«Restless tide is breaking on the shore
Unsettled skies beyond the storm
The wind we ride until we can no more
Just to find our own
Just to find our own
We can't let it go
And still we roam
Now forevermore
Tread the night on steel and stone
And still we roam
Never asking more
Where we are will be our home
Our home»
Slash featuring Myles Kennedy & The Conspirators — «We Will Roam»
Я не помнила, как поднялась на верхнюю палубу и как оказалась на твердой земле. Только чувствовала страх, блядский страх, чувствовала, как мое сердце бешено колотится о ребра, грозясь пробить грудную клетку. Это… это не могло просто так закончиться. Я так считала. Слышала, как кто-то говорил, но не могла разобрать слов. Все казалось каким-то странным. Непонятным. И так было до того момента, пока я не услышала Робертса. — Капитан, — спокойно и уверенно начал он. — У меня есть к вам одна просьба. Видите ли, наше путешествие не прошло бесследно для кое-кого. — кажется, в тот момент Мудрец посмотрел на меня, а может, мне только показалось. — У нас есть тут одна. Умалишенная. Постоянно бормочет какую-то чушь, кричит и обвиняет меня в чем-то. И, полагаю, найдутся те, кто подтвердят это. До меня, кажется, медленно начал доходить смысл этих слов. Собственный страх был слишком силен, я не могла рассуждать трезво и спокойно. Робертс говорил что-то еще. Уверенно. И много. Хотелось просто слушать, не вникая в суть. Никогда бы не подумала, что этот усатый хер способен на что-то подобное. На эти убеждения. С того момента, как он начал, прошло несколько минут, после чего речь Мудреца прервал чей-то грубый голос. Я слушала, но ничего не слышала. Просто не верила в это. Робертс решил спасти мою никчемную шкуру. Ради чего? Неужто, я и впрямь важна для него? И, только когда Мудрец грубо толкнул меня, тонко намекая, что пора бы шевелить булками прямиком вглубь Кингстона, только тогда я поверила во все это. Да и то не до конца. — Шевелись, товар испорченный, — со смешком проговорил Робертс, подталкивая меня. Когда мы отошли на достаточное расстояние от работорговцев, тогда он, наклонившись ко мне, будто нас мог кто-то подслушивать, шепнул: — За тобой должок. — Я не забуду, — с трудом также тихо проговорила я. Мудрец как ни в чем не бывало развернулся, собираясь уходить. А я… Я была слишком поражена, чтобы спрашивать его о том, что от меня требуется, спрашивать, может, о местоположении Эдварда… Я даже элементарно не смогла поблагодарить его, хоть и знала, что сделал он это не из доброты душевной. Но… Блять. Это все, что я могла пока сказать. Я вышла к берегу, после чего долго сидела на гребаном песке, рассуждая о собственной жизни. Достаточно долго, так, что почти перестала вообще что-либо чувствовать. Я жива. Не в борделе, где меня дерут хуй знает сколько мужиков. У меня нихера нет. Выгляжу я наверняка похуже какого-нибудь больного калеки. Не знаю, что мне делать дальше. Точнее, знаю, но не знаю где найти Кенуэя. Не знаю, как вновь попасть на «Галку», чтобы потом мне не прописали пинок в пасть акулы. Не знаю, что сказать Кенуэю. Черт, я даже не знаю какой сейчас год, не то что месяц! А Робертс свалил, оставив меня с многочисленным проблемами. Вот как знал, хер усатый, что, дай мне только волю, и я завалю его всевозможными вопросами. Предоставил меня, так сказать, судьбе, чтоб я сама разбиралась. О, у меня даже не было примерного плана действий! Ладно, ладно. Привести себя в нормальный вид, узнать, что в мире творится, а после, в зависимости от того, сколько прошло времени, продолжить план. Если оставалось не так уж и много до появления Кенуэя, я могла бы просто дождаться его тут, в Кингстоне. А если нет, то мне следовало найти корабль. И получше, чем последний, на котором я путешествовала. Черт, теперь вся моя жизнь крутилась вокруг Эдварда, хотела я того или нет. В начале, когда мне больше ничего не оставалось и сейчас, когда мне снова ничего не остается. Вряд ли Робертс простит мне мой обман. Да и я сама за это время признала, что тихая спокойная жизнь не для меня. Пока точно. Я хотела домой, а чтобы попасть домой надо было прицепиться к Эдварду покрепче репея, как оказалось. Восемнадцатый век… Блять, это рабство, грязь, расизм, болезни. Ну, и, конечно же, патриархальные устои общества и предвзятое отношение к женщинам. М, и за что же мне тогда любить это время, чтобы попробовать тут остаться? Кажется, не за что. А может и не кажется. Я должна была вернуться домой.***
