***
— Блядь, Гилл, слушай, я уже заебся. Это хуже всех пыток гребаного главгада зазеркалья! — Саотоме отшвырнул расческу в дальний угол комнаты, но она по мановению руки демона вернулась к нему обратно. — На кой ляд ты заимел себе такого слугу? Выковыривая ряску из болтающихся перед лицом спутанных прядей, Гилфалас недовольно пропыхтел: — Я его не нанимал вообще-то. — То есть? — Зен вытащил еще пару мелких листьев; волосы Гилфаласа от воды и пустивших корни водорослей теперь напоминали комок пакли. — Он что, сам приперся? — Ну, примерно так и было, — груда выдранных волосков и вычесанной ряски высилась перед демоном на кровати, но до финала было еще далеко. — Примерно? Он приперся к тебе в дом и сказал, что будет стирать твои портки и готовить, чтоб ему провалиться? — Ага. — А ты не пробовал его прогнать взашей? — Ну, пробовал. Он не уходил. Я вызвал его на поединок и сказал, что, раз так, то, когда я выиграю, он станет моим вечным рабом и будет исполнять любой мой приказ. — И он че на это согласился? — Саотоме старательно выковырял еще один запутавшийся корнями в волосах листок: спину и плечи уже нещадно ломило. — Ну, да. С рычанием Зен отшвырнул расческу опять в дальний угол комнаты, но Гилфалас приманил ее обратно и пихнул ему снова в руку. — Какого хера я тут фигней страдаю, сучонок?! Просто прикажи своему рабу вычесать твои патлы от ряски! Дверь спальни отворилась и в нее вошел Лулу, таща на подносе флакон с какой-то жидкостью. Судя по довольному вздоху Гилфаласа, эта хрень должна была спасти их от еще двух часов колупания в волосах. — Я слуга, а не раб, господин Саотоме. Так что, могу и отказаться. Ваш бальзам для волос, хозяин. Гилфалас отобрал у него флакон и налил себе средства на голову. Лулу бросил на Саотоме горящий исподлобья насмешливый взгляд. — Не понял, ты че проиграл этому дрыщу метр с кепкой? Гилфалас старательно намазывал волосы воняющим цветочным бальзамом, распрямляющим колтуны и позволяющим листьям ряски легко соскальзывать под зубчиками расчески. — Ну, проиграл-проиграл! Я ему поддался! Он же, смотри, какой маленький и тощий, бить такого было жалко в полную силу! Лулу замел веником по полу, собирая ряску и волосы. — Мастер Гилфалас так лупил меня мечом, что у его приемов кончились номера и названия и в конце даже меч сломался. Эх, славная была битва! — хихикая, он убрался прочь с совком, полным мусора. — Шо ж он за тип такой? — Саотоме почесал в затылке. — Он это… типа домовик, — Гилфалас совсем скрылся где-то под своими болтающимися волосами, так что Саотоме было видно только его красную шею. — А, ну, ясно… Ни хера не ясно! — Саотоме снова отшвырнул расческу в угол. — Ты все мои трены коту под хвост пустил, гаденыш патлатый! Продуть махач с домовиком! Позорище на мои седины! Смотри, етить, никому не проболтайся! — Да кому болтать-то, господин Саотоме? При всей ж Демонии в кабаке «Рогатая голова» дело было. Все и так в курсе. — Да все уже забыли про это! — Гилфалас пригрозил кулаком Лулу, на этот раз метко запульнув флакончик с бальзамом ему в голову. — Нашел чего вспомнить! Радуйся, что я был в зюзю пьяный, иначе б ноги твоей тут не было. — Фух, хоть так, — Саотоме выдохнул с некоторым облегчением. — Старый Фи до сих пор всем рассказывает эту байку, только на той неделе… — Лулу не успел договорить. Что-то сверкнуло за окном, а потом шарахнуло с такой силой, что все окна в доме со звоном раскололись, осыпая Гилфаласа и Саотоме осколками. — Ого, как бабахнуло! — невозмутимый Лулу прижал ладонь ко лбу, подобно козырьку, вглядываясь в отдаленный угол сада, где сверкнуло. Гилфалас соскочил с кровати и обернулся к Саотоме. Выглядел он плачевно, но был доволен. — Я ж сказал, что мы их не пропустим! — Потому что Бесопуз молнией шарахнул на всю