·•════·⊱≼♚≽⊰·════•·
Сиэль никогда не был суеверным. Тринадцать. Это было всего лишь число. И, возможно, в культуре, чье измерение времени — часов и месяцев — строилось вокруг превосходства числа двенадцать, число тринадцать могло иметь подсознательное значение. Избыток, дисбаланс. Чертова дюжина. Но все равно это всего лишь число. Оно не оправдывало широко раскрытых глаз и разинутых ртов по всей комнате. — Тринадцатый гость? — Вудли неодобрительно покачал головой. — Нелепость. Это абсолютно исключено. Остальные терпеливо ждали. — Абсолютно? — повторил Лау с некоторой мягкостью. Это была его идея, казалось бы, выхваченная из воздуха, словно дым, но он был увлечен ею. — В этом мире нет абсолютов. А раз так, то все возможно... Мисс Ирен обвела взглядом комнату и посмотрела на Лау. Теперь у всех в глазах светилось что-то еще — надежда. Сиэль прикусил губу. Бесспорно, гости хотели бы в это поверить. Это перекладывало вину на кого-то другого. Убийца должен быть другим, где-нибудь в ином месте, незнакомцем — они поверят во что угодно, лишь бы переложить вину на тех, кто собрался в этой комнате. Китаец сидел на диване, удерживая их внимание, как будто даже не замечая этого. — Этот незнакомец может прятаться в ожидании своего шанса убить следующего из нас, — мечтательно произнес он, вновь зажав трубку между губами. — Он может находиться где-нибудь поблизости. В действительности это была рациональная теория. Весьма разумная, чтобы Артур пришел к такому же выводу. Граф взглянул на него, но мужчина хмуро смотрел в свой блокнот, постукивая кончиком карандаша по подбородку. — Возможно, возможно, — пробормотал доктор. — Это объяснило бы аномальное время смерти. — Нет, — раздраженно сказал Вудли, — если бы в доме был кто-то еще, его бы уже заметили. Это просто смешно. — Молодой господин! — дверь с грохотом распахнулась, и в комнату ворвался Бард, а за ним впопыхах бежал Финни. — Юный господин... — щеки юноши покраснели от волнения. — Мы поймали кого-то, кто слонялся снаружи... Сиэль открыл рот, дабы высказать возражение против непростительного вторжения. Против невозможности, нет, в доме не могло быть никого другого. Но шеф нетерпеливо жестикулировал, указывая на фигуру в дверном проеме между ними, и мальчик не нашел слов. — Идем, — бросил Бард через плечо, и мужчина повиновался. Он был незнакомцем. Его руки были связаны по бокам, но он выглядел совершенно спокойным, когда вошел в комнату. Изящный, высокий, стройный, как тростинка, в своем опрятном темном костюме с аккуратным воротничком священника. Строгое лицо с твердыми чертами, и он посмотрел на графа через всю комнату. Темные глаза. Довольно пронзительные. Этот человек не был незнакомцем. Сиэль с трудом сглотнул. Он бы понял это, даже если бы его тело внезапно не вздрогнуло. Отмеченный глаз неистово жгло, словно его чем-то пронзили. «Я знаю тебя. Слишком хорошо». Что-то сжалось у него в груди. И что-то ослабло. И все в комнате тоже уставились на этого человека. Но смотрели они совсем по иной причине. Если бы хоть один из них понял, что здесь происходит, если бы дворецкий королевы увидел все насквозь и разнес их заговор в пух и прах... — Вы серьезно? — возмутился лорд Грей. По крайней мере, никаких обвинений. И Вудли встал. — Это... это и есть убийца? Только Лау, казалось, воспринял это спокойно, и он поднялся на ноги с легким смешком. — Подумать только, что тринадцатый гость появится так скоро. Даже я немного удивлен, — он бросил медленный взгляд на новоприбывшего. — Итак, кто же вы такой? Мужчина улыбался. Сиэль сцепил руки за спиной. Этот проклятый демон. Маскировка. Чертова маскировка, и у него, вероятно, была заготовлена целая история... Или тварь намеревалась выдумать все по ходу дела? Как собака, что мчится сквозь опасность по замерзшему пруду, преследуемая звуком трескающегося льда позади себя. По всей вероятности, хохочущая. И это не входило в планы. Незнакомец медленно вдохнул. — Мое имя? Однако ребенок сегодня не был настроен для историй. Он прочистил горло. — Давно не виделись, Джереми. На одну долгую секунду чудовище вновь посмотрело на Сиэля. — Граф, — сказал Лау с довольной улыбкой, — вы знаете этого старика? — китаец выглядел очень, очень удивленным всем происходящим, но у мальчишки не было времени выяснять, как много он мог понять. Как много заподозрить. Лау здесь не представлял опасности. Её представляли другие — все остальные, Артур... — Да, — сказал Сиэль и подошел к незнакомцу. Не незнакомцу. Он не поднял глаз на спокойное лицо. — Это Джереми Рэтбоун. Он является наставником в местной церкви. В некоторой степени известная личность. — Викарий? — спросил врач с сомнением на лице и, отложив блокнот, оперся локтями о колени. Вудли яростно указал пальцем. — Единственный человек, который мог совершить эти убийства — тринадцатый гость. Никакого алиби. Это должен быть этот человек... — На самом деле, — сказал зверь, который не был Джереми Рэтбоуном, — ваши рассуждения — полная чушь, мистер Вудли. И демон начал излагать одну из своих длинных бессмыслиц, о бриллиантах и ювелирах, рассказывая какую-то историю, дабы объяснить, почему он точно знает, кто такой Вудли, — настолько решительно, как если бы он был детективом, а вовсе никаким не викарием. Более уверенно. Только одно живое существо обладало такой невыразимой уверенностью в себе, и Сиэль, затаив дыхание, ждал, не заметит ли ее кто-нибудь еще? Этот привкус бытия, эта неопределимая, но совершенно безошибочная атмосфера самодовольной компетентности. Намек на внушительность. Эти горящие и опасные глаза. «Себастьян», — мысленно произнес мальчик, и взгляд чудища скользнул с Вудли на него. И снова в сторону. Поток его слов даже не приостановился. — ...если учесть, что один из приглашенных на званном ужине у графа носит такое редкое кольцо, — говорил демон, — то, вероятнее всего, это директор компании Вудли. Другими словами, вы. И гости, казалось, соглашались с ним. Все еще шокированы, все еще стремящиеся узнать правду. — Я ошибаюсь? — спросил Джереми. Вудли возмущенно молчал. — Что более важно, — сказал Артур, медленно поднимаясь на ноги, — для чего, почему и как давно вы здесь? — он без улыбки наблюдал за мужчиной, перекатывая карандаш между пальцами. Демон фыркнул. — Ты, — сказал он Барду, — открой мой портфель. Сиэль даже не заметил, что шеф держит его в руках — большую черную кожаную вещь, похожую на докторский чемоданчик. Он подошел, чтобы взглянуть самому, когда Бард открыл его. — Вау... — взволнованно ахнул Финни. — Это же сова мистера Себастьяна. Так оно и было. Мягкий клубок перьев, и граф поднял глаза на мужчину. Джереми одарил его натянутой улыбкой. — Прошу вас, посмотрите на послание на лапке. Мальчик аккуратно развернул его. Там ничего не было. Страница была пуста, и он смял записку в кулаке. Даже сейчас перемирия не было, и демон расставлял для него ловушки на каждом углу. Однако все ждали, пристально наблюдая за ним. Вудли, мисс Ирен и Гримсби, Лау с извечно застывшей легкой улыбкой, встревоженные слуги. Лорд Грей, и недоумение этого претенциозного недоумка вызвало удовлетворение в желудке Сиэля. Артур, которому сегодня утром поручили вести это дело и который, казалось, готов был подвергнуть сомнению все. — Молодой господин, — сказала Мэйлин. — Что сказал мистер Себастьян? Джереми улыбался ему сверху вниз. Сиэль закрыл глаза. Дворецкий послал эту сову с посланием, не так ли? Перед своим убийством. Но, безусловно, он не планировал этого даже тогда. Возможно, он счел это стоящим в обмен на замешательство своего господина. — Похоже, Себастьян предвидел собственную смерть, — сказал граф, стараясь сохранить спокойствие в голосе. — Вчера вечером он отправил письмо Джереми. — Это ничего не доказывает, — сказал Гримсби, повышая тон, — просто клочок бумаги — этот человек был за пределами поместья, и он легко может оказаться убийцей. — Есть простое решение проблемы отсутствия доказательств, — сказал Джереми с бесконечным презрением. Совершенным спокойствием. — Если вы проверите карман моего пальто... Финни порылся и вытащил листок. Билет в театр, о проклятие. И Сиэль поморщился. — Какое сегодня число? Садовник нахмурился, читая напечатанные слова. — Вчерашний, он на вечернее представление... — но мальчишка уже не слушал. Разумеется, дата была бы правильной. У демона, вероятно, были дополнительные доказательства, вплоть до мельчайших деталей. И не имело значения, если бы он этого не сказал, потому что тварь была вполне способна убедить их в обратном, этот быстрый поток уверенных слов, который все слушали. — Есть столько способов достичь результата, сколько звезд над головой, — говорил демон. Викарий. Дворецкий. Эта сущность. — Но истина лишь одна. И так ли это на самом деле? Обязан ли он все еще говорить здесь правду, если вопрос прозвучал не из уст его господина? Ведь Себастьян никогда бы не поверил в подобное. Воистину исключительная правда. В дьяволе не было ничего особенного, только двуличие. Множественность. Сиэль скрестил руки на груди, наблюдая за реакцией Артура. Доктор был погружен в свои мысли, избегая его взгляда, но когда он наконец встретился с холодной синевой, то был серьезен и сосредоточен. Таким он был на протяжении всего дня. И мужчина повернулся к незнакомцу. — Вы хотите сказать, что не можете быть замешаны в случившемся, потому что вчера вечером были в Лондоне, — в голосе Артура