. Тогда Тэхён паникует, смотрит в сторону, чтобы увидеть остальных, но они все ещё не обращают на них внимания. – Ты похудел, – начинает он, говорит прямо ему в ухо, потому что голова Тэхёна все ещё повёрнута в сторону Наён. Слова Чонгука щекочут его ухо, его голос зудит везде, снаружи и внутри его тела. Его поджилки дрожат, – Так ведь? Тэхён вновь поворачивается к нему. Они слишком близко, и краем глаза он видит, как один из мальчиков смотрит на них, – Эм, да... Я не поклонник рыбы, а эти парни просто отстойны в охоте... а сам я никогда не... охотился, поэтому... Чонгук очень внимательный, и это выбивает воздух из легких Тэхёна. – Поэтому? – Настаивает Чонгук. – Поэтому, в основном, я ем... ягоды, кучу картофеля и рис, которые мы привезли... Их не так много, поэтому нам нужно быть осторожнее... ну, знаешь, с употреблением, – он замолкает, ошеломлённый расстоянием между ними... или его отсутствием. Чонгук поднимает его руку, осматривает ее, а затем смотрит на Тэхёна, обвивая указательным и большим пальцами запястье Тэхёна. – Тебе нужно заботиться о себе, – серьезно заявляет он, и Тэхён воображает, что это просто срабатывают его инстинкты вожака. – Не волнуйся... Дома бывали времена, когда я выживал на кофе и... только кофе... Чонгук хмурится, медленно опуская руку Тэхёна. Он убирает свою руку, и это разочаровывает. Тэхён кривит губы в сторону из-за отсутствия контакта. Может быть, ему нравится, какой Чонгук нежный, хотя, он совсем таким не выглядит. И он чуткий, такой ужасно внимательный и наблюдательный, так прекрасно осведомлённый о других. И он высокий и крепкий, и рядом с ним чувствуешь себя в безопасности, и Тэхёну всегда тепло, когда он смотрит на него, но он не знает, как с этим справиться, поэтому ему нужно что-то охлаждающее, или ему просто нужно отойти. И он отходит от Чонгука. Волк наблюдает за ним своими большими глазами. Какими бы мягкими они ни были, они никогда не теряют своих хищных качеств, застывших в уголках. Тэхён думает, что Чимин - это человеческая форма оксюморона, Чимин - волк с кошачьими повадками, а ещё он думает, что Чонгук - это прекрасный парадокс. И он думает, что ему это подходит, потому что парадокс всегда подразумевает истину при всей ее странности, он так считает, он верит, что Чонгук его воплощение. Тэхён не знает, каково это - быть околдованным кем-то, никто и никогда настолько легко не вызывал таких сильных чувств в его животе, но Чонгук один из тех, кто смог одним только своим существованием. И его существование прекрасно, он реален, как никто другой, и мир прогибается так, чтобы соответствовать ему, подчеркивать то, что делает его более красивым, более могущественным, более... Просто более. В этом мире так много положительных превосходных граней, и Тэхён соотнес бы их все с Чонгуком. Объединяющим в себе все самые ослепительные, или нет. Нет, потому что Чонгук не заслуживает того, чтобы все их объединили в одно, он заслуживает того, чтобы кто-то пошёл на все ради него, преодолевая милю за милей и пересекая всевозможные границы. Он заслуживает того, чтобы кто-то сбился с дыхания, перечисляя все эти его превосходные грани, чтобы заставить его понять, насколько весь мир меркнет на фоне него. – Окей, что ж, я сниму с тебя мерки, и я подумал... – Тэхён не любит просить что-то у Чонгука, но он знает, что должен как-то справиться с этим, – Я подумал... эм, будет ли нормально, если ты перекинешься, чтобы мы могли изучить твою волчью форму? – Он смотрит ему в глаза и позволяет себе умолять ими, потому что Чонгук тоже многое неозвученное говорит глазами. Волк пожимает плечами, – Конечно, но не здесь, верно? Тэхён тоже пожимает плечами, потому что, – Почему нет? Этот лагерь был создан в исследовательских целях. Чонгук