округу. Погоди-ка! — Саотоме тоже вскочил, давя сапогами осколки. — Ты сказал, что пришедших по прибытию ждал какой-то сюрприз? — Ну, да. Нора-то открывается в воздухе, где-то на высоте пятнадцати метров… — Ты чо там посадил под этой норой, а?! — Удушающие колючие ядовитые дьявольские силки! Сам вывел розы-убийцы! — он гордо и самодовольно поднял кулак вверх, и Лулу его поддержал. — Етить, олень! Они ж щас в твоих силках сдохнут! — Да не, они ж только на демонов влияют, контрактникам не опасны. — А Бесопуз-то демон! Саотоме схватил пиджак и выпрыгнул прямо в окно. Гилфалас, секунду тормозивший, тоже сиганул следом, но поскользнулся на капающем с волос бальзаме и вместо того, чтобы приземлиться на ноги, рухнул на горбину Саотоме. — Обед подавать, господин Гилфалас? — Лулу прокричал вопрос им в спину, но ответа не получил.***
Ога думал, что он пойдет по темному коридору между пространствами, войдя на Земле и выйдя в Демонии, но все сразу пошло не так. И с первым же шагом он провалился в бесконечную черную дыру. — Держись, Бесопуз! — Уии! — в отличие от него бесенок довольно цеплялся за Огу, ничуть не смущенный тем, что их крутит в межпространственной черной дыре. А потом тьма вдруг исчезла, и Ога увидел над собой отдающее багряным небо Демонии. Теплый ветерок обдувал со всех сторон, здесь было даже теплее, чем на Земле. Где-то в отдалении напевали птицы. «Летим», — подумал Ога. «Ты падаешь, если быть точным», — встрял занпакто. И вот тогда Ога точно понял, что падает. Причем довольно стремительно. Он сдернул Бесопуза с плеча, прижимая к груди обеими руками, успел только уловить, что внизу что-то растет, а значит, он пробьет спиной кусты, а не землю. «Занпакто, блядь!» Возникшие из воздуха черные нити занпакто замедлили падение, поддерживая Огу, но он все-таки сверзился в кустарник с высоты второго этажа как минимум. И только рухнув до земли, понял, что свалился не в просто какие-нибудь чертовы кусты. — ААА!!! БОЛЬНО, БЛЯДЬ!!! Какой гад насажал здесь колючих кустов?! Плотные штаны защитили ноги, но футболку разодрало на клочки, о руках и лице и говорить нечего — Ога весь оказался ободран. Кожа загорелась огнем от сотни глубоких ссадин. В половине царапин торчали сломанные шипы. Бесопуз, прикрытый его руками, чудом остался не задет, иначе Огу бы уже вольтануло. — Как теперь выбираться отсюда?! Он кое-как сел, чувствуя, как спину раздирает колючая ветка. Матерясь и подвывая, одной рукой отпихивая ветки, второй пряча Бесопуза, Ога с трудом выбрался из кустов на тропинку, пытаясь понять, куда его занесло. — Че за херня? — он перемогался, думая, что ошибся, но пройдя чуть дальше по тропинке, был уверен, что все так и есть: — Это что, центральный парк Ишиямы? Я обратно на Землю, что ли, свалился? — А-дя? — Бесопуз высунулся из-под его руки, осматриваясь, и ветка соседнего колючего кустарника смачно шлепнула его по голой спине. — Бесопуз!!! Не реви, просто царапина! Но малой уже навернул на глаза слезы и развопился так, что все окружающие кустарники испепелило молниями. Ога зажмурился, готовясь получить болезненный удар током, от которого сведет все мышцы, но через секунду растерянно распахнул глаза. Они стояли среди сверкающей мощной электрической бури, но ни Бесопуза, ни самого Огу удары током не трогали. Ога опустил ладонь на макушку ревущего бесенка. — Бесопуз, — в его голосе звучало столько удивления, что ребенок поднял голову, продолжая рыдать и пуская ручьи слез по щекам. — Ты не ударил меня током? Как так? — Дя-бу. «Ну да, спрашивать бесполезно…» — Ладно, не плачь, царапина же. Мы сюда мочить врагов пришли, а не рыдать из-за каких-то кустов колючих, — он улыбнулся, растрепав волосы на голове Бесопуза. Тот сделал над собой, явно, большое усилие, и электрическая буря ослабла, а