послышались твердые нотки. — Я прав? Джереми улыбнулся. — Как и ожидалось от мастера романов, вы сумели добраться до самой сути дела. Конечно же, после этого они собирались его развязать. После того, как этот человек прочитал всю историю Артура по его рукам и манжетам рубашки и предложил им свою помощь. И как, черт возьми, ему удалось сие провернуть? Пригласить всех в гостиную. Столь плавно взять под контроль их любопытную маленькую головоломку. Завладеть всем вниманием в комнате, в то время как Сиэль сидел и наблюдал за лицами гостей. И за Джереми тоже, за этим отстраненным жестким выражением, когда он размышлял. Локти уперты в подлокотники кресла, длинные пальцы в перчатках выровнены. Тщательно сложенные. Себастьян никогда так не делал. Однако ребенок делал. Часто. Неужели этот скользкий ублюдок глумился над ним? Все гости были очарованы. Излагая преподобному Рэтбоуну всю историю совершенных убийств. Готовые отбросить свои подозрения, как дети на рождественской пантомиме — ослепленные огнями, волшебным шоу. Даже врач. И это было мастерское представление. Вы бы не увидели этого, если бы не следили за происходящим, и даже в этом Сиэль усомнился однажды. Дважды. Усомнился в собственном разуме в пользу своих глаз, а это слишком опасная вещь. Но, ох, бодрый хлопок рук викария, когда он призвал их к вниманию. И его сверкающий взгляд на графа. — Понятно, — сказал Джереми. — Могу я взглянуть на тела? Они поведают мне правду. И как демон планировал это сделать? Персонал будет ожидать трех трупов. — Разумеется, — медленно произнес Артур. — Мы отведем вас вниз. — Перенесите тела в три разные комнаты, — сказал священник. Он изогнул брови, темная голова наклонилась, и это определенно были повадки Себастьяна. Мальчик встал, разглаживая пиджак. План все еще не был удовлетворительным. Демону понадобится фрак дворецкого, если они собирались... — Милорд, позволите ли вы мне пока переодеться? Сиэль поджал губы. — Просто прекрасно, — быть может, у Себастьяна все-таки был план. Но он требовал раздражающего количества импровизации. Ребенок взглянул на викария, когда тот проходил мимо. — Я подозреваю, что одежда моего предшественника будет вам немного мала. Однако мы можем одолжить вам кое-что из того, что принадлежало умершему дворецкому. Вероятно, это была ложь. Предыдущий граф Фантомхайв был высоким мужчиной. Сиэль помнил силуэт этой красивой темноволосой головы на фоне дверного проема. На фоне картин в столовой, покачивающихся белых роз вдоль садовых дорожек. Возможно, его одежда все-таки подошла бы этому существу. Но в гардеробной ничего не осталось. Это больше не была спальня его отца. Демон последовал за ним к двери. Шел рядом. Будут ли у него вопросы? Наверняка ему есть что сказать. Насчет Вудли. Об Артуре. Мальчишка почувствовал, как у него сжалось горло. Ему и самому хотелось сказать слишком многое, но он не мог придумать, с чего лучше начать. Граф подождал, пока они выйдут в коридор и поднимутся по лестнице в помещения для слуг. — Ты выглядишь так, словно твой вечер проходит замечательно, Джереми. Во взгляде дьявола вспыхнул яркий огонек. — Я тоже рад вас видеть, господин. Болтовня гостей уже была позади, когда они поднялись на верхний этаж. — Как тебе это удалось? — Мне удалось, — почти рычание. Не тратя лишних слов. Устал ли Себастьян? Даже для бессмертного эта ночь не могла быть приятной: железная кочерга меж ребер и несколько часов игры в мертвеца, безвольно лежа на полу. — Ты и твои маскировки, — пробормотал Сиэль. — Викарий, как-никак. Если я приказал тебе всегда быть правдивым, считается ли это ложью? — Именно вы выбрали для меня имя, милорд, — темные глаза сузились на лице незнакомца. — «Рэтбоун». Если хоть один из гостей проведет расследование в местной церкви, они поймут, что я, безусловно, не человек Божий. — Чтобы это выяснить, не потребуется никакого расследования. И персонаж рабочий, не так ли? — «и впрямь», — подумал граф. Чего ожидал зверь? Ему следовало что-нибудь придумать. Направить ситуацию в нужное ему русло. — Полагаю, у тебя есть план. — Разумеется, у меня есть план, господин. Не следует просто вступать в опасную ситуацию и надеяться на импровизацию. — Неужели? Тогда покончим с этим, — когда они обогнули лестничную площадку. Деревянные ступени. На верхних этажах. — Я здесь, чтобы расследовать убийства. — Артур уже занимается этим. — И я позабочусь о том, чтобы он нашел улики, которые мы ему подкинем. — Я уже делаю это. — Вам не потребуется какая-либо помощь? — Хм, а разве в этом есть такая необходимость? — Если вы хотите, чтобы я играл в эту игру от вашего имени, юный господин, вы должны позволить мне немного свободы, дабы играть так, как я хочу. И вот они оказались у двери спальни дворецкого, и Джереми протиснулся внутрь. Распахнул шкаф и стянул с себя пиджак. Он торопился, ах, потому что слуги уже направлялись в подвал, чтобы перенести трупы, а одного не хватало. Один стоял здесь, на чердаке для прислуги, и срывал с лица театральную маску. Вытирал со щек жирные мазки краски. Взъерошивал волосы. Хмуро глядя в зеркало, зверь потянулся за своим черным жилетом. И вот он здесь. С длинными угольными ресницами, мучительный. Прекрасный, ужасающий. Совершенный. Его демон. Себастьян оглянулся через плечо. Ясный взгляд. — В этом нет необходимости, — сказал Сиэль. — Я уже видел тебя нагим. — Кажется, я что-то такое припоминаю, — вскоре после того, как он надел пиджак. — О, ты огорчен из-за этого? — Как бы вы чувствовали себя, если бы вас поставили в такое положение? — Не меняй тему. Но Себастьян уже исчез. Дверь захлопнулась. Мальчишка скрестил руки на груди, напрягшись от скребущего звука под кроватью с железным каркасом. Кошка высунула свой острый нос и вновь исчезла. Граф поднял глаза на голый деревянный потолок, побеленные штукатуркой стены. Чистые. Без излишеств. Не столь комфортно, как в его собственных покоях, но вполне подходяще для слуги. Холодно. Никакого камина. Чувствуют ли демоны холод? Он услышал стук каблуков, прежде чем дворецкий снова распахнул дверь, уже стягивая с себя пиджак. — Итак, — Себастьян возобновил разговор, как будто он даже не отходил. — Не могу представить, чтобы вам это тоже понравилось, милорд. Мне было необходимо появиться в раздетом виде на глазах у всех. Сиэль фыркнул. — Данная аргументация не имеет никакого отношения к делу. — Меня принудили раздеться догола. В присутствии совершенно незнакомых людей. — Отвечай на вопрос. Тебя это огорчило? — Я почти испытываю искушение попросить вас о том же, мой лорд. — Буду считать это согласием. Себастьян откинул темные волосы с глаз. Его взгляд был острым, необычным. И он вновь исчез, схватив по пути маску, и дверь распахнулась вслед за ним. Маска. Эта маскировка была больше, чем краской; краска была всего лишь бутафорией. Демон мог поменять свою форму в любой момент. Он мог влезть в новую кожу так же легко, как и подумать. Сиэль прикусил губу, снова спускаясь вниз. Все будут ждать, когда он осмотрит тела, разложенные Бардом и Финни. В трех отдельных спальнях; Себастьяну пришлось бы действовать хитро, быстро, как в игре в наперстки, и вдвое изощренней. Но он был слугой Фантомхайва. Даже мертвый, замаскированный, разгуливающий по залам своего господина под другим именем — дьявол его не разочарует. Только если граф будет иметь к этому отношение. Им следует работать слаженно, дабы исправить ситуацию, а все остальное должно подождать. Даже если это будет считаться лишь притворным перемирием. И работать нужно было хорошо. Играть, или актерствовать, или как там называлась эта роль — убедить сей дом, полный беспристрастных взрослых свидетелей, поверить именно в то, что им скажут. Разобраться с предательством лорда Грея и организовать поражение Вудли. Этого было почти достаточно, чтобы не задумываться о предстоящем.·•════·⊱≼♚≽⊰·════•·
В половине четвертого Танака принес поднос с чаем в библиотеку. Сиэль сделал глоток и поморщился, когда старик тихо закрыл за собой дверь; чай был весьма хорош, но мальчишка привык к совершенству. На кухне тоже творился беспорядок. День без главного дворецкого, и всё, вероятно, было уже в огне. Граф закрыл глаза в теплой тишине пустой комнаты. Ночной сон был слишком тревожным, и он чувствовал это сейчас. И никакой надежды на лучший сон сегодня — скорее всего, ему вновь придется делить постель с Артуром. Не неприятно. Нет. Но отвлекающе. В любом случае этого бы не случилось. Себастьян нашел бы способ изменить планы каждого. Он занимался этим весь день: осматривал три трупа и излагал свои теории по поводу каждой смерти со всей уверенной окончательностью священника на кафедре. Сименсу нанесли ножевое ранение, но в момент смерти он был в состоянии алкогольного опьянения; об этом Сиэль уже знал из записки. Фелпс, похоже, был отравлен, возможно, через инъекцию в шею. Граф не имел ни малейшего представления о случившемся, но Грей, должно быть, тоже приложил руку к этому делу — с другой стороны, для какой цели, помимо унижения и давления на титул «Цепного пса» Фантомхайва? Осмотреть тело мертвого дворецкого оказалось не так-то просто. Быть может, демону удалось раздобыть убедительного двойника. Или же он надеялся каким-то образом блефовать, введя всех в заблуждение — в любом случае Сиэль не стал дожидаться ответа. Мальчик не собирался доверять плану Себастьяна без собственного небольшого вмешательства. Достаточно