Дом для инженера

Он заплетает её косы, вытерев поспешно руки о комбинезон. Он надеется, что эти руки не так сильно истерлись о грубую работу, и он сможет заменить ими материнские. Для его сестры. Пригладить ее волосы и сказать, что всё у них будет хорошо. Они нашли себе дом. – Ты очень много работаешь, Вить, – поднимает взгляд Мэри. – Может быть, я смогу быть чем-то полезной для тебя? – Мне нравится эта работа. А тебе еще рано. Ей же так мало лет. В её возрасте он ходил в школу, пока война не дошла до самого города. И на таких как они всем стало плевать. В их новом доме есть большая мастерская – настолько большая, что она становится их обеденной и спальней. Мэри спит в обнимку со стальным протезом руки, убаюканная тихим шумом кропотливой работы. Виктор замечает поздно, но тут же перестает паять, поправляет сползший на пол плед. Он не знает, что делать с детьми. Он не хочет, чтобы детство сестры было похоже на его. Но ему нужно выполнить заказ до утра – припаять еще десяток однотипных деталей. Эта странная конструкция напоминает оружие, но он не уверен. Ему хочется спать, а не знать, для чего этот заказ. Он отдает заготовку приютившему их человеку. Долго не выпускает из рук, проверяет, все ли спаянно верно, держится ли. Держится. – Твоя сестра бездельничает целый день, – произносят ему сквозь зубы. – О нет, мой господин, она помогает мне с уборкой и подает запчасти. Она же так мала. – Ей достаточно лет, чтобы удовлетворять мужчин. Подумай об этом. Виктор опускает голову, смотрит на свои ботинки. В нем смешались страх и отчаянье – осознание, что в их новом доме не безопасно. Он заплетает её косы и улыбается на её дурачество. – Вить, давай я буду паять эти детали? – Она показывает ему штампованные заводские болванки. Ему таких принесли целый контейнер и сказали скрепить. – А ты доделай руку. Той женщине она очень нужна. – Это правда то, чем ты хочешь заняться? – недоумевает Виктор, но сам почти согласен. – Ну, со стороны было интересно. Он подбирает ей защитные очки и учит паять, следя за каждым ее движением. Ему не нужно контролировать её руки или докручивать за ней держатель. Мэри вся в него – справляется сама и молча работает, откладывая деталь за деталью. Слишком усердно. Впитывая все его навыки. Она знает, что здесь больше не безопасно? А он работает над имплантами – от прототипов до вполне рабочих моделей. Ему нравится возвращать возможность для потерявших что-то людей ходить, видеть, держать предметы в ладони. Расширяя функциональность и додавая с верхом, превращая порок в новую способность. – Витёк, не унывай. Пожуй что ли, – она протягивает ему сэндвич и принимается за свой. – Я сегодня увидела в газете, что на фронт требуются инженеры. Ты же читал те статьи о военных экстендах? – Мэри замолкает, крепко сжимая хлеб. И резко заглядывает в глаза: – Я просто подумала. Мы бы вместе могли. Я очень постараюсь. Ты… уже столько лет делаешь протезы. Он хорошо помнит этот заголовок – он его читал. Но и не задумывался о том, что он может стать одним из добровольцев. У него же здесь Мэри, работа, дом. А экстенды на фронте – его мечта. Трудоголика и идиота. – Мэри-Мэри… – он треплет её за щеку и выдавливает из себя улыбку. – Хорошее предложение. Жаль, что хорошее только для них – не для человека, желавшего приемника, а не юнца с «бестолковой девчонкой». Виктор заплетает её косы и целует в висок. Его пальцы так огрубели, что цепляются за пряди и становится тяжело их собирать. Её волосы могли бы быть ухоженнее, если бы не грязь мастерской и пропитанный гарью воздух, плохое питание и прерывистый сон. Наверно, ей стоило сказать что-то большее, чем: – Пока, Мэри. – Да я сейчас мигом вернусь, я туда-обратно, – она хватает сумку и исчезает за дверью. А Виктор достает из-под стола мешок, докидывает в него свои вещи. Плотно закрывает контейнер с последними собранными деталями, как его всегда просят перед отправкой. Рабочее место оставляет чистым и перевешивает все инструменты на нижние крючки, чтобы было проще дотянуться. Он очень волнуется. – Я ухожу на фронт. – Не опуская головы. – Думаю, я смогу оплатить… – Тогда я продам твою Мэри. Крепче сжимает мешок. – Тогда мне