"На крыше мира неровная кровля На крыше мира неравные шансы На крыше мира написано кровью Слово ЛЮБОВЬ На крыше мира плацдарм подготовлен Под наши хрустально хрупкие танцы На крыше мира ты дышишь неровно И не слышишь слов..." (с) Коридор
Сынхён странный, словно инопланетянин. Все, что он говорит, все, что он делает, не укладывается в привычное восприятие мира и заставляет Джиёна чувствовать себя чересчур... Простым? Обычным? Банальным? Даже сейчас, просто выпивая свою утреннюю чашку кофе, он словно бы окутан особой, ему одному принадлежащей аурой. Джиён отводит взгляд и вздыхает, не в силах пробиться за эту невесомую, но бесконечно прочную пелену. Как бы близко он ни подбирался, что бы ни делал, он все равно будет где-то далеко, где-то "не там, где нужно", и это удручает. Сынхён замечает странный настрой лидера и вопросительно поднимает брови. Джи с маниакальным упрямством выдерживает его инопланетный взгляд и взмахивает рукой, поднимаясь из-за стола. - Готов сегодня поработать? Топ пожимает плечами и встает, оставляя кофе наполовину недопитым. Он выходит из кухни, а Джиён не может отвести глаз от разводов с той стороны фарфора, где его губы касались чашки. Осторожно, стараясь ничем не выдать своего волнения, он проводит по каплям кофе кончиками пальцев и отдергивает руку, словно обжегшись. - Нужно больше спать, Джиённи, - шепчет он и инстинктивно проводит по пальцам языком, чувствуя приятную горечь напитка, - нужно просто больше спать. Сынхёна гримируют уже полчаса, судя по всему, мастеря из него настоящего пришельца. Джи нервно потягивает кофе из Старбакса, пытаясь перебить вкус, оставшийся на языке с самого утра, и наблюдает за этим процессом со стороны. Светлые прядки собственных волос то и дело падают на глаза, мешаясь, и заставляют отбрасывать их назад резкими движениями. Мотнув головой в очередной раз, Джи замирает, снова встречаясь глазами с Чхве. На этот раз Сынхён будто изучает его. Раскладывает на молекулы, составляющие, атомы и что там еще может быть нужно инопланетным захватчикам. Под его взглядом неуютно. Кажется, что он словно рентген пробирает до костей и заглядывает в самое нутро, перетряхивая тебя полностью. Джиён не готов к тому, чтобы его внутренности рассматривали. Поэтому, он нервно сминает бумажный стаканчик и поднимается, чтобы найти урну и, заодно, немного развеяться. Когда мысли о Чхве приняли столь навязчивую форму? Наверное, все началось, когда однажды, перебрав на вечеринке, Джи решил, что поцеловать хёна будет просто убер забавно. Вертя смятый кусок картона в руках, Джиён нависает над мусорным ведром и все никак не может решиться выбросить его туда. Ведь тогда он потеряет свой последний повод не_возвращаться. Убер. Забавно. Он думал, что будет слишком пьян, чтобы помнить, а оказалось, что он просто был слишком пьян, чтобы забыть. Джиён размахивается и, наконец, швыряет искалеченный стаканчик в урну."На крыше мира безумные мысли На крыше мира ветра нараспашку На крышу мира закат прилетает гонять голубей На крыше мира уставший от жизни Я буду ждать тебя в чистой рубашке И если кто тебя не отпускает - убей..." (с) Коридор
Во сне у него - серое и лиловое. Во сне все звуки ощериваются иглами и пронзают кожу насквозь, накалывая его, словно бабочку, прямо на грешное серо-лиловое безумие. Джиён вертится, силясь исправить хоть что-нибудь. Что-то, чего он сам еще не до конца понимает, но в итоге лишь просыпается, лежа посреди перекрученных горячих простыней. Он проводит ладонью по взмокшему лбу, и чувствует, как по виску медленно стекает холодная капелька пота. Сколько это еще будет длиться? Даже не так... Сколько оно еще может продлиться? Сынхён позволяет к себе прикасаться. Он разрешает проводить ладонями по упругим мышцам груди, оглаживать по бокам, пробегаться пальцами вдоль позвоночника. Скорее всего, ему щекотно, но он все равно не мешает Джиёну этого делать. Джи ни бельмеса не понимает в инопланетной физиологии. Но может быть, потом ему выдадут нобелевскую