ribs

the drink you spilt all over me

—смотри, куда прешь! майки тут не нравилось. очень. хоть он же и притащил джерарда на какую-то очень сомнительную вечеринку. просто потому, что он был хорошим братом и, увидев кислое состояние старшего, взложил на себя ответственность развеселить его. а тут ещё так удачно подвернулась кем-то затеянная вечеринка у бассейна! но это определенно не его место. мокрые, потные, укуренные и угашенные в хлам подростки медленно лавировали между остававшимися адекватными теми самыми друзьями, которые всегда всех развозят по домам. майки не был из их числа, у него и прав-то нет, но... что-то ему подсказывает, что сегодня джерард домой сам не дойдёт. м-да, кто вообще делал этот пунш? может, вылить недопитое обратно? все равно никто не заметит. да тут вообще никто ничего (никого) не замечает. стол с напитками уже близко, там даже джерард стоит, разговаривает с каким-то на вид довольно трезвым татуированным низкоросликом. а под ногами путается очередное пьяное тело, и... о да. он проливает безвкусно-кислый пунш на фрэнка айеро. весь. блестяще. десять из десяти. —хэй, прости, я не... —все в порядке, чувак. ты хотя бы извинился. —пойдём, я помогу отмыть. майки бесцеремонно хватает айеро за рукав джинсовки (вероятно, из какого-нибудь секонд-хенда) и ведёт того в задымлённый, пропахший дешевыми косячками туалет. уэй стягивает несчастную джинсу и почти силком заставляет снять футболку. (он такой красивый) —я майки, кстати. —фрэнк, - отвечает парень, отмывая влажное пятно маленьким кусочком дешевого мыла, которое они с трудом тут отыскали. —я знаю. фрэнк ничего не отвечает. только переводит взгляд на уэя младшего и улыбается самым краешком губ. так начинается их крепкая дружба. (потом, потом майки будет думать, что это было началом его падения)

lover’s spit left on repeat

—хей, кто включил эту нудную дрянь? - фрэнк говорит фразу с ноткой отвращения и кривит нос. —ну, я. ага. ага. джерард, ты когда-нибудь поплатишься за включение своей нудятины на их ночевке. а вообще, по-хорошему, свали отсюда. —джерард, свали отсюда. и свою тягомотину любовную с собой забери. —а вот после такого я точно ничего не выключу. фрэнки, ну признай, классная же песня, да? —ладно, она вполне неплохая, можешь оставить. у майки отпала челюсть. —ты должен был бороться со злом, а не примкнуть к нему! - восклицает он, отмирая от предательского шока. —ну а что? сам послушай! - парирует фрэнк и смотрит на джи так, будто тот сейчас исполнял прямо перед ним эту песню с колючей розой в зубах. он никогда так не смотрел на майки. и это чертовски бесит. раздражает. разочаровывает. почему не он? почему, блять, опять не он? почему так обидно? а почему его это волнует?

