Заключительный этап

Приготовления к олимпиаде в этом году были крайне утомительными. Бесконечная беготня по всевозможным инстанциям, звонки в минобр, решение организационных вопросов с Роспотребнадзором... Дмитрий Михайлович Носов, хотя и не отвечал за все эти вопросы, все же чувствовал на себе часть напряжения, сопровождающего в этом году всех, кто так или иначе связан с олимпиадном миром. В прошлом году, заключительный этап был отменен из-за пандемии, и потому, после столь долгого перерыва, и без того непростая работа стала еще более ответственной. Составлять задания, организовывать комиссию (а это было ой как непросто: помогать уживаться таким научным мастодонтам, как Горбатов и Кара-Мурза, смотрящим на своих коллег с нескрываемым высокомерием, и простым учительницам из регионов, пылающим неприязнью к "зажравшейся московской профессуре"), принимать апелляции - вот лишь часть того спектра задач, которые были возложены на господина Носова. "А ведь я уже не молод...", - думал профессор, шумно вздыхая. Конечно, академическая деятельность значила для Дмитрия Михайловича крайне много - не зря он посвятил ей всю жизнь!, - но иногда ему так не хватало простых житейских удовольствий... Отдыха, любви, страсти... Хотя какая страсть, когда прошёл уже шестой десяток? Размышления Носова прервал очередной спор. Который это уже был за день - второй, третий, пятый? Наш несчастный председатель уже потерял счет и с трудом воспринимал бесконечный поток взаимной ругани, которую члены жюри обрушивали друг на друга. - Светлана Геннадьевна, прекратите этот балаган! Нет ничего страшного, что в заданиях упоминаются представители ЛГБТ. Мы живем в современном мире, в конце концов! - эмоционально восклицал доцент Миронюк, стараясь при этом сохранять просветленное выражение лица, из-за которого он становился похожим на какого-нибудь классика общественных наук, словно сошедшего со страниц вузовского учебника. Светлана Геннадьевна, заместитель директора по воспитанию, социализации и безопасности обучающихся в небольшой московской школе, напротив, ярко контрастировала со светилом политической науки. И пока Михаил Григорьевич старался убеждать коллег логичными доводами и побеждать их в интеллигентной дискуссии, Светлана использовала проверенное временем оружие: обильную угрожающую жестикуляцию и визгливый голос, переходящий в крик, на фоне которого любая аргументация моментально блекла. - Разврат! Я не для того двадцать лет детей воспитывала, чтобы учить их всякой гомосятине! Поретесь, небось, в своей вышке в жопы, и детишек тому же хотите научить! Не пройдет! Ироды! Дмитрий Михайлович покачал головой и решил не вмешиваться в сложившийся идеологический конфликт: ему и без этого предстояла работа с документацией, а еще финальное утверждение заданий тестового тура, звонок с важным чиновником из департамента, совещание в зуме... Закрывшись в своем кабинете от звуковых волн (складывающихся в цунами из-за зычного голоса Светланы Геннадьевной), измученный профессор с облегчением откинулся в своем кресле. "Господи, ну хоть минутка покоя..." Но спор никак не выходил из головы уважаемого председателя: может, ему стоило поддержать коллегу по Вышке? Услышав авторитетное мнение Носова, матерая поборница общественной морали вряд ли бы продолжила спорить: сильнее крика учительницы советской закалки могло быть только ее чинопочитание. "И правда ведь в современном мире живем... И ничего такого в ЛГБТ криминального нет, не понимаю, к чему истерить. Люди сами определяют..." И Дмитрий Михайлович пустился в долгие мысленные рассуждения о сексуальных меньшинствах и их нелегкой судьбе в России. Перед глазами почему-то мелькал Миронюк, периодически прикладывающий большой палец к губам. Что-то в этой привычке нравилось Носову, но