За океаном

      Иногда Томми кажется, что он застрял в ёбанном ситкоме с элементами философии и чёртовой мясорубкой.       Серьёзно, откуда на территории СМП взялось столько, блять, мобов? И из-за них умудрился погибнуть один из людей, не абы кто, а хуев Джек. Тот самый мастер на все руки, чью жизнь Томми самолично отобрал, скинув с обрыва в лавовую пучину. Томми не жалел, ну, может совсем немного.       И этих скелетов и зомби настолько много, что Томми приходится внедриться в мимолётное облако зелья исцеления, распылённым Ханной, чтобы залечить раны от стрел скелетов и грязных ногтей зомби.       Он разрубает чужую гнилую плоть, она разрывается с неприятным хрустом. Это мясо очень мягкое, вялое, и рубить его легко и просто. Кости ещё легче — вон, Квакити размахивает невесть откуда взявшимся топором, который уже испачкан в тёмной крови.       Для Томми такой «рейд» со стороны нечисти не был какой-то проблемой. Тут много опытных воинов в незеритовой броне, да даже сам Томми мог справится с этой кучей, если бы были зелья, конечно.       Честно, Томми так смешно с Фанди, который взобрался на какую башню и теперь… наблюдает. Убрав рыжую чёлку, он глядит на очаги сопротивления, прищурившись. Его взгляд скользит от Дрима к Томми, от Томми к Ханне, от Ханны к Квакити, от Квакити до пугающего до усрачки Сапнапа, который буквально упивается кровью, совсем как Техноблейд на том кровавом фестивале. Сапнап скалится, гогочет, словно гиена, рычит, точно дикое животное. Он делает какие-то выпендрёжные трюки, врывается в толпу зомби с прыжка. И, честно, Фанди бы смеялся над ним, если бы не видел, как ловко и хорошо Сапнап орудовал мечом. И как ловко и хорошо он кромсал врагов.       Это было… пугающе.       Фанди не хотел бы драться против него. Дрим не вызывает такого страха со стороны, напротив, он вызывает страх только тогда, когда этого хочет.       Фанди сжимает деревянные перила. Зомби почти не осталось, скелетов тоже нет, но… все эти зелёные туши закрывали обзор на труп Джека, который, блять, должен где-то быть.       Но его нет. Какого хера?       У Фанди хорошее зрение, он бы легко увидел чужую лысую голову, наверное, всю обкусанную. Но нет, Джека просто нет.       Фанди тоже иногда казалось, что он жил в ёбанном ситкоме.       Последний зомби падает от удара Дрима. Он отряхивает свой клинок от крови, но в ножны не суёт — не вся кровь стекла с лезвия.       Томми хмурится, оглядывается. Маленькая полянка усеяна костями и мясом, которое, скорее всего, сгорит, как только покажется солнце. Сейчас было чёртово утро, и никто не ожидал такого наплыва мобов.       Да и в любое другое время никто не ожидал наплыва мобов.       — Ну не могло, блять, появится столько мобов только из-за отсутствия факелов! — Томми говорит чётко и ясно, разводя руки в стороны и смотря куда-то в небо. Остальные ничего не говорят, но молча соглашаются.       — Ты прав, — фыркает Квакити, — не могло.       Дрим отряхивает мокрые волосы и, развернувшись, уходит в сторону собравшейся толпы. Да, зеваки и обычные люди, наряжённые в железные доспехи, с опаской смотрели на Дрима, будто он сам и есть зомби и готов покромсать их на куски.       — Расходитесь, — голос у Дрима хриплый, но твёрдый. — Мобы больше не должны беспокоить. Держите мечи наготове на всякий случай.       И народ уходит. Дрим мог короткой и, казалось бы, обычной речью заставить огромную толпу развернуться и уйти. И он делал это не столько с помощью слов, сколько с помощью интонации и… какой-то уверенности? Он просто вселял свои идеи в чужие головы, и люди подчинялись им, словно марионетки.       Дрим опять разворачивается, но на этот раз к Томми и Квакити. Большими шагами идёт к ним, наступая на мёртвые руки, запястья, хрустящие под незеритовыми сапоги, головы. Дрим наклоняет голову.       — Томми, — Дрим фыркает, мотает головой. Иннит щурит глаза, сжимает меч в своей ладони. — Я думаю, вам уже стоит выдвигаться в Логстедшир.       