Винтажная Ария

Дубинин/Холстинин, "Желтая стрела" -Виталь, а Виталь? – кто-то настойчиво тряс меня за плечо. – Я все понимаю, но сейчас не время спать… -Ну чего тебе? – приоткрыв один глаз, я сразу же увидел Холстиинина, крупным планом. -Ты можешь мне сказать, где мы? Приподнявшись на локтях, я огляделся: -В поезде… -Это и ежу ясно, что в поезде! – Вовка падает на сиденье напротив. – Как мы сюда попали? Ты что-нибудь помнишь? Честно пошевелив извилинами, понимаю: не помню ни-че-го. Ничего, что касалось бы поездов. -Может. мы на гастролях? – предположил я, также садясь на сидении. Оказалось, я лежал на «голом» матрасе и подушке, которая успела растерять половину перьевой набивки. Второй «постельный комплект» в свернутом виде лежал на верхней полке над Холстининым. -Исключено, - помотал тот головой. – Во-первых, мы еще даже альбом не записали. Во-вторых, у нас теперь свой автобус. И в-третьих, во всем вагоне больше нет никого из ребят. Последний аргумент был спорным, но я все равно понял, что неправ. Ничего, хоть отдаленно похожего на мои вещи, не наблюдалось. Я даже встал и специально залез под сиденье – пусто. Только на столе стоит бутылка минералки, да лежат два билета. Это все, не считая одежды и обуви. Хорошо, кошелек на месте… Некоторое время мы сидели молча. Поезд уютно потряхивало, где-то бормотало радио. За окном стоял густой туман – ничего не разглядеть. Только изредка оттуда выныривали столбы, чтобы тут же исчезнуть. -Интересно, сколько времени? – подал голос Вовка. По-привычке бросив взгляд на левую руку, я обнаружил там еще и часы. Живем! -Полвосьмого. -Хм… - он скосил глаза в сторону окна, - судя по всему – утра. -Ага, - я тоже посмотрел в окно. На секунду из тумана показался очередной столб – и унесся дальше. – Слушай, Вов. Мы идиоты. -А ты сомневался… И в чем это выражается? -Мы ведь в поезде, так? А в любом поезде есть проводник! -Ну да, есть, - усмехнулся гитарист. – Предлагаешь спросить у него, как мы сюда попали? -Владимир Петрович, ты нынче тупишь! Спросим, далеко ли мы уже от Москвы и где следующая остановка. Холстини задумчиво смотрит на меня, потом кивает: -Давай спросим. Действительно, тормозит… ~~*~~ У проводника оказалось пусто. В смысле, никого не было. А вот в туалет уже образовалась небольшая очереь немного подумав, встал за женщиной лет тридцати. -Ой, а я вас раньше не видела! Новенький? –по интересовалась она, оборачиваясь ко мне. Что за детский сад, позвольте спросить? -Э… да, - кивнул я. В каком это смысле «раньше не видела»? -Тогда давайте знакомиться! Анна, - улыбнулась она. -Виталий, - я улыбнулся в ответ. – А это – Владимир. -Очень приятно. -Скажите, анна, - беспардонно встрял Холст, - а где может быть проводник? -А что, на месте нет? – спросила новая знакомая. – Вы подождите немного, к девяти точно появится. -Ну, тогда подождем, - согласился я. – А вы куда едете? -Как это куда? – безмерно удивилась Анна. – Я никуда не еду… На этом разговор прервался – подошла ее очередь. Изумленно взглянув на Холста, обнаружил, что тот тоже ничего не понимает. Через некоторое время появляется проводник: парень лет 25-ти в зимней форме. -Новенькие? – приподнял брови он. -Э… да. Мы хотели спро… -Пойдемте, - не стал слушать он. Зашел в свой отсек, достал два комплекта постельного белья в запаянных пакетах и сунул мне в руки. Потом поставил на стол два стакана в металлических подстаканниках и положил две ложки. -Меня зовут