что - он понять не мог. Но тем не менее, она была частью яркого образа молодого доцента, своими манерами напоминающего скорее героя русской классики, чем реального человека. Конечно, строго говоря, Миронюк был не так уж и молод, но для умудренного годами Носова, его коллега был зеленым юнцом. Очень красивым юнцом... На этой мысли, профессор встряхнул головой: эти размышления были уже за гранью академической этики. "Что-то я совсем уже с переутомления бредить начал. Тестовый тур я вроде бы утвердил, надо поскорее закончить с остальными делами и идти домой. Хоть немного передохну..." Но мечтам Дмитрия Михайловича не суждено было сбыться. В дверь кабинета, верой и правдой защищавшую владельца кабинета от шумовых атак, постучали. - Войдите, - отчаянно выдавил из себя Носов, надеясь, что тон его голоса отпугнет неизвестного посетителя. Но сегодняшний гость был не из тех людей, кого можно спугнуть простой интонационной игрой или многозначительным взглядом, передающим всю мирскую боль и словно кричащим "оставь надежду, всяк сюда входящий". Нет, этот человек был из совсем другой породы. Назойливый, въедливый, местами даже наглый - но всегда добивающийся своей цели: благополучия своих подопечных. То был Александр Эдуардович Безносов, главный тренер сборной Москвы по обществознанию, великий и ужасный, единственный и неповторимый. Большинство членов сборной, правда, не совсем понимали, чем он занимается, с учетом того, что Александр Эдуардович практически не вел пары, но интуитивно дети понимали: его функции наверняка крайне важные, и лучше о них лишний раз не спрашивать. По сути, так и было: господин главный тренер занимался неприкрытым лоббизмом. Коридоры департамента образования, кабинеты вузовских профессоров, а с недавних пор еще и двери Роспотребнадзора - Безносов всегда и везде был тут как тут, стараясь договориться с нужными людьми и добиться каких-нибудь преференций для своих подопечных. В конце концов, успехи сборной Москвы были столь огромными не просто так. Неформальные решения были коньком Безносова: даже когда Роспотребнадзор запретил членам сборной по истории с подтвержденным коронавирусом ехать на заключительный этап, хитроумный тренер придумал, как обойти тест и рассказал об этом своим ученикам. И это - лишь малая часть его хитростей, обеспечивающих сборной Москвы доминирующее положение уже много лет. Дмитрий Михайлович также был знаком со всеми этими слухами. Учитывая свое влияние и прямой доступ к заданиям, профессор был начеку: он догадывался, зачем Безносов мог прийти к нему в кабинет, и не собирался попадаться ни на какие его уловки. - Добрый день. Могу я чем-нибудь помочь?, - миролюбиво начал беседу Носов, делая вид, что ничего не слышал о "связях" главного тренера. - Здравствуйте. Я бы хотел задать пару вопросов, касательно формата заключительного.... - Александр Эдуардович, если не ошибаюсь? Извините, но комиссия не может вас ознакомить с заданиями. Таковы правила. - Я и не прошу показывать мне задания! Просто заключительный этап не проходил два года. Я всего лишь хотел бы знать, остался ли формат прежним. Высокий мягкий голос Александра Эдуардовича внушал доверие: ну как может этот безобидный лысый мужчина замышлять что-то корыстное? Но председатель не зря занимал свою должность: нет, такими уловками его не пронять. И Носов, и Безносов это прекрасно понимали. - Извините, но регламент не позволяет. - Послушайте, ну мы же готовим интеллектуалов. Будущую научную элиту страны! А если формат кардинально изменится... - Александр Эдуардович! Прекращайте этот балаган! Я не могу нарушить регламент и рассказать вам про формат, даже в общих чертах. Это нарушит дух соревнования. Еще что-нибудь? Глаза Безносова блеснули - почти так же ярко, как блестела его гладкая