I'm a goner, somebody catch my breath, I want to be known by you. I've got two faces, blurry's the one I'm not, I need your help to take him out.*
— Город трепещет: легендарный Чумной Доктор, под маской которого скрывался миллионер Сергей Разумовский, сбежал из психиатрической больницы спустя четыре месяца заключения. Врачи утверждают… Ложка мерно постукивала о край граненного стакана в железной подставке в такт колес поезда. Зудели пассажиры: взрослые мельтешили с чемоданами, дети прилипли к окнам — транспорт проходил по окраинам Петербурга. — Что, внучок, домой едешь? Старик напротив шамкал зубами, пощелкивая семечки. Он ехал один и не раз заговаривал со своим спутником с верхней полки. Тот, как правило, не отвечал, однако деда это не останавливало. Военный взглянул на него с раздражением — из-за говора старика девушка, которая сидела рядом с ними, поставила новости на паузу и надела наушники. Они сидели на голых сиденьях нижних полок, их постельное белье уже собрали тонкие руки бегающих проводниц. — Домой, — кивнул он, глядя на экран телефона, который держали тонкие пальчики с черным маникюром. Слышать мужчина не мог, но успевал читать бегущую строку и появляющиеся надписи под фото. Вот он, Разумовский, в хорошем деловом костюме, затем в черном плаще и маске птицы, а вот в смирительной рубашке с опущенной головой и закрывающими лицо спутанными волосами. — Оно и видно. Кто домой едет, с рвением домишки не рассматривает, всё уже здесь видел, — философствующим тоном подметил дед. — Военный, али как? Мужчина вновь отрывисто кивнул, только бы старик замолчал. Однако девушка заметила его движение и заинтересованность её телефоном. Она окинула мужчину рядом с ней оценивающим взглядом: серая непримечательная одежда, сильная щетина, жесткий взгляд, жилистые руки, из вещей только одна худенькая сумка через плечо, — и выключила экран, отвернувшись в противоположную сторону. — Я вот тоже к внучке еду, учится она у меня здесь. — Старик сообщал об этом в третий раз, как заевший плеер. — Здорово. — Военный коротко кивнул, перебросил ремень сумки через плечо и вышел из купе. Прошел мимо задернутой простыней боковушки плацкарта, где люди переодевались из дорожной одежды в уличную, переступил через выволоченные на проход чемоданы, размером с шесть его сумок, вышел в гудящий тамбур. Здесь уже стояли несколько пронырливых человек с багажом в ногах. Ленивый взгляд на вошедшего военного никак не изменил их лиц. План был продуман ещё в Сирии, до того, как вчера Разумовский бежал из психиатрической больницы. Прийти к нему, поговорить с врачами, узнать всё подробно, доказать, что его подставили. Если всё хуже — вытащить силой. Последователей много, их можно использовать. Не верил он, что Серый мог убивать по своей воле. Под пулю голову подставит, если кто с ним решит на эту тему спорить. Только выведать у Разумовского надо, кто ему мозги набекрень свернул, и разобраться. Теперь же всё осложнялось тем, что в начало списка добавлялся пункт «найти самого Разумовского». Он мешался в толпе своих последователей. Тех хоть и стало меньше после его поимки, но недавно окончившиеся суды по делу причинения вреда имуществу, когда маргиналам за погромы повыписывали штрафы в десятки тысяч, подлили масла в огонь. Успешный побег Разумовского из весьма охраняемого заведения лишь усилил веру в его справедливость и свободу. Помимо того, перед встречей с самим Сергеем неплохо было бы узнать, что ему в этой больнице кололи и как смотрели, раз спустя четыре месяца он не только не улучшил своего психического состояния, но и смог сбежать. Закрыв глаза, мужчина откинулся спиной на грязную стену, несколько раз проверил её прочность затылком, пока в голове пыталась сложиться история, как же рыжеволосый парнишка, который стремился помогать всем вокруг, мог стать главным маньяком Петербурга.***