поднимает голову, и на его лице появляется некоторое нежелание, – Ты уверен, что никто из этих людей не закатит истерику, когда увидит меня? Тэхён вспоминает двухдневный обязательный курс, который должны были пройти эти люди, и говорит, – Нет. Не волнуйся. – Хорошо, тогда... давай сделаем это. Тэхён старается держать как можно большее расстояние между ними, и он старается свести к минимуму их прикосновения, и это забавляет Чонгука, судя по постоянной ухмылке и приподнятой брови. Он фыркает, когда Тэхён роняет метровую ленту, пытаясь измерить его талию и торс. Когда они закончили, Тэхён отвёл Чонгука к густой роще около пещеры. Он считает, что густые кусты, деревья и обилие камней обеспечат достаточно уединения для Чонгука. Тем не менее, он хотел бы присутствовать не из-за каких-то извращенных фантазий, а потому что то, чего он действительно хочет, то, что ему действительно нужно понять - это процесс изменения. – Чонгук, – говорит он, когда они достигают места, где камни пещеры образуют угол. Чонгук молчит, решает, что это то место, где он изменит форму. Затем он поворачивается к Тэхёну, – Я не был полностью честен с тобой раньше, потому что боялся, что оттолкну тебя. И... ты относился ко мне так настороженно, что я... умалчивал о том, что ещё нас интересует в этом исследовании. Тэхён внимательно наблюдает за ним, ожидая того момента, когда Чонгук выскочит из рощи, заберёт молодых волков и исчезнет, – Это... Я работал с волками, с теми, что из леса, и некоторыми из города, и я знаю, что смена сущности - это чувствительная тема, но... не разрешишь ли ты мне посмотреть, как ты это делаешь? Это действительно очень помогло бы мне, – он тяжело сглатывает, последнюю часть произносит шепотом, потому что для него это звучит эгоистично, и, вероятно, Чонгуком это воспринимается так же. Эгоистичный маленький человечек, просящий слишком много всего. Тэхён ожидает, что он уйдёт, потому что Чонгук пугающе спокоен, и его глаза обычно всегда сверкают каким-то блеском, но теперь они кажутся пустыми. Это не сияющий взгляд, он обычный, пустой, который все ещё умудряется пронзать Тэхёна, и это заставляет ученого поверить, что это конец, он пересёк черту. Чонгук опирается спиной на пещеру. Его рука проводит по волосам, и Тэхён впервые видит, как он нервничает, – Я не могу этого сделать, Тэхён... Это... Это момент, когда мы наиболее уязвимы. Это всего лишь пара секунд, но уязвимость такая, будто я оголил перед тобой своё горло. – Чонгук не смотрит на него, но когда он это делает, Тэхёну кажется, что ему больно отказывать ему в чём-то. Эта мысль поджигает его внутренности, но он напоминает себе, что Чонгук не может испытывать подобные чувства к человеку, который нарушил его покой, – Я могу поговорить с тобой об этом, могу озвучить тебе столько информации, сколько тебе нужно... Ты... Ты можешь попросить о чем угодно, только не об этом, – и он говорит это таким тоном, который подразумевает, что если бы он спросил ещё раз, если бы он позволил отчаянию просочиться в свой голос, то Чонгук согласился бы. Тэхён вспоминает, что Чонгук назвал его проблемой, и он хочет доказать, что это не так. – Хорошо, все в порядке... Никто никогда не соглашался даже говорить об этом, так что... Спасибо, – он улыбается. Он пытается скрыть разочарование, потому что для него нет места, но, тем не менее, оно окутывает его, и Чонгук чувствует это, потому что он волк, и он внимательный, поэтому он вскрикивает, когда Тэхён разворачивается: «Тэхён!» – говорит он, и Тэхён оборачивается, потому что он не хочет, чтобы Чонгук делал это, если он ему так не доверяет, и разочарование исходит от этого осознания, а не потому что его исследования пострадают. – Чонгуки, все в порядке, я действительно