Стреляй же!

Ночь выдалась бессонной. Спать было некогда. Антон официально признал эту ночь ночью ëбанных воспоминаний. В полночь он сидел на полу в куче старых измятых фотографий, вглядываясь в лица некогда родных людей. Они улыбались ему с поверхности снимка, напоминая о давно забытых временах. Эти воспоминания пылятся на полочках антоновской памяти уже не первый год. Парень доставал их очень редко. Со скрипящим сердцем и влажными глазами он рассматривал каждую детальку на рваных фотографиях. Каждая из них была пропитана энергетикой тех дней, когда Антон глядел своими наивными глазами на этот мир и мечтал полететь к звëздам. А кто же в детстве не мечтал стать космонавтом или лëтчиком? Мне кажется, каждый мальчишка видел себя в этой профессии. Он тянулся ко всему, что было выше его головы (хотя, с его ростом трудно было найти то, до чего бы он не смог дотянуться). Это, конечно, метафора, но я думаю вы поняли, что я имею ввиду. Антона могло заинтересовать далеко не всë, но если такая деятельность находилась, он посвящал ей всего себя. То же самое, в общем-то, происходило и с людьми, но об этом позже. Сидя посреди этой кучи фотографий и пересматривая всех их уже по сотне раз, парень упорно игнорировал мамины снимки. Ему было больно на них смотреть. И он заменял их фото с Аней. Аня была единственным другом его детства. Она ворвалась в маленькую детскую жизнь, вихрем перевернув всë с ног на голову. Она была палитрой. Яркие эмоции лились из неë ручьём. Эта девушка могла говорить без умолку и широко улыбаться часами напролёт. Она была безумно красивой - ярко-рыжие кудрявые, пышные волосы, покрытое маленькими очаровательными веснушками лицо и кофейные глаза. Аня была настолько идеальной, что Антон даже поначалу ненавидел еë. Зато его отец... Да, теперь Антон понимает, почему Андрей влюбился в неё. Когда мамы не стало, парень ушёл в глубокую депрессию. Хоть он и был ещё совсем ребëнком, смысл слов "мама больше не вернëтся домой" дошёл до него очень быстро и въелся в память восьмилетнего мальчика, проигрываясь на повторе в течение года. Отец тоже не сразу оправился от горя, но Аня очень вовремя появилась в его жизни. Маленький Антон тогда возненавидел их обоих. Ох, сколько же ругани и обзывательств в свой адрес услышала Аня. Любая девушка на еë месте уже спустя неделю совместной жизни надавила бы на мужа и сдала пасынка в школу-интернат. Но не Аня. Она добивалась расположения мальчика почти два года. Она терпела все выходки, истерики, брань и визги, а потом всë равно обнимала и гладила по пшеничным волосам (если ей позволяли, конечно). Что интересно, Аня никогда не пыталась заменить Антону маму. Она прекрасно понимала, что ей это никогда не удастся. Она никогда не повышала на пасынка голос, не ругала за драки и не реагировала на оскорбления. Девушка знала, что она, по сути, никто для мальчика и кем-то важным стать на сможет, и Шастун совершенно не обязан еë уважать и уж, тем более, любить. Она пыталась добиться хотя бы нейтралитета в отношениях с пасынком. Большего ей было и не нужно. И спустя два года нервов, попыток наладить отношения и установить хотя бы подобие контакта с мальчиком, у неë получилось. Антону исполнилось десять, когда он взглянул на Аню по-новому. Он, наконец, увидел в ней друга. Он понял, что она ни в чем не виновата. Злиться надо на отца. Так и решил для себя парень. Ну, а с Аней... С ней, в общем-то, нельзя было теперь не подружиться. Ну, просто, невозможно сохранять нейтралитет с таким человеком. Её либо любить, либо ненавидеть. Вскоре Антон сам разрушил стену, которую выстроил между ними и обрëл друга. Аня была года на три младше отца и казалась самым интересным, весëлым