Томми прищуривается ещё сильнее.       — Я пойду в тюрьму, — он фыркает, и атмосфера вокруг Дрима внезапно сгущается. — Мне надо навестить тех пидрил… ну, разузнать что-нибудь.       — Вы выдвигаетесь сейчас, — Дрим делает ещё один шаг, нависает над Иннитом и не даёт повода сомневаться.       Ханна, стоящая неподалёку, аккуратно протирает меч руками, а потом скидывает капли крови, морщась. Но она также слушает, косится на спину Дрима, укрытую зелёным плащом. Кажется, его ещё больше истерзали — вон, в разжатых кулаках трупов лежали обрывки зелёной ткани. Поэтому Ханна не любила носить плащи — они были не слишком удобными в таких условиях. А ещё ей казалось, что Дрим хочет повыёживаться. И Ханну это бесило.       Ханна терпеть не могла выебоны. Любое их проявление. Это просто врубало что-то в её мозгу, и Ханну это раздражало.       Она свои особенности держит при себе не выставляя их на показ.       — Нахуй пошёл, — Томми наклоняет голову в разные стороны, хрустит шеей. — Я пойду в тюрьму и выбью всё дерьмо из Галияна.       Дрим хмыкает, дёргает рукой, будто хочет что-то достать. Но этот жест останавливает Квакити, закрывающий Томми своим огромным жёлтым крылом. Квакити щурит один глаз, с каким-то странным любопытством оглядывает маску Дрима и, выдохнув, говорит:       — Дрим, тебе не похуй? Час раньше, час позже. Визит в тюрьму не займёт так много времени.       — Займёт, — отрезает Дрим и указывает мечом на Иннита. — У него займёт.       Томми рычит, выходит из-за чужого крыла. Его собственный клинок светится фиолетовым сиянием. Ханна приглядывается.       — Ты мне не указ, — Томми высокомерно поднимает подбородок, покрепче хватаясь за меч. — Ты, между прочем, меня только задерживаешь. Сейчас я мог бы быть уже в тюрьме и базарить с Галияном. А ты мне не даё-       Дрим крипово наклоняет голову, и только это движение заставляет Томми умолкнуть. Мгновенно, моментально, называйте как хотите. Но Томми действительно умолк при одном лишнем движении, совсем как собачка.       «Император был прав», — думает Дрим. — «Совсем как псина».       Томми до сих пор боится любого движения Дрима, в его подсознании таятся воспоминания о взрывах в Логстедшире, о крыльях, да даже об Уилбуре и прошлом Л’Манбурге. Дриму хочется смеяться.       А ведь он только пару часов назад говорил Томми, как ему жаль за отрубленные крылья.       И Дриму нельзя терять эффект, образованный этой фразой. Томми больше не в Логстедшире, где Дрим мог заделать свою ошибку любым проявлением дружелюбия. Томми был сломлен, беззащитен и нуждался в любой поддержке. Он, можно сказать, «голодал» по поддержке, по нежности. И поэтому «жрал» всё подряд — даже то дерьмо, которое вручал ему Дрим под видом дружбы.       Дрим знал, что поступает не очень хорошо с моральной точки зрения. Но цель оправдывает средства.       — Ладно, — усмехается Дрим и хочет похлопать Томми по плечу, но ему мешает Квакити с его пронзительным взглядом. Даже мутный глаз создавал какой-то контраст. — Чтобы через час был в Логстедшире.       И Дрим уходит. Пинает чью-то отрубленную руку и идёт к деревянному мостику, который Томми давным-давно чинил.       Иннит фыркает и резко отворачивается. Он не выглядит расслабленным, как уходящий Дрим, напротив, он весь напрягся, съежился и ссутулился. Квакити резко хлопает по пластинам на спине, из-за чего Томми дёргается, но не от боли, а от звука металла. Он прямо зазвенел, как колокол.       — С тобой схожу, — фыркает Квакити, косясь на небольшую группу курящих парней. Госсекретарь тянется к шее Томми, чтобы как бы ухватить его. — Нужно поговорить. Причём срочно.       