потом и вовсе пропала, оставляя их стоять среди погорелого сада. Ога ощущал, как потрескивает в воздухе и на его коже остаточное электричество. Но боли не было. — Пошли искать выход из этой клумбы. Надеюсь, что мы все-таки в Демонии, а не в чертовом центральном парке. Ах, етить! Ога едва успел шагнуть назад. Земля под его ногой вздыбилась, начала крошиться и наружу показался толстый зеленый корень. Но, прежде чем проклятое растение агрессивно вылезло наружу, Ога со всего маху зарядил по корню кулаком. — Получи взрывзевул, поганое растение! Несчастный корень взвыл от боли, прошибая собой землю. Во все стороны от кулака Оги рванули электрические разряды, шибая током всю живую и растительную нечисть в радиусе двухсот метров, это точно. Ога посмотрел на собственную руку, охваченную небольшими молниями. — Херасе я зарядил. Раньше такой фигни не было, — он показал кулак Бесопузу, и тот, шмыгнув носом, довольно улыбнулся. — А-дя, ба. Ка-бу! — Не знаю, в чем дело, но, по ходу, мы с тобой еще немного прокачались. Вот и отлично. Потопали. — А ну, стоять бояться, говна куски! — знакомый голос заставил Огу застыть на полушаге и обернуться. Запыхавшийся Саотоме выскочил на центральную тропинку парка, за ним растрепанный, ойкающий и задевающий волосами за кусты, вывалился какой-то тип. Вид у обоих был еще более жалкий, чем у самого Оги. Кажется, их слегка поджарило взрывзевулом. У Саотоме волосы стояли дыбом, в отвороте распахнутой рубахи виднелись только зажившие шрамы после пыток в подземелье. На его демона-контрактора и вовсе смотреть было жалко: всклокоченный, облитый не то маслом, не то водой, босой и подкоптившийся от удара током, он безуспешно пыталась выдрать из волос застрявшую в них колючую ветку. — Успели! Фух! — демон страдальчески выдохнул и протянул Оге какой-то пузырек. — Быстро давай Вельзи. — Че? — Ога уставился на втиснутый в его пальцы флакон с непонятно чем. — Они ядовитые нах! Давай ему срочно выпить, а то откинется! — А-дя?! — Вельзи испуганно уставился на Саотоме. Оге дважды говорить было не надо, он вытащил пробку из флакона и пихнул Бесопузу в рот. Ничего не произошло: хороший знак, не так ли? Бесопуз икнул, выпуская изо рта ворох мелких лепестков, растаявших в воздухе, и вопросительно посмотрел на родителя. Тот перевел взгляд на флакон и вспомнил о собственных разодранных руках. — Эй, а для меня есть? Какой дебил посадил тут шиповник?! Хорошо хоть глаза не выколол! — Ога в ярости отшвырнул флакон в обугленные кусты. — Ну, строго говоря, это не совсем шиповник, а удушающие… — демон потянул сильнее за ветку, торчащую в его волосах, — ядовитые… — на колючки намоталось еще больше волос, — дьявольские… — веточка сломалась, повиснув у плеча масляным спутанным колтуном, — силки, блядь. — Все, меня достало, — Саотоме вытащил из кармана острый охотничий нож, схватил демона за волосы и одним ловким движением отсек космы ниже плеч. — Не благодари. — МОНДАВОШЬ ПОГАНАЯ!!! Знаешь, сколько я их отращивал!!! Зачем я только спас тебя, мудака кусок! Знал же, что ты тот еще ушлепан! — Вот завелся. У меня уже башка болит от твоих криков. Я тебе одолжение сделал, считай. Не удивлюсь, если половину своих махачей ты проиграл, потому что тебя за волосы схватили. — Не все хотят ходить с помойкой на башке, как ты! Вот тебе! Получи! Я тебя сейчас налысо обрею! — Нашел чем пугать. Красивее я, конечно, от этого не стану, да волосня, чай не ноги, отрастет сама через некоторое время. — Оторву тебе то, что не отрастет! — Э-эй. Погодь, бестолочь! Допрыгаешься, я и оставшиеся почикаю тебе под армейский причесон. — Слышьте, эээ, доктор, че тут у вас происходит? — Ога ткнул пальцем в сторону катавасии, творящейся в соседней комнате, пока доктор пребывающий в облике синего слизняка обрабатывал