не хочу, чтобы ты делал что-то под давлением, ладно? Ты уже дал мне достаточно, – он улыбается, видит, как глаза Чонгука расширяются из-за прозвища, и он видит, как его тело расслабляется, когда он понимает, что Тэхён не расстроен из-за него, и это мило, Тэхён не знает, что с этим делать. Когда Чонгук выходит из чащи, он едва проходит через это маленькое пространство, заполненное деревьями. Он едва выходит из нее, но все равно выглядит грациозно. Тэхён слышит, как кто-то задыхается, он слышит проклятия, и он слышит глухой удар позади себя. Он думает, что кто-то упал на свою задницу, но это все кажется ему далеким, потому что на этот раз он видит Чонгука в его волчьей форме, в ослепительном свете полуденного солнца. Он идет гордо, направляется прямо к Тэхёну, и он такой огромный, что Тэхёну приходится слегка задирать свою голову, чтобы просто посмотреть ему в глаза. – Дерьмо, – шепчет он, и Чонгук фыркает, глаза жмурятся от удовольствия, и его тело расслабляется, а Тэхён улавливает белое и усмехается, он обходит волка, чтобы рассмотреть, что это там, – Твой хвост, он белый, – говорит он. Чонгук наблюдает за ним через плечо, а затем покачивает хвостом, на секунду обвивая пушистую штуковину вокруг его талии. Он мягкий, но тяжелый и нарушает чувство равновесия Тэхёна. Он вскрикивает, слегка дергается, и Чонгук снова фыркает. – Эй! – Обвиняюще кидает Чонгуку Тэхён, и волк издает какой-то булькающий звук в своей глотке. Это рычание, но оно игривое, и это мог бы быть скулёж , но по своей природе, это дразнящий звук. Чонгук большой, но он игривый, и у Тэхёна есть ощущение, что измерять его в волчьей форме будет похоже на ночной кошмар. И так и есть. Чонгук ворчит и рычит, в этих звуках нет реальной опасности, но он капризный, его раздражает, что Тэхён касается его ушей и хвоста, и он с трудом заставляет его открыть свою пасть. Тэхён видит, что Наён смотрит на него широко раскрытыми глазами. Ее руки скрещены на груди, и она вздрагивает при каждом движении Чонгука. – Тэ, – зовет она своим слабым дрожащим голосом, который еле доносится до него. Тэхён мычит ей в ответ, побуждая ее продолжать, но она этого не делает, просто сглатывает, когда наблюдает за его руками, растягивающими пасть Чонгука шире. – Хннг, твои зубы реально большие, – говорит он с благоговением, и он может поклясться богом, что Чонгук ухмыляется. Он видит усмешку в его глазах, легкий прищур, говорящий о гордости. – Здоровые и острые, я никогда не спрашивал, но тебе уже под тридцать, а? Альфа кивает головой, которая находится у Тэхёна в руках. Обычно они кажутся большими, но сейчас, когда они обхватывают голову Чонгука, они выглядят изящно. Это веселит Тэхёна, заставляет его задуматься о том, что осознание данного факта ни в малейшей степени не заставляет его насторожиться. В позе Чонгука нет ничего, что заставляло бы его чувствовать себя в опасности. Он чувствует себя до странного комфортно, рядом с ним в этой форме, странно спокойно, хотя Чонгук мог бы откусить ему голову. Буквально. Это ужасная картина, но она реальна, она основана на фактах и позволяет взглянуть на вещи в перспективе. Тэхён доверяет Чонгуку. – Похоже, у тебя есть дополнительные зубы… Наён, запиши это… Я имею в виду, что твоя челюсть и тело больше… огром…нее, чем у остальных, поэтому это имеет значение… увааа… ты потрясающий, Чонгуки. – Все тело Чонгука шевелится от удовольствия из-за этого прозвища. Хеджу фыркает сзади, и волк не смотрит на неё, просто слишком сосредоточившись на Тэхёне, которому так нравится его нахваливать. – Могу я измерить твои клыки? – Он спрашивает, потому что они сделали то же самое с младшими волками, и Чонгук сказал, что все в порядке. Чонгук издаёт какой-то звук, который на секунду