my mom and dad let me stay home

—майкс, ты идёшь? —да бегу я. фрэнк ставит свой скейтборд на землю. майки все-таки упросил айеро научить его кататься на доске. это было трудно, но он не смог перетерпеть молящего щенячьего взгляда из-под очков и этого детского восторга в глазах каждый раз, когда он эффектно подъезжал к школе и элегантно спрыгивал со своего транспорта, беря его в руки. и его попросил джи. он видел каждый день состояние майки, которое с каждым днём становилось все хуже и хуже. это было последней каплей. —не хочешь, там, наколенники какие-нибудь надеть? —ты меня за кого принимаешь? - исподлобья смотрит младший уэй. —потом не говори, что я тебя не предупреждал, - ухмыляется фрэнк, вспоминая свои в кровь стёртые колени от первых попыток прокатиться от начала до конца улицы. - готов? —всегда готов. —давай сюда руку. что ж, не зря майки начал с недавнего времени оттачивать искусство покерфейса. сердце начало стучать быстрее раза в три, кровь глухим стуком отдавалась в ушах, а мозг абсолютно без задней мысли выполнил просьбу. —вставай вот сюда, так. ногу эту назад отведи. вот. попробуй оттолкнуться, - объяснял фрэнк. он отошёл на расстояние, чтобы майки мог беспрепятственно научиться отталкиваться, но не отпускал руку, крепко переплетя их пальцы. майки неловко делает первый толчок. скейтборд начинает катиться вперед, и майки сам начинает понимать, что нужно делать дальше. он впервые за долгое время начинает улыбаться, так искренне и чисто, и даже фрэнк не преминул это заметить. —нет, ты представляешь? они все-таки позволили мне остаться дома! одному! - майки даже умудряется вести беседу, — а джерарду пришлось ехать. —как ты их упросил? - айеро поворачивает голову при упоминании джи и смотрит прямо майксу в глаза. —секретик. но стоит фрэнку отпустить младшего уэя в свободное плавание, майкс теряет всю свою уверенность, наклоняется не туда, теряет равновесие и падает на обочину. скейт летит в совершенно другую сторону и врезается в поребрик. —майки! - испуганно кричит фрэнк и бежит к уэю. вместо ожидаемых фрэнком слез (не потому что майки был ‘нытиком’, а потому что он сам помнит, как это больно) он слышит хриплый, отрывочный смех. —майки! - повторяет айеро и взволнованно глядит на младшего из четы уэев. он смотрит на него своими смешливыми глазами и снова заливается по-детски беззаботным хохотом. фрэнк облегченно выдыхает, но затем замечает довольно крупную царапину у майки на левой руке. он берет ее в свои и рассматривает, оценивая, хватит ли тут пластыря или придётся ехать домой и обрабатывать рану. —ничего страшного, - говорит притихший от прикосновений майки. —а я предупреждал. —я знаю. фрэнк достаёт из сумки телесный пластырь, который с лёгкостью избавляет от упаковки и ловко клеит на рану. он поднимается и предлагает открытую ладонь, чтобы младший уэй тоже смог подняться. он протягивает ему правую руку в ответ и, крепко схватившись за поданную ему, подпрыгивающе встаёт на ноги. не медля, майки бежит за скейтбордом на другую сторону улицы и, обнаруживая его, грустнеет на глазах. фрэнк так же быстро подходит к нему и одаривает вопросительным взглядом. чуть не плача, майки протягивает ему на ладони колесико, разломившееся от удара надвое. фрэнк не может сдержать доброй улыбки, будто говорящей: ‘какой же ты дурачок - расстраиваться из-за такого’. —майки, все хорошо, у меня дома есть запасные колесики. он берет побитый транспорт в руки и смотрит на уэя: —идём домой? —идём. они бродят по городу в тишине. —я... я тебе новое куплю, честно! прости меня, фрэнк, - майки одними словами разрезает воздух молчаливых переулков. —тебе не за что извиняться, - отвечает он и идёт по запылённым улицам, как будто знает, куда идти. —а какое ты хочешь? —что? —какое ты хочешь колесико? —ярко-ярко зеленое, - ухмыляется фрэнк, оборачиваясь на плетущегося сзади майки. —хорошо, - скептично отвечает майкс и не скрывает кривоватой улыбки.

