Моя любовь к ненавистному тебе

С усилием сажусь и замечаю синяк на голени. Ах, сколько же я проспала? Отряхиваю пыль с туники и брюк. — Что тебе надо? — Ты меня огорчила, — с лукавой ухмылкой говорит он. — Обещала обставить Адриана, но так ничего и не сделала, только дуешься после того маленького розыгрыша. Машинально сжимаю рукоять ножа. Ким достает из кармана мои бусы с ягодами рябины и скалится. Должно быть срезал, когда я уснула. Мне становится не по себе при мысли, что он был так близко и мог не только срезать бусы, но и порезать кожу. — А теперь ты будешь делать то, что я скажу. — Я практически ощущаю в воздухе запах чар. — Позови Адриана, Скажи, что он победил. А потом спрыгни с башни. В конце концов родиться смертным — это почти то же самое, что родиться уже мертвым. Жестокость приказа, решимость без колебаний переступить последнюю черту шокируют меня. А ведь случись это несколько месяцев назад, и я бы не смогла противиться магии. Я бы подчинилась, признала себя побежденной и спрыгнула с башни. Я погибла бы сегодня, если бы не та сделка с Феликсом. Возможно, Ким планировал мое убийство с того дня, когда пытался задушить. Помню, как горели его глаза, помню, с каким интересом он наблюдал, как я задыхаюсь. Бриджит предупреждала, что я доиграюсь до смерти, а я хвастала, что, мол, готова ко всему. Нет, не готова. — Пожалуй, воспользуюсь ступеньками, — говорю я Киму, изо всех сил стараясь не показать, как потрясли меня его слова. И с безразличным видом, словно все происходящее совершенно естественно, иду мимо него. Секунду-другую он смотрит на меня растерянно, но быстро трансформирует растерянность в ярость и встает у меня на пути, не пропуская к выходу. — Я приказал тебе. Почему ты не подчиняешься? Смотрю ему в глаза и заставляю себя улыбнуться. — Ты дважды имел преимущество передо мной и дважды не смог им воспользоваться. Попробуй еще раз — удачи. — Ты — ничтожество! — кричит он в бешенстве, брызгая слюной. — Вы, смертные особи, только притворяетесь такими стойкими. На самом деле вся ваша жизнь — одна долгая игра в самообман. Если бы не ваша способность врать, вы бы все перерезали себе горло, чтобы положить конец страданиям. Меня цепляет слово «особи», само его представление о нас как о чем- то совершенно ином, вроде муравьев, собак или оленей. Не знаю, прав он или нет, но мне это не нравится. — Не могу сказать, что так уж страдаю сейчас. — Главное — не показать, что мне страшно. Он презрительно кривит рот. — Какое у вас может быть счастье? Совокупляться да рожать? Ты сошла бы с ума, если бы приняла правду о себе. Ты — пустое место. Тебя все равно что нет. Твоя единственная цель — наплодить как можно больше себе подобных и умереть бессмысленной и мучительной смертью. Снова смотрю ему в глаза. — И? Ким как будто застигнут врасплох, хотя злобная ухмылка так и осталась на его лице. — Да. Возможно. Конечно. Я умру. А еще я большая лгунья. И что с того? Он толкает меня. Прижимает к стене. — Признай, что ты проиграла. Пытаюсь вывернуться, но Ким не дает — схватил за горло и сжимает пальцы, так что дышать все труднее. — Я могу убить тебя прямо сейчас. И тебя все забудут, как если бы ты и не родилась. Сомневаться в его намерениях не приходится, угроза вполне реальна. Уже задыхаясь, достаю из кармашка нож и бью ему в бок. Прямо между ребрами. Будь лезвие подлиннее, оно проткнуло бы легкое. Его зрачки моментально расширяются от шока. Хватка ослабевает. Я знаю, что сказал бы Морро — поверни лезвие вверх и дави. Бей в артерию. Целься в сердце. Но если я это сделаю, то убью одного из привилегированных сынов Фейри. Невозможно даже представить, каким будет наказание. Ты не убийца . Отталкиваю Кима высвобождаю нож и выбегаю из комнаты. Окровавленный нож прячу в карман. Быстро, стуча каблуками по каменным ступенькам, спускаюсь по лестнице. Оглянувшись, вижу: он стоит на коленях и зажимает ладонью рану, чтобы остановить кровь. При этом еще и шипит от боли. Ах да, мой нож — холодное железо, а оно для фейри очень опасно. Хорошо, что ношу с собой, вот и пригодилось. *** Сворачиваю за угол и едва не сталкиваюсь с Бриджит. — Мари! Что случилось? — Идем. — Я тащу ее за собой туда, где сидят остальные. На костяшках пальцев, на ладони у меня кровь, но ее немного, и я быстро стираю все туникой. — Что он тебе сделал? — кричит сестра, едва