премию за вклад в развитие науки, поэтому сейчас он жадно изучает каждое движение бровей, каждый сбившийся вдох, каждый сантиметр кожи под подушечками пальцев. И с каждым прикосновением немножечко умирает сам. Когда Сынхён целует его первым, зажав в темноте гримерки, Джи разом забывает все результаты своих исследований и, позоря честное имя ученого, судорожно вцепляется в его плечи, не подтягивая к себе ближе, но и не отталкивая слишком далеко. Это напоминает поцелуй через стекло, но только это сейчас спасает его от того, чтобы не потерять голову окончательно. Горечь кофе на языке набирает новые силы и отчаянно режет нежную кожу, напоминая о том, что он уже пропал. По-настоящему и необратимо пропал. Джи собирается с силами и отстраняется от Сынхёна, переводя дыхание. Изнутри о грудную клетку отчаянно бьется сердце, стремясь туда, где, по его мнению, ему самое место. В руки Чхве. Сынхён смотрит на него, не произнося ни слова, и Джиён благодарен ему за это. Осталось еще немного, всего пара звуков, и его порвет окончательно. Раскидает по всей сраной вселенной, словно конфетти из внезапно взорвавшейся хлопушки. - Я... - единственное, что он может сказать, даже когда относительно успокаивается. - Ты. Удивительный. Джиён вскидывается, непонимающе смотря на Сынхёна, и не может понять прозвучал этот голос на самом деле или отбился только у него в голове. Чхве улыбается в темноте и мотает головой, словно бы и сам не уверен в окружающей их реальности. - Ты, черт побери, удивительный. Но безумно бесишь, когда тормозишь. Джиён падает спиной на стену и медленно сползает по ней вниз, царапая лопатки о декоративную штукатурку. Чхве ловит его у самого пола и, обхватывая пальцами его запястье, тащит за собой к лестнице. Вверх."Где тебя носит? Где тебя носит? Сколько веков ожидаю вестей... Странная осень, пряная осень На крыше мира нам стелет постель. На крыше мира нам стелет постель." (с) Коридор
Город раскидывается под ними во всем своем извращенном великолепии бесконечных оттенков серости. Джиён подходит к краю крыши и смотрит вниз. Близко. Очень близко. До всего и сразу близко. Они застряли на пересечении всех линий возможных вероятностей: небо-жизнь-смерть-парень рядом-парень где_то_там. Какая, по сути, разница, если любой из этих путей реален и воплотится в реальность вместе с одним единственным шагом, который все равно придется сделать. Стоит только выбрать сторону, в которую нужно шагать. - Мы на гребаной крыше мира, Сынхён, - смеется Джи, но в его голосе не больше радости, чем в голосе священника, читающего отходную молитву. Чхве кивает так, словно и сам давно это знал, и закуривает, добавляя к окружающему их смогу еще толику дыма. - И что нам теперь делать? - Джиён истерически дергает уголками губ в неуверенной улыбке. Словно его рот еще не решил, стоит ли улыбаться сейчас или можно подождать более удобного случая. - А что ты хочешь? - Сынхён пожимает плечами и снова пытливо рассматривает его, раздевая взглядом до самого скелета. Странно, но на этот раз это даже приятно. Он протягивает ему свою сигарету, и Джи затягивается, осторожно обнимая пальцами тонкую бумажную трубочку. Чего он хочет? Это слишком сложный вопрос всего для одной затяжки, но Джиён подозревает, что знает ответ, даже если его мозг на самом деле тормозит, собирая его в одно предложение. - Ты - мой, - тоном, не терпящим возражений, отрезает Сынхён совершенно без всякой подготовки. Джи хмыкает, давясь дымом и чувствуя, как внутри все обмирает в экстазе. Многие говорили ему "ты - мой", но никому еще не удавалось заставить себе поверить. А Сынхёну верится. Сынхён делает это без особого труда со своей собственной инопланетной непосредственностью. Он протягивает ему руку и на самом деле забирает без остатка, без сожалений растворяя в себе. Заставляя забыть, заставляя увидеть, заставляя почувствовать... Звенящее, словно марево над костром, отсутствие одиночества. Джиён улыбается, бросает вниз недокуренную сигарету и наконец-то делает шаг.