Евгений, - представился проводник. – Если возникнут какие-то проблемы, обращайтесь: помогу, чем смогу. Ресторан через два вагона на восток и через семь – на запад. -Евгений, скажите пожалуйста, - обратился к нему Холст, - куда едет этот поезд? И далеко ли мы от Москвы? -От какой Москвы? – нахмурился тот. – Это «Желтая стрела». ~~*~~ -Ты чего меня так резко утащил? – негодовал Вовка, меряя шагами купе. – Мы же так и не выяснили, где находимся! -Три шага вдоль, полтора – поперек, и снова три – в обратную сторону… -Выяснили… я тут вспомнил кое-что, - я расслабленно завалился на свое место и закинул руки за голову. – Если это действительно «Желтая стрела», то… -То что? – не выдержал моей паузы Холст. -То нам пиздец! – припечатал я, закрывая глаза. -В каком смысле? -Есть у Пелевина книжка с таким названием… - начал объяснять я. На объяснения ушло часа два: оказывается, Холстинин и знать не знал про Пелевина. Бойкот современной литературе? Ну-ну… -Погоди, - прервал меня Холстинин под самый конец рассказа, - а не по этой ли книжке Рита недавно текст выдала? -По ней самой, - кивнул я с улыбкой. -О, Рита спец по всякой мистике! Что там по тексту? Разбить окно?.. Заметив, что Вовка начал оглядываться, я поспешно сел. Не хватало только, чтобы он из окна выпрыгнул! -Вов, тут нам Пушкина не поможет! Это ее «разбей окно» - не более чем для рифмы и динамичности сюжета. А в книге поезд остановился сам. -Ладно, ладно, - вздохнул гитарист, прикрывая глаза и откидываясь на сиденье. – Доверимся первоисточнику. И вообще, неужели ты подумал, что я из окна собираюсь выпрыгивать?.. ~~*~~ Двенадцать часов спустя мы снова сидели в этом купе. За день успели познакомитьсяс половиной вагона и сходить в оба ресторана. В западном цены оказались намного выше, чем в восточном. Тут еще и работать надо… Хм. -Ну, и что теперь? – устало спросил Вовка, с тоской глядя на свернутый матрас. -А что теперь? – я только пожал плечами. – Лично я ничего не могу поделать. Так что лучше всего в нашей ситуации – не поддаваться панике и попытаться устроиться. И надеяться, что этот чертов поезд когда-нибудь остановится. -Вот именно! – Холст яростно дернул угол пододеяльника, который натягивал на тонкое шерстяное одеяло. Раздался треск, но ничего не порвалось. – А если он никогда не остановится?! Тогда что? -А ничего! Будем тут сидеть. Если повезет, помрем раньше, чем скатимся в пропасть. -Черт! – он раздраженно швырнул наполовину «одетое» одеяло на сиденье. – Я не хочу тут торчать всю оставшуюся жизнь! -Тогда прекращай строить из себя пессимиста и начинай надеяться на лучшее! – я треснул кулаком по столу так, что подпрыгнула бутылка с минералкой. – Я, между прочим, тоже не хочу здесь оставаться ни секунды. И уж тем более – выслушивать твои истерики. -Мои истерики? – тихо спросил Холст. Спокойно так… - Что ж, извини. ~~*~~ Примерно полчаса мы строили из себя оскорбленных невинностей, отвернувшись каждый к своей стенке. Колеса поезда мерно стучали на стыках рельс, вагон мерно потряхивало, за окном уже совсем стемнело, и не было видно даже столбов. Даже фонари не горели. В конце концов мне надоело валяться и молчать. И спать не хотелось. Поэтому я встал и тихонько подошел к Холстинину, благо за стуком колес шагов слышно не было. Он не спал, хмуро смотрел на стену, обитую красным дерматином. Я осторожно присел на край матраса и тронул его за плечо. Холст раздраженно дернулся, но поворачиваться не стал. -Вов, не