it drives you crazy getting old

это девятнадцатый день рождения майки. он не давно не был так заинтересован в этом празднике, как сейчас. он позаботился обо всём: начиная с оценочного облизывания крема его любимого яблочного торта (он был прекрасен), заканчивая повторным протиранием зеркал в прихожей и ванной. список гостей был небольшим: брат, рэй и, конечно, фрэнк. он был воодушевлен; ему хотелось дышать, вдыхать этот чудный, но такой узнаваемый запах осеннего дождливого утра, вдыхать так сильно, что в горле начинало саднить, а рёбра так и норовили треснуть. хотелось слушать пение запоздалых птиц, звучный стук тарелок на скромной кухоньке, шум моторов случайных машин и тонкий, хриплый голос жестяной музыкальной шкатулки бабушки хелены. хотелось жмуриться негреющему солнцу в открытое настежь окно, хотелось касаться еще неопавших листьев дворовых яблонь, хотелось... хотелось жить, так отчаянно и так раздирающе. звонок в дверь, который он слышит даже из своей наглухо закрытой комнаты (он не хочет, чтобы донна узнала о его любви к открытым окнам в прохладные сентябрьские дни). за дверью - все его гости: кудрявый рэй, похожий на то самое солнце, джерард, вернувшийся из университета на другом конце штата (специально для него!) и... фрэнк, постригшийся и покрасившийся, но с такой широченной улыбкой стоявший на пороге дома уэев. майки стоял в полном шоке, забыв о всех приличиях и откровенно пялясь на причёску айеро. только помахавший рукой перед носом рэй вывел его из транса. —ты в порядке? - улыбнулся он. —ха-ха, да, проходите! - начал извиняться младший уэй, отводя взгляд от пришедших гостей. *** насмотревшись фильмов и старых фото в пыльных альбомах, обсудив все последние комиксы и вышедшие недавно пластинки, сейчас друзья сидели за столом и вели тот самый разговор ни о чем, когда ты просто говоришь, когда тема не прикреплена к чему-либо и просто плавает от берега к берегу, как оторвавшийся морской буёк. майки заметил, что фрэнк сидит, нервничая, однако списал это на предстоящее вручение ему подарка. потому что все ему казалось не таким, как раньше. ему теперь девятнадцать, и это что-то теперь да значит. джи, фрэнк и рэй дарят ему скейтборд, максимально аккуратно завёрнутый в синюю упаковочную бумагу и криво обёрнутый ленточкой с бантиком на конце. это была его мечта. это невероятно. это чувствуется как... как определенно лучший день. выключается свет, и донна вносит торт с разноцветными, горящими тёплым огнём свечками. их ровно девятнадцать, что неимоверно умиляет именинника. он так им всем благодарен. —ну, майки, что ты хочешь? загадывай желание и задувай свечки! он навсегда останется для мамы тем самым малышом майки со старых плёночных фото. малышом майки, который любит свою семью, комиксы и the smashing pumpkins. ‘хочу, чтобы фрэнк всегда был рядом.’ дуновение - и пламя всех свечек разом гаснет. включается свет, и он видит фрэнка, сидящего слишком близко к джи. сердце пропускает один удар. они встают и просят внимания. сердце пропускает два удара. —ну, эм... раз мы все сегодня здесь собрались... как бы, вместе... то мы с фрэнком хотели бы объявить, что, ну, мы... - джи мялся, а напряжение повисло в воздухе душным, удушающим туманом. майки знал, что скажет джерард дальше, но с завидным упорством продолжал верить в обратное. - ну, мы с фрэнком встречаемся. фраза - и сердце майки со звонким треском, отдающимся в ушах и висках, разбивается на витражные осколки-кусочки. он не хочет плакать. не здесь, не в этой обстановке, не в свой собственный, мать его, день рождения. младший уэй грустно (но этого никто не замечает) и криво улыбается, поздравляет новоиспеченную пару вместе со всеми и предлагает отрезать кусок ни в чем не провинившегося яблочного торта. (потом, потом он будет ночами выть в подушку от тупой, ноющей, непрекращающейся боли в области груди)

this dream isn’t feeling sweet

его никто не тянул за язык. ну кто, ну кто, ну кто научит его адекватно формулировать свои самые сокровенные желания? как там говорится? бойся своих желаний? а кто так говорит? их не нужно бояться. абсолютно. желания - не темнота, не смерть, не пауки, не змеи. они не пугают нас. мы в них верим. мы тянемся к ним, как баньян тянется к солнцу, пробираясь сквозь ветви другого дерева. мы готовы ступать по головам, лишь бы достичь их. а достигая... тут пути расходятся. кто-то радуется и выпадает из жизни, кто-то отчаянно, до первобытного, гортанного крика хочет большего. ещё и ещё, ещё и ещё. раз за разом. скорее всего, они осознают, что становятся просто зависимыми. путаясь в своей жажде, как в паутинке сахарной ваты, они не замечают, как оказываются на задворках своей прошлой жизни. майки сейчас несладко. очень несладко. может быть, если бы он сформулировал нормально свою мысль и задул распроклятые девятнадцать свечек на распроклятом яблочном торте, то сейчас бы фрэнк лежал вот прямо на этой самой кровати в этой самой комнате, на коленях у майки, а он бы лишь любовно пропускал сквозь пальцы его необычно покрашенные волосы. но, к сожалению, все с точностью до наоборот. н е т о т у э й , ф р э н к и. на самом деле, майки ненавидит вот эти самые мыслишки типа ‘а что, если...’, которые просачиваются в голову с каждым вздохом из комнаты брата. он сам прекрасно осознаёт, что они ничем ему не помогут, а только сделают хуже. так всегда бывает. но он всегда начинает так думать. снова и снова. снова и снова он прокручивает застольную фразу джерарда в голове. снова и снова находит новые детальки, по которым мог бы вычислить их раньше. чтобы такого не было. чтобы он не собирал колючее стекло осколков витражного сердца с пола гостиной. чтобы он не выл в собственной комнате с зашторенными окнами неделями напролёт, благополучно пропуская рождество и другие празднества. чтобы он не сидел спиной к стене, общей с комнатой джи, чувствуя глухие, гулкие постукивания (как в его сердце) с той стороны и роняя слёзы на каждое из них. чтобы он смог жить. жить как раньше.