и добрым человеком на свете. Она не заменила Антону маму, даже близко с ней не стояла. Но стала другом, в котором парень тогда так нуждался. "А ты и еë тоже проебал" - вынесло вердикт подсознание, пока Антон смотрел в вечно улыбающиеся глаза на фотографии. Аню было тяжело отпускать. Но он не мог еë удержать. Даже у таких людей садятся батарейки. Вот и у неë сели. Антон повëл себя, как последняя сволочь, высосал последние силы, переполнил чашу терпения. Таких людей, как он называют энергетическими вампирами. Аня была для него идеальной жертвой. В ней было столько энергии - хоть жопой жуй. Сейчас Антон отдал бы все, чтобы увидеть еë снова, извиниться и убедиться, что у неë всë хорошо. Что она не погасла. Что снова счастлива. Но Шастун прекрасно понимает, что даже такой человек, как Аня, ни за что не захочет его видеть после всего дерьма, что он принёс в её жизнь. Даже на звонок не ответит. И правильно сделает. Антон уверен, что на еë месте поступит точно так же. Он, ведь, предал еë. Они с отцом оба вытерли об неë ноги. Вспоминая о содеянном, Антон был готов расшибиться о стенку. Но только Ане от этого легче не станет. Парню остаëтся лишь надеяться, что сейчас у неë всë хорошо. Он откладывает фотографию девушки, сделанную в честь их с отцом свадьбы, и всë-таки берëт в руки мамино фото. Оно было сделано первого сентября, когда Антон впервые пошëл в школу. Мама тогда была взволнована больше, чем сам первоклассник. Андрей всë выяснял что-то с директором и тоже был на взводе. Антон шëл в частную дорогую школу, и его отец приложил к этому максимум усилий. Мама же изначально настаивала на том, чтобы парень ходил в обычную школу, но потом всë-таки согласилась с отцом. В общем, день первого сентября 1998-го года выдался суматошным. Фотография, которую Шастун сейчас держал, была сделана наспех перед самым началом линейки. Антон никогда не забудет то, как мама поддерживала его, искренне улыбаясь. Как радовалась его маленьким победам и переживала с ним неудачи. Это был их последний год вместе. Первый класс, а потом второй, но только уже без неë. Антон поругался с отцом, когда узнал истинную причину смерти матери. Тогда же ушëл из дома и поссорился с Аней... Но об этом позже. На часах уже почти шесть утра, и Антон рад, наконец, отвлечься от воспоминаний и начать собираться. Конечно, ему не очень-то хотелось съезжать с этой квартиры. Он прожил тут почти пять лет и искать сейчас что-то новое в такие сжатые сроки - ну, совсем не айс. Да и поступок хозяйки, что буквально выставила его из квартиры, совершенно не укладывался в голове. Но делать нечего. Антон закинул в дорожную сумку все свои пожитки, в рюкзак сложил продукты, которые купил вчера (остальное оставил, так как оно было уже не первой свежести), и поставил всë это у двери. На пустой, некогда родной кухне парень заварил себе последнюю в этой квартире кружку кофе, вскипятив старый чайничек. В последний раз он распахнул окно и выглянул во дворик, глядя, как знакомые и не очень лица плетутся на работу, в институт или школу. Да... Он будет скучать по этой серой, мрачной картине. Возможно, виды из других окон не особо отличаются от этого, но... он всë же будет скучать именно по нему. Выпив свой последний кофе в качестве хозяина квартиры, Антон кинул кружку в рюкзак, натянул неизменную чëрную толстовку и покинул то место, что ранее мог называть домом. Он отписал хозяйке, что оставит ключ соседке и кинул еë номер в архив, чтобы не мешался. Теперь можно официально заявить, что Антон бомжует. Хотя, с сумкой и рюкзаком это не очень-то и удобно. Конечно, бомжует - сказано грубо. На деле парень лишь добрëл до полупустой кафешки, заказал поесть