придётся. – Удавкой на шее. Шумит подъёмник. Висит труп. Течет кровь и разбивается шариками ядовитой ртути. Виктор совсем не помнит. Хочет поскорее забыть. Он молча покидает дом. И работает в разы усерднее, показывая лучшие результаты, заставляя функционировать то, что давно было сломано. Под его руками всегда все механизмы налажены, все экстенды запущены и аккуратно сложены в лоток инструменты. Боевые экстенды немного другие: у них сложнее настройка, больше расширений, они должны исправно работать там, где всё направленно на прекращение их жизни. Их амплитуда движений не человеческая, такая же расширенная. Их конечности не для эстетики. Они очень похожи на оружие, что он паял по частям. И – он надеется – Мэри продолжает паять. Шумит подъемник. Виктор вздрагивает. – Тринадцатый ВОЕ для тебя, сынок. – Главнокомандующий сегодня в хорошем настроении. Он отдает инструкции. – Если ты с ним не справишься, то не представляю, кто еще сможет на этой базе. Инженер-специалист смотрит на спасенного солдата, заключенного в ВОЕ, и сомневается. В верности своего решения. Перед ним на подъёмнике танк. Со стволом на голове и спусковым крючком позади. Эти ВОЕ не помнят о своём прошлом и о своём доме – совершенно ничего. На чей адрес пришла его похоронка? Кто сейчас оплакивает смерть своего сына, брата, мужа или отца? Теперь для него дом – эта база. А Виктор – инженер, врач, новый член его семьи. – Виктор, ты же справишься? Он как Мэри – ему предстоит «научиться паять» этого ВОЕ. Иного выхода нет. – Конечно. – Я не сомневался. Он вспоминает свою сестру и её ломкие волосы под его жёсткими руками. Кто теперь заплетает ей косы? Как она там, его милая Мэри? Нужно работать. В его старой мастерской было очень мало ресурсов, сейчас перед ним – что угодно, только поставь эту пушку на ноги. И Виктор ставит. Виктор общается с ВОЕ – как врач с пациентом, а ВОЕ ему отвечает. По-человечески разговаривает и хмыкает на его шутки. На душе у Виктора отлегает – это не оружие, он продолжает спасать солдат. Он хочет написать письмо своей Мэри, но не может подобрать верные слова. Как он горд за неё. Как он здесь работает, днюет и ночует за столом, изучая новые материалы. И изобретая кое-что своё – он не может написать, что именно, это военная тайна, но так он поможет всем сразу. Вспоминает ли его Мэри? Заплетая косы и паяя простые детали. Нет. Скорей всего нет. Он же – старший брат – бросил её. Оставил с трупом один на один. Не попрощался. Дроны прыгают по манипуляционному столу. Они – мягкие бережные руки, которыми он хочет оградить всех от смерти. Они чувствуют боль этой войны, и он чувствует – вместе с ними. – Ты всегда здесь на базе, Виктор? – спрашивает ВОЕ. – Да, это мой дом. Тут у него мастерская, столовая, личная комната. Правда он давненько не спал в кровати как нормальный человек и не ел еду сидя за обеденным столом. Он дремлет пару часов, перекусывает сэндвичем и вновь подключается. Параллельный вспомогательный мозг на его шее очень сильно зудит. Он трёт услало глаза. – Тебя кто-нибудь ждет с войны, Виктор? – интересуется ВОЕ. – Моя младшая сестра Мэри Штейнберг. Запомни это имя, дорогой ВОЕ. – Она для тебя много значит? Она очень много значит для твоего инженера. Виктор управляет механизмами в обход всех законов. Он не понимает, на кого направлено оружие на той стороне. Инженер знает – перед ним раненный солдат, а он военврач, он здесь, чтобы избавлять от боли и давать надежду. – Тебе здесь доверяют, Виктор? – наклоняется к нему ВОЕ. – Я… не знаю. Они смотрят на него как на безумца за бронестеклом – на личного инженера для ВОЕ. Кровожадного ВОЕ с кучей секретов. Вдруг из пасти вылезет жало и проткнет его, как было с тем самым первым экстендом? Вдруг он перестанет контролировать руки и сожмет слишком сильно? Вдруг раскроет ладонь и приставит пушку к животу? – Но ведь дом – это там, где все друг другу доверяют. Виктор – человек. Которому должны доверять. Виктор – специалист. Который смертельно устал. – Тебе бывает больно, Виктор? – требует ответа ВОЕ. Инженер складывает пальцы в пистолет и подносит к виску. Этот ВОЕ понимает его без слов. И Виктор понимает чувства экстендов по лицу и по позе. Им всем