we’re reeling through the midnight streets

летний ветер играет с его отросшими волосами. они (да, они) мчат по улицам, пустым, как после апокалипсиса, и освещенным заходящим июньским солнцем, как в утопии. «да, я в самой настоящей утопии», - думает майки и сильнее отталкивается от асфальта, заставляя скейт лететь быстрее мимо светящихся изнутри домиков и чьих-то ухоженных палисадников и дребезжать колесиками ещё громче. скоро солнце зайдёт, и они все так же молча будут ехать на своих скейтах по полуночным улицам, изредка поворачиваясь друг к другу и неловко улыбаясь. им просто не нужны слова сейчас. вдыхая воздух, перемешанный с запахом скошенной где-то травы и ароматом придорожных цветков, майки, чьё сердце было наполнено любовью и... и чем-то еще, чем-то терпким, что он вдыхает с летним волшебно-травяным воздухом и что навсегда останется на застенках его легких, будет улыбаться так искренне, что, обернувшись, фрэнк увидит вместо друга на скейте большую светящуюся звездочку (он сам потом так скажет). да. да, ему все ещё больно, но фрэнк все ещё с ним, вот тут, едет на своём обшарпанном красном скейтборде, у которого левое переднее колесико кислотно-зелёное, смотрит по сторонам, хотя видел эти пейзажи не раз и не два, неуклюже, но так уверенно балансирует руками в попытках не упасть коленями на тёплый, не остывший от летнего солнца асфальт. майки ничего ему не скажет. никогда-никогда. сейчас все другое. они другие. солнце другое. но одна вещь осталась точно такой же - любовь майки к гребанному айеро.