простого. Минутное притворное головокружение, и Артур был полностью отвлечен, занимаясь своим господином, пока ребенок цеплялся за его руку и притворялся слабым. Унизительное зрелище, с одной стороны, завораживающее — с другой. Врач беспокоился за него. Это было весьма полезно. А Джереми абсолютно бесстрастно обыскал покои графа, изучая место смерти Фелпса, и заявил, что убийц было несколько. Что поймать второго убийцу будет крайне непросто и в этом, безусловно, потребуется помощь Сиэля. Это было проблемой. Мальчишка этого не предусмотрел. Он скрестил руки на груди, постукивая каблуком по ножке стула. Второй убийца. И проклятый демон не собирался ничего ему объяснять. Если бы это было серьезным отклонением от их стратегии, он наверняка предупредил бы своего господина, так что, судя по всему, все должно получиться. Это не был один из других гостей, независимо от того, какая подозрительная красная жидкость была найдена в багаже мисс Ирен. Ему следовало бы спросить Себастьяна. «Почему ты просто не объяснил мне?» «Какого черта тебе понадобилось выряжаться и вмешиваться?» И о другом. «Почему ты не вмешался, когда это могло быть действительно полезно?» Например, вчера вечером, когда Грей принес эту проклятую цепь с наручниками. Себастьян не предусмотрел никакого хитроумного выхода. Никакого протеста. Возможно, ему понравилась мысль о замешательстве своего господина, вот же ублюдок. За это он заслужил надлежащее наказание. Больше, чем поддразнивание этим утром, хотя это и доставило удовольствие — демон, притворяющийся мертвым, неспособный ответить ему, бросить на него злобный взгляд или даже вздрогнуть. Удар раскрытой узкой ладони по холодной щеке. Ожог тяжелых колец о плоть своего слуги. Неподвижность обмякшего тела, такого же податливого, как и тело Артура в темноте, и Сиэль сильнее прижался к твердой груди. Было хорошо. Власть, какой она и должна быть. А теперь адское отродье вновь влезло в эту историю с такой надменностью, словно это место принадлежало ему. Ему нужно было побыть наедине с Себастьяном. Он мог выдержать неизбежное высокомерие демона, легкомысленное пренебрежение его собственных забот. Негодование зверя о том маленьком наказании, которое ему посчастливилось получить сегодня утром, и все, что он мог сказать об Артуре... Это было бы весьма утомительно. Это был бы настоящий хаос. Однако Сиэлю хотелось знать. Он всегда предпочитал обо всем знать, это не было вопросом доверия. Дверь библиотеки открылась где-то позади него, и граф медленно потер висок. Ему следовало пойти к своему столу. Эта комната, бесспорно, была открыта для его гостей; быть может, в своем кабинете он нашел бы немного уединения. Слишком поздно. — Вот вы где, — шелковые туфли Лау бесшумно ступали по ковру. — Мы искали вас, граф. Тень Лан Мао двигалась по краю комнаты, у окна. Возле двери. Проверяла под столом. Рассеянно, словно кошка, обнюхивающая новую территорию, но она была очень хороша в своем деле, и Сиэль знал, что лучше не недооценивать этих двоих. Ее быстрые черные глаза. Полузакрытые глаза Лау. — Верно, — сказал мальчик, скрестив ноги, — я здесь. — Вы здесь совершенно один? — китаец делал вид, что читает книги с золотыми тиснениями на книжной полке рядом с креслом графа. — Разумеется. — О? О-о-о, я подумал, что викарий может быть где-нибудь поблизости. Похоже, у него много идей. — Хм. — Занятный человек, — прищуренный взгляд Лау был слишком осознанным. Ребенок молчал. — Но у вас всегда был талант коллекционировать необычайных людей, не так ли, граф? Ваши деловые партнеры... — глубокий поклон, который был самым фальшивым видом смирения. — Ваши слуги. И Сиэлю не понравилось, к чему вел этот разговор. — Следует окружать себя полезным орудием. Ты сам ведешь бизнес, Лау. Уверен, ты это прекрасно понимаешь. Китаец развернулся на пятках. Возможно, он подмигнул. — Это настоящее зрелище, на которое, несомненно, стоит посмотреть. Ваш дом так оживлен, и все столь чудесно проводят время. Мальчишка вернулся к своему чаю. — Мы расследуем тройное убийство. На случай, если это ускользнуло от твоего внимания. — Конечно, — спокойно сказал Лау. — Почти все чудесно проводят время. — Один из убитых был моим слугой. Не могу говорить за других, но мне это доставляет некоторые неудобства. Дверь вновь заскрипела, и Сиэль выпрямился. Самое время было Себастьяну прийти и поговорить с ним как следует. Однако из-за книжных полок показалась всклокоченная голова Артура. — Я оставлю вас наедине, — сказал Лау презрительным вкрадчивым голосом, от которого графу захотелось пнуть его по голени. Но, по крайней мере, он собирался уходить. И Лан Мао последовал за ним по пятам, с любопытством оглядываясь на доктора, когда тот подошел к камину. Дверь библиотеки со щелчком закрылась. Врач замешкался. — Милорд, я вам не помешал? «Да, это так, — подумал Сиэль. — Я пью послеобеденный чай в своей библиотеке». — Нет, — сказал он. — Ах, отлично, просто отлично... — слегка рассеянно. — Я надеялся, что смогу поговорить с вами. Насчет викария. Рэтбоуна... — Да, — мальчик ждал. — Это настоящая удача, что он появился. — Бесспорно, — граф не собирался распространяться на эту тему. — Его метод, кажется... научным, — Артур вздохнул, хотя и не выглядел полностью довольным. — Похоже, это наиболее логичный подход к раскрытию преступлений, — сказал Сиэль. Но он не собирался вести весь этот разговор, глядя на Артура снизу вверх, как ребенок, которому читают нотацию. Он отложил книгу и встал. Мальчишка прекрасно осознавал, что это не слишком прибавило ему роста. Однако было приятно отметить, как мужчина отступил назад. — Ох, разумеется, я не собирался возражать против этого. Ну, тогда... — и теперь доктор подыскивал слова, собирая их воедино, прежде чем попытаться произнести, а это никогда не было хорошим знаком. Собирался ли он выразить свои соболезнования по поводу смерти дворецкого? Он еще не пытался этого сделать. Возможно, было бы куда лучше, если бы Сиэль не поднимал шума, пока Джереми осматривал тела сегодня днем — эмоции должны казаться последовательными, чтобы их воспринимали всерьез. Похоже, именно так оно и работало. Граф вздохнул. И Артур начал. — Должно быть, это трудное время для вашей семьи. Развлекать гостей, находясь под тенью такой угрозы. О, типичные соболезнования. Это было облегчением. — Ужасающая ситуация, милорд. По-видимому. — Верно, — сказал Сиэль, — так и есть. — Вы... ах. Вы, кажется, неплохо справляетесь. — Мои слуги превосходно управляются со всем. Они хорошо привыкли успешно координировать сложные задачи. — Я имел в виду вас... лично. И мальчик этого не ожидал, нахмурившись. Только потому, что он не нервничал, как остальные? Он был графом. Ему следовало сохранять самообладание. И он вел себя не совсем бесчувственно: ведь этот человек видел его маленькое представление с трупом Себастьяна, не правда ли? Артур ждал, его лицо было спокойным и серьезным. Слова не были критикой. Он не подозревал своего господина ни в чем предосудительном. Во всяком случае, не в убийстве, и Сиэль быстро отогнал эту мысль. Но писатель тоже не совсем верил в происходящее. В его голове все складывалось не так, как нужно. — Паника ни к чему не приведет, — сказал граф. — Как и неверие или гнев. Чем быстрее человек сможет справиться с этими отвлекающими эмоциями, тем быстрее он сможет приступить к реальной работе по разрешению ситуации. — Понятно. — Вы не согласны? — Несомненно, — сказал Артур, — несомненно... в этом есть смысл. Я еще ни разу не слышал, чтобы вы говорили необдуманно, господин. Но все же неожиданно слышать, как ребенок рекомендует стоическую философию смирения. Потому что вы и есть ребенок, — добавил он с поспешным извинением, — в глазах общества, я имею в виду. Формально. — Даже ребенок в состоянии прочитать Сенеку и составить собственное суждение, — Сиэль слабо улыбнулся. — О да, некоторые в состоянии. Но на самом деле его нужно применять и на практике. Многим взрослым это никогда не удавалось, даже имея большой опыт. — Хм, — сказал граф. — Возможно, у меня уже есть такой опыт, — он пожал хрупкими плечиками. — Или же я просто понял некоторые вещи немного раньше, чем большинство. — Да, — медленно произнес Артур, но, казалось, он уже думал о чем-то другом. — Да. Вы верите, что дело разрешится само собой? — Джереми будет помогать во всем. Если у меня и есть хоть какая-то вера, так это в его действия. — Достаточно веры, чтобы смягчить ваше беспокойство по поводу этих событий? Это и есть источник вашего впечатляющего спокойствия, милорд? — писатель полушутил, его глаза сияли. Но линия плеч все еще была напряжена. В карманах послышался звон монет. «Не совсем так, доктор». На самом деле было бы неплохо иметь возможность сказать об этом Артуру. Показать все недостатки в рассказе преподобного Рэтбоуна, поставить под сомнение почти удивительный уровень невразумительных знаний этого сельского викария и невероятную интуицию, которая, очевидно, побудила дворецкого предвидеть собственную смерть и послать человеку сову. Ведь если вам известно о собственной скорой кончине, разве вы не обратитесь в полицию? Или же постараетесь обеспечить безопасность вашего господина? Теории, выдвинутые Джереми, вовсе не были основаны на логике, они представляли собой непрочно сплетенную паутину, которую удерживала сила личности демона. Убедительность его языка. Удивительно, что Артур не стал более