на часть оставшихся денег и сидел, пялясь то в стену, то в телефон. Найти новую квартиру оказалось ещё сложнее, чем Антон предполагал. Теперь он, и вправду, в душе не ебал, куда ему идти и что делать. "Могло быть и хуже" - пожимал он про себя плечами, смотря, как чаинки медленно оседают на дно маленькой белой чашечки. Официантки начали подозрительно смотреть на странного посетителя, когда время перевалило за полдень, а Антон даже не думал уходить. Он просто сверлил взглядом свой чай, изредка вздыхая и отправляя в рот очередную вилку макарон по-флотски. Парень не замечал косых взглядов и перешёптываний. Он понимал, что выглядит странно, но сейчас ему просто было некуда деваться. Одна единственная встреча с клиентом, которому Антон должен был продать последнюю партию товара, была назначена на 10 вечера, поэтому куковать ему здесь ещё долго. Ну, а потом придется искать вписку или платить за ночь в отеле. Хоть это и будет стоить ужасно дорого. Вообще, Антону сейчас как-то плевать на деньги. Ему уже больше нечего терять. Жизнь снова катится к чертям собачьим, и еë почему-то уже не хочется останавливать. Антон однажды попытался. Стоило это похеренных отношений с роднëй, опасной для жизни работы и проблем со здоровьем (например, прокуренные лëгкие, пропитая печень и истощение, так как жрать первое время было нечего). Но тогда Антону было, что отдавать, чем жертвовать. Теперь жертвовать нечем. Остаëтся только плыть по течению и надеяться на лучшее. Так он и поступит. На часах шесть вечера. Кафе начинают наполнять уставшие после работы люди. Антон видит среди них знакомые лица. Конечно, знает их только он, они же даже никогда не видели его, не обращали внимания, не запоминали. Им не было совершено никакого дела до тихого паренька, который целыми днями где-то пропадает. Скопление людей вырвало Антона из полудрëмы (он не спал почти сутки, так что почему бы и не прикорнуть). Не скажу, что он выспался, но чувствовал себя не таким убитым. Выпив ещё чашку кофе, чтобы не проспать нужную станцию метро, Шастун расплатился за заказ и, не спеша, поплëлся по привычному маршруту. "По Графским туннелям было бы удобнее" - подумал он, усмехнувшись, но вопреки мыслям не свернул с пути. Да и, куда ему сворачивать? Пути он не знает, и ключ от входа в "подземный мир" у него отсутствует. Радовало то, что ехать ему сегодня по прямой, до конечки. Даже пересаживаться не надо. Встреча на жëлтой ветке, станция - Третьяковская. Правда, оттуда ещё на автобусе около часа, но всë равно удобно. Не нужно путаться в картах, прокладывая наиболее удобный маршрут. Путь был один и больше, чем устраивал Антона. Парень спустился в метро, купил билет и прошёл к поездам. Всë, как обычно. Правда, с сумкой таскаться было ужасно неудобно. Но выбора нет. Надо бы подыскать мотель поближе к Третьяковской, снять номер и закинуть вещи туда, но телефон, по классике жанра, садится, и тратить зарядку сейчас - весьма неразумно, так как нужно держать связь с клиентом. Антон сел в полупустой вагон (по этой ветке, особенно с его станции, ездит не много народу), забился в угол на одиночное сидение и сделал музыку в наушниках чуть тише, чтобы не пропустить свою станцию. Хотя, вряд ли бы он пропустил конечку, но перестраховаться всë же стоило. Поезд тронулся, заскрипев старыми дверьми вагона, и Антон всё-таки прикрыл глаза, предаваясь размеренной качке транспорта. Парень привык засыпать в метро. Он ездил на нëм с тех пор, как убежал из дому. Хотя, по сути, это нельзя так назвать, ему, ведь, уже было восемнадцать. Но сам Шастун считал это именно побегом. Неразумным, не спланированным... Одним словом, побегом от проблем. Знал бы он, как будет жить