but that will never be enough

майки старательно крутится перед зеркалом. он хочет, чтобы хоть этот момент его жизни прошёл идеально. он не должен ничего испортить. нет-нет-нет. до церемонии ещё восемь часов, но колени дрожать начинают уже сейчас. он вызвался быть шафером джерарда. да, вот так вот - абсолютно добровольно, будто сдаваясь в плен их отношений. костюм сидит идеально, словно на него шитый, впрочем, так оно и было. джерард не поскупился на такой наряд ему, а уж про его собственный комплект и говорить не стоило - кажется, он стоил дороже всех его гитар, вместе взятых. а это, поверьте, цифра очень немаленькая. он заглядывает в комнату джерарда. —джи, тебе помочь? —да, пожалуй, - кряхтит он, тщательно стараясь перед зеркалом разобраться с галстуком. похоже, майки единственный, кто действительно умеет их завязывать в этой семейке. —давай сюда. пара движений, и он уже аккуратно затягивает небольшой красный узелок у воротника недешёвой рубашки. —спасибо, правда. —не за что, джи. —нет, правда спасибо, - говорит он и подаётся вперёд, чтобы обнять своего младшего брата. - люблю тебя, майкс. спасибо. за все. в ответ майки хватается за него так же сильно, что они оба чуть не задыхаются. —эй-эй, джи, не плачь, ну чего ты? - отстраняется первым майкл и вытирает слёзы со щёк джерарда. - все замечательно, верно ведь? —верно, - всхлипывает он. —вот видишь? твоя свадьба - определенно не тот повод, по которому нужно плакать. он не отвечает, а только грустно улыбается и прикрывает глаза, чтобы окончательно избавить их от слез. *** куча организационных моментов, дикое, переливающееся за все края волнение и страх делают своё дело - восемь часов летят незаметно. тик-так, майки. тик. он уже стоит у цветочного алтаря рядом с джи. рядом мнётся священник со своей непонятной книгой в руках. сердце почти буквально рвётся от волнения, а в животе у бабочек было как минимум четыре фаталити. под дрожь его зубов можно было бы начать неплохой бит. так. открываются двери и входит он. (он такой красивый) его подводят к алтарю в чертовски дорогом, но таком подходящем ему костюме. майки стоит за спиной джи, а потому каждый украденный взгляд на вес блядского золота. хотя, если подумать, настоящее золото здесь - это он. он подходит, улыбается майки, а затем поворачивается к джи и смотрит на него своими влюблённо-щенячьими глазами. —я так люблю тебя, - говорит фрэнк. «я тоже тебя люблю, фрэнки, и если бы действительно знал как, ты бы расплакался» —и я тебя, фрэнк, - отвечает ему джерард. —выглядишь потрясающе, - говорит фрэнк. «фрэнки, ты - моя водная гладь, залитая лунным светом, ты - ранние весенние рассветы, ты - мое все, фрэнки, и да, ты тоже выглядишь просто чудесно» —спасибо, фрэнк, ты тоже ничего, - отвечает ему джерард. —прошу тишины, - басит священник, и восторженный гул в зале прекращается. он венчает их. венчает по всем нормам, канонам и правилам. все. назад пути нет. назад пути нет. назад пути нет... —...и если в этом зале есть кто-то, кто не согласен с выбором влюблённых, просим огласить своё мнение. фрэнк и джерард заинтересованно оглядываются по сторонам. —никто? - его голос тяжелыми колоколами гудит в огромном помещении. да, никто. он никогда ему ничего не скажет. никогда-никогда. —тогда отныне любовь молодоженов скреплена нерушимыми узами брака. внутри даже ничего не ломается. уже нечему. все его личные небесные замки давным-давно одиноко стоят в развалинах, разрушенные безжалостным цареубийцей, а тьма все ещё не хочет уходить. он с уже до профессионализма отточенным покерфейсом смотрит на свадебный поцелуй, с натянутой улыбкой поздравляет молодожёнов и обнимается с каждым. он хлопает фрэнка по спине, прежде чем с настоящей, грустной улыбкой отстраниться. —не обижай его, ладно? - говорит майки, оборачиваясь в поисках отошедшего куда- то брата. —я конечно не обещаю, но... - ухмыляется фрэнк. —смотри мне. *** банкет проходит отлично. как говорится, тамада хороший, и конкурсы интересные. со временем майки начинает думать, что все это, вся эта шумиха напоминает ему ту самую вечеринку, на которой они с фрэнком познакомились. только людей чуть меньше (фрэнк и джи не стали затевать огромный фуршет, а ограничились небольшим кругом близких людей), а их возраст в сумме чуть больше. а, ну и бухло было приобретено вполне легально, да. вообще напиться до отключки кажется вполне неплохой идеей, но майкс же обещал себе. он не должен ничего испортить. даже если ради этого придется пожертвовать остатками собственного рассудка. даже если это будет стоить слишком дорого. пока он путается в своих мыслях, в зал ввозят огромный трехъярусный торт. он покрыт светло-зелёной блестящей глазурью и украшен немного подтаявшим масляным кремом такого же