подозрительным. Безусловно, Сиэлю нужно было, чтобы врач поверил. Им нужно было, чтобы этот человек доверял суждениям викария. Но было бы приятно рассказать об этом. — Еще одна пара глаз всегда полезна, — сказал он, — но эта уверенность принадлежит лично мне. Убийца будет найден и задержан, — невозмутимо. Как будто не было никаких сомнений. Потому что их не должно было быть априори. — Я уже пытался поймать Джереми в разговоре, — сказал Артур, — но он заверил меня, что все идет именно так, как он предсказывал. Однако викарий осмотрел рот лорда Сименса. Странно. Неужели он считает, что это мог быть яд? — Ну... — начал было граф, но мужчина не слушал его должным образом. — Это тот же яд, что был использован против мистера Фелпса? Я намеревался расспросить его еще, но он исчез на кухне. Опрашивает слуг, я полагаю.... Самое время сменить тему. Отвлечь и чем-нибудь занять. Мальчишка мог бы попросить мужчину присесть и, быть может, распаковать шахматный набор. Или просто поговорить. Это легко заполнило бы часы времяпровождения, пока не прозвенит колокольчик к ужину. Или он мог попробовать кое-что другое. — Иногда головоломка просто неполна, — сказал Сиэль, — и перетасовка кусочков не приведет ни к чему новому. Вам следует постараться отдохнуть перед ужином. Писатель моргнул. — Стоит ли? — Ну, — граф тщательно оценил паузу, — не думаю, что вы особенно хорошо спали прошлой ночью. — О, — сказал Артур. — О, — и вдруг он яростно покраснел, его шея стала розоветь над мятым воротником. Врач, вероятно, не мог себе представить, почему кто-то может добровольно затронуть что-то неловкое. Он явно не ожидал, что мальчик упомянет об этом, и посему это была надежная стратегия. Хах, и именно поэтому Себастьян делал так постоянно. «Неловкость, — подумал Сиэль, — возникает только тогда, когда ты не готов и не знаешь, что сказать». А он точно знал, что говорить. — Если дело не будет раскрыто к вечеру... — подчеркнуто. — Полагаю, вы вновь останетесь со мной на ночь в своих покоях. Артур медленно улыбнулся. — Это было бы не так уж плохо, — а затем, когда он вспомнил, с кем разговаривал: — Я имею в виду, что это, несомненно, было бы замечательно, милорд. Большая честь, — и он прикусил губу. — Ах... если вас это устраивает. Господин. — Я буду в наручниках. Не думаю, что у меня есть большой выбор в этом вопросе. Однако доктор был прав. Это было бы не так уж плохо. Сиэль не возражал. Ни против присутствия этого человека, ни против его неловкой скромности, ни против его несуразного бессознательного юмора. Это не раздражало. Скорее наоборот, и понимание этого с головокружительной ясностью пронеслось в голове графа. Оно согрело его тело до самых кончиков пальцев. Он на мгновение задержал дыхание, чувствуя. — Так было потому, что они думали, что я должен это сделать, — несчастно произнес Артур. — Я имею в виду, быть приставленным охранять вас. Я мало что могу сделать с цепями. Лорд Грей, казалось, счел это за необходимость. Но если вы возражаете, я могу спросить их всех... — Все в порядке, — сказал Сиэль. Ему уже было все известно. — Для меня просто непривычно делить свое спальное место с кем-либо еще. Должен ли он быть обеспокоен тем, насколько легко он это сказал? Все было так же, как вчера ночью, когда он рассказал мужчине о своей детской слабости перед грозой. О своем страхе, о полуночных вылазках в родительскую постель. И теперь ему пришлось сделать паузу, дабы обдумать, сколько правды он должен позволить просочиться в свои слова. — Верно, — серьезно сказал Артур. — Ваша семья... — но доктор помедлил. Возможно, ему было известно, что это запретная тема. — Вы живете один, — начал он снова, — здесь, должно быть, спокойное существование. Думаю, я могу себе представить это, сэр. Что-то в груди Сиэля взбунтовалось при этих словах. Нет. Нет. Чтобы понять его обитателей, ему потребовалась бы не одна ночь. Однако Артур говорил очень искренне. Он пытался понять. В его голосе звучала нежная нотка удивления, нерешительность человека, попавшего в «Страну чудес», где все правила перевернуты с ног на голову. — Здесь тихо, — сказал граф. — Мне нравится тишина. Я вполне счастлив побыть один. — Понятно, — доктор нахмурился. — Я побеспокоил вас, мне следует пойти и посмотреть... — Не стоит, я говорил не о вас. Меня не волнует ваше присутствие. Мужчина помедлил. Не успокоился. И Сиэль тоже задался вопросом: что же он пытался объяснить? — Если вы здесь, — сказал ребенок, — это почти так же просто, как быть одному. — Я рад, что они выбрали вас для охраны. Больше, чем кому-либо другому. Писатель сосредоточенно смотрел в окно, засунув одну руку в карман, а другой теребя пуговицу пиджака. На молодом лице уже проступил румянец. «Что еще может заставить его покраснеть?» Что угодно. Все. Все то, что заставляло Сиэля извиваться в руках Себастьяна... Ах, на Артуре это сработает как нельзя лучше. Мальчик прикусил внутреннюю сторону щеки. Он мог точно представить, как это будет. Пуговицы на брюках мужчины и нервное подергивание пальцев, когда граф сунет руку вовнутрь и сожмет. Его широко раскрытые ожидающие глаза. Доктор не смог бы спокойно смотреть на происходящее. Он издал бы тот же тихий задыхающийся звук, что и Сиэль, когда Себастьян ласкал его, проводя языком прямо по головке члена, о черт... Мальчишка отогнал от себя эту мысль, наблюдая за ней с некоторой отстраненностью. Он не хотел прикасаться к чьему-либо телу подобным образом. Но, возможно, это почти стоило того, чтобы увидеть, как закрываются растерянные карие глаза. «Каким он был бы на вкус?» Сиэль плотно сжал губы. Его тело гудело, как первая боль после онемения, до появления иголок и булавок, горячее и начиная пульсировать. И он не мог понять: что его возбудило? Какая из этих мыслей? — Что ж, — сказал Артур, — благодарю. Я не... Ах, я должен был... — и он вытащил руку из кармана, собираясь уйти. Граф не был готов к тому, что мужчина выйдет из комнаты. — Подождите, — он выдержал внимательный взгляд напротив. Ребенок видел, как это делали другие дети. Когда они пожимали руку отцу или кланялись бабушке и подставляли щеку для поцелуя. Однажды он тоже так стоял в фойе со своими тетями. С родителями. Руки аккуратно заложены назад. В ожидании. Он был слишком взрослым, чтобы просить о подобном. Тринадцать лет — почти взрослым. Лишь маленькие дети позволяли себе такую слабость. Но он знал, что Артур не откажется. — Вы можете поцеловать меня. Врач уставился на него. Вздрогнул как олень, а затем его брови сошлись на переносице. Он переступил с ноги на ногу, но остался на месте. Мужчина размышлял. Писатель шагнул вперед, его лицо яростно пылало. Сиэль закрыл глаза. Станет ли ему легче? Им обоим? Рука Артура легла ему на плечо, мягко сжимая. Доктор наклонился, и его теплые губы прижались к нежной щеке, и вместе с этим раздался тихий вздох. От него исходил теплый человеческий запах мыла и камфары. Мальчишка ждал. Приоткрыл глаза. Артур все еще склонялся над ним. Его рука твердо лежала на точеном плечике, большой палец очерчивал круг на пиджаке. Сиэль затаил дыхание. Если бы мужчина поцеловал его в губы, он не стал бы его останавливать. Быть может, эта мысль слишком ясно отразилась на его лице? А может, доктор тоже о чем-то думал, потому как отдернул руку, выпрямился, неуклюже поклонился и направился к двери. В спешке. Дверь библиотеки со щелчком закрылась, и граф рухнул в кресло. Скрестил ноги. Вновь скрестил их, слишком беспокойный, и будь проклят чертов Артур со всей своей нерешительностью. Или этот человек все-таки сделал свой выбор? Это было не из-за отсутствия желания. Сиэль закрыл глаза и опустил подбородок на кулаки. Его желудок все еще сжимался от затянувшегося возбуждения, но он не обращал на это никакого внимания. Он позволил этому осесть на задворках своих мыслей. Писатель делал выбор. Какое-то моральное решение. Как это на него похоже. Столь разочаровывающе, но он ожидал именно такого расклада. Врач должен был это сделать, не правда ли? Если бы он поступил иначе, то не стал бы тем человеком, на которого надеялся граф. То, что Сиэль делал с Себастьяном, то, как они были вместе — никто другой не смог бы этого понять. А для Артура эти вещи значили бы что-то другое. Прикосновение, удовольствие. Власть. Он бы подумал, что все это значит что-то совсем иное, что это имеет какой-то смысл, помимо игры. Борьбы воль. И так было с Себастьяном, верно? Они не нуждались в нежности. Они могли яростно двигаться в темноте, зубы, крики и горькое удовольствие, когда он выгибался дугой против злобы своего демона. Не было никакого утешения. Для него самого не было бы покоя. И ни для кого другого его не было. Отдавая себя, он мог отдать лишь собственную развращенность. Сиэль откинул голову на спинку кресла, и в его мыслях появилась некая пустота. Внезапная, непроглядная. Безграничная. Это был дом мертвых вещей. Артуру было здесь не место.·•════·⊱≼♚≽⊰·════•·