Целый день я провела, по сути, ничего не делая. Потому что я не знала, что делать. Только к ночи мне удалось стащить чью-то одежду, чтобы выглядеть более-менее. Конечно, думаю, что это не сильно помогло мне, поскольку последствия длительного путешествия на корабле далеко не в самых лучших условиях так просто не устранить. Теперь я была похожа на непривлекательного парнишку-матроса, который провел в море явно больше года. И это лучше, чем когда я ходила в платье. Тогда во мне еще можно было узнать женщину. Сейчас — почти невозможно (не, ну, конечно, если пощупать меня со всех сторон, то особых проблем с распознанием пола не возникнет). Разве что Кенуэй вспомнит меня, да и то не точно. Еще один день я провела, бездельничая. Пускай план у меня был, но не так просто было привести его в исполнение. Меня удивляло, как я вообще смогла жить тут без чьей-либо помощи. Ну, чем больше живешь в параше, тем меньше жалуешься, поскольку начинаешь воспринимать это как нечто обыкновенное, а не из ряда вон выходящее. Я слонялась по улицам Кингстона, выискивая черт знает кого. Что я точно знала — Робертс все еще тут. И у меня была возможность найти его. Но, как ни странно, дорогая фортуна не собиралась мне помогать в поисках Мудреца. «Галки» в доках не было. Я приходила туда несколько раз, смотрела на огромное количество кораблей, но знакомого брига среди них не оказывалось. А на другие корабли я не обращала внимания, считая, что это ничего мне не даст. Как оказалось позднее, зря. Каждый вечер я бывала в разных тавернах, наблюдая за посетителями, слушая, о чем они треплются. Таким образом я узнала много чего важного. Например, что 1717-ый еще не закончился, и сейчас была только середина сентября. Вероятнее, я пробыла в Нассау около двух месяцев, а после «путешествовала» на корабле работорговцев три месяца. Если все пойдет так, как надо, а не через одно примечательное место, то в начале нового года пираты услышат об амнистии. Я искренне надеялась на это. Мне не хотелось вновь увидеть, как судьба протягивает руку и красноречиво выставляет средний палец. Мне нужно было узнать, что ж там такого произошло в таверне, что я прослушала. Не от Кенуэя, а от какого-нибудь другого пирата. Хотя, кажется, расспрашивать об этом Вэйна — себе дороже. Тэтч? Сомнительно. Не так, как с Вэйном, но кто его знает… Рэкхем? Можно, только если он не будет стелиться возле ног первой попавшейся шлюхи, будучи не совсем трезвым. Точнее, совсем не трезвым. Хорниголд? Ну а что? Он там тоже был, пускай его быть и не должно. В принципе, можно, наверное… Но вот только была еще одна проблема: я не знала даже примерного расположения хотя бы одного из них. А это чертовски усложняло мою задачу. Эх, мне бы найти Кенуэя… Так или иначе, но в Кингстоне я проторчала чуть больше недели, пока не услышала нечто важное. В тот момент я находилась в одной из таверн, сидя за столиком и допивая чужое пиво, которое удачно стащила у какого-то доходяги, которому посчастливилось сейчас видеть прекрасные сны под одним из многочисленных столов. — … да, капитан собирается вернуться в Нассау, как только совершит рейд вокруг Кубы, — когда услышала название знакомой дыры, которую пираты именовали домом, я стала внимательнее слушать. Что это там за такой капитан? Неужто, пират? — Значит, снова в море? — послышался наигранный разочарованный женский голосок, пропитанный какой-то слащавостью. По нему я сразу догадалась, представительницей какой древнейшей профессии являлась женщина. — И как долго тебя не будет? — Около полугода, потом я вернусь, милая, — проговорил он, грустно вздыхая, будто бы ему самому не нравилось ближайшее будущее. Я встала из-за стола, чтобы подойти поближе к говорившим, поскольку те начали удаляться от меня, а шум в таверне стоял такой, что приходилось напрягаться, чтобы разобрать что-то. Несколько секунд, и я оказалась уже рядом с этой сладкой парочкой, делая вид, что очень увлечена разборками каких-то пьяниц, споривших, кто выиграл в какой-то карточной игре. Часть весьма содержательного разговора я успела пропустить, потому сейчас старательно пыталась не упустить