поспевая за мной. Снова говорю себе, что не злюсь на сестру, что она вовсе не обязана охранять меня и навлекать на себя неприятности. Тем более что она с самого начала не хотела в этом участвовать, о чем неоднократно говорила. Хотя, конечно, могла бы предупредить, шепчет раздраженный голос, разбудить — и к черту последствия. Да, могла бы. Но я и сама не предполагала, что Ким решится зайти так далеко. Пересекаем лужайку, и тут навстречу нам идет Адриан. Одежда свободная, в руке — учебный деревянный меч. Заметив кровь на моих пальцах, нацеливает на меня острие. — А ты, похоже, порезалась. Интересно, его не удивляет, что я жива? И не наблюдал ли он все это время за башней, не ждал ли развязки увлекательного спектакля с моим смертельным, самоубийственным прыжком в финале? Я достаю из-под туники нож с красноватыми разводами на лезвии и показываю ему. — Могу и тебя порезать. — Маринетт! — восклицает Бриджит, явно шокированная моей дерзостью. Да, мое поведение шокирует. Ну и пусть. — Да иди же, — отмахивается от нее Адриан — Не докучай нам. Бриджит отступает на пару шагов. Теперь уже и я удивляюсь. Это что такое? Часть игры? — А разве твой грязный нож и не менее грязные привычки должны что-то значить? — лениво тянет он и смотрит так, словно я допустила бестактность, направив оружие на него, хотя именно его прихвостень напал на меня. Уже во второй раз. Адриан как будто ждет от меня какой-то остроумной реплики в ответ на его выпад, но я не знаю, что сказать. Неужели его и впрямь нисколько не беспокоит, что я сделала с Кимом? Возможно ли, чтобы он не знал о планах своего подручного? Увидев невдалеке Кая, сестра спешит к нему через поле. Они перебрасываются несколькими словами, и она уходит. Заметив, куда я смотрю, Адриан фыркает. Кай направляется к нам — свободная походка, сияющие глаза. Машет мне. Я чувствую себя почти в безопасности. Хорошо, что сестра прислала его. И хорошо, что Кай идет сюда. Обращаюсь к Адриану: — Ты ведь думаешь, что я недостойна его. Он медленно улыбается, и эта улыбка напоминает луну, неторопливо опускающуюся за волны озера. — О нет. Вы идеально подходите друг другу. Кай подойдя, кладет руку мне на плечи. — Идем отсюда. И мы уходим. Даже не оглянувшись. Идем через Кривой лес, все деревья в котором наклонены в одном направлении, словно с первых дней жизни их кренил сильный ветер. Я останавливаюсь, срываю с колючего ежевичного куста несколько ягод. Прежде чем отправить их в рот, сдуваю сахарных муравьев. Предлагаю ягоду Каю, но он отказывается. — В общем, если коротко, Ким пытался меня убить, — заканчиваю я свою историю. — Пришлось ударить его ножом. — Ты ударила его ножом? — Так что у меня могут быть проблемы. — Я перевожу дух. Он качает головой. — Ким никому не скажет, что над ним взяла верх смертная девушка. — А Адриан? Разве его не беспокоит, что план сорвался? — Я смотрю на виднеющееся между деревьями море. Кажется, оно уходит в вечность. — Сомневаюсь, что он даже знает об этом, — говорит Кай и, заметив мое удивление, улыбается. — Ему, конечно, хотелось бы убедить тебя, что он наш лидер, но Хлоя больше любит власть, мне нравится драма, а Киму— насилие. Адриан обеспечивает нас и первым, и вторым, и третьим. — Драма? — эхом повторяю. — Мне нравится, когда что-то происходит, когда история не стоит на месте. А когда найти интересную историю не удается, я создаю ее. — Вид у него в этот момент как у настоящего трикстера. — Я знаю, ты подслушала наш с Хлоей разговор о том, что было между нами. У нее был Адриан, но власть над ним она получила лишь тогда, когда оставила его ради меня. Раздумывая над сказанным, я не сразу замечаю, что мы почти уже дома. — Уже пришли —говорю я — Ладно, я пойду —он берет мою руку в свою. Тянет к себе поближе, что между нами остаётся всего несколько сантиметров. Я чувствую его дыхание. Он наклоняется, что бы поцеловать меня, я не знаю что делать. Пока не почувствовала его губы на своих. Я неуверенно отвечаю. И через несколько секунд, он отстраняется. — Ты не такой, как они. — Неужели? Смотрю на него долго и пристально. — Не знаю. Хочешь приказать мне спрыгнуть с балкона? Он вскидывает брови. — Конечно, нет. — Тогда ты и вправду другой. — Я с силой толкаю его в грудь. Кулак почти непроизвольно раскрывается, и его тепло проникает в меня через ладонь. Я лишь теперь сознаю, что