лысина, отражавшая свет лампы в председательском кабинете. Было видно, что главный тренер сдаваться не собирается. - Ну послушайте, может решим в неформальной обстановке... Кулак Носова, скрывавшийся под столом, сжался. Эта наглая обволакивающая уши болтовня... Александр был очень въедливым, а Дмитрий Михайлович и без этого чувствовал себя уставшим. - А еще, согласно норме регламента номер.... - продолжал Безносов, слегка запинаясь, что только больше дополняло образ добродушного заботливого учителя, - вы имеете полное право рассказать... Назойливые витиеватые речи действовали профессору на нервы. Хотелось заткнуть Безносову рот, засунуть в него кляп, что угодно - лишь бы он прекратил говорить. - Послушайте, уважаемый господин тренер. Я могу понять вашу заботу об учениках, но "нет" значит "нет". Покиньте кабинет, пожалуйста, у меня и без этого много работы. - Дмитрий Михайлович, ну давайте не будем торопиться. Я не люблю уходить, не решив вопрос. Я уверен, что мы сможем найти общий язык. В неформальной обстановке.... Носов терял контроль над собой. Настойчивость Александра Эдуардовича выводила его из себя, и дальнейшую его речь профессор воспринимал уже отрывками "...Я готов на очень многое..." "...Вы понимаете о чем я..." "...Исключительно в благих целях..." Наконец, Носов побагровел и рывком вскочил с места. Впервые за долгие годы, пожилой председатель выпрямился во весь рост, угрожающе нависая над тренером. Сейчас он напоминал статую античного философа с суровым лицом, своей тенью закрывающую нерадивого ученика. Переутомление и агрессия наложились друг на друга и сыграли свою роль. Разум у профессора окончательно отказал, и все его мысли превратились лишь в поток образов и слов. Спор об ЛГБТ смешивался с мыслями о Миронюке, прикладывающем палец к губам, сладкие речи Александра Эдуардовича - с желанием чем-то заткнуть его рот.... Нерадивого ученика следует наказать. - В одном вы прав, товарищ Безносов. Пока мы "не решим вопрос", из этого кабинета вы не уйдете. Председатель запер свой кабинет изнутри на ключ, и главный тренер слегка вздрогнул. Взгляд Дмитрия Михайловича не сулил ничего хорошего. Носов резким движением сдернул с себя ремень - разъяренного профессора уже было не остановить. Резкий взмах - и длинный ремень, подобно кобре, с другого конца комнаты поразил Александра Эдуардовича точно в лысину. Тренер опешил от подобной наглости, но... Что-то сковывало все его тело. Какая-то неведомая сила не позволяла уйти или как-то воспротивиться безумству Дмитрия Михайловича. Безносов чувствовал, что не может пошевелить ни единым мускулом, ни единым членом... Да, он продолжил свои попытки заболтать Носова и убедить его, что подобные действия - недопустимы в цивилизованном обществе, но голос Безносова, уже переходящий на визг, наоборот только больше разъярял Дмитрия, уничтожая в нём все человеческое. - Недопустимы в цивилизованном обществе? А вот господин Миронюк говорил, что гомосексуализм в цивилизованном обществе абсолютно нормален. Одним рывком, Носов подобрался к стулу Александра Эдуардовича и привязал к нему своим ремнем невезучего тренера. В этот миг, профессор ощутил чистое превосходство: как интеллектуальное, так и физическое. Что-то похожее на первобытные инстинкты... Дмитрий Михайлович никогда раньше не ощущал ничего такого, но сейчас это чувство пронизывало все его тело. Носов даже словно помолодел: из умудренного годами профессора он словно превратился в первобытного старейшину, каждый мускул тела которого продолжал пылать жаром и силой. И пусть только кто-то попробует посягнуться на его авторитет! - Или вы, Александр Эдуардович, отвергаете прогресс? А знаете, как античные философы обращались со своими учениками? Вы тоже умаляете их авторитет? - Немедленно