суть. — Дорогой… — Ты же и так прекрасно знаешь, что я не могу остаться, — торопливо начал говорить мужик. — Пиратство — это мой единственный заработок. По моему лицу расползлась коварная улыбка. Я была права! Это, мать вашу, пираты! Осталось только сделать все так, как нужно. Что ж, а не такая я уж и бестолковая, раз могу одна выжить в этом суровом мире. Пускай, ведя скромное существование и подворовывая у каких-то бедолаг, и не очень хорошо подслушивая разговоры, но все же. Больше я не слушала, а лишь следила за передвижением пирата, обдумывая свой план спасения из Кингстона. Так прошло какое-то время, после чего парочка уединилась в каких-то кустах, а я подождала их на приличном расстоянии, чтобы не слышать звуки чужого совокупления. Но в конце концов я добилась своего: пират притопал к одной шхуне. Стало быть, это и есть пиратский корабль. А я, подробно рассмотрев тот со всех сторон и удостоверившись, что найду его завтра, ушла из порта.***
На следующий день, подождав, пока рассветет, я вернулась в порт. К той шхуне. Матросы были заняты разгрузкой трюма и особо не обращали на меня внимания. Думаю, люди, ошивающиеся рядом с какими-то кораблями, не были редкостью. — А ты что тут забыл, парень? — кажется, тогда было уже около полудня, когда ко мне подошел один пират из команды, придирчиво разглядывая меня. — Я… — замялась я, хотя несколько раз успела подумать, что буду говорить. — Я хотел бы стать частью экипажа, сэр, — сделав свой голос максимально «мужским», объяснила я. — А что? Порт-Ройял тебя уже больше не привлекает? — пират усмехнулся. — Можно и так сказать. Я хочу свободной жизни! — А ты хоть знаешь, кто мы такие, мальчишка? — Пираты, сэр, — как ни в чем не бывало ответила я. — И я знаю, — поспешила добавить я. — что пиратство — это не только свобода и развлечения. — склонила голову набок. — Но я готов к трудностям, которым подвергается любой моряк в море. — я задрала голову, с вызовом глядя на пирата. Пускай, это выглядело самоуверенно и глупо, но я считала, что именно так выглядят эти самые мальчишки, бредящие о свободной жизни и горах золота. Мой собеседник вновь усмехнулся. — Как тебя хоть зовут, юнец? — Джон. — поспешила представиться я. — Джон Бекер.***
Меня взяли на корабль. Люди всегда были нужны, потому что, насколько я знала, не все выносили пиратскую жизнь. Пробовали и через некоторое время уходили, только увидав сушу. И я была солидарна с ними в этом выборе, однако не могла жить так, как мне хотелось. Конечно, вообще-то могла, но вот перспектива получить потом пизды от Робертса меня ничуть не привлекала. Потому большую часть времени, проведенную тут, я находилась в море. Хотелось мне того или нет. И, признаться, я уже успела пожалеть о своем поспешном решении. Ведь тут, на корабле, я не была ни пророком, ни пленником, а простым матросом. Который каждый день выполнял свою работу. Чертовски сложную. Особенно для меня, не привыкшей к такому. Надраивая палубу, я вспоминала завистливые взгляды матросов с «Галки», когда проходила мимо них. Сейчас как никогда понимала их чувства. Дни, тянувшиеся чертовски долго, казалось, никогда не заканчивались. Мне хотелось просто сдохнуть. У меня болело все, так что я была очень даже не против того, если однажды мне оторвут руки с ногами. Возможно, буду даже благодарна за этакую услугу. Зато я была хоть чем-то занята. В конце концов признала, что это лучше, чем торчать где-нибудь, ничем не занимаясь. Меня всегда раздражало собственное бездействие. Когда я ничего не делала, чуть ли не начинала сходить с ума, размышляя о каких-то странных вопросах и медленно закапывая свое здравое мышление в могилу. Конечно, иногда надо было покопаться в самой себе, но делать это периодически, а не каждые полчаса и при любой удобной возможности. Честно выполняя свою работу на корабле, я стала меньше думать о Кенуэе, о Предтечах и подобной херне. Мне было не до этого. У меня почти не было свободного времени, чтобы думать о таком. А если то и находилось, то его я предпочитала тратить не на размышления, а на что-либо другое. Иногда было так замечательно посидеть, прижимаясь к мачте, и задумываться о том, почему ты еще жив и как не схватил солнечный удар. Или просто же пообщаться с кем-нибудь из команды. Или просто отключиться в