оттенка. сверху на нем в обрамлении кремовых узоров стоят маленькие фигурки фрэнка и джерарда, вероятно, сделанные из мастики или чего-то такого. майки сразу же догадывается, что этот торт, мать его, яблочный. типа в честь их первого признания и бла-бла-бла. ебаный символизм. неотрывно глядя на сахарные розочки, он погружется в транс, покручивая тот самый день в голове. снова и снова. снова и снова. до тошноты. до удушающей боли в горле. слезы сами наворачиваются на глаза. а тем временем джи и фрэнк выходят резать несчастный торт на кусочки, чтобы угостить ими друг друга, а потом, наверное, фрэнк заляпается (как всегда) и джи нежно уберёт большим пальцем зеленоватый крем с его щеки... майки вскакивает из-за стола, хотя этого никто не замечает, и на ватных ногах почти бежит в туалет. в этом зале он не заплачет. никто никогда не увидит этих слез. никто. никогда. майки смотрит на себя в зеркало, которое так и хочется разбить на кусочки, на которые когда-то было разбито его сердце, да так, чтобы кулаки в кровь, а сознание - вдребезги. сейчас пусть хоть вся эта раковина, все это помещение в его слезах потонет, но когда он отсюда выйдет, он... —хей, ты в порядке? мысль улетает куда-то в темные, потаенные углы сознания. майки отскакивает от глянцевой раковины и медленно поворачивает голову туда, откуда он слышал голос. голос чертового фрэнка айеро. —оу, майкс, что случилось? - тихо проговаривает он, делает шаг вперёд и загребает уэя в свои тёплые объятия. дамба прорвана. майки начинает рыдать на плече у фрэнка, а тот аккуратно гладит ладонью по спине и раскачивает, убаюкивая. —п-просто... —м? —я очень разнервничался, - хлюпает носом он. - в-вы очень красивая пара вместе, честно, - всхлип. - но я п-подумал, что мне будет не хватать тебя в своей жизни. вас. что вы оставите меня о-одного. я вам не нужен. ай-яй-яй. врать нехорошо, майкс, да ещё и так правдоподобно. сам запутаешься в своей лжи, а выберешься ли?.. —почему ты так подумал? я - все ещё твой друг, он - все ещё твой брат. мы никогда тебя не бросим, майки. —но теперь вы вместе. официально. теперь у нас не будет тех вечеринок, вечеров на скейтбордах, и, и... —почему ты так подумал? - повторяет фрэнк. - наш брак не означает то, что мы теперь будем только друг с другом. мы не запираем друг друга на замок. мы с тобой все ещё сможем набухаться и... и лечь спать вместе, на одной кровати, как тогда, у кайлы, помнишь? —да... это когда ещё у нас был конкурс ‘кто быстрее затушит свечу плевком дешевого мартини’? воспоминания почти сбивают с ног, благо его все ещё держат в объятиях. он тогда был не так пьян, как фрэнк, и до последней секунды, проведённой в сознании, до последней секунды, проведённой в его объятиях, представлял себе, что все было по-настоящему. что все было не потому что фрэнк был настолько в дрова, что начал любить всех и вся, а потому что он действительно любил его без воздействия спирта на мозг. —да-да! или можем просто собраться и смеяться с тупых шуток про вампиров! —я тогда думал, что у меня как минимум треснут рёбра, - посмеивается майкс, вытирая одинокую слезинку костяшкой указательного пальца. тот вечер шуток они устроили прямо после того дня рождения. особенно запомнилась шутка про вампирский бар. почему? потому что он чуть не разревелся под неё. не потому что она была несмешной, а потому что он был на грани. грани желания вмазать джерарду и желания нежно-нежно целовать фрэнка. но он не мог позволить себе ни того, ни другого. никто из них не заслужил этого. он просто не имел никакого права так действовать. принципы. —ох ты ж боже. майкс, ты меня так напугал! тебе иногда очень странные мысли в голову приходят, - он улыбается. - майки, ты единственный друг, который мне нужен. и так будет всегда. просто запомни это, пожалуйста, и никогда не забывай. —спасибо, - только и может выговорить майки. ‘единственный друг, который мне нужен’ это трогает. это действительно трогает за самые чувствительные струны души, которые в ответ на легкие прикосновения начинают дребезжать с такой силой, которая может рушить города. это почетно. очень почетно для него. но этого никогда не будет достаточно. —пойдём в зал? джи уже наверняка дорезал торт. —мой любимый? —твой любимый. бум! четыре-ноль, очередной страйк в ворота правды! ложь лидирует в этом забеге. а хотя... погодите-ка, правда вообще не участвовала в этом соревновании! ай-яй-яй, какая жалость. ну ничего, переживем как-нибудь. наверное. и он возвращается в зал. и он с улыбкой принимает тарелку с куском торта от джи. и он, как и все остальные, с интересом выслушивает тост какого-то дальнего родственника с другого конца страны. и он оставляет торт одиноко лежать на тарелке с золотистой каймой. он ненавидит яблочные торты.