сердись, а? В ответ – хмурый косой взгляд. -Ну, я ведь правду сказал… Вздохнув, Холст все же сел, при этом многозначительно посмотрев на потолок. Какое-то время молча смотрим друг на друга. -Ты тоже извини, - наконец сказал он шепотом. И посмотрел на меня этим своим взглядом, чуть прищурившись. Широко улыбнувшись, я сгреб Холста в объятия… …И так и не понял, кто первым это начал. Просто в один момент обнаружил, что целую его… или он меня? Это не важно, важно то, что никакого сопротивления не было. Добровольно… «Бля, я же не…» - мелькнула мысль. И тут же пропала. Мало ли, чего я «не», сейчас главным было не это. Главным было то, что у Вовки мягкие губы, горячие руки и вьющиеся волосы, в которые так приятно зарываться пальцами. И запах… тоже приятный. О Боже… -Виталь, - раздался шепот в темноте, у самого моего уха. А я и не заметил, что свет погас… - Виталь, я же не… -Т-с-с, - пальцами левой руки я накрыл его губы. – Это сейчас ни к чему. Я тоже, знаешь ли… ~~*~~ Первое, что я понял, проснувшись, - мы все еще в поезде. Все тот же перестук колес, то же мерное покачивание. Второе – вчерашний вечер мне не приснился. Потому что лежал я на самом краю, а под бокой обретался кто-то большой и теплый… Резко сев, я ударился головой об столик. Звонкое «БАМ-МС!» - это упала бутылка. Холстинин спал, прижавшись спиной к дерматиновой обивке. Громкие звуки его не разбудили, но лицо не разгладилось даже во сне, тревоги не исчезли. Я дотронулся рукой до его волос, провел пальцами по щеке и вздохнул. Все, что было вчера, я прекрасно помнил и не чувствовал никакого стыда или отвращения. Непонимание – да, оно было. Но просто потому, что раньше я за собой ничего подобного не наблюдал. И… мне понравилось?.. Тряхнув головой, я посмотрел на часы; было полдесятого. Мда… осторожно встав, чтобы не разбудить спящего друга, я сходил в туалет а заодно и за кипятком. Вернулся спустя четверть часа. Холст уже проснулся и сейчас сидел, сгорбившись, на моем месте. Я поставил перед ним стакан с кипятком и сел напротив. Даже представить боюсь, что он сейчас думает и как себя чувствует… -Чаю хочешь? -Хочу. Виталь, - он посмотрел на меня исподлобья, как-то пришибленно, - мне… не приснилось? Я мог соврать. Мог, но что бы это дало? Мое молчание сказало все за меня. -Я надеялся, что проснувшись, окажусь дома, - резко сменил тему он. – Что все это сон, не более. Никаких поездов не будет,а будет диван и гитара в углу. -Я тоже… надеялся, - ответил я, тяжело вздыхая. – может быть, я действительно все еще сплю, и ты мне так странно снишься? Кстати, о птичках… Есть одна бредовая мысль… Да, мысль была. Крайне бредовая, чего уж там. И в голову мне пришла… там, где обычно в голову всякие мысли приходят. Но почему бы не попробовать, раз уж других идей нет? -Какая? -Сделать все то же самое, что в книге написано. И при этом усиленно думать о смысле жизни. -Ну, давай, - пожал плечами Холстинин. – А что там написано? -Надо залезть на крышу, а потом сходить в конец поезда. ~~*~~ На крыше было пусто. По крайней мере, на нашем и соседнем вагонах. Только далеко на западе виднелось какое-то шевеление. А еще было ветрено, очень. Ветер был настолько сильный, что едва не сбивал с ног. -Ну, куда теперь? – спросил Вовка, плотнее запахиваясь в косуху. Ветер нещадно рвал волосы, уносил назад звуки так, что приходилось напрягать горло и вставать между ветром и собеседником, чтобы хоть что-то услышать. Ко всему