трюме. Это все по-своему было прекрасно. Сам экипаж, кажется, особо и не заметил пополнения. Просто еще один матрос, делающий свою работу. Ничего необычного. Да и мне не нужно было, чтобы на меня обращали большое количество внимания. Отношения команды ко мне, по моему мнению, были замечательными. Потому что наличие лишнего внимания к моей скромной персоне могло был закончиться не самым лучшим образом. Естественно, для меня. Я пыталась как могла скрыть все, что выдавало во мне женщину. Но, кажется, никто и не думал о том, что я какая-то не такая. Обычный мелкий пацаненок, иногда дерзковатый, иногда глуповатый, иногда просто наивный. Конечно, мне приходилось постоянно ходить с перевязанной грудью и соблюдать определенную осторожность в определенных местах. Теперь я никогда не напивалась до состояния, когда не различаешь небо с землей. На «Галке» был Кенуэй, готовый вытащить меня из пасти акулы, если ему захочется, да и каждая крыса прекрасно знала, что я женщина, а тут не было никого, кто мог бы мне помочь. Перспектива проснуться со спущенными штанами меня ничуть не привлекала. А еще меньше меня привлекало то, что после этого все на корабле будут знать, что я никакой не Джон. Конечно, пить мне приходилось, иначе бы мое поведение вызвало вагон вопросов и маленькую тележку, но все-таки я старалась не напиваться как раньше. Действительно старалась, постоянно живя в страхе, что что-то пойдет не так, и через неделю-другую наступит мой конец. От того, что меня поимеют все, у кого есть член. Даже те, кто на корабле практикует чисто мужской и чисто дружеский секс. Кто бы что не пытался отрицать, но подобное было, полагаю, на каждом корабле, где женщин не водилось. Ну, или якобы не водилось, как в моем случае. Капитана я увидела еще в первый день пребывания здесь, и не то чтобы была сильно удивлена. Скорее, даже наоборот. Вариантов-то не очень много. Точнее, их почти не было. Потому, когда мимо меня прошел Хорниголд, я продолжила заниматься тем, чем занималась до этого. И не стоит быть особо догадливым, чтобы понимать, что пират не обратил на меня никакого внимания, а когда обратил, то, естественно, не узнал. Ага, еще бы Хорниголд запоминал всех тех женщин, к которым когда-то лез. Расскажи кому, вызовет это столько же смеха и обвинений в идиотизме, сколько заявление о том, что земля плоская. Да и к тому же в Нассау я выглядела куда как более прилично, нежели сейчас. Потому я особо не волновалась по поводу того, что капитан что-нибудь заподозрит. Не должен. Дел у него больше нет, как подозревать меня в чем-то и думать, где он меня видел. Время от времени нам попадались корабли. И я была чертовски благодарна Хорниголду за то, что пушки большую часть времени все-таки молчали. И это не потому, что половину кораблей мы попросту пропускали, поскольку те были британскими. У Кенуэя была то ли постоянная жажда разрушения (не только кораблей, но своей и моей в особенности жизней), то ли еще какие-то причуды, что стоило нам напороться на судно, то тут же начинались выстрелы, от которых у меня закладывало уши, а сердце начинало биться так быстро, как будто это в меня одну стреляют залпом мортир. У Хорниголда такого не было. В большинстве случаев испанцы сами предпочитали останавливаться, если до того момента мы их не догоняли. В чем был так несравненный плюс двухмачтовой шхуны — это скорость. По сравнению с другими кораблями шла та достаточно быстро. А если дело все же доходило до кровопролития… Что ж, в таких случаях я предпочитала отойти в сторонку и делать вид, что я очень активно принимаю участие в резне… И в те моменты искренне надеялась, что на меня никто не смотрит из команды, чтобы после дать пинка под зад. А если возвращаться к тому, как мы упорно игнорировали проходящие мимо английские суда, то далеко не всем нравилось это. Как по мне, чем меньше крови — тем лучше. Насколько я знала, Хорниголд по-прежнему себя считал законопослушным гражданином короны, как и во время Войны за испанское наследство, капером, а не пиратом. И просто-напросто отказывался грабить английские корабли. Но вот команда такое отношение капитана не поощряла, как я могла понять из разговор пиратов. Но пока они терпели. То ли из-за того, что признавали, что в остальном Хорниголд как капитан хорош, то ли просто пока не нашли ему замену.***