его царапины. — Господин Гилфалас и господин Саотоме давненько не виделись. Они очень рады встрече, но не умеют выражать свои чувства порядочным образом, поэтому второй день поместье ходит ходуном от их криков. — Ка-бу? — Бесопуз, сидящий радом с Огой на кровати и уже подлеченный, ловил сыплющиеся с потолка лепестки сакуры. Ога уже пару раз вытряхивал горсти цветов из волос. Доктор Форкас относился к происходящему с полным равнодушием. — А это чо за цветочная херня? — Господин Гилфалас обладает способностью управлять цветущими растениями. Он очень сильный демон, его мощь не уступает по мощи господину Вельзи, — доктор посмотрел на Бесопуза, и тот удивленно уставился на врача в ответ. — Только господин Гилфалас, обладая вспыльчивой и утонченной натурой, не всегда в состоянии контролировать свои силы. — Прям как Бесопуз, когда ревет, — Ога охнул, когда из его спины достали особенно длинный шип, залезший глубоко под кожу. — Господа восстановили свой магический контракт, и потому их сила сейчас особенно нестабильна. — Восстановили? — Ога сжал и разжал пальцы правой руки, рассматривая метку Зевула. — Но ведь у Саотоме все время была метка заклинателя. — Поначалу ваш отец был таким же контрактором, как и вы, господин Ога. Ога скривился. — Че, и в гребаной Демонии уже все знают про нас с Саотоме? Доктор Форкас не выглядел удивленным, впрочем, по его лицу, которого у него не было, сложно что-то сказать. По крайней мере, его голос звучал совершенно обыденно. — Я служил при дворе Владыки Тьмы, когда произошел зазеркальный переворот, и остался в замке, убедив господина Вашего Двойника в собственной полезности. Я лечил раны госпожи Хильды и господина Саотоме, а также присматривал за господином Вельзи, пока у меня была такая возможность. Я догадался, что ваш двойник может использовать вашего отца, чтобы вынудить вас отдать господина Вельзи, и не мог рисковать. Я передал послание господину Гилфаласу. Мне пришлось покинуть королевство. — А Хильда? Где ее держат? Я пришел, чтобы спасти ее. Доктор Форкас отстранился, оставив на особенно расцарапанном плече Оги повязку. — Вы знаете, чего хочет ваш двойник, господин Ога? Ога стиснул пальцы. — Без разницы. Я просто приду и уничтожу его. — Он пленил господина Вельзи, чтобы на двадцать девятый день миросхождения, когда три красных луны Демонии будут на пике своей активности, провести ритуал обращения. Он собирается забрать всю демоническую сущность и силу господина Вельзи себе, сам став новым владыкой тьмы — не контрактором, не заклинателем и не кем-либо еще, кто только имеет доступ, но не является. Он хочет стать одним из сильнейших демонов. Ваш двойник уже контрактор отражения Вельзевула, он перешел все допустимые для человека границы и проклял свою душу. Но он ненасытен и алчен. Если господин Вельзи попадет к нему в руки, то через два дня ни вы, ни ваши человеческие друзья, ни ваш отец с господином Гилфаласом не смогут остановить его. Вам не стоило приходить в Демонию, господин Ога, и приводить с собой маленького владыку. Вы подвергли опасности не только господина Вельзи, но и всю Демонию. — Что ж мне надо было дома отсиживаться и ждать, пока все само пройдет? — Ога зло сжал кулаки. Он бы и сам был не прочь ничего не делать, но не мог же он просто отвернуться! — Хороший был бы вариант… Доктор Форкас убрал склянки и бинты в свой чемодан. — Хильдегарду держали в темницах замка под самой высокой башней. И, если она жива, она не будет рада видеть вас в качестве своего спасителя. Она пожертвовала своими силами и глазами, чтобы увести господина Вельзи из замка. А вы возвращаете его назад. Время близилось к ужину, когда в кухне был собран совет. К тому времени в портал над садом провалились все остальные участники торжества. Оскорбленный