Квакити выглядит серьёзным, и Томми кивает. Квак отпускает его и, минуя трупы, идёт в сторону тюрьмы. Зомби начинали вонять, так что стоит поскорее уйти отсюда — Томми ли не знать, какой смрад стоит после них. Он рубил монстров в Логстеде железным мечом, а потом не мог заснуть, потому что стояла такая вонь, хоть на стенку лезь. Поэтому Инниту приходилось просить жителей приютить его, а они не отказывали — какая-то семья гарпий с радостью выдала огромную кровать, на которой он спал. На следующий день после этого он огрёб от Дрима, который каким-то образом узнал об этом. Да, его крылья потом сильно болели.       Крылья.       Красные отростки резко напряглись, заболели. Слово «крылья» стало для Томми спусковым крючком, который заставлял весь организм сжиматься в страхе от болезненных воспоминаний.       Но Иннит не сжимается. Он молча идёт за Квакити, морща нос от распространяющейся вони и кружа головой.       Вообще своеобразный «рейд» зомби произошёл к северу от Дома Общины. Рядом была база Панза. Она была огорожена стеной, и там часто толпилось много народу, но не сейчас — зомби всех распугали. И эти стены были оплетены чем-то красным. Какими-то непонятными лозами, которые будто защищали стены ото всех напастей, помогали им стоять. Что бы это не было, но эта хуйня Томми сильно настораживала. Он ей не доверял. И тем более он не доверял Мистеру Неженке и Скеппи.       Квакити смотрит так же настороженно. Даже презренно.       — Томми, ты знаешь, что это за хуйня? — Квакити, продолжая идти, топором указывает на красные и, кажется, пульсирующие лозы.       — Не-а, — отвечает Иннит, сплёвывая. Теперь они идут помедленнее, внимательно наблюдая за красными щупальцами. Томми замечает на них мелкие беловатые цветы       — Это хуйня идёт от нового культа Бэда, — рычит Квакити, сжимая топор сильнее. — Они нашли какое-то красное дерьмо, которое называют Яйцом. И теперь этот культ зовут Эггпайр, который созывает всё больше и больше людей.       Чего? Какой ещё к чёрту культ?       Томми протирает глаза. И что за хрень творилась, пока его не было?       — Эта штука очень опасна, — Квакити отворачивается. — Поэтому ни в коем случае не иди туда, Томми.       — Сам разберусь, — вальяжно огрызается Иннит, скалясь. — И я не собирался подходить к этой штуке. Себе дороже.       — То-то же, — Квакити улыбается. В любой другой бы ситуации Томми бы его послал, но сейчас что-то не хочется. — Это Яйцо… странное. И мне кажется, что так много мобов неспроста появились.       Квакити останавливается, достаёт самокрутку из кармана коричневых штанов. Поджигает спичкой из другого кармана и затягивается. Когда он выдыхает, ненавязчивый лёгкий дымок растворяется под натиском небольшого ветра.       А Томми во все глаза смотрит на Квакити.       В смысле «не просто так»? Квакити что, стал сторонником теорий заговоров?       Томми не хватало разбираться ещё и с этим дерьмом.       Он тупо пялится на довольно улыбающегося, почти мурчащего Квакити, который в свою очередь смотрел куда-то в сторону возвышающейся тюрьмы, прищурив один глаз. Томми хмурится и мотает головой.       — Квакити, блять, не хватало ещё и с этой хуйнёй разбираться, — Томми протирает глаза и возобновляет темп, идёт дальше.       Квакити закатывает глаза.       — А я и не прошу тебя мне помогать, амиго, — Квакити догоняет его, обнимает за шею. — Но если хочешь, я всегда буду рад сотрудничать с тобой.       Томми фыркает, смахивает чужую руку с плеча. Ну конечно, Квакити хочется избавиться от этого Яйца. И вообще, Квакити стал каким-то чересчур заботливым и прилипчивым. Это странно, и Томми начинает потихоньку закипать. Он так печется о Томми, потому что хочет, чтобы он ему помог?       — Я просто хочу тебя предупредить, — со всей серьёзностью говорит госсекретарь. — Вообще не подходи к Яйцу и не думай о нём. Пока вы с Дримом заняты этим Гларкосом, мы с Туббо позаботимся об этой красной хуйне.       Томми смотрит так напряжённо, что Квакити даже удивляется.       