прекратите! Это... - МОЛЧАТЬ! Носов рявкнул настолько громко, что Александр Эдуардович чуть не упал вместе со стулом. Желание спорить сразу отпало. Да, главный тренер был умудрен ментальным противостоянием с учениками, аргументы которых он уничтожал на устных турах, но тут... Во-первых, соперник был гораздо умнее. А во-вторых, никогда раньше интеллектуальный конфликт Безносова с кем-то еще не переходил в физический. И в физическом конфликте у профессора было гораздо больше шансов. - Ваши назойливые речи и замечания меня утомили. Вы хотели задания первого тура, значит? Лицо Носова озарила маниакальная улыбка. Александр Эдуардович нервно сглотнул. - НУ ТАК ПОЛУЧАЙ! ЖРИ! Дмитрий Михайлович скомкал листы заданий с первым туром, прикрепил к ним большой кусок скотча и таким импровизированным "кляпом" заткнул рот наглому тренеру, забывшему свое место. Это он, Носов, председатель ЦПМК! Это он на вершине иерархии, а не этот лысый пустослов! А если кто-то не осознавал своего положения, то пора показать наглецу, кто здесь доминант. Ловкое движение руки - и Носов развязал ремень, опутывающий Александра Эдуардовича, но лишь затем, чтобы нанести ему несколько хлестких ударов. Плечи, грудь, ноги - все они покрылись ссадинами после серии ударов разъяренного профессора. Отпускать Безносова из кабинета никто не собирался - Дмитрий лишь хотел выбить его со стула. Но вот потом... Фантазии Носова о том, как он снова свяжет и полностью подчинит себе Александра Эдуардовича, прервало резкое движение последнего. Главный тренер, славившийся своей изворотливостью, не собирался так просто сдаваться, и он накинулся на профессора с кулаками, желая добыть себе свободу в бою. - Глупо. Очень глупо. Непонятно, на что рассчитывал Безносов со своим компактным телосложением. Дмитрий Михайлович с легкостью схватил тренера за запястья, не позволяя нанести удар, и резко опрокинул Александра Эдуардовича на стол, прижимая его к столешнице. Носов с упоением нависал над тренером, ощущая свое абсолютное превосходство. Это было... Так близко... В мыслях председателя снова промелькнул сегодняшний спор об ЛГБТ, затем вспомнился тот факт, что из-за работы ему не хватало любви... ...Но в сегодняшнем случае, любовь и животная страсть были взаимозаменяемы. Продолжая сильной волосатой рукой прижимать Безносова к столу, другой рукой профессор резкими движениями срывал с него штаны и трусы, не желая лишний раз возиться. Хотелось быстрее перейти к тому самому, к заключительному этапу всего действия. Есть контакт! Давно профессор не испытывал такого возбуждения... Тем хуже для Александра Эдуардовича, впрочем. Толстый член Дмитрия Михайловича самим своим существованием опровергал античный стереотип о том, что высокий интеллект сопряжен с маленьким размером фаллоса. И сейчас Безносов ощущал ошибочность этого стереотипа на практике. Даже листы заданий, затыкающие рот тренера, не могли заглушить его криков. Подобно тому, как сам Безносов носился по коридорам всевозможных департаментов, член Носова скользил внутри Александра Эдуардовича вперед и назад. И, подобно самому Александру Эдуардовичу, член профессора Носова не собирался сдаваться до победного конца. Грубыми шлепками и резкими движениями, Носов закреплял свое абсолютное превосходство. Главному тренеру оставалось только смириться и терпеть, изредка издавая стоны, когда от профессорского инструмента становилось совсем уж невмоготу. - Ну что, сука, ты этого хотел?! Пойдешь на что угодно ради заданий, да? Да?! На этих словах, Безносов вспомнил, что у него во рту в качестве кляпа находились задания, ради которых он, собственно, и пришел в этот кабинет. Поэтому следующее мычание, которое издал Александр Эдуардович, звучало весьма удовлетворенно - и, возможно, не только из-за заданий. И Носов, и Безносов уже свыклись со своей ролью в иерархии. Профессор отбросил все рамки приличия, а Александр Эдуардович страстно двигался в такт движениям Дмитрия Михайловича, покачивая его письменный стол. - Дааа... Вот такой заключительный этап мне нравится! Даа... Вот так... ДАА! Я СЕЙЧАС ПРОВЕДУ ЗАКЛ! Животный рев Дмитрия Михайловича заглушал все звуки - скрип трясущегося стола, стоны главного тренера... ...