парикмахерскими замашками Саотоме хозяин дома не желал больше бегать с противоядием на другой конец сада, на случай, если на синигами тоже действует яд растений. Поэтому Зен избавил себя от необходимости носиться туда-сюда, спалив все, что осталось. Приведший себя в порядок и одетый в чистое Гилфалас сидел во главе стола, с обиженным видом размешивая в чашке чая сахар. Остальные тоже не пылали радостным предвкушением. Один только Бесопуз довольно макал сомнительного вида печенье в такой же сомнительный мед и уплетал за обе щеки. — Слышь, Бесопуз, у тебя жопа от сладкого не слипнется? — Не. А-дя? — бесенок сунул ему под нос испачканное медом печенье, но Ога скривился. — Есть ли шанс, что наше появление в Демонии осталось незамеченным? — Никакого, — доктор Форкас, не пожелавший садиться за стол со всеми, все же присутствовал на собрании. — Господин Двойник очень чутко следит за колебаниями энергии. Он не мог бы пропустить появление своего отражения и господина Вельзи в Демонии. Однако то, что мы находимся в другом королевстве, выиграло нам несколько часов. Его армия, даже на крылатых тварях, не сможет добраться сюда так быстро. — То есть он все-таки движется сюда? — Фуруичи наклонился вперед, высматривая низкую фигуру доктора по другую сторону стола. — Это ж очевидно, школота. Злой кусок говна нацелен как можно быстрее вернуть маленького Вельзи в замок для ритуала. Он уже отправил сюда кого-то, нам нужно скорее сваливать. Мы бы выдвинулись уже давно, да ваш поток падающих тел все не иссякал, — Саотоме, подперев щеку кулаком, размазывал по тарелке остатки ужина. — Я пришел сюда спасти Хильду и навалять самому себе, а не прятаться в щелях! — Ога звучал недовольно. Пройти все круги ада, чтобы в самом конце засесть на дно: что за лузерство такое? — Учитель Саотоме прав, Ога. Тебе с Вельзи нельзя соваться в замок Владыки. Если что-то пойдет не так и тебя схватят, считай, все было напрасно — ты сам приведешь его в руки своего двойника. Куниеда, конечно, говорила по делу, но перспектива отсиживаться где-то, пока делом займутся те, кого происходящее вообще не касается, вводило Огу в состояние тихого бешенства. У него кулаки чесались смахнуться с негодяем, испоганившим все, что можно! И Ога ничуть не боялся выступить против него и всей его армии столпов или кого там он заимел тут в союзниках. Он собирался подняться, но Саотоме опустил ладонь ему на плечо и заставил сесть обратно, буквально придавливая его задницу к стулу. — Остынь чутка, сопляк. Мы тут все понимаем твое рвение спасти Хильду и отомстить за ребеночка, но последнее, что нам нужно, это ты в королевстве Владыки Тьмы. Уж, звиняй, парень, но мы все вот никак не можем отпустить тебя туда. Ога спихнул руку своего новоиспеченного отца с плеча. — С чего вы взяли, что можете решать за меня, что мне делать? Я вашего мнения, кажется, не спрашивал, не так ли, Фуруичи? — он обернулся к другу, тот выглядел совсем не стремящимся поддержать Огу в его героических порывах. — Так-то оно так, Ога, но они все дело говорят. Мы даже не знаем, на что способен враг, а ты с Бесопузом только-только восстановил связь с таким трудом, да и оружием синигами не овладел особо… — Предатель, я те это припомню, когда в следующий раз попытаешься меня втянуть в какую-нибудь романтическую галиматью, — Ога скрестил на груди руки, распространяя вокруг себя убийственно мрачную ауру, от которой, будь бы он заклинателем цветов, стухла вся растительность в округе. Оказаться в меньшинстве было не впервой, но обычно Ога в принципе действовал в одиночку, так что, кроме его собственного мнения, чужого и не было. Мнение Фуруичи обычно не считалось. А теперь все остатки сопротивления зазеркальным захватчикам считали, что он должен спрятаться и сидеть тихо, и вступить