Прошло примерно около месяца с того момента, как я сюда попала. Я более-менее освоилась и, кажется, теперь знала всю команду по именам и званиям. С Хорниголдом мы особо не пересекались. Лишь однажды он спросил, как меня зовут, а большего ему и не нужно было знать. Я играла в те же карточные игры, что и на «Галке», и вновь проигрывала, сколько раз бы меня не пытались научить правильно и не совсем честно играть. Пришла к одному выводу — в этой области я полный профан. На всю оставшуюся жизнь, видимо. А еще каждый вечер мы частью команды собирались в своеобразный кружок, чтобы выпить и поделиться историями. И чем больше было выпито, тем удивительнее становились эти самые истории, постоянно обраставшие новыми подробностями. Я же предпочитала просто сидеть в сторонке и слушать. В этом не было никакой необходимости, однако я находила эти мероприятия чем-то уютным, почти что семейным. И они были уютными ровно до того момента, пока истории не заканчивались, а на смену им приходило обсуждение происхождения всех нас. — Эй, Джон, твой отец что, затрахал одну ирландскую шлюшку? Я, погрузившись в собственные мысли, не сразу поняла, что вопрос адресован мне. — Мне неизвестны подробности моего зачатия, — спустя почти минуту безразлично ответила я. Что я точно знала, так это то, что стоит кое-кому переборщить с выпивкой и этот кое-кто начнет докапываться абсолютно до всех. И я не исключение. Джеффри, уже изрядно налакавшись рома, смотрел на меня несколько презрительно, и сейчас думал, что б мне еще сказать. — Да?.. — он выпучил глаза и вскинул брови, будто донельзя поражен моим ответом. — Удивительно… Сам-то небось уже дюжину детей заделал у таких же потаскушек, как твоя мамаша. Я сжала губы, сдерживая себя, чтобы не сказать какую-нибудь гадость в ответ. Что говорить, мне не хотелось потом ходить побитой. Пускай выполняла свои обязанности я неплохо, но ни с кем не дралась, и опыта в набивании рож одаренных хамов у меня не имелось. — По-твоему пацан хоть раз видел женщину? Я уж не говорю о том, чтоб использовать ее по назначению, — послышался голос другого пирата, с которым, кажется, мы особо-то и не общались. — Так он в темноте трахался, — хохотнул Джефф, салютуя мне бутылкой. В тот момент я встала и под выкрики нескольких пиратов отправилась в трюм. Конечно, была бы моя воля, я б хорошенько приложила Джеффри об что-нибудь, а после выбила ему зубы за его идиотские шутки. Однако наживать врагов мне ой как не хотелось. Я пыталась сохранять со всеми более-менее нейтральные отношения, поскольку была достаточно наслышана о том, что случалось с некоторыми пиратами, которые предпочитали отвечать на каждую колкость колкостью. И такого же воистину бесславного конца я себе не желала. Уже на лестнице, ведущей в трюм, я встретила Хорниголда, который, по всей видимости, направлялся в собственную каюту, прихватив с собой пару бутылок. Как я поняла за все это время, он не особо любил сидеть рядом с нами, считая, что мы и так достаточно хорошо друг друга унижаем без его помощи. И бухал исключительно в своей каюте. Один или же с первым помощником. Так или иначе, но я решила, что сейчас — самое подходящее время, чтобы поговорить. Не факт, далеко не факт, что Джеффри от меня так быстро отстанет. А то еще выкинет меня из гамака, пока я буду спать, и продолжит со мной много содержательный диалог. Мне было просто интересно, что скажет Хорниголд насчет помилования. — Капитан, — обратилась я, обдумывая, что сказать после. — М? — Бенджамин остановился, без особого интереса смотря на меня. — Есть минутка? Хочу поговорить. — Это нечто важное? — с нескрываемым скепсисом задал вопрос он. — Вероятнее всего, — я склонила голову набок, тогда как капитан раздраженно вздохнул. — Да, важное. — изменила свой ответ я. Хорниголд жестом показал следовать за ним, и я подчинилась. Капитан закрыл дверь, ведущую в каюту, после чего развалился в кресле, начиная откупоривать бутылку. Уверена, в любое другое время я могла бы с большим удовольствием рассмотреть каюту, но из-за скудного освещения не стала этого делать и обратила все свое внимание на Бенджамина. Казалось, того совсем не интересовало то, что я скажу, что бы то ни было. — Говорят, Георг наконец обратил внимание на Нассау. — начала