замерзла, стоя на ветру. — А ты не такая, как они о тебе говорят. — Он наклоняется и снова меня целует. Думать о том, что они обо мне говорят, не хочется. Не сейчас. Хочу только, чтобы целовал и целовал, стирая все-все-все. Спуск длится долго. Мои пальцы путаются в его волосах. Мои губы на его шее. За спиной — древняя каменная стена. Так медленно… так хорошо… и так бессмысленно… Этого не может быть. Это не моя жизнь. Я никогда не чувствовала ничего подобного. *** Лекция в башне, в том месте, которое нравится мне менее других. Поднимаюсь по ступенькам, усаживаюсь. Я опоздала, но все же нахожу свободный уголок на одной из задних скамеек. Бридж сидит на противоположной стороне. Смотрит на меня и поднимает брови. Рядом с ней Адриан в зеленом, расшитом золотой нитью бархате. Сидит, раскинувшись, и длинные пальцы беспокойно постукивают по деревянной скамье. Гляжу на него и тоже проникаюсь беспокойством. Хорошо, что хотя бы Ким так и не появился. Надеяться на то, что он вообще больше не вернется, не приходится, но по крайней мере у меня есть сегодня. Новый наставник, рыцарша по имени Дулкамара, рассказывает о правилах наследования, возможно, имея в виду приближающуюся коронацию. Коронацию, которая знаменует и мое восхождение к власти. Как только принц Феликс станет Верховным Королем, его шпионы обживут темные закоулки Эльферии, и только сам Феликс будет нам управой. — В некоторых нижних дворах троном может завладеть убийца короля и королевы, — говорит Дулкамара и добавляет, что сама она принадлежит ко Двору термитов, который пока еще не встал под знамя короля Леона. Я поднимаю руку, и Дулкамара кивает. — Что, если кто-то пытается захватить корону? Адриан бросает взгляд в мою сторону. Хочу ответить ему тем же, но перед глазами стоит та же картина. К щекам снова приливает кровь, и я опускаю глаза. — Интересный вопрос. Согласно легенде, сама корона не позволит возложить ее на голову того, кто не является наследником Мэб, но, как известно, сама эта династия весьма плодовита. Так что, если парочка потомков попытается забрать корону, у них вполне может получиться. Но самая опасная часть предприятия заключена вот в чем: корона проклята, и убийство того, кто ее носит, влечет смерть убийцы. Я думаю о записке в доме Луки, о ядовитых грибах, о последствиях убийства. ** Дома находим оставленную Морро записку — предупреждает, чтобы рано его не ждали. Заняться особенно нечем, и я отправляюсь на поиски Бриджит. Еще несколько минут назад она поднялась к себе, но сейчас ее там уже нет. Когда она успела уйти? Платье брошено на кровать, шкаф открыт, одежда на вешалках в беспорядке. Все выглядит так, будто здесь искали что-то второпях. Убежала на встречу с кавалером? Поворачиваюсь, осматриваю комнату взглядом шпионки — ищу намеки на какие-то тайны. Ничего подозрительного не находится, если не считать сохнущие на туалетном столике лепестки белой розы. Иду по коридору, замечаю открытую дверь в комнате Нии. Не хочу зайти, но… Любопытство взяло вверх. Захожу, никого нет. Иду на балкон. Смотрю на небо. Сегодня ночь очень звёздная. Когда собираюсь уходить, замечаю на столике маленький сундучок. Интересно, а что внутри? Открываю. И вижу листочек, Я знаю, где найти румяный гриб, о котором вы спрашиваете, но обстоятельства его дальнейшего использования вами не должны быть связаны со мной. После этого я буду считать мой долг оплаченным. И пусть мое имя никогда более не коснется ваших губ Это. Этого не может быть! Ния нашла румяный гриб для принца Луки. ** Просыпаюсь с тяжелой головой. Допиваю чай с фенхелем и одеваюсь, когда к двери подходит Гнарбон. — Прошу прощения. — Он коротко кланяется. — Маринетт, нужно сейчас же… Слуга машет на него рукой. — Она не готова с кем-то там видеться. Вот оденется, и я ее пришлю. — Принц Феликс ждет внизу, в кабинете генерала Мадока. Мне приказано привести ее даже в домашнем платье, а при необходимости принести. — Говорить такое Гнарбону определенно неприятно, но всем ясно, что отказаться невозможно. Холод страха сковывает живот. Как же я не подумала, что уж принц-то, располагающий маленькой армией шпионов, первым узнает, что я натворила. Вытираю руки о бархатную кофту и, вопреки всем приказам, натягиваю брюки и обуваюсь. Меня никто не останавливает, не торопит. Даже в моем нынешнем, уязвимом положении важно сохранить остатки