За счёт заведения

      Дима уезжает от Антона домой в третьем часу ночи на такси.       Позов несколько раз оправдывается перед другом, объясняя, что обещал Кате вернуться в любом случае, но Шастуну ругаться из-за этого не хочется. Понимает. Отчасти.       Не так давно он и сам был таким парнем: после работы, вечеринки или посиделок обязательно ехал домой, если любимая девушка не была с ним, а сидела в квартире одна. Антон помнит, что последнее, чего он хотел в те времена — это расстраивать Кузнецову, поэтому иногда жертвовал собственным весельем в пользу отношений и счастья.       Они с Димой в тот период часто смеялись над ситуацией: оба ещё в Воронеже обещали, что никогда друг друга не оставят, но в какие-то моменты приходилось буквально сбегать из квартир для того, чтобы выпить пару бутылок пива на уличной лавке.       Антона отъезд друга не расстраивает. Ни капли. Отношения Позовых — идеал, к которому он сам пытался стремиться с Ириной, но что-то всегда не получалось, шло не так.       Теперь Шастун понимает, что в двух левых ботинках никогда не бывает удобно, а скачки настроения Кузнецовой — не более, чем удовлетворенность после встреч с Шеминовым или огорчение от пропажи самого Шаста. Они оказались на какой-то дурацкой цепи в будке, и хотя цепь была настолько некачественно пластиковая, ломать ее ни один не спешил. По-дурацки оборвалась сама.       Спать совсем не хочется, на столе стоит последняя, ещё не открытая, банка пива, а айфон то и дело выбрасывает на заблокированный экран оповещение о сообщении.       Антону двадцать шесть, но он, как школьник, решил подождать перед ответом.       Он разницу между прошлыми встречами и новопредложенной чувствует очень остро: предыдущие разы Шастун будто ловил Арсения, подламывая его про свои условия взаимодействия, а теперь ломать будут его. И, на самом деле, ничего против этого Антон не имеет, просто такие предложения заставляют его думать о том, что океановый по-настоящему заинтересован в нем. А мысли порождают много вопросов.       Пальцы наконец-то открывают диалог, чтобы набрать ответ, но приходится эти пальцы одергивать, заставляя сначала проверить расписание, чтобы основательно не проебаться.       Шастун прыгает по заметкам и календарю, несколько раз пролистывает чат, внимательно открывает файлы в Майкрософт Ворде, вчитываясь в изменения графика съёмок, а потом находит окно в днях и отвечает. 3:05 Да, я бы с удовольствием сходил поужинать. У меня свободный вечер во вторник, тебе подойдёт?       Сообщение от бармена приходит практически сразу, и Антон успевает поругать себя за то, что сам так долго молчал.       Они переписываются почти полчаса: Попов уточняет про шастовские предрассудки в еде, потом объясняет что из одежды будет уместно надеть и, наконец, обозначает время и место, уточняя, что уже все забронировал.       Антон для себя решает, что не будет сильно переживать, однако после пожеланий доброй ночи и крепкого сна, мысли о предстоящем ужине вкручиваются в череп слишком быстро, нагоняя на тело практически панику.       Ему кажется, что он идёт на свидание. Это ощущается именно так, но задавать вопрос Арсению не кажется правильным, а готовность услышать ответ и вовсе отсутствует, так что рассуждения такого рода приходится убрать глубоко в себя.       Выходные закончились незаметно даже для самого Антона.       Он просыпается с утра чересчур рано для себя, обнаруживая храпящего Люка у левого плеча. Лазерное изображение на потолке светит алым «7:53», но даже в такое время телефон уже завален уточнениями от Позова на сегодня: кто, где, куда, какая приоритетность дел и просьба быть готовым к девяти, чтобы вместе добраться до офиса.       Антон работу свою любит: общаться с людьми кажется настоящим удовольствием, особенно когда эти самые люди заливисто смеются, делятся с тобой дурацкими историями и отвечают на вопросы искренне, отводя свой взгляд в пол (от стыда?).       Они запускали канал на ютубе с Димой скорее ради шутки, но почему-то начали вкладывать туда свободные деньги, а теперь работают на телевидении, где Антон — известный ведущий-интервьюер, а Поз — креативный директор и администратор в одном лице. Их шоу вовремя заметили необходимые люди с «телека», и не согласиться на предложенные тогда условия было нельзя. Этот договор стал для них настоящим шансом.       Антон лениво растягивается, а потом придерживает кота рукой, пока тот скатывается по наклонной подушке вниз — там, где минутой раньше был сам Шаст.       