Они идут по зелёной траве ещё минут двадцать, на этот раз в тишине. Квакити, будто услышав мысли Иннита, затыкается и молча докуривает свою самокрутку, вглядываясь в посветлевшие облака. Дождь уже прошёл, но земля вокруг хлюпает и превращается в какое-то болото. Хотя это была практически морось, как тут может быть так сыро?       Томми закусывает губу и с шипением смотрит, как грязь под его сапогом продавливается, обволакивает отполированный незерит.       Им осталось миновать Лимонное дерево Понка, потом особняк Бэда, и вот — они уже у тюрьмы.       Квакити нервно стучит пальцами по самокрутке, отряхивая её, а затем вновь затягивается.       — Слушай, а поч-       — Когда ты начал-       Они одновременно начинают и одновременно затыкаются. И одновременно начинают смеяться.       Томми ухахатывается своим хрипящим и громким смехом, а потом съеживается от резкого кашля. Квакити же смеётся более элегантно, это каким-то образом было похоже на… стук? Знаете, такое полу-хихикание.       Квакити подбегает к Томми, держа самокрутку зубами.       — Ты фыф? — Квакити говорит забавно, но Томми уже достаточно посмеялся. От души причём.       — Жив, — хрипит в ответ Томми и выпрямляется. Они продолжают путь.       Спустя несколько минут Иннит резко выпаливает:       — Когда ты начал курить?       Квакити вскидывает брови, оглядывает Томми с ног до головы, а потом выдыхает. Дым вьётся над его головой.       — Томми, я же до этого курил марихуану, ты что.       — Да, но это не наркота. Обычный табак.       Квакити усмехается, смотрит вдаль. Виднеются голые леса, облезлые ветки деревьев, но какие-то листья умудряются удерживаться на ветках даже под сильным ветром. СМП был намного красивее летом и весной — тогда, когда природа расцветает. У них сезон частых дождей и радуги, и Квакити нравится радуга. Всегда нравилась.       Только вот радугу на голове Дрима он сильно хочет обстричь. Обрезать топором.       Квакити сильно сжимает зубами трубочку. Томми молчит, делает вид, что не замечает внезапное напряжение парня.       — После дуэли с Техноблейдом, — фыркает Квакити, бросая жалкие остатки самокрутки в траву. Он придавливает их грязным ботинком, совсем как окурки сигарет. — Ну, после того, как потерял жизнь. Не представляю, как ты потерял две.       Томми фыркает. Потери жизней были не очень… болезненными? Он просто как будто потерял сознание, и всё. А потом опять проснулся, правда, в своей кровати, а не где-нибудь на поле боя. В этом было ничего страшного — гораздо страшнее потерять последнюю жизнь и больше не очнуться от обморока.       — Что ты имеешь в виду? — недоумевает Томми, наклонив голову набок. — Они… в принципе, относительно безболезненные.       Квакити прожигает его таким страшным и ошеломленным взглядом, что вопросов в голове Томми прибавляется. Квакити выглядит удивлённым, нет, даже шокированным. Его так поразили слова Томми?       — В смысле, блять, безболезненные? — Квакити сплёвывает, прищуривается. — Томми, какой у тебя болевой порог? Смерть нереально назвать безболезненной вещью.       — Да это же как тупо обморок! — вскрикивает Иннит, вытянув руки в разные стороны. — Тебя подстрелили, ты отрубился, а потом просыпаешься в кровати — всё!       — Томми, ты ебанутый? — Квакити глупо открывает рот. — Какой обморок? Какая кровать? Там же такой пиздец в послесмертии…       — Чё за послесмертие?…       Нельзя передать всё удивление Квакити, отображённое в его глазах. Даже, казалось бы, мёртвый посеревший глаз выражал его. Квакити тупо стоял и смотрел на Томми, что-то осмысляя в своё мозгу. Подул ветер, поправил его отросшие чёрные волосы. Они были сальными, да и сам Квакити выглядел не очень. Он похудел, появились мешки под глазами, как и Туббо, как и у Ники. Да тот же Фанди, который занимается усовершенствованием винтовок дни напролёт, бодрее выглядит!       — Погоди-погоди, стоп-стоп-стоп, — Квакити складывает мозолистые ладони в молитвенном жесте. Он прикрывает оба глаза, до конца додумывает свою мысль. — То есть ты не был в бескрайней пустоте?       