беспокоит Тэхёна, а затем он обнажает зубы, и это зрелище ужасающее. Он выглядит убийственно, и Тэхён думает, что тот нервный звук был потому, что Чонгук знает, как он выглядит. Тэхён расслабляется, его первоначальная реакция тела сдерживается его чувствами и нежным взглядом глаз Чонгука. Он чувствует себя достаточно комфортно, чтобы отодвинуть кожу дальше, чтобы лучше измерить их. Чонгук не вздрагивает, просто послушно позволяет Тэхёну делать с ним все, что угодно, и эта мысль странно удовлетворяет его, не по каким-то злонамеренным причинам, а потому что Тэхён чувствует себя особенным для него, это наполняет его грудь дыханием, которое может вырваться из него как признание. Какое признание, он ещё не уверен, ему трудно распознать сильные эмоции, создающие ураган в его животе каждый раз, когда Чонгук рядом. Он не в неведении, что его к тому влечёт, потому что Чонгук привлекателен, это более чем очевидно. И ах, он заботливый, милый, наблюдательный, кокетливый... Он просто великолепен, и Тэхён не невежественен в этих вещах, но все же то, как присутствие Чонгука влияет на него, слишком ощутимо. – Хорошо, мы закончили, – выдыхает он, испытывая желание погладить прекрасный мех Чонгука, но думает, что это было бы грубо с его стороны. Он правда не обсуждал с Чонгуком, что уместно, а что нет, и тогда он понимает, что это не имеет значения. В конце концов он уплывет и больше никогда не увидит Чонгука. И эта мысль скручивает его желудок в узел, что, возможно, ощущается как печаль. Его лицо вытягивается, и он действительно будет скучать по нему, просто мысль об этом делает ему больно. И Чонгук в своей волчьей форме должен быть ещё более понимающий с остальными, более внимательным и чувствительным к остальным, поэтому его влажная морда утыкается в шею Тэхёна, и он издаёт звук, это скулёж, он скулит. – Агрх, прекрати, – игриво стонет он, и это потому что Чонгуку нужно остановиться, иначе он может расплакаться. Волк смерил его пристальным взглядом, а затем заскулил ещё сильнее и направился в чащу, очевидно, чтобы перекинуться. Когда он возвращается, он становится рядом с Тэхёном и спрашивает, – Что случилось? Тэхён смеётся, чертовски умиленный и очарованный, Чонгук чуткий, и он едва может это вынести, – О чем ты говоришь? – Он фыркает, потому что думает, что может одурачить Чонгука. Он надеется, что может, потому что на самом деле не знает, как объяснить ему, что будет скучать по нему, когда уедет. – Ладно, можешь мне не рассказывать, – говорит он, отходя от Тэхёна, чтобы он мог сесть на стул. Он двигает челюстью в сторону, немного шипит, а затем снова смотрит на Тэхёна, – Итак, что ты хочешь знать о смене сущности? Тэхён наблюдает, как он щёлкает своей челюстью, и он никогда не думал об этом, но имеет смысл спросить, – Это больно? Чонгук пожимает плечами, – Да, но терпимо, так что, – и Тэхён никогда не знал, что это может быть больно, никогда не думал, что что-то естественное может вызывать боль. – Я не знал, что это больно. – Ну, это характерно для меня, потому что моя волчья форма больше, – говорит Чонгук, скрещивает руки за головой и двигает плечами небольшими круговыми движениями. – Оу, – Тэхёну не нравится, что это причиняет ему боль, и он чувствует себя виноватым за то, что попросил его сделать это ради своих исследований. – Всем больно, когда это происходит в первый раз, и боль просто пиздецкая... Позволь мне сказать тебе, что... Представь, твои кости растягиваются и выкручиваются, твои внутренности меняют расположение, черт... Первый раз самый худший, – он вытягивает руки, переплетает пальцы и поднимает их, – Боль сильнее, когда перекидываешься в человеческую форму, потому что она слабее, вот почему женщины всегда рожают детей в своей человеческой