сейчас, возможно, тысячу раз подумал бы, прежде чем уходить, но, скорее всего, всë равно бы ушёл. Жизни в доме отца после ухода Ани, он не представлял. Антон ужасно корил себя за то, что не остановил еë, за то, что не смог переступить через свою гордость и попросить прощения. Теперь уже поздно убиваться по этому поводу, но люди, как известно, анализируют только последствия, уже случившиеся, а в будущее увы не смотрят. А, главное, мы не учимся на ошибках. Мы люди считаем себя самыми развитыми существами на планете, а так и не научились обходить грабли, на которые уже наступали. "Весьма иронично" - заключил Антон, усмехнувшись собственным мыслям. Наверное жаль, что Аня оказалась не так глупа, как все. Она ни разу не дала себе наступить на грабли. Возможно, это стоило ей многого, а возможно, не стоило ничего. Антон, к сожалению, этого не знает. Он может лишь надеяться, что Аня уходила, скрепя сердцем. Что ей тоже было не всë равно. И что то, что она тогда сказала было не более, чем эмоциями. Потому что, если это правда, то... - Станция Третьяковская, конечная. Просьба пассажирам, покинуть вагон. Tretyakovskaya station... - объявил голос диктора из динамиков вагона, и пассажиры начали вываливаться из вагонов. Антон смешался с общей массой и попëрся к эскалаторам. Пару минут толканий в толпе и борьбы с турникетом, и вот Шаст, наконец-то, на свежем воздухе. От таких резких изменений даже голова закружилась. Антон поджëг сигарету, выуженную из кармана толстовки, и побрëл к остановке. У него ещё масса времени, так что можно не торопиться. Доехав до нужной остановки, Шастун буквально выдавился из переполненного автобуса и ещё раз взглянул на локацию, присланную клиентом. Эти места он знал неплохо, так что быстро сориентировался и нашëл нужную точку. Встретился с покупателем парень ровно в 10. Мужик особо не церемонился - взял товар, отдал деньги и, не спеша, побрëл куда-то в свою сторону. "Странный тип" - подумал Антон. В общем-то, ему было совершенно до лампочки, кому он сбывает товар, но такие "одноразовые" покупатели привлекали внимание. На часах почти одиннадцать, а Антону всë ещё негде ночевать. Он совершенно забыл о том, что надо искать и бронировать номера заранее. Парень открывает гугл и направляется к остановке. На улице ужасно холодно, и, кажется, начинает моросить дождь. Если бы Антон сейчас был дома, в тепле и с чашкой чая в руках, то назвал бы такую погоду вполне атмосферной, но сейчас... сейчас он готов проклянуть всех существующих и несуществующих богов, какие только придут ему в голову. Антон начал судорожно вбивать в поисковик запрос и молился все тем же несчастным богам, чтобы зарядка не сдохла окончательно, так как телефон уже не раз предупредил, что остался всего один процент. Боги Шастуна не услышали. Наверное, потому что он в них не верит. Телефон вырубился, так и не догрузив нужную ссылку. Антон простонал громкое: "Сука!", обращаясь к небу, и, поборов желание разбить телефон о стенку стоящего неподалёку гаража, убрал избежавший печальной участи гаджет в карман. Теперь парень остался без единственного окна в мир. Что теперь делать? Пф... Вы у меня спрашиваете? Хотя, верно. У кого же ещё? Я бы, наверное, попыталась что-то предпринять. Возможно, нашла бы телефонную будку или... Но Антон, ведь, не я. Парень пошëл по пути наименьшего сопротивления, а именно, забил на всë гигантский Хер, с большой буквы. - Да, и ебись оно конëм! - изрëк Шастун, разворачиваясь и бредя́ обратно во дворы. Где-то там он заприметил круглосуточный магазинчик... Ночь длинна, так что поесть что-нибудь было бы неплохо. И попить. А лучше, сразу выпить. Да. Выпить. С этими мыслями Антон добредает до