Чего?       — Большой Кью, это скорее ты ебанулся, — точно говорит Томми, ссутулившись. Что-то не нравилась ему эта нервозность Квакити. — Не было нихуя. Говорю, я будто отрубался!       Квакити молчит ровно пять секунд, после чего говорит:       — Ёбанный рот.       И они начинают идти дальше, думая о чём-то своём. Томми осмысляет шок Квакити, Квакити размышляет над словами Томми.       — Да это же чёртово открытие, Томс.       — Да какое нахуй… Ладно, похуй.       Томми кладёт ладонь себе на лоб, отодвигает отросшую пшеничную чёлку. Косится на Большого Кью.       — Это чё, получается… — Квакити сжимает кулаки. — У каждого своя смерть? Ну, типо… блять, ты понял меня.       Иннит молчит.       Но в голове Томми внезапно всплывает другой, не менее интересный вопрос. И очень важный.       — Большой Кью.       — М?       — Какого хуя вы меня не навещали?       Квакити резко останавливается, а Томми буравит его недовольным взглядом. Недовольным, злым, даже немного грустным. Столько эмоций отражается в этих голубых глазах.       И, честно, Томми безумно обидно. Какая-то желчь таится в животе, прямо тошно становится. И Инниту безумно хочется вылить всю эту желчь Квакити на голову.       Квакити нервно теребит штанину, смотрит куда-то в пустоту. Чёрные глаза мечутся из стороны в сторону, пытаясь за что-то зацепиться, но просто не находят этого объекта. Поэтому Квакити смотрит прямо в обиженные глаза Томми.       Обиженные.       Преданные.       Квакити понимал, что Томми захочет спросить. Но достойный ответ подготовить не смог.       — Томми, — Квакити выдыхает, — у нас было столько дел в Л’Манбурге, это-       — И у вас с Туббо даже свободной минутки не нашлось?! — шипит, словно змея, Томми, оскалив зубы.       — Не нашлось! — тон у Квакити полу-виноватый. — Томми, честно, и я хотел прийти, и Туббо, но вся эта суматоха с Техноблейдом, Филзой, восстановление после диктатуры Шлатта…       — Да вы просто не хотели меня навещать, — Томми вскидывает голову, смотрит на Квакити сверху-вниз. — У меня было два гостя — Гостбур и Дрим, блять. Всё. Больше никого.       — К тебе же ходила Паффи! — недоумевает Квакити.       — Да, спасибо Капитанше Пиздолизке за визит, мы ведь так много обща-ались, — Томми вливает в эту фразу всю желчь. — Вы даже не постарались узнать, как у меня дела! Ни спросили, ни пришли, НИЧЕГО! КОНЕЧНО, ТОММИ ВЕДЬ МОЖЕТ ПОДО-       Иннит опять содрогается в приступе кашля, сгибается, но на этот раз Квакити не подходит к нему. Просто с смотрит куда-то сквозь Томми, подносит руку ко рту, будто продолжая курить.       — Пошёл ты нахуй, Квакити, — рычит Томми и резко срывается с места. — Понял я тебя. Не смогли вы с Туббо, не смогли, уёбки хуевы…       — Томми, это реальное положение дел, — огрызается Квакити, догоняя Иннита. — Мы реально не могли тебя навестить, у нас были дела поважнее.       Поважнее.       Поважнее.       Поважнее.       Сердце Томми пропускает удар. Он сглатывает, его голова начинает трястись от резкого напряжения. Сердце внутри начинает биться быстрее, конечности коченеют, всё немеет, весь организм пребывает в тотальном шоке. Даже ветер затих, удивляясь словам Квакити.       — Я тебя понял, — осипшим и нервным голосом говорит Томми, продолжая путь.       Они минуют потрескавшийся особняк Бэда и в задумчивости идут дальше к входу в тюрьму. Томми дышит глубоко и часто, а Квакити с интересом осматривает чёрную коробку Пандоры.       Томми махает головой и замечает, что они уже у входа в Пандору. Воистину величественное место, откуда не так просто выбраться. Квакити достаёт ещё одну самокрутку, затягивается.       — Передавай привет Сэму, — бросает Квакити и хлопает Томми по плечу. Иннит слышит шелест крыльев, а потом сильный взмах. Улетел.       