форме, и потому что с ними легче общаться, они становятся очень защищающими и явно нервными, поэтому представь себе эмоциональный уровень, когда они в животной форме... Вот почему мы сделали это законом... Тэхён получает больше, чем ожидал. Чонгук говорит честно и открыто, он делится информацией, которую Тэхён раньше так и не смог получить. Ни в одной литературе об этом не говорится, ни один городской волк об этом не знает, и в последней стае, с которой он контактировал, у него не было достаточно времени, чтобы сблизиться и завоевать их доверие. – В любом случае, щенкам не так больно перекидываться в свою волчью форму, знаешь ли, и их проще уговорить... Однако, перекидываться назад... зрелище так себе, много слез, и да, это разбивает мне сердце, наблюдая за ними, но это нужно сделать... Будет больнее, когда ты взрослый перекидываешься в первый раз. Тэхён внимательно слушает, с жадностью все записывает, и он не уверен, может ему кажется, но Чонгук выглядит довольным собой. – Существует шесть фаз... – начинает он, а затем достаёт сигарету из своего футляра. Он бормочет проклятья, выуживая зажигалку, и когда, наконец, находит ее, он поджигает сигарету, выдыхает дым и продолжает говорить, – Это не то, что происходит строго по схеме, потому что изменение индивидуально для каждого волка, но мы условно разделили его на шесть фаз, чтобы мы могли лучше объяснить это щенкам, – сердце Тэхёна пропускает удар, потому что это та информация, которую он хочет узнать. – Переход это... Вот почему мы не хотим, чтобы щенки рождались в волчьей форме, потому что переход может произойти с помощью силы воли, но его нужно практиковать, концентрация должна быть высокой, и требуется практика, чтобы это произошло; другой сценарий - ярость, это очевидно случается во время перехода от человеческой формы к волчьей, и мы никогда не желали, чтобы это случилось, это опасно, и именно поэтому я ухватился за возможность взять Хеджу и остальных сюда. – Это когда-нибудь случалось? Я имею в виду, переход из-за ярости. Бровь Чонгука медленно приподнимается, он качает головой, – Это все время случается с щенками и молодыми волками, – Тэхён думает, что с его стороны было наивно даже спрашивать об этом, и Чонгук, похоже, думает так же. – Итак, первый шаг в основном заключается в том, чтобы вызвать переход, второй - когда ваши органы сжимаются или растут и сдвигаются, а внутри все горит, это чертовски больно, но со временем это просто превращается в дискомфорт, уши начинают меняться, и клыки становятся длиннее, кроме этого, изменения лица минимальны, – он делает затяжку, двигает плечами ещё немного, вероятно, чтобы ослабить напряжение, – Третья фаза болезненная, просто пиздец... Это когда кости, мышцы и связки растягиваются и меняют своё положение... Ты можешь представить, почему это самая болезненная фаза... Когти отрастают, на ушах растут хрящи, спина меняет своё положение... – Стойстойстой, – визжит Тэхён, пытаясь все записать. – Не мог бы ты повторить все это, но очень медленно и по порядку, пожалуйста? Чонгук ухмыляется и делает, о чем его попросили. Говорит о третьей фазе, медленно рассказывает о том, что происходит с их телом в деталях, он медленно говорит об изменении структуры скелета, о новом положении, в которое переходит спина, о растягивающихся позвонках, растягивающихся мышцах и связках. Он объясняет, что это фаза, когда уши меняются больше всего, они продолжают достигать своей формы, мышцы и сухожилия продолжают расти, поэтому их уши приобретают подвижность и функциональность. – Наши конечности удлиняются, пальцы и ступни тоже, это болезненно, но затем наступает четвёртая фаза, и это почти похоже на эйфорию, потому что изменения в силе ощутимы, и мы осознаём свою