Граф спустился к обеду, как раз перед тем, как прозвенел колокольчик; на четыре минуты раньше, но у него не было особой надежды, что его гости придут вовремя. Они все еще разговаривали в оранжерее или поправляли прически перед зеркалами наверху. Идиоты; как будто кому-то есть дело до того, как они выглядят. Он услышал позади себя шаги, слишком легкие и быстрые, и остановился. — Ах, Джереми... — Милорд, — глаза мужчины сузились в ехидной улыбке. — Могу я спуститься вместе с вами? Сиэль фыркнул и направился к лестнице. Викарий пристроился рядом с ним, не отставая, длинноногий и молчаливый. Мальчик хотел кое о чем спросить. Но между этим местом и дверью в столовую не было времени, и он не осмеливался начать, если не мог закончить. — Как продвигаются дела на кухне? — спросил ребенок вместо этого. — Губительно. Как и следовало ожидать. — Ты уже разобрался с этим? — Разобрался. Как и следовало ожидать. — Верно, — сказал граф, — ты абсолютно предсказуемое чертово создание. Джереми скромно махнул рукой, когда они прошли в светлую теплую столовую. — Я стараюсь, господин. Затем они вновь оказались на виду у всего мира, и викарий возобновил свое выступление, а Сиэль молча занял место во главе стола. Все болтали за ужином. Все так же негромко и напряженно, но теперь в них чувствовалась некая решимость. Прибытие преподобного Рэтбоуна как-то изменило атмосферу, что-то выкристаллизовало в заряженном воздухе, и гости сосредоточились. Но мальчик не слушал. Он наблюдал за человеком, сидящим на другом конце обеденного стола. Наблюдал за быстрым движением пальцев викария в перчатках, за блеском ножа и вилки, когда тот ел. Человеческую пищу. И Сиэль прекрасно знал, что демону она не по вкусу. Раздражало ли Себастьяна ее употребление? Надоело ли ему? Чувствовал ли он хоть малейший дискомфорт? Граф не видел этого с тех пор, как клинок красноволосого жнеца испортил всю униформу дворецкого и привел в недееспособное состояние почти на два часа. Ах, если бы он мог еще раз увидеть зверя, страдающего от боли... — Не окажете ли вы мне помощь, граф? Сиэль поднял глаза, держа вилку наготове. Джереми аккуратно промокнул салфеткой губы, затем положил ее обратно на колени. Весь стол сидел в ожидании ответа. — Разумеется, — сказал он, пропустив большую часть разговора. Граф не мог сказать ничего другого. — Что нужно делать? И улыбка викария неприятно растянулась. Слишком много зубов. — Снимите свою одежду.·•════·⊱≼♚≽⊰·════•·
Безусловно, для этого требования должна была быть причина. Сиэль был почти уверен в этом. Он раздевался в своих покоях, в гардеробной, за складной французской ширмой, которой никогда не пользовался, с полуоткрытой дверью и приглушенным шумом голосов из спальни за ней. Он снял галстук. Снял пиджак, его пальцы все еще слишком медленно расстегивали пуговицы, затем он сбросил жилет. Воздух здесь был прохладный, камин утром не разжигали, но в груди было жарко и влажно. Разумеется, Себастьян ничего не сказал ему об этом плане. — Боюсь, наши действия должны остаться в тайне, — сказал викарий после ужина с неприятным оттенком неискреннего сожаления. — Скоро вам все станет известно, господин. У Сиэля были свои подозрения. У Фелпса были колотые раны на шее, и он умер от яда, что было очень схоже на укус змеи. Не британской змеи. Да и план выглядел не слишком надежным; бесспорно, Грей никогда не стал бы прибегать к такой нелепой затее, когда можно было просто вонзить нож в грудь своей предполагаемой жертве. Или ударить кочергой по голове, как в случае с Себастьяном. Но почему этот проклятый демон должен быть настолько скрытным... Граф знал почему. Дворецкий, должно быть, слишком наслаждается такой игрой, когда ему все предельно ясно, в то время, как его господин остается в неведении. По его милости. — Вам нужна помощь, милорд? — раздался голос с другой стороны ширмы. Не голос слуги; слишком медленный, слишком беспардонно вопрошающий. Однако мальчик знал его так же хорошо, как собственное дыхание. — Нет. — Потому что я уверен, что мистер Артур был бы рад услужить, если бы я... — Нет, — на сей раз резко. Викарий все-таки хотел что-то сказать. Но сейчас было не время и не место. Сиэль посмотрел на зажимы своих подтяжек. Они были маленькими, острыми и скользкими. Как, черт возьми, Себастьяну удавалось делать это так просто? И даже Танаке. В перчатках. Тень упала на стул рядом с ним, и он нахмурился. — Эй! — Как ваши успехи? — Почти закончил, — сквозь зубы, снимая гольфы и не поднимая глаз на ожидающее его нелепое существо. — Прошу вас снять все, — сказал Джереми. — Я, будь ты проклят, снимаю, — пробормотал Сиэль. Он расстегнул пуговицы на шортах, стащил их и, дрожа, остался стоять в одной рубашке. — Я могу лишь предположить, что у меня есть очень веская причина надеть это, — он указал на пальто, брошенное на стул рядом с собой, — тяжелое черное пальто дворецкого. — Весьма веская причина, — сказал викарий. Его улыбка была злобным оскалом. — Когда вы будете готовы, господин. Он вновь исчез за ширмой, и мальчишка услышал его голос из соседней комнаты, приказывающий всем пройти по коридору в спальню мистера Вудли. Закутанный в пальто, граф последовал за ним через несколько минут. Ему пришлось приподнять подол этой бессмысленной штуковины, словно бальное платье, пока он шел по коридору. — Боже милостивый, — раздался спокойный голос Джереми позади. — Оно действительно покрывает каждый дюйм вашего тела. — Умолкни! — сказал Сиэль, но викарий уже наклонился и поднял его. Так легко, черт бы его побрал, и ребенок прикусил губу. Его позвоночник, казалось, напрягся. Словно прошла целая вечность с тех пор, как его несли вот так, прижимая к груди слуги. Слишком давно он не ощущал горячего тела зверя. — Я мог бы дойти и сам. — Вы оставляете следы. — Я принял ванну, — сухо ответил граф. — Я чист. — Я все еще чувствую ваш аромат, — сказал демон. Низко, довольно. — Вашу кожу. Ваш жар, — он уткнулся темноволосой головой в изгиб тонкой шейки. — Ты что творишь?! — щеки Сиэля покрыл персиковый румянец, и он попытался отмахнуться от дьявола. — Кто-нибудь может увидеть. — Ах, значит, как только мы вновь останемся одни... — Аромат, — быстро сказал мальчик. — Убийца выслеживает своих жертв по запаху, не так ли? Викарий улыбнулся. — Вы слишком сообразительны, мой лорд, — сказал он и толкнул ожидающую дверь. Остальные гости собрались вместе со слугами в спальне мистера Вудли, и все, казалось, находились на разных стадиях беспокойства или предвкушения. По крайней мере, они были слишком озабочены собой, чтобы заметить, как их господин раскраснелся, когда вошел в покои в объятиях викария. Сам Вудли был угрюм. Гримсби и Артур читали блокнот доктора. Финни орудовал садовыми граблями, как средневековым оружием, а Бард, вероятно, держал половину своего арсенала в соседней комнате. Мэйлин утешала мисс Ирен. Снаружи снова шел проливной дождь, и их приглушенные голоса почти терялись в мерном шуме. Все собрались, кроме Лан Мао, и Сиэль нахмурился. — Где твоя подопечная, Лау? Мы все должны присутствовать. — Она как раз таки там, где нужно, — ответил Джереми, усаживая графа на середину кровати. — И в самом деле, — сказал китаец, — и разве она не выглядит прелестно? Почти так же очаровательно, как и вы, граф. Ребенок хотел сказать что-нибудь умное и пренебрежительное, но Лан Мао стояла, прислонившись к дверному проему, и его рот открылся. На ней было его собственное черное шерстяное пальто, застегнутое на все пуговицы, высоко приподнято над бедрами и подпоясано на талии. Ткань туго облегала ее упругую грудь, и Сиэль определенно был не единственным, у кого задержался взгляд дольше положенного. Впрочем, единственным, кто догадался, в чем дело. Аромат. Приманка. Западня, и это был не настолько уж ужасный план, если судить в целом. Хотя он мог бы придумать что-нибудь гораздо менее театральное. Мальчишка дрожал под пальто Себастьяна. Он знал, что его тело прикрыто, но ему было неприятно осознавать собственную наготу. Внутренние швы касались точеных обнаженных плеч. Подкладка ощущалась мягкой на стройных бедрах. Оно было тяжелым, и от него исходил сладковато-соленый запах воска и кожи. Запах конюшен. Джереми наклонился, дабы поправить пальто, и Сиэль уткнулся подбородком в острые коленки. — Несомненно, был и другой способ сделать это. — Так и есть, — сказал викарий, — была парочка других способов, — голос был быстрым и очень тихим у самого уха графа. — Несколько приемлемых идей, но ни одна из них не оставила бы вас ожидать нагим в комнате с вашими гостями. Всю ночь, — он подтянул воротник повыше на гибкой шее. — Удовлетворительно, не правда ли? Сиэль не ответил. Щеки залил яростный румянец. Безусловно, это было неудовлетворительно, эта адская тварь вновь сотворила нечто такое — каким-то образом сумела лишить его сосредоточенности, власти и достоинства и погрузить его в необъятную неизвестность его собственных неясных интриг. Но протестовать было нельзя. Он сделал это сам, представив преподобного Рэтбоуна как человека, которому можно доверять и повиноваться. Граф не мог протестовать, не разрушив иллюзию, и Себастьян это прекрасно понимал. Мальчик прочистил горло. — И что же вы собираетесь делать, пока мы все здесь? — Мы будем ждать убийцу в ваших покоях, — величественно сказал он. — Я и лорд Грей. Танака. И мистер Артур. Сиэль взглянул на него. И Джереми улыбнулся в ответ, широко, ясно и хищно. — Я очень хорошо о нем позабочусь. — Я не это хотел сказать, — в ярости начал было граф, но мужчина проигнорировал его. Он подступил к лорду Грею, который нетерпеливо полосовал мечом занавески, и отдал несколько последних распоряжений слугам. Лау, ожидавшему у кровати, и, наконец, самому Сиэлю. — Послушайте, господин. Мальчишка сверкнул глазами. Но слушал. — Ни при каких обстоятельствах вы не должны повышать голос. Вы не можете пошевелить ни единым мускулом. Будьте