Томми, наполненный странной яростью, входит в портал. Он проходит через тонкую границу меж мирами, фиолетовая плёнка тянется за ним даже после того, как он отходит на приличное расстояние. Обычно Сэм каким-то образом получал оповещение, что кто-то вошёл в тюремный портал — Томми не знал, как, но предположения у него были.       Спустя секунд десять он заходит в тот же портал, но на этот раз видит перед собой регистрационную стойку. И Сэма, буравящего его взглядом.       — Привет, — лениво говорит Томми. — Мне к Энтони.       — Здравствуй. Тот, который чёрный? — наклоняет голову Сэм. — Я не знаю их имена.       — Нет, блондин, огромный такой, как Техноблейд, — Томми руками показывает примерный размер.       Сэм залезает под стол, гремят ящики. Томми с удивлением отмечает, что на львином теле Сэма есть немного шерсти. Тёмно-зелёная такая, на траву похожа. На спине есть парочку более светлых и тёмных пятен, и Томми произвольно улыбается, увидев их. Он не знает, почему.       Оформление всевозможных бумаг занимает много времени. Томми пишет и пишет, и пишет. Он с яростью выводит свою подпись пером, чуть ли не разрывая бумагу, а потом с угрюмым видом смотрит на стражника Пандоры. Сэм легонько усмехнулся, но тут же посуровел.       — За мной, — строго и внезапно командует страж.       Меры безопасности занимают примерно столько же времени, сколько и бумаги. Это всё муторно, Томми шутит тупые шутки, чтобы хоть как-то себя развлечь, а Сэм иногда посмеивается.       Открывается массивный железный проход, а за ними — многоэтажная тюремная общага из обсидиана. Железные решётки, двери, за ними видны тёмные силуэты пленных. Вот она, странная гларковская форма бросается в глаза. Томми успевает зацепить силуэт Галияна, но он даже говорить с ним не хочет.       Томми шумно шагает к камере с огромным мужчиной, сидящим на кровати. Энтони кажется удивлённым, даже обескураженным. Он сжимает челюсти, презренно оглядывает Томми.       Томми хочется расплакаться.       — Привет… — Томми сжимает кулаки, поджимает губы.       — Привет?… — Томми кажется, что Тони повторил за ним, но это не так. Тот вскакивает с кровати, быстрыми шагами подходит к решётке. — Привет?! Больше ничего не хочешь сказать, сука?!       Тони рычит. В ярости он напоминает медведя, и Иннит делает один шаг назад. Сзади маячит хмурый Сэм, Томми не о чем беспокоится.       — Я тебе не сука! — огрызается Томми, демонстративно убирая волосы с перьев. Энтони ещё сильнее злится. — Это была необходимость, блять-       — Да мне поебать, — сплёвывает Тони. — Ты был с ними за одно! Ты за одно с той блядиной, как его там, блять, Фил, да?! Ты… ты… блять, хуевы вороны…       Энтони отходит, глубоко вдыхает. Он резко разводит руки, воздух свистит в его огромных ноздрях. Ему бы врезать кому-нибудь, тогда он успокоится. Тони словно пьян — он с силой проводит по скулам, затем по лбу, глазам и щекам. Томми закусывает губу, складывает руки на груди. Сэм изъял у него броню и оружие, поэтому сейчас Томми стоит в тонких коричневых штанах и обычной футболке с красными рукавами. Здесь тепло, будто где-то рядом течёт лава. А может и течёт, кто знает.       — Томми, блять, какая же ты сволочь, — резко начинает Энтони, выдавая смешок. Иннит хмурится. — Реально блять, таких сук ещё нужно поискать… забрался на корабль, под чьим-то именем плыл с нами три дня, ТРИ, БЛЯТЬ, ДНЯ! А тебя вообще Томми зовут?… Нет, стой, я сам угадаю… Ник?… НЕТ, СУКА, ты не можешь носить имя моего сына…       Томми начинает злиться.       — Тони, ты, блять, думаешь, что я от хорошей жизни убежал? — вкрадчиво шипит Иннит, сжимая железные прутья решётки. — Все эти «помещики» — ублюдки, измывающиеся над гибридами! Естественно, блять, они будут мстить вам — вы первые начали наезжать на-       — Да какая разница?! Я рассказал тебе, почему ненавижу гибридов! Все вы одинаковые…       — Нахуй пошёл! Ты толком меня и не знаешь! И Фила ты не знаешь!       