этому добавлялся страшный грохот, какой обычно бывает вблизи всех железных дорог. -Пошли туда! – показал я в сторону, где была замечена «жизнь». На запад. Плохо, что на запад – ветер встречный. Мы пошли по крышам, загаженным птицами. Ветер дул с такой силой, что для каждого шага приходилось затратить куда больше энергии, чем обычно. Я не уставал благодарить все высшие силы, какие только есть в этом мире за то, что места сочленения вагонов у этого поезда оказались перекрыты. А то, в качестве приключения, нам мог бы попасться поезд образца американских мультиков; тогда мы не ушли бы дальше собственной крыши. Не скакать же нам, в самом деле, через метровые дыры в таких условиях! Здравый смысл подсказывает, что быть такого не может, и открытая сцепка в пассажирских вагонах – это прошлый век… но вдруг? До «обитаемых» крыш дошли примерно через полчаса, но совершенно неясным оказалось что мы тут должны делать. Отдыхать, разве что. Я огляделся. Вот с правой стороны, в полуметре от края, сидит девушка, подставив лицо ветру. И как ей не холодно, на железяке-то? Чуть поодаль какой-то старик в рваном ватнике мучает аккордеон. Спрашивается: зачем? Мелодию, как и все звуки, тут же уносит ветром, лязг колес заглушает все остальное. Я сумел различить лишь обрывок «Калинки-малинки», да и то… Рядом со стариком стоит парень в сером пальто. Больше людей нет: то ли ушли уже, то ли и не было их. Едва мы подошли к вагону, как старик встал и, дойдя до противоположного края крыши, исчез в люке. Следом за ним нырнул аккордеон. Девушка, встав с крыши и взяв под руку молодого человека, молча увела его дальше на запад. -Дальше что? – прокричал Холстинин, вставая передо мной. Чтобы было лучше слышно, подошел почти вплотную. Черт… -А мне откуда знать? – напрягая связки, ответил я. – Отдохнем и назад пойдем! Я быстро отдвинулся, стараясь не смотреть на Вовку. Потому что непонятно откуда вдруг появилось смущение: то ли встал он слишком близко, то ли посмотрел как-то не так. Хотя смотрит он всегда не как обычные люди. Стоп. Это еще что за?.. А, к черту все! Что я, девчонка-восьмиклассница, чтобы смущаться да взгляды ловить?.. Развернувшись, я было собрался двинуть в обратном направлении, но вдруг почувствовал, что меня схватили за рукав. Вовка о чем-то спрашивал, крича изо всех сил; было видно, как напрягаются мышцы на его шее. Но до меня долетело только: «…нишь… ой… он…» Я помотал головой, показывая, что ничего не услышал. Вздохнув, Холст снова подошел ко мне вплотную и, обхватив руками за шею, проговорил в самое ухо: -Виталь, ты помнишь, где наш вагон? -На восток же, - удивился я. -Это-то я знаю . Какой по счету вагон, не знаешь? -Во бля… - выдохнул я. Когда мы шли, я как-то не озаботился подсчетом вагонов. -Вот и я не знаю, - вздыхает Холстинин. Дыхание обжигает ухо и щеку. -Давай тогда по времени смотреть, - предлагаю я, стараясь выбросить из головы всякие ненужные сейчас мысли. – Мы сюда шли полчаса. -Ага. Но ветер дул в лицо и тормозил движение. А теперь будет дуть в спину… -Вов, не занудствуй. Ну ошибемся парой вагонов – и что? -Ладно. Засекай. Повернули обратно. Ветер теперь подстегивает резкими порывами, толкает в спину; приходится идти аккуратно, чтобы не оступиться ненароком. В какой-то момент, не удержавшись, я осторожно коснулся Вовкиной ладони и, не встретив сопротивления, взял его за руку. Детский сад, совковая началка, да и опасно – все это я прекрасно понимал. Но