терпеливы и ожидайте моих указаний. Не открывайте глаза. Если вы это сделаете... — Джереми помедлил, его холодный голос прорезался сквозь грохот дождя снаружи. — Вы будете охвачены цепью смерти в мгновение ока. Театрализованное представление, черт побери, и гости зашептались от внезапной тревоги. Но, по крайней мере, Сиэль теперь знал. Это, безусловно, была змея, и никакой опасности не предвидится — убийца-человек мог предоставить неизвестное количество доказательство и разрушить их план, но ни одно животное не могло доставить дьяволу неприятностей. — Согласны? — Полагаю, что да. Викарий поклонился. — Вы мне не доверяете? Он отдал честь и закрыл дверь. Мальчик вздохнул. Вот так он и оказался в этой нелепой ситуации, сидя со скрещенными ногами на кровати мистера Вудли посреди ночи, в окружении вооруженных и напряженных слуг и других гостей. Он был в безопасности. Должен был быть, иначе Себастьян не оставил бы его здесь одного. Проклятая тварь была демоном; чудище было способно почти на все, возможно, на все, о чем Сиэль мог его попросить. И оно было слугой Фантомхайва. Оно могло справиться с этим. Но вопрос был в другом. — На самом деле никаких проблем нет, — легкомысленно пробормотал Лау. — Ночь закончится раньше, чем вы это осознаете. — Мы должны вести себя тихо. Разве он не так сказал? — встревоженно прошипела мисс Ирен. — Только граф, — молвил Вудли, — нам разрешено говорить. Сиэль фыркнул. — Думаю, было бы гораздо лучше, если бы мы все хранили молчание. И они замолчали, устроившись в ожидании. Мальчишка прислонился щекой к коленям. Он закрыл глаза, испытывая внезапное ноющее желание, чтобы это поскорее закончилось. Вернуться в свою собственную убранную комнату, в тепло и тишину, и чтобы все было как прежде. Лишь он, слуги и его расписание. Покой. Но как давно это было? Казалось, что прошла целая вечность. На прошлой неделе, и неистовое тело демона. Неужели он действительно так безропотно подчинился ему? Закрыл глаза от вожделения этого существа, выгибаясь под ним. В прошлом месяце, и его жгучий стыд каждый раз, когда он раздевался перед ожидающей ванной. В прошлом году, и только тревожный спазм в животе, когда рука зверя коснулась его кожи. Теперь он спрятал разгоряченное лицо в ладонях, но никто не наблюдал за ним при свете приглушенной лампы. Граф прислушивался к шарканью ног по ковру, к их дыханию. Финни начал что-то напевать, и раздался глухой удар, когда Бард толкнул его локтем. Сиэль вздрогнул, словно этот звук царапнул по обнаженной нежной коже. Он хотел только покоя. И уединения. Чтобы поместье вновь было в его распоряжении. И Джереми. Себастьяна. Кем бы ни притворялось это безликое проклятое создание... «Вы мне не доверяете?» «Нет, — подумал ребенок, — конечно я тебе не доверяю. Я всегда наблюдаю за тобой, жду...» Он положил подбородок на подтянутые колени. «Дайте им дюйм, и они пройдут милю»; и Себастьян затянул поводок. Если существо достаточно быстро, ловко и сильно, чтобы сбить вас с ног, ах. Кто кого ведет? О доверии не может быть и речи. Неудивительно, что его ночи были бесконечными, бессонными. Это все еще был его план, его миссия, даже если он не имел ни малейшего представления о том, во что играет монстр. Именно он позволил дворецкому эту нелепую идею. Потакал его прихотям. Себастьян мог забрести далеко, но в конце концов это был замкнутый круг. Поводок приведет его обратно домой. Даже если из-за этих глупых идей его господин остался нагим под пальто, в окружении идиотов, ожидая результатов убийственной ночи, невидящим в проклятой темноте — на все была причина. Это было ради их плана. Сиэль был в этом уверен. Он мог злиться, сомневаться и презирать бессмысленные подробности своего слуги, но план был верен. Граф закрыл глаза. Возможно, именно так и ощущается вера? Не слишком обнадеживающая мысль.·•════·⊱≼♚≽⊰·════•·
У каждой детективной истории есть своя кульминация. На следующее утро Сиэль стоял на коврике в ванной, небрежно вытираясь махровым полотенцем, и размышлял об этих вещах. За кульминацией следует развязка, разгадка сюжета, когда читателю все становится ясно. Или актерам, в данном случае участникам сего маленького фарса. И на этом история заканчивается. Она существует для того, чтобы поддерживать нить повествования. Писатели никогда не упоминают, что происходит потом. Внизу слуги должны были вернуться к работе. Посыпать солью пятна от вина на ковре. Пятна крови на простынях. Все это последствия. Граф остановился, чтобы высушить волосы. Золотистый свет разлился по полу у его ног, и он пошевелил замерзшими пальцами. Настоящий дневной свет, ясный бледный рассвет и тишина отдаленного пения птиц за окном. Гроза миновала. И вновь ему пришлось задуматься. «Насколько силен был его демон?» Он медленно оделся в своей разрушенной спальне, за ширмой в гардеробной. Шорты, рубашка. Мальчик сел на покрытый парчовой обивкой шезлонг, в то время как Танака опустился на колени, дабы надеть гольфы и сапоги. — Гостям подали завтрак в их спальни, сэр, — вежливо известил старик. — Кареты будут готовы к отъезду в течение часа. Сиэль отвел взгляд от окна и опять посмотрел на управляющего. На склоненную седую голову, на серебряный блеск значка главного дворецкого на лацкане его пиджака. — А Скотленд-Ярд? — Детективы выводят мистера Вудли из подвала и передают его под стражу, пока мы разговариваем. — Чудесно, — граф снова замолчал. Танака замешкался над пряжками сапог. — Я дал слугам отгул на один день, милорд. Сиэль посмотрел на него сверху вниз. — Что? Почему? Старик бросил на него проницательный взгляд светлых глаз. — Они потеряли одного из своих сотрудников, юный господин. В конечном итоге вчера был убит их главный дворецкий, и я полагаю, что они очень любили его. Учитывая их службу за последние несколько дней, мне показалось, что они заслужили небольшой отдых. — Хм, — сказал граф, — прекрасно. Ты можешь присоединиться к ним, пока все не вернутся к обеду. Это была единственная вещь, которую он не учел — тот факт, что персонал скверно отреагирует на кончину Себастьяна. Что бы Танака ни подозревал о характере дворецкого, он держал это при себе. Но остальные. Тьфу. Иногда развязка оставляет после себя путаницу оборванных нитей. Будет время подумать над этим. Но сегодня утром время ускользало из его рук. Оно эластично, но совершенно неумолимо, подумал он, стоя на верхней ступеньке парадной лестницы. После чая и булочек с маслом он наблюдал за гостями, толпившимися на гравийной дорожке вокруг ожидающих экипажей. Наблюдал, как Джереми кланяется, улыбается. Солнце золотилось на их волосы, сверкало в шелковых бантах мисс Ирен и переливалось на пуговицах тяжелых пальто офицеров Скотланд-Ярда. Время движется необыкновенно. Вы можете вдыхать, и вдыхать, и вдыхать — до такой степени, что каждый вздох становится болезненным, — а затем, когда напряжение спадает, все рушится в каком-то беспорядке, снова наверстывая упущенное, и детали теряются. Облегчение размывает реальность. Такое же тяжелое, такое же глупое, словно сон после насыщения, бессмысленные последствия оргазма. Время — как секс. Но разве это не все? «Нет, — заключил Сиэль и сложил руки на набалдашнике своей трости, — нет, это не так. Но это было похоже на ту мысль, которую демон оценил бы по достоинству». Впрочем, в данный момент викарий его игнорировал, рассаживая всех по каретам и отдавая бодрые приказы кучерам. Он играл роль господина лучше, чем сам господин, и граф позволил ему это делать. Все остальные слуги уехали в город, и особняк был пуст. Представление было окончено. Ему больше не нужно было видеть этих людей — кроме мистера Лау, который прилипал к ботинкам, как грязь к берегам Темзы. Остальные сыграли свою роль. Они уже исчезли из его мира. Лорд Грей вернется на сторону ее Величества, осуществив свои убийственные планы и избежав вины за это. И врач превзошел все ожидания. Прошлой ночью, в торопливые часы раннего рассвета, когда поместье было погружено в огни и крики, когда Джереми с триумфом вернулся в спальню со вторым убийцей — Артур отлично сыграл свою роль. — Змея? — не составило труда изобразить удивление — он уже догадался о причине смерти Фелпса, но вряд ли ожидал, что викарий вернется с окровавленной мамбой в руках. И они спихнули все на Вудли. Идеально, неизбежно. Лау помогал, и Джереми произнес речь о ядах, фальсифицированных смертях и тетродотоксине, а лорд Грей не произнес ни слова протеста против их безумных измышлений. — Тетродотоксин, — сказала мисс Ирен, — о, так вот как Ромео и Джульетта поступили в пьесе. Однако потрясение Артура было связано с чем-то другим, когда они все собрали картину воедино. Голоса усилились, когда Вудли запротестовал, а Гримсби воскликнул в ответ, пока они прослеживали путь яда к пропавшему стеклянному флакону и переворошили запыленный угольный очаг в его поисках. Собрали воедино фрагменты. А Карл смотрел в лицо собственной смерти. Весьма потрясенный. Разумеется, это преступление не его рук дело. Но остальные в это верили. Лорд Грей не стал возражать, и доктор поверил, и это было всем, что имело хоть какое-то значение. Писатель стоял, покачивая головой, с широко раскрытыми и остекленевшими глазами, когда он уставился на Вудли. — Захотеть заманить ребенка в ловушку. Для чего вам нужно было это делать? Трогательно, честно говоря. Именно поэтому Сиэль его и выбрал. Но и почти раздражающе. Неужели Артур