Энтони со всей дури бьёт обсидиановую стену. Она глухо отзывается, но всё, что остаётся у Энтони — разбитые костяшки. Он в ярости похож на обессиленное животное, он в панике мечется по камере, точно сумасшедший.       Это ли тот улыбчивый Энтони, с которым Томми плыл на корабле?       Тони закусывает губу.       — Томми, ты… — Энтони выдыхает. — Естественно ты не понимаешь. Естественно, что ты будешь защищать своих… но запомни раз и навсегда…       Энтони опять прилегает к клетке, но в его взгляд возвращается к осмысленности.       — Этот ваш Фил, — с презрением протягивает Тони. — По подсчётам подорвал более полумиллиона человек. Томми, понимаешь, семьсот тысяч человек было убито. Столько народу сдохло под завалами взрывов, столько народу убил он… чтобы ты не говорил, он последняя гнида, раз совершил такое. И ты считаешь, что люди зря так относятся к гибридам?       Томми поджимает губы, думает несколько секунд перед тем, как заговорить:       — Судить всех гибридов по одной гарпии? Смешно.       — Ты думаешь, это единичный случай нападения гибридов?       — Естественно они будут нападать, если вы их вербуете в рабы, хуеголовый!       Тони дёргается. Он сжимает железные прутья, бегает глазами по штанам Иннита, громко дышит. А Иннит фыркает, отворачивается. Смотрит на обсидиановые клетки других приспешников.       Энтони продолжает:       — Вы все одинаковые.       — Блять, да кончай! Тебя заело что ли?! Я ведь не накинулся на тебя! Неужели я, блять, вёл себя хуёво на корабле?!       Томми с вызовом смотрит в холодные глаза напротив, которые отдают лёгким холодком. Крылья под футболкой дрожат, так и хотят подвигаться, но Иннит давит это желание.       Энтони смотрит тяжело. Он смотрит исподлобья, давит своим взглядом, заставляет Томми сомневаться в своих словах. Но нет, Томми остаётся верен своим мыслям — натиск Дрима был намного сильнее, натиск Уилбура был намного сильнее. Хах, Энтони рядом не стоял.       — А напомни-ка мне, — начинает Тони, — кто, сука, устроил резню среди моряков?       Томми вздрагивает.       — Это было необходимо! — отчаянно выдаёт он, сжимает обсидиановый «подоконник». Ему не нравится то, к чему ведёт Тони.       — Тогда нам тоже было необходимо заставлять гибридов работать, — вскидывает руки Тони, отходя подальше от решётки под взбешённым взглядом Томми.       — Окей, — выдыхает Иннит, — окей, хорошо, я тебя понял, сука. Сэм, выпусти меня.       Томми оборачивается, и стражник запоздало кивает. Сэм аккуратно встаёт, широкими шагами идёт в сторону огромного железного прохода.       Когда дверь наконец открывается, Иннит даже не прощается. Он идёт за огромным Сэмом, а потом в его голове появляется стрёмная идея.       — Эй, Энтони.       Даже Галиян откликается.       — Я сын Ангела Смерти.       Сэм закрывает железный проход, но даже за плотной дверью Томми слышит возмущённые крики Энтони.       Иннит фыркает. Пусть подавится в своей невнимательности и гневе, сволочь.       Все гларковцы одинаковые.       Проходит небольшое количество времени, и Томми уже бежит по жаркому Незеру. Лицо печёт, волосы пушатся из-за жаркого воздуха.       В голове зудящая пустота после двух утомляющих разговоров. Инниту хочется знатно проораться, но он держит это в себе. Пока что.       Сапнап смотрит на него с упрёком. Карл, стоящий рядом, тщательно изучает его, будто видит впервые. Ханна дёргается из-за звука портала и хлопает своими большими зелёными глазами, когда видит Иннита.       Дрим же, отвернувшись, о чём-то говорит с прилетевшим Квакити и Паффи. Томми глупо моргает — что она тут делает? Паффи тоже в незеритовой броне, волосы собраны в высокий пышный хвост. Рога, закрученные около нормальных ушей, украшены тугими золотыми кольцами, совсем как у Дрима.       Но… Томми прищуривается.       У Дрима нет колец. Он их снял. Теперь рога выглядят какими-то… пустыми. Томми наклоняет голову.       Он же так любит выёживаться. Так зачем снял?       