так я чувствовал себя… увереннее, что ли? Полчаса и сколько-то там вагонов спустя, плюнув на все встречные-поперечные ветры, мы спустились в поезд. Как ни странно, почти не промахнулись: наш вагон – на один западнее. ~~*~~ Мы пили горячий чай, сидя в своем купе. Руки, красные и холодные после прогулок по крышам, не могли отогреться о стакан с кипятком. В щель в окне нещадно дуло. -Вов, - окликнул я гитариста, - пытаясь хоть как-то отвлечься от пробирающего до костей холода. – А ты о смысле жизни думал? -Сейчас или вообще? -На крыше. -Нет, - признается Холст. – Я думал несколько о другом. А ты? -И я нет. -Ну и хрен с ним. -А о чем ты думал? – что называется, ляпнул не подумав. Холстинин какое-то время смотрел на меня, потом, набрав в грудь побольше воздуха и отчаянно усмехнувшись, вместо ответа сел рядом со мной и тихо произнес: -Здесь очень холодно, тебе не кажется?.. ~~*~~ Почти неделю мы ничего не делали для того, чтобы выбраться. Причина проста: на следующее утро к нам ввалился проводник и заявил, что нашел нам работу. Проверять электрощиты и проводку. Вспомнили студенческие годы, называется. Зато и кормили бесплатно. В общем, спустя неделю напряженной работы нервы у нас были на пределе. Вовка не выдержал. -Виталь, - услышал я его голос поздно вечером в темноте, когда свет погас во всем вагоне и я почти спал. Тихий шепот гитариста прозвучал как гром. – Ты спишь? -Кажется, да. А что? -Слушай, я так больше не могу. -Что именно? -Сидеть сложа руки, вот что! Ты вроде говорил, что можно еще в конец поезда сходить. Так пошли! Завтра, прямо с утра. -Слушай, Вов, - мне было тяжело это говорить, но иначе просто было нельзя. Не скажи я это сейчас, все было бы обманом и даже больше – самообманом. – Я ведь действительно не знаю, подействует ли то, что мы повторим сюжет. Может быть, этот чертов поезд вообще не останавливается… -Виталь, - прервал меня Холст, - неужели ты думаешь, что я этого не понимаю? Но и сидеть и просто так ждать я тоже не могу! Я увидел, как в темноте блестят его глаза. Это на небе взошла полная луна и, пробившись сквозь туман, освещала купе. Вздохнув, я сел – сон как рукой сняло, а валяться просто так не хотелось. Странно, конечно, но и фиг с ним. -Ты чего, - Вовка удивленно приподнялся на локте и повернулся в мою сторону. -Ничего. В туалет схожу. Выйдя из купе, я действительно двинулся в сторону туалета – больше просто некуда было. Встал у окна, прижался лбом к холодному стеклу. Что за хрень со мной творится? Почему я вдруг начал обращать внимание на такие вещи, как блестящие в лунном свете глаза? Почему, черт возьми, мне хочется обнять мужика?! И ладно бы только обнять… А то, что мужик этот – Володя Холстинин, старый друг и коллега с незапамятных времен, дела не меняет. Даже наоборот… Со злости двинув кулаком по холодной, обитой пластиком стене, я все-таки зашел в туалет и умылся. Вернувшись, застал Вовку не спящим. Он сидел на моей кровати и барабанил пальцами по столешнице. -Знаешь, что я тут вспомнил? – заговорил он, не поднимая головы. – Помнишь, перед Новым годом мы всей толпой завалились к Пушкиной на чай? -Помню, - ответил я, садясь рядом. А ведь собирался – напротив… -И начали обсуждать литературу. -Так… было дело… -И кто-то ляпнул: «Хотелось бы в книгу попасть.» -Это Маврин выдал, - хмыкнул я. – И, кажется, идею горячо поддержали… -Особенно Рита. -Бля! – вот тут до меня и дошло. – Но как такое возможно? -Я похож на практикующего