я, садясь напротив Хорниголда. Ну а что? Все равно через пару месяцев об этом событии будут говорить во всем Карибском море. — Ближе к делу. — Англия хочет заняться пиратами. Я слышал, будут раздавать помилования. Может, отправят сюда кого-нибудь разбираться со всем этим, — все это время я следила за реакцией капитана, но таковой, в общем-то, не последовало. Лишь спустя, может, минуту он чуть скривился: — «Говорят», «я слышал»… Не стоит себе и, тем более, мне забивать голову сплетнями, — грубо отрезал Хорниголд, делая глоток из бутылки. — И все же добрая часть сплетен оказывается потом правдой. Измененной в ту или иную сторону, но все же правдой, — парировала я. — Не думаете, что стоит задуматься уже сейчас? Бенджамин хмыкнул. — А тебе-то какая выгода от этого? Не хочешь, чтобы твой капитан болтался с веревкой вокруг шеи, радуя простой народ? — он усмехнулся, и на некоторое время замолчал, крутя бутылку в руках. — Даже если это и окажется правдой… что весьма сомнительно, конечно, у меня будет достаточно времени поразмышлять над этим вопросом. — Тогда, — я поднялась. — Тогда я пойду. — Если это и произойдет, то я не намерен противиться воле короля. Мне незачем воевать с Англией. — тихо сказал Хорниголд, когда я уже открывала дверь. — Иди.***
Прошло еще около недели. С Джеффри я старалась не пересекаться, однако это не всегда мне удавалось. Впрочем, кажется, тот забыл о нашем диалоге уже на третий день и теперь вел себя как обычно, не пытаясь при любой возможности подъебать меня. И с нашего разговора Хорниголд начал меня замечать. Иногда проходил мимо и перекидывался со мной парой-тройкой фраз. Это было незначительно, но все же приятно грело душу. Если я хотела попасть к Кенуэю, то мне нужно было узнать, о чем шел разговор в «Эвери». Мне оставалось только надеяться, что Хорниголд помнит основную суть. И мне нужно было как-то придумать, как выведать это у него. Не могу же просто сказать, что я та самая девка, которая тогда сидела в таверне и вместо того, чтоб внимательно слушать, все прослушала. А даже если я так и скажу, то Бенджамин спросит зачем мне это. Хотя вряд ли до этого дойдет. Выкинет своим пиратам, чтоб повеселились. И дело с концом. Такого развития событий я точно не хотела. Но через пару дней я уже не думала о таких пустяках. Какое-то время погода медленно, но верно ухудшалась, а после впередсмотрящий наверху обрадовал нас прекрасной новостью: начинается шторм и мы его никак не обойдем. Кажется, в тот момент я была готова провалиться сквозь землю (в моем случае, сквозь весь корабль), упасть в обморок, или же завизжать похлеще сумасшедшей. Но я сдерживала себя, иначе моя маскировка а-ля простой парнишка раскроется еще до того, как нас всех затопит к чертям. К собственному несчастью, я уже успела наслушаться всяких разных историй про самые разные шторма, и мне ничуть не нравилось, что это случится и со мной. Я хотела жить. Просто хотела жить. Блять, эти ж ваши тайфуны разламывают надвое линкоры, что им стоит поломать наше суденышко? Да и даже если мы и выживем, до суши еще достаточно миль, чтобы не доплыть до Кубы. Еще ничего не началось, но я уже знала: это будет полный пиздец. И не факт, что я выживу. Шторм начинался какое-то время, так что я уже устала ждать, когда меня выкинет в море и акула гостеприимно раскроет свою пасть… Так, черт, я не о том думала! Хорниголд же был спокоен как паруса в штиль. По крайней мере, именно так он выглядел. Знать, что происходит у него внутри, мне было не дано. Ну да, точно, запаникует капитан — запаникуют все остальные, и тогда шхуна точно пойдет на дно. Хоть акулы голодными не останутся, что ли… Но сейчас я точно не хотела кормить акулок, какими бы голодными они не были. Займутся каннибализмом, если другой жратвы кроме нас в море не окажется. Какая я все-таки добрая. Я бегала по кораблю как какая-то дурочка, пытаясь успокоиться. Кстати, не я одна. Мое занятие поддержали еще пара таких же матросов, как и я, не особо опытных идиотов. Последние минуты я была как на иголках. Конечно, мне, блять, было чертовски страшно, но я пообещала самой себе, что сделаю все, что от меня потребуется. Так у меня будет определенно больше шансов выжить и еще увидеть светлое небо вместе с солнышком. Я не хотела умирать. Я еще слишком молода