магазика, заходит внутрь. Заведение (если это можно так назвать) представляло собой небольшую конструкцию, напоминающую вагончик. В таких ещё на новый год петарды продают. Продуктов в этой лавочке почти не было. Всë только первой необходимости. Сухой паек собрать хватит. На выпивку магазинчик тоже был не шибко богат. Из крепкого была только водка. Послабее только какое-то вино и пиво. Антон, не задумываясь, взял две баночки и прошёл к кассе. За прилавком стоял бородатый мужик лет 40. Несло от него так, что весь район чувствовал, Антон в этом не сомневался. Мужик пробил товар, даже не спрашивая паспорта. Не сказав ни слова, засунул банки в пакет, спокойно смотрел, как парень отсчитывает нужное количество купюр из нехилой такой пачечки (либо мужику не привыкать, либо просто похуй) и отдал всë это дело, также не издавая ни звука. Идеальный продавец, везде бы таких. Антон вышел из магазина и побрëл на внутреннюю сторону дворов, где находились подъезды. Там можно было найти скамейки или даже беседку, если повезëт. Вообще, парень надеялся, что дождь не усилится, и можно будет спокойно переночевать во дворах, а уже наутро придумать, что делать дальше, но если не повезëт, и погода разыграется, придëтся искать открытый подъезд и уповать на то, чтобы не нашлась какая-нибудь принципиальная бабка и не выгнала его обратно на улицу. Во дворах обнаружилась одна единственная детская площадка сталинских времëн, освещаемая периодически мигающим фонарным столбом. Не очень приятное местечко, но разве не похуй, где распивать дешманское пиво? Антон уселся на уцелевшую лавочку, достал банки из пакета и вынул из пачки сигарету. Закурив, парень вскрыл банку и откинулся на спинку, запрокидывая голову. Из-за отсутствия должного освещения на небе показались звëзды. В городе редко где встретишь данное явление. Антон, например, очень давно не видел звëзды. В то время он ещё жил у отца. Аня обожала наблюдать за ночным небом и зачастую привлекала к этому пасынка. Девушка показывала Антону созвездия, рассказывала древнегреческие легенды и про происхождение знаков зодиака. Шаст любил эти вечера у окна. Он любил слушать увлечëнный голос мачехи и еë тихий смех. Она была чем-то похожа на его маму. Майя тоже любила звëзды и очаровательно смеялась. Теперь, наверное, ясно, почему отец выбрал именно Аню. Потому что она напоминала ему о жене. Вот, только, не понятно одно. Андрей не мог смотреть на сына, потому что тот был очень похож на мать, но при этом женился второй раз на девушке, которая внутренне была копией родной матери Антона. Почему так? Этим вопросом Шастун задавался ещё с детства, и это заставляло его тогда ещё больше ненавидеть мачеху. Но, как я уже говорила, ненависть осталась в прошлом. Как и любовь. Теперь душу наполняют только ненужные воспоминания, не дающие жить спокойно. Антон делает ещё глоток из банки и опускает голову. На улице ни души. Слышен только звук гудящих моторов, доносящийся с дороги. Биологические часы подсказывали, что время медленно подползает к полуночи. Шастуна клонит в сон. Он готов уснуть прямо на этой лавочке, но вместо этого парень залпом допивает оставшийся алкоголь и открывает вторую банку. Голова уже немного кружится от количества выпитого. Антон уже давно так не бухал, и поэтому его организм не справляется даже с банкой пива. Но сейчас на это как-то всë равно. Хочется просто пить и смотреть на звëзды. Парень выкидывает истлевшую до фильтра сигарету и выдыхает в небо остатки сигаретного дыма. Покручивая в руке полупустую банку, он смотрит немигающим взглядом в небо и старается выкинуть из головы воспоминания. "Пора уже жить дальше" - говорит он себе, а перед глазами снова возникает