бывает больно, но это не та дружественная боль, которая оберегает от глупых поступков, просит позаботиться о себе, подсказывает врачу-инженеру верный диагноз. Это опасная боль. Жгучая боль от увиденного: как спасенные солдаты тащат за собой в ад множество других – таких же солдат. Стреляют в упор. Не видят разницы между своими и чужими. На лицах эстендов слезы, но в их глазах – очередная цель. Виктору больно умирать. И больно возвращаться, ощущая в своём теле штыри, на своих руках – обугленную кожу. Он уничтожил свой дом и тех, кто ему не доверял. Рациональный-он, требующий смерти экстендов. Иррациональный-он, находящий им тысячу оправданий. Мэри-Мэри, на кого он тебя оставил. Ведь его новый дом – Вундербендер. Прекрасный железобетонный склеп посреди океана, в котором нет ни мастерской, ни спальни, ни обеденной. Тут есть особая комната с сотней интересных экспонатов войны, к каждому из которых он приложил свои руки, успокоил страдания, погрузил в искусственный сон. Они охраняют его тело. Взамен он охраняет мир от экстендов. Естественный враг знает все их секреты, он может разобрать любого, отделить металл от плоти по шву, очистить оскверненное тело. Это его стальная обложка, созданная из зависти к силе, из осознания смертельной болезни. – Держись подальше от экстендов, Мэри, – говорит рациональный-он. Они не отличают друзей от врагов. – Держись этого ВОЕ, Мэри, – хочет сказать иррациональный-он. Его руки тянутся заплести её косы, прижать к своей управляемой обложке, успокоить её сердце. Его прекрасная Мэри стала настоящим инженером и, как он боялся, превзошла его во всём. Ты раскрыла тайну этого ВОЕ, Мэри? Ты так разочаруешься, Мэри. – Я изучала экстендов пытаясь найти тебя, Вить, – бормочет она. – Но я нашла другого тебя. – Ты не тот Виктор, – говорит ему ВОЕ. Рациональный-он смеется. Иррациональный-он – отчаивается. Ему не суждено найти новый дом вместе с Мэри, погладить ее истертыми руками, дать ей материнскую заботу. Извиниться за «Пока, Мэри» и за оставленный в её мастерской труп. Сколопендре не заменить его объятий. ВОЕ не дать тепла его рук. ВОЕ – того самого настоящего убийцы, который желает его пристрелить. Который мечется среди пустых тел, пытаясь исполнить свой долг. Который искренен в своих поступках и понимает всю тяжесть каждого хода. О, дорогой ВОЕ, что заставляет тебя убивать за своих близких? Тебе пора идти на покой. – Твои мысли похожи на моего Виктора, – шепчет Мэри и затягивает над раной жгут. – Поэтому передай ему, что я нашла себе дом. И я приведу его в мой новый дом. Наверно, в этом доме большая мастерская и куча запчастей по коробкам. Наверно, в нем много людей и там безопасно для всех, они доверяют друг другу. И необузданный ВОЕ наклоняется перед ней, позволяя нажать на спусковой крючок. Мэри ищет его – своего Виктора, небрежно отмахиваясь от странной обложки. Но эта обложка теперь его тело, а что она хочет увидеть – только останки, скрытые под замком в Вундербендере. Иррациональный-он хочет обхватить её сколопендрой и сказать: Во что ты ввязалась, сестрёнка? Разве я того стою? Его сколопендра жалит только экстендов. Он прижимает пальцы к её лицу и шутливо треплет за щеку. Ей придется увидеть своего Виктора из плоти и крови, ей придется принять этот обрубок, ей придется отрицать, возможно, блевать, плакать, тянуть к нему руки. Но плоть и кровь ей не подвластна. – Почему ты меня бросил, Виктор? – кричит она. – Потому что был дураком, – отвечает он. Её девство оказалось хуже его. Юность в войне и молодость в разрухе. Его обложка заплетает ей косы, пусть она умеет это делать сама. Рациональный и иррациональный-он – желающий ей счастья. Его время прошло, его сколопендра слишком слаба. Пережиток прошлого заплетает ей косы и целует в висок: – Мэри, ты же справишься с этим ВОЕ? Ты починишь его? Соединишь все каналы? И он продолжит верно тебе служить. Сейчас ему больно. – Конечно починю, – она поднимает на инженера глаза, он так рад вновь увидеть её взгляд, – Вить. Параллельный вспомогательный мозг отделяют от тела. – Я так горд тобой, моя Мэри. Она превзошла его – лучшего инженера на базе. Она нашла свой дом. Жаль, что для него в этом доме нет места.