все еще считал его настолько невинным? Однако Вудли не был идиотом. Он знал, что его подставили, используя как пешку в чьей-то невидимой игре. И он попытался донести им. — Этот ребенок... — ухмылка, ярость. — «Цепной пес» ее Величества... И Грей позаботился о том, чтобы больше ни один звук не вырвался из его рта. Он с особым наслаждением потащил мужчину, закованного в цепи, в подвал. И Джереми нашел объяснение всем сомнениям, которые возникли у гостей. Например, о красной жидкости из спальни мисс Ирен. Настойка периллы, и викарий налил по капле в каждый хрустальный бокал, где появился приятный оттенок красного цвета. Но это не был час победы преподобного Рэтбоуна. Не совсем. Сиэль позаботился об этом. — Что ж, если доктор желает произнести тост... Внезапный ужас на лице Артура был почти забавен. — Я?! — Безусловно, — граф улыбнулся ему. — Вы оказали нам незаменимую помощь. Мужчина сильно покраснел, когда поднял свой бокал. — Ну что ж, тогда... Мальчик ждал, нетерпеливо постукивая ногой по полу. Ждал внимания викария. И Себастьян наконец повернулся к нему, поклонившись и взяв пустой бокал Сиэля. — «Ромео и Джульетта», — решительно сказал ребенок. — И впрямь, господин. — Как чарующе, — Лау сел на диван. — Даже в яде есть определенная магия. Возможно, это была вовсе не загадочная история. Возможно, это история любви, — он наблюдал за Гримсби, который стоял, обняв Ирен за талию, но графу не понравилась ухмылка, появившаяся на его губах. — Любопытно, — сказал Джереми. — Значит, вы называете «Ромео и Джульетту» романтикой? — А разве это не так? — китаец закрыл глаза, словно сытый кот, разлегшийся на солнышке. — Даже я слышал об этом. Что вы думаете, доктор? Самый известный рассказ Барда о любви. Артур потер кончик носа. — Романтика? Так ли это на самом деле? Эти двое едва были знакомы, — он пожал плечами. — Это, несомненно, было драматично, но не слишком похоже на историю любви. Сиэль нахмурился. — Это ваша профессиональная критика? Врач медленно улыбнулся. — Нет, ваша светлость. Как писатель я не имею права критиковать творчество этого человека. Но как читатель — может быть. Это не любовная история, не в моем понимании. Два человека встретились, что было запрещено, и, как и любому другому, им понравилась эта идея. — И? — мальчишка ждал. — И все пошло наперекосяк из-за идеализма одного и глупости другого. — И монах Лоуренс, — сказал Лау. — У него была одна работа, но он не смог справиться даже с ней, — мужчина вздохнул, как будто эта беда все еще касалась его лично. — Боюсь, у меня совсем нет времени на религиозных деятелей, — и он открыл глаза, дабы подмигнуть Себастьяну. Триумф. Часы пробили три часа ночи, и ветер хлестал по острым углам крыш особняков, а на языке Сиэля ощущалась лакричная сладость красной периллы. Победа. Разрешение, растворение. Граф вздохнул и выпрямил спину, моргая от утренних бликов на крыльце. Он совсем не спал с того самого момента, когда все неожиданно закончилось, и теперь его конечности были тяжелыми от обманчивого спокойствия. Глаза заслезились, но мальчик лишь прижал к ним костяшки пальцев в перчатках. Моргнул еще раз. А затем викарий оглянулся на него из-за кареты Артура, одарив быстрой плотоядной улыбкой, и у Сиэля заныло в животе. Чувство. Осознание. Безошибочно. Это невозможно было определить, и именно оно делало его Себастьяном. Не имя, которое было маской, а существо, которое было его природой. Граф отвел взгляд. Мисс Ирен садилась в свою карету вместе с Гримсби. Вудли уже был заперт в полицейском экипаже; лорд Грей отвесил замысловатый поклон и зашагал рядом с кучером в качестве эскорта. Гнусный ублюдок, скользкий; словно он никогда не наносил удар дворецкому Фантомхайва. Он думал, что его грехи никогда не раскроются. Возможно, так и будет. При отъезде у гостей была определенная жизнерадостность. Они были настолько рады, что все закончилось. Были настолько рады оказаться в безопасности, вернуться домой, улыбаться чистому небу и слишком громко смеяться над незначительными пустяками. В подвале лежали тела, но они не были мертвы. В некоторые дни они выглядели весьма живыми. Простота, захватывающий дух эгоизм смертного духа. А Артур уже устроился в своей карете, облокотившись на открытый подоконник, и уставился прямо перед собой. Сиэль не отвел его в сторону для прощания: он пожал ему руку прямо в фойе. Его благодарность и наилучшие пожелания — вот и все, чем граф обязан обедневшему шотландскому врачу. Этот человек сделал свой выбор. Мальчишка не собирался заставлять кого-либо из них сожалеть о случившемся. Он постучал тростью по носку начищенных сапог, когда кареты покатили по гравийной дорожке. Ранний ветерок шевелил весенние цветы, и это было похоже на весну. Свежий воздух, чистый аромат. Ясность после дождя. Преподобный Рэтбоун неспешными шагами подошел к нему и остановился. Граф повернулся, чтобы посмотреть на зверя. — Отлично, — сказал Джереми и развел руками в перчатках. Принимая во внимание все, этот медленный жест, дом, маскировку и весь день. Ночь. — Верно, — сказал Сиэль, — все прошло по плану, — он повернулся обратно к двери. Демон, должно быть, последовал за ним. Мальчик услышал стук входной двери и эхо холодного голоса, раздавшегося в фойе позади него. — Можно подумать, что вы почти разочарованы, милорд. Разочарован? Нет. Но когда вы уже точно знаете, чем все закончится, когда вы продумали историю до последней страницы и устали от нее еще до того, как ее начал кто-то другой — иногда это чувство поселяется в ваших костях, и оно схоже со смертью. Бессмертное создание никогда не сможет этого понять. — С чего ты взял? — Сиэль остановился и обернулся. — Это то, что мы обсуждали. Это наш преимущественный результат. Но взгляд викария больше не был прикован к нему. Зверь стоял неподвижно, подняв голову, словно прислушивающаяся собака, и теперь граф тоже мог слышать это, за дверью, во дворе — одна из карет снова подъезжала по гравию. Кто-то возвращался в поместье. Кто-то что-то выяснил. Дверь распахнулась. Врач стоял в лучах дневного света, и его лицо было таким же белым, как и накрахмаленный воротник. — Ах, мистер Артур, выглядите расстроенным. Вы что-нибудь забыли? — голос Джереми звучал спокойно. Однако мальчик не осмеливался заговорить. — Я вернулся, чтобы подтвердить правду, — сказал писатель. Он не собирался двигаться. Он собирался настаивать; яростно упрямый. Встревоженный, но вполне решительный. — Правду о вас, преподобный... Нет, — коротко, — Себастьян. Сиэль крепко сжал свою трость. Было еще не слишком поздно. Дьявол все еще мог выкрутиться, а Артур мог уйти от этого. Нетронутый правдой. Но Джереми смеялся. Долгий вздыхающий звук. — Бесподобно! Похоже, мы вас недооценили. Он начал снимать сценическую маску, и теперь не было смысла задаваться вопросом, зачем демону понадобилось показывать себя. Проклятая тварь никогда не умела делать все просто и аскетично, она всегда хотела навести шумиху. Он не должен был раскрывать их секрет. Но граф не воспротивился. Что-то сжалось у него под ребрами, и он понял, что хочет увидеть реакцию Артура. И ребенок увидел. Бледность доктора, его широко раскрытые пустые глаза. Страх и ужас, и маленькая искорка понимания, которая уже затрепетала под воздействием последствий. — Нет, — сказал мужчина, содрогнувшись. — Нет, как такое может быть... — Ох, — вздохнул Себастьян, — разве не за этим вы вернулись? — он выглядел почти подавленным. В любой другой момент Сиэля это могло бы позабавить, но горечь в горле была слишком острой. Неужели дворецкий не понимает? Есть разница между подозрением, вопросами, сомнением и попыткой воплотить идеи в жизнь и знанием происходящего. Видеть это прямо перед собой. Истина наносит глубокий и беспощадный, внутренний удар. — Вы могли бы вернуться в свой мир, мистер Артур, — заговорил Себастьян. — Вас ждет целая жизнь. Так почему же вы вернулись? — он наклонил голову. — И сейчас трепещите. В доме моего господина. Лицо мужчины ожесточилось. Странный вызов. — У меня было предчувствие, — сказал он. — И я знал, что если бы это не было просто предчувствием, мне пришлось бы отправиться за каретой Ярда, — его голос дрожал, но врач больше не выглядел испуганным. Лишь разъяренным. — Если бы невиновный человек был обвинен... И Сиэль рассмеялся. Над наивностью Артура, над его очаровательной глупостью, необыкновенной измученной болью в груди. Этот человек вернулся не потому, что ему нужно было знать, что он прав. Он вернулся, потому что хотел быть уверенным, что поступил правильно. — У вас поразительное чувство справедливости, доктор, — граф покачал головой. — Но опять же, вы упомянули в своей работе, что вам нравятся рыцари Средневековья. Он должен был догадаться. Этот человек воображал себя этаким рыцарским воином с ясным взором в расплывчатой юности мира. И если кто-то попадает в яму со змеями, в гнусное предательство проклятого дома, в беспомощную душу, он должен быть благородным. Нужно пройти все испытания. Мальчик прислонился спиной к перилам. — Разве вы не поняли, что, узнав правду, вы никогда не сможете вернуться домой? Себастьян с любопытством наблюдал за ними. И решимость Артура вновь переросла в страх. — Что?.. Сиэль рассмеялся и вздохнул. — Это была шутка, — он развернулся и пошел обратно вверх по лестнице. — Однако вы были правы насчет невиновности Вудли. Во всяком случае, сейчас. — Что вы имеете в виду? — раздался