достоинства. Принц Феликс стоит у окна, за рабочим столом Морро. Стоит спиной ко мне, и мой взгляд машинально перескакивает на меч, свисающий с ремня и почти полностью скрытый тяжелым шерстяным плащом. Поворачиваться ко мне он не спешит. — Я допустила ошибку. — Хорошо, что Феликс стоит там, где стоит. Разговаривать легче, когда он не смотрит на меня. — И я понесу любое наказание, которое только… Принц поворачивается, и в его искаженном гневом лице я, неожиданно для себя, вижу сходство с Адрианом. Рука падает на стол, сотрясая все, что на нем стоит. — Не я ли принял тебя на службу и наградил великим даром? Не я ли пообещал тебе место при моем дворе? И однако же ты воспользовалась всем, чему я научил тебя, чтобы поставить эти планы под угрозу. Опускаю голову и упираюсь взглядом в пол. Власть у него, и он может сделать со мной что угодно. Все, что угодно. Даже Морро не в состоянии защитить меня. И я не только ослушалась его, но и продемонстрировала верность чему-то совершенно чужому принцу. Я сама повела себя как смертная. Прикусываю губу, чтобы не поддаться слабости и не молить о прощении. Я не могу позволить себе говорить. — Рана оказалась не такая опасная, какой могла оказаться, но будь лезвие подлиннее, удар стал бы смертельным. И не думай, я знаю, что именно такой удар ты и готовила.  — Ну? — Феликс первым нарушает молчание. — Он хотел заколдовать меня чарами и заставить спрыгнуть с башни. — Значит, теперь он знает, что ты неуязвима для чар. Все хуже и хуже. — Принц выходит из-за стола. — Ты — мое творение, Маринетт Дюпен — Чэн. Ты будешь наносить удары, только когда я прикажу. Во всех остальных случаях воздерживайся от любых действий. Понятно? — Нет, — машинально отвечаю я. Это же нелепость. — Мне что же, нужно было уступить? Даже во вред себе? Феликс зол. Он бросает на стол кинжал. — Подними. Я ощущаю давление чар. Пальцы сжимают рукоять кинжала. Меня словно окутывает какая-то дымка. Я знаю и в то же время не знаю, что делаю. — Через секунду я попрошу тебя проткнуть кинжалом руку. Хочу, чтобы ты вспомнила, где у тебя кости и вены. Хочу, чтобы ты проткнула руку с наименьшим ущербом для себя. Голос убаюкивает, навевает сонливость, гипнотизирует, но пульс все равно ускоряется. Наперекор собственной воле нацеливаю острие и мягко прижимаю его к коже. Я готова. Ненавижу Феликса, но готова. Ненавижу его и ненавижу себя. — Бей, — говорит он, и в тот же миг чары отпускают. Я делаю шаг назад. Я снова контролирую себя, даже держа в руке кинжал. Принц хотел… — Не огорчай меня, — говорит Феликс Я вдруг понимаю, что не получила помилование. Он снял чары не потому, что хочет пощадить меня. Он может в любой момент снова воспользоваться магией, но не станет это делать, потому что ему нужно, чтобы я сама, по своей воле, проткнула себе руку. Ему нужны доказательства моей преданности — кровь и кости. Я колеблюсь. Еще бы нет. Это же абсурдно. И ужасно. Отвратительно. Так преданность не выказывают. Это какая-то бессмыслица. Полная чушь. — Маринетт? — Не могу понять, что он хочет: чтобы я прошла испытание или чтобы провалила. Не спуская с него глаз, вонзаю клинок в руку. Боль накатывает волной, которая поднимается выше и выше, но не опадает. В горле рождается, но там и остается низкий, глухой стон. Я, может быть, не заслуживаю наказания за это, но наказания вообще заслуживаю. На лице Феликса странное, отсутствующее выражение. Он делает шаг назад, от меня, словно я не просто исполнила приказ, но и сама совершила нечто шокирующее. Откашливается. — Не раскрывай свое владение кинжалом. Не раскрывай свою власть над чарами. Не демонстрируй все, что ты умеешь. Выказывай силу через бессилие. Вот что мне нужно от тебя. — Да, — выдыхаю я и вытаскиваю лезвие. Кровь стекает на стол Морро, и ее больше, чем я ожидала. Все вокруг вдруг начинает кружиться. — Вытри, — коротко, сквозь зубы, бросает он. Удивление на его лице сменяется чем-то другим. Вытереть стол нечем, кроме как краем кофты. — А теперь дай руку. — Я неохотно подчиняюсь, но он бережно берет ее и оборачивает зеленой тряпицей, которую достает из кармана. Пытаюсь пошевелить пальцами и едва не теряю сознание от острой боли. Ткань повязки быстро темнеет, пропитываясь кровью. — Когда я уйду, отправляйся на кухню и обложи рану мхом. Я снова молча киваю, не надеясь, что смогу облечь мысли в слова.