Томми пялится на него долго, поэтому Дрим резко оборачивается. Да, этот фавн точно чувствует пронзающие взгляды на своей шкуре. Достаточно хорошая способность.       — Пришёл наконец, — фыркает Дрим и суёт руку за зелёный плащ.       Когда из-под него Дрим достаёт блестящие ножницы, Томми отходит на несколько шагов назад, его зрачки сужаются.       Нет-нет-нет-нет-НЕТ.       Перед глазами Томми плывут взрывы в Логстеде, те самые металлические ножницы, но что ещё хуже…       Крылья.       Томми прижимает руку ко рту, резко оседает на землю. Перед глазами маячит кусок мяса его собственного крыла, в ушах звенит насмешливый голос Дрима, а кончики обрубков начинают жечься.       — Томми, Томми! — Паффи быстро подбегает к нему, садится на корточки и аккуратно кладёт ладонь на спине. — Томми, спокойнее… это просто ножницы, Томми… о боже, у него травма.       — Чего? — фыркает Сапнап, подходя поближе. — Какая к чёрту травма? Это просто ножницы.       Дрим молчит, но подходит поближе. С интересом наблюдает, как его мать обнимает уже блюющего на землю Томми. Он что, блюёт желчью?       — Ему ведь отрезали крылья, — голос Паффи вздрагивает. — Может, сначала обрубили перья. Для гарпий потерять крылья равносильно смерти! Конечно у Томми будет паника при виде любых ножниц.       А потом Паффи оборачивается и смотрит на Дрима. Нахмуренно так, злобно.       Дрим не показывает этого, но его сердце пропускает удар. Отлично, родная мать его винит в том, что он показал ножницы какому-то ребёнку. Спасибо за доверие, мама.       Томми откашливается и резко поднимает голову. Он побыстрее встаёт, отходит обратно к обсидиановому порталу и смотрит на Дрима испуганно. Так маленький зверьки смотрят на хищников.       Дриму это что-то напоминает.       — Не смей подходить, сука! — рычит Иннит. — Пусть это… Пусть это сделает Пуффи, я не знаю!       Дрим хмурится, атмосфера резко сгущается. Карл, стоящий с Квакити неподалёку, испуганно замирает. Он сжимает челюсти, затем кулаки. Квакити приобнимает его жёлтым крылом.       — Ты точно уверен, что ему можно плыть? — фыркает Сапнап, подходя поближе, когда Дрим передаёт ножницы Паффи. — Он то кашляет, то желчью блюёт. Я с ним нянчиться не собираюсь.       — Всё в порядке, — холодно отвечает Дрим, наблюдая за тем, как аккуратно Паффи общипывает перья Томми.       Это занимает где-то пять минут, и Паффи отдаёт Дриму ножницы обратно. Она легонько сжимает их, когда Дрим тянет их, но потом отпускает. Дрим не совсем понимает причину её поведения.       Квакити прощается с мужьями — целует их в щёчки, а затем сжимает в крепких объятиях. Крылья окружают всех троих, и Сапнап с Карлом довольно улыбаются, влюблёнными глазами смотря на Квакити. Они о чём-то щебечут перед тем, как Квакити отходит.       Компания садится в приготовленные лодки. Томми садится за штурвал, позади него поудобнее устраивается Ханна. У неё с собой есть мешок пропитания, которого должно хватить на двоих. У Карла в ногах лежит такой же.       Вёсла разгребают морскую воду, и лодки отчаливают от песочного берега. Паффи долго смотрит вслед, поджав губы и сжав обе ладони в один кулачок. Квакити, коротко попрощавшись, делает какой-то жест и взлетает с помощью своих огромных утиных крыльев.       Паффи и Дрим молчат. Молча наблюдают за ещё одной экспедицией, которая нужна, чтобы помочь Алиссе и остальным.       Боже, Дрим делает что-то невероятное. Что-то… странное. Противостоять целой империи… необычно.       — Дрим, — Паффи дрожащим голосом зовёт сына.       Дрим разворачивается к ней, вопросительно склонив голову. Что же она хочет спросить?       Паффи смотрит на него с жалостью, с грустью. Она всё хочет что-то сказать, но не решается. Ветер вьёт её белые локоны, даже открывает вид на радужные, которые находятся у самого затылка. Паффи взглядом обводит волосы Дрима и, вздохнув, начинает:       — Дрим?       — Что? — хриплым голосом спрашивает фавн.       — Это ты отрезал крылья Томми?