огорченный голос позади него. Граф продолжал идти. — Я не собираюсь стоять здесь и обсуждать это. С таким же успехом мы можем выпить чаю, — и это имя идеально слетело с его уст. — Себастьян... — Да, мой лорд, — и мальчишка услышал, как дворецкий повернулся к писателю. — Следуйте за мной, доктор. Вы ведь хотите узнать правду, не так ли? — привкус едва уловимого презрения. — Не бойтесь. Мы не съедим вас. Сиэль уже знал, что этот человек последует за ними. У Артура не было выбора в этом вопросе. Его любопытство взяло бы верх. И он, сам того не желая, потащился бы на самый край преисподней. Или, в данном случае, мимо бильярдной в оранжерею к размашистым пальмам, покрытому мхом полу из песчаника и блеску стекла над головой. Летняя сокровищница в прохладном весеннем пейзаже. Себастьян поставил стол и два стула и разливал чай, но Артур, по-видимому, не обратил внимания на тонкости глазированных птифур или ультрамариновые гирлянды на чайных чашках. Мужчина сидел молча, его лицо было сосредоточенным. Гневался ли он? Или просто опасался за свою жизнь? Сиэль допил одну чашку чая. И приступил к другой, тоже вполне довольный сидеть в тишине, в спокойном часовом механизме того, как все должно быть: дымящийся чайничек в пальцах слуги в перчатках, нежная сахарная пудра на миндальном печенье. Спокойные манеры дворецкого, опущенные темные ресницы. Но Себастьян дважды с напряженным весельем взглянул на графа. Артур по-прежнему не убирал рук с колен. И мальчик вздохнул. — Он не отравлен. Прошу вас, угощайтесь. Тишина. — Итак. Как вы узнали, что он жив, доктор? И теперь врач заерзал на своем кресле. — Я не знал. У меня не было четкого представления, что он жив. Это было просто ощущение, что что-то было не так, — он замешкался, но не взглянул на дворецкого, стоявшего рядом с ними. — Я не знаю, как это описать. Он был просто... слишком идеален. Сиэль откинулся на спинку стула. Справедливая оценка, на самом деле. Остальные рассуждения Артура не имели никакого значения, потому что он пришел к такому выводу не с помощью логики. Остальное было просто оправданием. Рациональный ум пытается понять что-то слишком обширное, слишком немыслимое. Их логика была безупречна. Но их подвело нечто совершенно иное. — Алиби викария Джереми было чересчур удобным. Мне не удалось найти ни одной причины сомневаться в нем. Но потом его прощальные слова... — врач нахмурился при воспоминании. — Благодарю вас за заботу о юном господине. Как только я это услышал... Граф взглянул на Себастьяна. Дворецкий спокойно улыбался Артуру сверху вниз с каким-то непривычным удовлетворением. Неужели он действительно так сказал? Хотел ли демон, чтобы все рухнуло окончательно? Мужчина ожидал, сложив руки на столе. И мысли Сиэля отступили назад, дабы уловить последние сказанные слова. — Возможность чего-то нереального? Доктор со всей серьезностью наклонился вперед. — Возможность того, что дворецкий никогда не умирал. — Подумать только, вы вернулись сюда один. Ради нескольких слов, — острый взгляд Себастьяна был прикован к Артуру. — Вы действительно воплощаете все, что можно было бы ожидать от того, кто заслужил похвалу юного господина. — Прекрати немедленно, — пробормотал граф. Ему не понравился взгляд, брошенный слугой в ответ. Демон устроил собственное испытание. Сколько в нем было желания бросить вызов этому умному молодому врачу? И сколько в этом было пользы для его господина? — Во время смерти лорда Сименса... — слова были несколько торопливы. — Вы только наблюдали за передвижениями всех. А когда графа заподозрили, вы не сказали ни единого слова в его защиту. Чтобы дворецкий даже не попытался защитить своего господина... Сиэль хмыкнул. Значит, даже Артур это заметил. Он приподнял брови, глядя на Себастьяна. — Ты, наверняка, думал, что это послужит мне на пользу, не так ли? И слуга отвесил ему самый легкий поклон. — Я был просто немного удивлен, что вы предсказали, что что-то случится, а затем ушли спать, оставив меня убирать весь этот беспорядок. Такова была обязанность дворецкого. Раньше Себастьяна это никогда не беспокоило. И, возможно, если бы это была постель кого-нибудь другого, кроме Артура... Граф осушил свою чашку. Но потрясение врача лишь усилилось. — То есть, вы хотите сказать, что знали, что один из гостей... — Мы знали, что кто-нибудь на званом ужине намеревался доставить неприятности юному господину, — сказал демон. — Да, — и пока он наливал мальчишке очередную чашку чая и обходил стол, дабы положить еще один лимонный кекс на фарфоровую тарелочку, он поведал Артуру всю историю. Доктор слушал, его губы были тонкими и бледными. Он изредка прерывал слугу, чтобы потребовать объяснений или направить рассказ на вопросы, которые его беспокоили, и Сиэль вмешивался со своими ответами. Однако нежную кожу покалывала необъяснимая неприязнь. Артур хотел спасти его. Так ли это на самом деле? От когтей судьбы, от предательства. Освободить ребенка от цепей и унести его из башни заточения. Он никак не мог знать, что граф сам замкнул цепь. Они проработали всю запутанную историю, предсказанные смерти и неожиданные откровения. Быстрые решения и поразительную смелость демона. И кое-что из этого было новым и для мальчика. — Когда мы осматривали трупы, — начал врач, — дворецкий... Вы утверждаете, что это тело на самом деле принадлежало Фелпсу? — Так и есть, — слуга пожал плечами. — Благодаря не слишком хорошей игре молодого господина и вашему характеру мне удалось выкрутиться. Сиэль не поднял на него глаз. — Думаю, остальное вы и сами знаете, доктор, — слишком плавно мурлыкал Себастьян. Теперь он красовался перед ними обоими. — Вудли сказал... Он знал, кто вы такой, — Артур был бледен, когда встретился взглядом с графом. Но в его ровном голосе звучали резкие нотки. — Просто скажите, кто вы на самом деле? — Я выслеживаю тех, кто нарушает заповеди подпольного общества Британии, и наказываю их, — ребенок спокойно посмотрел на мужчину. — Я «Цепной пес» ее Величества. Это была истинная развязка. Наблюдать за тем, как Артур понимает, что история была написана еще до того, как он в нее попал. Наблюдать, как он осознает, что сыграл свою роль, ставши марионеткой на серебряных ниточках слов дворецкого и идеи Сиэля. — Это была всего лишь игра, — продолжил граф. — Королева хотела убедиться, подхожу ли я для своей должности. — Нет, — пробормотал писатель. — Этого не может быть... — но его лицо было напряженным. Напуганным. Он уже поверил. Все это имело для него слишком много смысла, и он уже был там. На шаг впереди. — Если это так, значит дворецкий... — Нет ничего более обманчивого, чем очевидный факт, не так ли, доктор? — мальчик улыбнулся. — Он все время был перед вами. И Сиэль мог видеть мысли этого человека так же ясно, как если бы они двигались в карих глазах Артура — он и его слуга в этом ужасном доме. Странная и зловещая пара, ребенок и демон. — И в самом деле, — тихо сказал Себастьян, склонившись над креслом мужчины. И граф не остановил его. — Правда в том, что я не человек. Ледяные руки мальчишки сжались на коленях. Он хотел это увидеть. Артур заслужил данное откровение. Пар из их чайных чашек странно клубился, переливаясь, словно это была жара на летней дороге. Воздух был слишком полон пустоты. Врач попытался встать. Он попятился назад на своем стуле. Растянулся на полу, и Сиэль подумал, не заболеет ли он? Истина страшнее чистого яда. Как только она проникнет в вашу кровь, вы уже никогда не сможете от нее освободиться. И Артур никогда не забудет волну липкой черноты, сочившейся из силуэта дворецкого, извивающейся, как живая тень, от собственного голода. Он не забудет. Граф знал это очень хорошо. Есть вещи, которые навсегда остаются в ваших снах. Мужчина бежал к двери. Он все еще не понимал, ведь так? Что спасения никогда не будет, лишь отсрочка. И он столкнулся с застегнутым жилетом Себастьяна, и мальчишка пожалел, что не может видеть выражение его лица, когда демон наклонился слишком близко и руки в перчатках обвились вокруг шеи Артура. — Интересно, что бы произошло, если бы вы поведали о том, что здесь увидели? — голос слуги был вежлив, но низкий резонанс отозвался дрожью в костях Сиэля. — Я никогда не расскажу! — этот человек умолял. Лепетал. — Я никогда не скажу ни слова, прошу... Сгущающаяся тьма изогнулась, как когти, вокруг потрясенной фигуры писателя, как дуга волны перед тем, как обрушиться, и теперь дворецкий больше не был дворецким. Он был жидкой тенью, стекающей со стеклянного потолка. Завесой чернил, громадным трепетанием щупалец, пульсирующим шумом, который, казалось, заполнил все углы огромной стеклянной оранжереи. И Артур вновь бросился бежать. Возможно, он кричал. Сиэль не мог расслышать из-за внезапно возникшей пульсации в крови. И его охватила мысль, что на один острый краткий миг он увидел в Себастьяне что-то еще. Не тело демона, а форму его разума, крадущуюся тень, безжалостное пытливое любопытство. Бесконечно чувствительное, затрагивающее все и сразу. Окна задрожали. Звук, казалось, повис в самом воздухе, в камне под ними. В фундаменте поместья. В корнях земли. Свистящий. Болезненный. Чудовищный. Дверь захлопнулась. Пальмовые ветви покачивались, словно их коснулся мимолетный ветерок, но оранжерея была пуста. Сиэль был единственным живым существом в доме. Лишь пар из его чашки с чаем клубился в воздухе. Звон в ушах. Стук каблуков дворецкого рядом с ним.