мага? Откуда мне знать… - Вовка провел рукой по волосам и откинулся на обитую дерматином стену. – Но факт остается фактом. Так что твоя идея не лишена смысла. -Думаешь? Ну, тогда завтра пойдем на восток, - согласился я. Некоторое время мы сидели молча. Я закрыл глаза, и потому только слышал, как Холст шевелится или еще что. Потом почувствовал его ладонь, слишком близко от моего бедра. -Вов… может, не надо? Поздно. Не знаю, может быть, тогда начал все же он? Хотя… какая разница, кто начал, если я уже зарылся пальцами в его волосы, а по футболкой чувствую его горячие ладони? -Извини, - услышал я в какой-то момент. – Сам не понимаю… ~~*~~ Просыпаться было тяжело. Голова ощущалась как пустой чугунный котел, в глаза словно песка насыпали. В общем, как после весьма бурной попойки. «Приятным» сюрпризом оказались боль в пояснице и насморк. Открывать глаза не хотелось, но упорное ощущение, что что-то не так, заставило. Долго пытался понять, почему меня удивляют потолок и бежевые занавески на окне.Потом, неизведанными путями Мысли, до меня дошло… Я ж дома! Один, потому что жена с тещей и детьми уехала в какой-то санаторий. Никаких бутылок с минералкой и столиков над головой, никаких проводников и обитых дерматином диванчиков, ничто не постукивает и не покачивается, никакого Холста… и еще гитара на стене, обычная классическая гитара. На часах одиннадцать. Среда. Хм… репа в два. Нормально, успею. Интересно только: вся эта галиматья мне приснилась или как? И если да… блядь. ~~*~~ На студию я пришел первым. Странно. Обычно первым прибегает Холстинин, трудоголик несчастный. Остальные потягиваются постепенно, а Вовки все нет. Наконец, и он приполз, иначе не скажешь. Лицо помятое, хайр не расчесан и кое-как забран в сбившийся хвост, под глазами – круги… -Если бы я не знал, что ты с компом на «Вы», то подумал бы, что ты всю ночь в «стрелялки» резался, - пошутил звуковик. -Спал плохо, - поморщился Холст в ответ. -Это мы заметили, - хмыкнул Теря. – Девочки? -Поезда. Кошмары. Похоже, не приснилось. Но расспрашивать Вовку о подробностях я не стал. И что-то говорить на эту тему – тоже. Во время репетиции я несколько раз ловил на себе странные взгляды Холста, но только ободряюще улыбался. Если все это мне не приснилось, то пусть хоть он считает это дурным сном. А если приснилось… тогда ему тем более не обязательно знать о моих странных нездоровых фантазиях. ~~*~~ А в это время в квартире великой русской рок-поэтессы случилось следующее, незначительное вроде бы, событие. В «рабочем кабинете» - небольшой комнатке, заставленной вдоль стен стеллажами с книгами, артефактами, статуэтками и курительницами благовоний, пришла в себя Маргарита Пушкина и удивленно огляделась. «Что вчера было?» - билась в голове мысль, не желая никуда исчезать. И было от чего. На полу, освобожденном от ковра, мелом была вычерчена пентаграмма. По внешнему контуру круга, в который она была заключена, проходил еще один контур – высыпанный солью. В центре лежали дубининские перчатки, холстининский шарф, «Желтая стрела» Пелевина и огромный ловец снов. В самой комнате было душно, чувствовался отчетливый запах ладана и гвоздики. На столе стояла пустая бутылка коньяка. -Вот ведь, - вздохнула поэтесса. – Теперь еще соль сметать и мел оттирать. Она уже давно привыкла к подобного рода случаям и не испытывала по этому поводу дискомфорта. После таких пробуждений стихи писались просто замечательным образом.