и звук ключа в замочной скважине. Дмитрий Михайлович Носов забыл, что у Михаила Григорьевича Миронюка был запасной ключ от его кабинета, и сейчас эта забывчивость сыграла с ним злую шутку. В дверном проеме показались Миронюк и Светлана Геннадьевна, никак не унимающаяся и желающая продолжить спор об уместности упоминания сексуальных меньшинств в заданиях устного тура. - Дмитрий Михайлович, ну хоть вы ей скажите, что... И тут, глядя на эту картину, обомлели абсолютно все участники сего действа. Выражение лица Светланы Геннадьевной было неописуемо. Михаил Григорьевич нервно прикладывал большой палец к губам, наблюдая за происходящим одновременно в полном шоке и с некоторым интересом. Перевозбужденный Носов был на грани того, чтобы кончить, когда произошла эта неловкая ситуация, и своими дальнейшими действиями только ее усугубил. Резким движением, он вынул член из Александра Эдуардовича и в ту же секунду обильно кончил, и поток спермы по большей части покрыл лысину Безносова, немного задевая шею и спину. Сам же Александр Эдуардович тоже был в полном шоке от того, что его застали в ТАКОМ положении. Но, тем не менее, произошедшая суматоха была его шансом сбежать с заданиями из кабинета, поэтому, пока все остальные отвлеклись, Безносов начал как можно быстрее одеваться, забыв даже вытереть свою лысину. - ВЫ.... ВОТ Я ЗНАЛА! Я ЗНАЛА!!! ИРОДЫ!!! Я ГОВОРИЛА ЧТО ВЫ В СВОЕЙ ВЫШКЕ ВСЕ В ЖОПЫ ЕБЕТЕСЬ!! УХ, ПИДОРАСЫ ПРОКЛЯТЫЕ, НУ ДЕРЖИТЕСЬ У МЕНЯ!! Я КРАВЦОВУ ПОЗВОНЮ!! ДО ПУТИНА ДОЙДУ!! ВЫ У МЕНЯ.... На этих словах с пеной у рта обезумевшая Светлана Геннадьевна куда-то побежала. И хорошо, что в своем безумном гневе она забыла сделать хоть какие-то фотографии, которыми могла бы подтвердить свои обвинения. А так... все стандарты доказывания были нарушены. Миронюк хмыкал, с интересом наблюдая за происходящим. Носов же постарался побыстрее прикрыться хоть чем-нибудь и окончательно пришел в себя, превратившись из пещерного старейшины в интеллигентного старичка. - Гхм, Михаил Григорьевич, прошу простить за это... Нарушение академической этики. Произошла, гхм... Крайне неловкая ситуация. Александр Эдуардович перешел границы дозволенного, желая получить задания, и... - Дмитрий Михайлович, уважаемый, не переживайте. Я абсолютно вас понимаю! Мы живем в современном мире, все хорошо! А что с заданиями, кстати говоря? Носов все больше краснел, осознавая, ЧТО происходило буквально несколько минут назад, и КАКОЙ "заключительный этап" он только что провел. - Знаете... Пусть остаются у Александра Эдуардовича. Все равно он бы их как-нибудь достал. Пусть уж сборная Москвы выиграет еще раз, чего уж там. Миронюк ухмыльнулся, продолжая придерживать большой палец у уголка губ. - Как хотите, господин председатель,- на слове господин Миронюк сделал особый акцент, - а что вы думаете о том, чтобы подискутировать о сексуальных меньшинствах в современной России? Светлана Геннадьевна подняла достаточно интересную тему. Мы могли бы ее обсудить, например, сегодня вечером в моем кабинете. Носов истощённо охнул, понимая, к чему клонит коллега Миронюк. - Ну... Только если вечером... И если не будет работы. Я занятой человек, Михаил Григорьевич, ну вы сами понимаете... Ухмылка доцента стала еще заметнее. - Понимаю, Дмитрий Михайлович. На вас очень ответственная миссия. Не каждый сможет провести такой... заключительный этап.