— Весь отдел полиции стоит на ушах — чума вновь начинает охватывать массы, верхи из Москвы крайне недовольны и сегодня днем должны приехать их люди. Начальство, конечно, пытается найти способы предотвратить беспорядки, но поддержка силовых структур ещё не прибыла, поэтому полицейских для патрулирования всех районов не хватает. — Ясно, как я и думал — Игорь хлопнул ладонями о колени, прервав тем самым оживленное повествование Дубина, и встал с дивана. — Ты куда? — Дима вскочил за ним. — Подкинули охраннички нам делишек. Психа этого ловить надо, — Гром поднял с пола возле кресла кучку тряпья, встряхнул её, превращая в смятую футболку, и стал одеваться, — А наши пока булки будут мять перед Москвой, он уже успеет всякого беспредела натворить. — Но тебе же ещё нельзя, у тебя ещё месяц отстранения от службы. В этот момент в дверь постучали. — Но тебе ведь можно, правильно? Вот ты и пойдешь его ловить. А я так — помогу, подстрахую, ну, ты знаешь, — Гром усмехнулся и пошел к двери, по пути хлопнув Дубина по плечу. — Игорь, так не пойдёт! — О, привет, — нарочно громко отчеканил Гром, чтобы заглушить голос друга. Юля кивнула и зашла в квартиру, сразу начиная с порога: — Слышали уже про Разумовского? Что собираемся делать? — И ты с ним заодно, — раздосадовано посетовал Дубин. — Дима наведается в больничку, соберет материалы. Узнаем, как и для чего сбежал этот псих, раскроем его планы и помешаем. Всё просто. — Стоит ли мне объяснять, что это даже не план, а лишь его наметки? — парень поправил очки на носу. — Не-а, — Игорь накинул куртку и подтолкнул всех к выходу, чтобы отправиться сразу в психиатрическую больницу, — Идём-идём, чего встали. Поехали в гости к Диме.***
Окраины Петербурга были неспокойны и в обычные вечера, но этот был особенным. Вырвавшийся на свободу Чумной Доктор будоражил умы. У каждого человека, хоть раз сталкивавшегося с произволом властей, несправедливостью, беззаконием, в голове невольно возникала мысль: «а может вот она — справедливость?». Сбежать из охраняемой лечебницы, где тебя пичкают успокоительными препаратами по часам, не так-то и просто. Но если ему удалось — так может, судьба? Знак? — Чумной Доктор вернулся, но правоохранительные органы уверены, что теперь его поимка займет не больше недели, ведь сейчас у самопровозглашенного судьи очень мало поклонников, а его личность известна. Его популярность резко упала после… Экран щелкнул и погас. Человек отбросил на диван пульт от телевизора. Встал, потянулся. Перешагнул через спящую на полу собаку и бутылки, подошел к окну. В своем репертуаре. Проплаченным из федерального бюджета новостям верили лишь идиоты и пенсионеры. Они всегда прячут проблемы и выпячивают покрывшиеся плесенью и пылью медальки. Десять лет будут вспоминать присоединение куска территории, но ни разу не обмолвятся о том, что у них прямо перед носом погибают люди собственной страны. Возникает вопрос — они настолько тупые, что не считают это проблемой, или же мнят себя такими умными и народ настолько тупым, что он безропотно поверит всей их лжи и закроет глаза на бушующие улицы? Человек дернул на себя старую деревянную раму окна. Та со всхлипом поддалась. В квартиру ворвался запах ночи, дыма и неровный гул голосов. Глаза выхватывали яркие огни в толпе. На стенах в этом закоулке трепетали под ветром два плаката с Чумным Доктором, закрывая трещины на стенах дома, признанного аварийным ещё несколько лет назад, но всё ещё стоящего с живущими в нем людьми. Группы последователей заполняли почти весь этот проулок, присоединялись к плотному потоку людей на улицах. Каждый говорил, спорил, ждал. Особо активные под одобрительные выкрики рисовали граффити, устраивали потасовки, крутили нунчаками или поджигали самодельные факелы и распаляли агитационными речами и без того волнующуюся толпу. Человек открыл верхний ящик тумбы, достал белый сверток и шприц. Вобрал в него одну из десяти капсул. Перехватил шприц одной рукой, вторую вытянул к окну, чтобы попадал свет луны, фонарей и зажженных петард. Втянул воздух сквозь зубы, медленно натягивая полупрозрачную кожу на тонкую иглу. Жидкость разошлась по венам. Пошатнувшись, он выдернул шприц и ухватился за подоконник дрожащими пальцами. Лунный свет выхватил в окне нездоровую улыбку, обнажившую белые зубы. Пришла пора перестать убирать с доски пешек и заняться главными фигурами этой партии. Дым, ночной туман, лунная свежесть — вот он, запах революции.