мамин образ. Затем и образ Ани. - Чëрт... - выдыхает парень, приканчивая одним глотком оставшиеся полбутылки. Он бы ещё долго сидел здесь, возможно, переночевал бы, а наутро нашëл бы в себе силы, чтобы найти выход из всей этой ситуации и наладить свою жизнь, но... - Эй, парень! - грубый мужской голос, заставляет Антона обернуться. Ублюдки в погонах движутся прямо к нему. "Рождëнный бегать, пизды не получит" - пронеслось в голове у парня, и он сорвался с места, подхватив вещи. Менты заорали ему вслед и понеслись догонять. Вообще, Антон бегал довольно быстро, - издержки профессии, - но, кажется, алкоголь работал против него. Дыхалки не хватало, голова кружилась, ноги становились ватными. Дистанцию в дохуя метров с препятствиями в виде бордюров Антон не сдал. Его повязали у гаражей. - За что, суки?! - шипел парень, пока увесистый мент одевал на него наручники. - Распитие алкогольных напитков после полуночи в общественном месте, - оттарабанил второй, рядом стоящий коп. - Пиво было безалкогольным, имбицилы! - попытался Антон. - Ну, тогда бы ты от нас убежал, - усмехнулся тот, что одевал наручники. Под смех ментов Антон проследовал с ними в машину. "Ну, хоть на скамейке ночевать не придется" - подумал парень. Хотя, лучше бы уж на скамейке. Когда они добрались до участка, парень, наконец-то, взглянул на часы. Без пяти час ночи. И что эти придурки делали там в такое время? Вот заняться им нечем. Шастуна затолкали в камеру и сняли наручники. Антон уселся на лавку и привалился к стене. Башка раскалывалась, а дешманское пиво уже просилось наружу. Не жизнь, а малина. - Хуëво выглядишь, - раздался голос откуда-то спереди. Антон приоткрыл глаза. Напротив него сидел мужчина лет 30-ти. Он выглядел вымученно. Синяки под глазами, бледная кожа, худой, как спичка, прикрытые веки и застывшая на губах ухмылка. - Ты не лучше, - ответил Шаст, не сводя глаз с сокамерника. - Я не спал трое суток, а эти идиоты меня за наркомана приняли, - пожал плечами мужчина, ухмыльнувшись. - Пф... Кретины. - усмехнулся Антон, снова прикрывая глаза, - Хотя, я б тоже так подумал. Мужик показал фак, и парень ухмыльнулся. - Зовут-то тебя как, недонаркоман? - Рустам. - Я Антон. Рустам кивнул и, что-то буркнув себе под нос, улëгся на лавку. Антон последовал его примеру и очень быстро погрузился в сон. - Эй, нарик, подъём! - именно эта фраза разбудила Антона ранним утром. Парень приоткрыл глаза. Мент, что вчера повязал его, стоял "в дверях" и смотрел на Рустама, - Приехали за тобой. - Аллилуйя! - простонал антоновский сокамерник и поднялся со скамьи. Антон сел, свесив ноги с лавки, и увидел через решëтку того, кого вот никак не ожидал увидеть. Одетый с иголочки, с идеально уложенной причëской и гладко выбритым лицом, Граф выжидающе смотрел на Рустама. У Антона отвисла челюсть. Рус вышел из камеры, и Граф с усмешкой осмотрел его. - Реально на нарика похож, - выдал он, щëлкая подчиненного по носу. - Да, идите вы. - беззлобно отмахнулся Рустам, проходя к выходу, и, не оборачиваясь, кинул, - Там, кстати, ещё Шастун сидит. А вот тут Антон знатно прихуел. Он не говорил свою фамилию. Да, что уж там, они, вообще, почти не общались. Вот это он, оказывается, знаменитость среди людей Графа. - О, какие люди. - мужчина заглянул в камеру, сложив руки в карманы, - И, чего это мы тут сидим? Антон закатил глаза. Вот докопался, а. Не может уйти, не позлорадствовав. - Ладно, пойдëм. Чего тебе тут одному сидеть? - после этих слов Граф развернулся и направился к выходу. У Антона челюсть отвисла ещё больше. Теперь еë придется собирать. Но времени на это нет. Выбора не остаëтся, и Антон плетëтся за Графом. Ну, посмотрим, чем же это всë обернëтся.