мощь, – Чонгук докуривает свою сигарету, тушит ее о пепельницу, которую ему дал Тэхён, – В этой фазе начинает расти мех, формируются подушечки лап, морда начинает расти... Теперь это должно быть больно по определению, и это действительно так, но поскольку адреналин заглушает боль, это всего лишь фоновая пульсация. Тэхён понимает, что это та фаза, когда человеческие черты практически отсутствуют, в основном исчезают и скрываются под волчьей сущностью. Пятая фаза, как он узнаёт, наименее драматична, так как морда, клыки и мех почти сформировались, а мышцы и кости продолжают растягиваться до их окончательной формы, – Однако, из-за адреналина и гормонов температура тела повышается, и это подавляет молодых волков, особенно если это их первое перевоплощение... Они склонны падать в обмороки или становиться чрезвычайно тревожными, но взрослые волки, которые регулярно перекидываются, почти этого не замечают. Чонгук замечательный, говорит так, чтобы Тэхён смог успевать записывать, говорит с намерением научить. Тэхён думает, для него это привычно, делиться знаниями. Он сам всегда изо всех сил старался поделиться ими, сформулировать их во что-то связное, но понятное для других. Он думает, что слишком увлекается, желая поделиться как можно большим, но забывает, что иногда по другую сторону находится кто-то, кто едва знает основы. Чонгук же сдержанный, и, возможно, он увлечен, но это не влияет на его способность объяснять в холодной манере. – А что насчёт городских волков? Почему они не рассказали? Разве они не отчаянно нуждаются в человеческом одобрении? – Чонгук играет с пепельницей на столе, водит ей по поверхности, вертит ее по кругу. – Эм, ну, большинство из них не оборачивались годами, и они просто не могут сделать этого, они говорят, что потеряли возможность, своё желание и волю делать это... А те, кто родился в городах, даже не знают, как это сделать, и... существуют таблетки, которые блокируют их ген оборотня, вот... Чонгук хихикает, это тихий звук, тихий, но звучит зловеще во всей своей горечи, – Таблетки, да? – И его лицо искажается во что-то уродливое, а его тело выпрямляется. Тэхён вздрагивает от этого движения, – Вы... Вы пытаетесь сделать таблетки, которые превратят вас, людей, в волков? Так вот в чем дело? Глаза Тэхёна расширяются, потому что это логичный ход мыслей, но это не то, чем Тэхён когда-либо позволял себе заниматься, кто бы что ни говорил, – Нет! Какого хрена, нет! Конечно, нет! Слушай! Это, – он размахивает руками, – Это связано с тем, что я пытаюсь улучшить лечение больных людей, ясно? Я просто пытаюсь им помочь... и попытки превратить людей в волков или наоборот... Я не поддерживаю это, ясно? Чонгук расслабляется в кресле, вздыхает, а Тэхён продолжает говорить, – С этим уже покончено. Некоторые пытались, конечно, они пробовали, но это закончилось мертвыми людьми и мертвыми оборотнями, и дальнейшие исследования на эту тему запрещены законом. Это не этично. – А препараты, блокирующие ген оборотня - это этично? Тэхён проводит рукой по волосам, – Препарат был изобретён волком, Чонгук. Это абсолютно безопасно и выполняет свою задачу, помогает этим волкам интегрироваться в города, это по их собственной воле... Я не хочу говорить от их лица о том, что правильно, а что нет, пока это их собственный выбор, понимаешь... Я не думаю, что у меня есть право говорить об этом, этот спор между вами, ребята. – Извини, что... защищаюсь, ты не давал мне повода, – он замолкает, и в его голосе звучит сожаление. – Все в порядке, у тебя есть полное право убедиться, что ты согласен с этим исследованием... Я имею в виду, что мы используем данные, основанные на вашей стае, поэтому... Не волнуйся об этом. Мир расплывается; он всегда размыт, когда рядом Чонгук.