Somebody to love

      Ночной океан, заточённый в выразительных шарах из хрусталя, подчёркнут строгой линией ровной чёлки—воздушной, кажущейся слабыми тонкими колосьями пшеницы, что золотом стелится далеко-далеко по усыпанному ярким светом блаженному простору. Тонкие губы, теряющие пунцовый оттенок при завораживающем танце сладко-слабого света лампы, дрогнули в желании что-то сказать. Приоткрыв веки, туманным взглядом скольжу по дрожащему плечу, на которое легла рука. Её пальцы в точности как у пианиста: длинные, без единой мозоли и, кажется, приятные на ощупь. Женская ладонь немного тяжёлая, однако облегчение, появившееся сразу после прикосновения ко мне, всё стирает из памяти. Проведя взором по костяшкам пальцев, я неуверенно шагаю всё выше и выше, пока не встречаюсь с глубокими глазами, немного угловатыми из-за опущенных длинных ресниц. В груди что-то зашевелилось, словно сильное впечатление окутало всё моё тело, вызывая странное скопление чувств, разливающихся рекой в лёгких, желудке и в конце-концов бурля беспокойной пеной моря в самом низу живота. Робко выгнув спину навстречу к стоящей позади меня фигуре, слегка наклоняю голову на бок до боли в шее закинув её вверх:       —Не стоит переживать из-за такой мелочи, я скоро остыну, —поправив очки, осторожно начала я, —лучше скажи, что ты сейчас чувствуешь? Пальцы вдруг дрогнули, словно под ними сломалась тонкая сухая ветка, издав неожиданный треск, затронувший все натянутые нити души. Тихий вздох раздался глухо и спокойно, словно женщина погрузилась в анализ моего вопроса, но следом Елена наклонилась к моему лицу, заглядывая в мои глаза с большей таинственностью, вбивая в голову что-то тяжёлое, не совсем понятное для меня.       —Вину. Я всё правильно рассчитала, но не могла предположить, что всё обернётся таким образом, —слова горькие, как грибная мякоть, и их строгое звучание подобно острому ножу режет мой слух. По тени разочарования, упавшей на лицо женщины, я могла бы догадаться, что на её уме есть желание вновь извиниться за оплошность, но почему-то, борясь с языком, в один момент ставшим настолько тяжёлым, что я не могла им пошевелить, всё же спровоцировала женщину на ответ. Я осторожно накрыла своей рукой чужую, вздрогнула неуверенно прикусив губу и, сладко опустив веки, провела пальцами по нежной коже. Тёплые, неуклюже короткие, несмелые пальцы переплелись с пальцами Елены, окатив меня как водой из ведра чувством важности моего действия. Скромно улыбнувшись, я чувственно вздрагиваю от того, что мою ладонь сжали—неторопливо, аккуратно. Я безмолвным взором провела по маленьким губам, наконец-то ставшим как перевёрнутый месяц. Улыбка столь невесомая и яркая, напомнила мне молодую реку, слегка искривлённую под серебристым и заметно грустным светом луны, такой же открыто приветствующей мою душу, как и выражение лица женщины. Сидя на стуле неподвижно, совсем как кукла, я смущённо опускаю голову к груди, начиная часто моргать. Какая-то самая мягкая часть моей души невинно всколыхнула, разливая тепло по всему телу, а сердце упивалось освобождением от тяжести—чужой, но в то же время особенные чувства, попадание под очарование нежности, и желание передать сочувствие каждым сантиметром собственного тела, говорят о том, что мы давно не чужие друг другу люди.