в бой только в самом крайнем случае. Это звучало крайне позорно. Сдаться в плен и умолять синигами было и то не так ужасно. Ога опустил взгляд на Бесопуза, тот какое-то время смотрел на продолжающих совет взрослых, спорящих о том, кому проникать в замок незамеченным, а потом повернулся к Оге. Здесь и сейчас так легко было представить события, которые произошли в Демонии пару недель назад. Ога видел, словно наяву, как его двойник берет ничего не подозревающего Бесопуза на руки, сажает к себе на колени и заговаривает зубы. А малец не понимает, что его собираются сначала клеймить, а потом придать в жертву на алтаре. Наверное, он был рад, увидев Огу в Демонии, ведь он хотел, чтобы родитель пошел с ним. Была ли в этот момент Хильда рядом? Или она отвлеклась, оставив своего господина на попечительство других служанок? В его воображении так и было. Ведь Хильда знала, что Ога не мог оказаться в Демонии, она не позволила бы его двойнику даже пальцем коснуться Вельзи. Наверняка, он пришел в покои маленького владыки, когда тот был с беспечной нянькой-служкой. Взял обрадовавшегося Бесопуза на руки и унес из спальни, болтал с ним о пустяках, чтобы тот не догадался, куда и зачем его несут. И маленький ребенок до последнего не знал, что с ним будет, пока раскаленная печать не коснулась руки, обжигая болью и запечатывая силы. Ога в глазах Бесопуза в тот день был предателем, который ударил в спину, нарушил все свои обещания родителя, разрушил сложившееся между ними доверие. Только в доме Рыжего Бесопуз, оказавшись на коленях настоящего Оги, смог убедиться, что тот, второй, из Демонии, был не его отцом. Хоть малой и Темный Владыка, но для ребенка понять такие вещи могло быть сложновато. И объяснений Хильды едва ли могло хватить. Представить, что Бесопуз снова может оказаться в лапах его чокнутого садиста-двойника было невыносимо. От злости белело в глазах и путались мысли, заклятье Зевула растекалось огнем по венам. Ога думал, что ему не нужно будет ни «хлебать молоко», ни создание печатей, ни занпакто — ничего, чтобы ушатать в хлам ублюдка, пусть с его собственным лицом, который ранил Вельзи, Хильду и Саотоме. Одной ярости и желания отомстить было бы достаточно, чтобы взорвать весь проклятый замок Темного Владыки и вынести его обитателей разом. Но разве не думал о том же самом его двойник, уверенный, что добьется своих целей? Любыми средствами, любыми способами. Ога видел, он знал… его двойник не погнушается ничем, идя по головам, по колено в крови врагов и соратников, убирая всех неугодных со своего пути. Они оба были самонадеяны и упрямы, оба готовы были лбом прошибать каменные стены на своем пути. Его двойник безусловно достиг больших успехов, чем сам Ога. И единственное, что могло сорвать его планы и не допустить победы — это Огино отступление. Он должен был отойти, чтобы не дать в руки двойнику то, чего тот так отчаянно желал. Снова придушить гордость, стать трусом в глазах самого себя из зеркала. У двойника Оги не было ничего, кроме собственных целей, к которым он шел, отступление для него было равносильно проигрышу, проявлением слабости. Но сам Ога больше не мог идти вперед без оглядки через плечо, за которым сидел Бесопуз, которого надо было защитить в первую очередь. Ведь Ога, в отличие от своего чокнутого отражения, был не один. Он потрепал Бесопуза по макушке, стирая другой рукой крошки печенья с его щеки. — Придется нам посидеть в тылу, Бесопуз. Но не волнуйся, уверен, что шанс смахнуться нам представится очень скоро. Все это миросхождение будет не вечно, а вместе с Хильдой уж мы уделаем этого говнюка! — он сжал пальцы в кулак, опуская руку, и Бесопуз, довольно рыча, прижал свой маленький кулак к его, готовый и сидеть в тылу, и идти в бой, и вообще согласный на любой кипиш.