Шестая симфония

      Нико играет спокойно, выводит смычком из тела скрипки тонкие звуки, как всегда, не меняясь в лице ни на секунду, не даёт ни дрогнувшей мимической мышцей, ни одной фальшивой нотой понять, что он догадывается о том, что должно произойти. Нико продолжает мелодию, что-то из современного, спокойное и гармоничное, он знает, что нравится этому конкретному гостю, чуть прикрывает глаза, сосредотачивается на музыке и делает вид, что главный криминальный босс Англии не находится сейчас здесь, заказывая у их шефа лучшее вегетарианское меню, потому что единственная кровь, которую он согласен терпеть на своих руках — человеческая.       Льюис Хэмилтон в их ресторане, выкупленном эксклюзивно для нескольких гостей на сегодняшний вечер и ночь, тихо разговаривает с кем-то из своих людей, наслаждаясь самым смехотворно дорогим вином, которое только есть в их погребе, а Нико молится, нежно проводя по струнам белой скрипки, что сможет выйти отсюда живым.       Нико смотрит на Льюиса украдкой, не рискует пялиться откровенно, чтобы не получить ни за что пулю между глаз, но где-то глубоко внутри он думает, что, может быть, за такое зрелище умереть было бы не жалко. Льюис улыбается, даже смеётся, тёмное красное вино красит его полные губы, он сидит так вольготно, будто весь мир вокруг принадлежит ему, уже расслаблен от алкоголя и расстегнул верхние пуговицы белой рубашки под перламутровым пиджаком. Льюис мог носить наряды карикатурных мафиозных авторитетов и выглядеть королём без ненужной британской короны, Льюис мог делать всё, что ему вздумается, и никто даже не подумал бы сомневаться в его силе и решимости.       Нико меняет мелодию, прикрывая глаза, когда Льюис вдруг вскидывает взгляд, не отвлекаясь от своих разговоров, и смотрит прямо на него, чуть ухмыляясь, когда Нико делает вид, что переворачивает одной рукой нотные листы, чтобы скрыть свой любопытный взгляд. Он не склонен питать иллюзий, но ему вдруг кажется на мгновение, что Льюис откровенно скользит языком по своей и без того влажной нижней губе, глядя на него.       Нико играет, кажется, пятую симфонию — едва ли он может сказать сейчас, сосредоточенный на своих мыслях: конечно, он не должен думать о том, как будет выглядеть татуировка на груди Льюиса, если он расстегнёт ещё одну пуговицу на своей чёртовой рубашке, и, скорее всего, за такие мысли его бы пристрелили на месте, но он совершенно ничего не может с собой поделать. Властность Льюиса просто сводит его с ума. — Мистер Хэмилтон просил передать вам пожелание сыграть что-нибудь из Вивальди. Это возможно? — один из людей Льюиса подходит к нему вплотную, вынуждая его открыть глаза, и Нико спокойно кивает, ничем не выдавая своих нервов.       Он начинает медленный тяжёлый ритм Зимы, выводит сложную композицию ноту за нотой, тайно упиваясь вниманием Льюиса, чьи тёмные глаза пристально следят за каждым его движением, и Нико позволяет себе немного расслабиться — больше свободы в позе, больше вольности в игре, больше движений и жизни. Он закусывает губу, прежде чем перейти к кульминации, смычок танцует в его руках над белым плотным деревом скрипки, струны под его пальцами поют ровно так, как ему нужно, и такого чистого звука он, кажется, не мог получить даже в консерватории на своих лучших выступлениях.       Нико встряхивает головой, захваченный мелодией, выделяет сильный такт музыки, продолжая своими движениями движения звука, и не опускает взгляд на этот раз, когда Льюис, очевидно впечатлённый и довольный, прикусывает губу, не сдерживая лёгкой улыбки. Нико ведёт смычком медленнее, подчиняя мелодию, и Льюис, кажется, следует за ней. Нико ускоряет такт — Льюис достаёт из-под полы пиджака гладкий чёрный пистолет с глушителем. Нико крупно вздрагивает, на мгновение сбиваясь, но продолжает играть, зная, что не должен сердить его ещё больше, — Льюис вскидывает пистолет, отводя его чуть в сторону от Нико.       Нико выводит дрожащим во влажных пальцах смычком тяжёлые нижние ноты, почти закрывая глаза, и прощается с жизнью — Льюис стреляет.       В оглушительной тишине шаги Льюиса по гладкому паркету звучат слишком громко, и Нико уже уверен, что умер, когда Льюис касается его ладони, в которой зажат гриф скрипки, проводя по контурам пальцев к запястью одним слитным чутким движением. Нико поднимает взгляд, встречаясь с жадными тёмными глазами Льюиса, с удивлением помимо холодной расчётливой злости и безжалостности обнаруживая в них восхищение и очарованность. — Мне жаль, что пришлось запачкать тебя и твой чудесный инструмент кровью этого ублюдка, — Нико опускает взгляд, нахмурившись, и только сейчас замечает чужую кровь на своих светлых брюках и красные брызги на белом дереве скрипки. Льюис мягко касается пальцами, запачканными в чужой крови, подбородка Нико, чуть поднимая, заставляя его смотреть прямо на него, — он не заслуживал слушать такую музыку перед смертью. Продолжай, — Нико чувствует, что его сердце вот-вот остановится: от адреналина, страха, эмоций, от всего, что он пережил за эти моменты и не может пережить до сих пор, но Льюис вдруг улыбается, сбивая его с толку в очередной раз, и добавляет практически вежливо. — Пожалуйста.       Но Нико знает, что это приказ.