Люк спит, и это позволяет ему спокойно прошагать на кухню, не сбивая ногами груду шерсти, чтобы включить себе чайник, запихнуть в желудок йогурт с глазированным сырком и пойти умываться. — Кормушка же, блять, — ругается на себя Антон, тыкая в отражение лица зубной пенной щеткой. — Не забудь, ебать.       Время несётся неумолимо быстро, и Шастуну приходится надевать на себя толстовку прямо в лифте, пугая соседку полуголым торсом и развязанными шнурками. Он думает, что она новенькая здесь, и ещё к такому не привыкла. Остальным — давно плевать.       Дима обнаруживается у машины практически вплотную к подъезду, с сигаретой в зубах и очками на коротком ежике волос. — Слава богу, блять, — Шаст успокаивается, — неужели я тоже успею покурить. — Попробуй, — Позов смеётся хитро, как лиса.       Антон отточенным движением прикуривает сигарету от спички, тушит ее (как полагается) языком, и делает длинную затяжку, ощущая бегущий под кожей никотин и грядущую расслабленность. Он в голове судорожно прикидывает количество пробок до офиса в Останкино, и решает, что сможет отбить ранний утренний подъем сном в машине. Все складывается идеально.       Рабочий день проносится удивительно быстро. Шастун предполагает, что так происходит из-за сдвинутых недельных дел на сегодня, большого потока людей вокруг и запланированных на среду потоковых съёмок, чтобы потом две недели отдыхать. Дима как будто специально занимает среду моторами с двенадцати утра до двух ночи, но все оказывается проще — впереди праздники, а у Антона певческий сезон, и отснять надо материал до других мероприятий у приглашённых звёзд, чтобы те смогли распиарить и анонсировать выпуски ради рейтингов. В какой-то степени, это гениально.       Дома он оказывается только в семь вечера, и сил не остаётся даже на готовку (отличное начало недели, бля), поэтому он некоторое время выбирает между КФС и Макдональдсом, но делает, в конечном итоге, заказ на доставку и там и там.       Шастун, почему-то, только сейчас добирается до диалога с Поповым, просматривая несколько фотографий, слушая три голосовых сообщения с забавными историями из бара и отвечает на каждое.       Арсений сейчас на работе, и Антону хочется на мгновение сорваться туда, чтобы посмотреть на него вживую — так привычнее — но завтра запланировано две съемки в дружеских программах, поэтому необходимо выспаться по-человечески, чтобы гримёры сильно не мучались, приводя его внешний вид в порядок.       У Антона к рабочим моментам отношение специфически понимающее, ему об этом все окружающие говорили, и не раз. Надменным чудовищем быть не получается к персоналу, даже если очень хочется, а покупать администрации, в какое-то премьерное для него шоу, кофе стало классикой, которую всегда отмечают.       Шастун никогда не говорил о своей жизни до медийности в рамках заработка. Ему повезло — такие вопросы (как и ещё куча дурацких) обходят его на редких интервью стороной, уступая место куче вопросов про собственное шоу и планы, взаимодействия со звёздами и участие в других мероприятиях. Антону такая ситуация нравится — он не стал слишком популярным, не стал «гвоздем» своего же проекта, оставляя передний план приглашённым звёздам. Остаётся относительно обычным человеком, не считая некоторое окружение реальной жизни.       Арсений отвечает Шасту на каждое из сообщений, и теперь происходящее выглядит как игра, где кто-то один рано или поздно должен будет сдаться, ответив на все разом.       Голос Попова — звенящая мантра, и пьяные интонации делают ее более гипнотической, чем когда-либо. Антон задумывается о том, что сам — вживую — такого океанового никогда не видел. От этого становится даже обидно, ведь сам Арсений видел пьяного Шастуна каждый раз.       В дверь звонят, и это наконец-то приезжает курьер с автоматической кормушкой для Люка, от чего Шаст радостно выдыхает. Теперь он может отлучаться когда и куда угодно — все будет в доступе, будет пополняться, и кот не умрёт голодной смертью в четырёх стенах.       Еду доставляют ещё через полчаса и Антон, наевшись вусмерть, некоторое время валяется в горячей ванне, отпаривая кожу и допивая остатки Липтона Лимон. Кот лежит на коврике у ванны, наблюдая, будто Шастун может внезапно утонуть, захлебнуться или не иметь возможности выбраться из воды. Коты — дурацкие создания, он это знал всегда.       В голову приходит логичная мысль — он фотографирует Люка, отправляя огромную кучу меха и два глаза-блюдца Попову. 22:15 По-моему, он подготовился, чтобы спасать меня 22:17 Я точно хочу с ним познакомиться. Выглядит, как ты — полный дурак.       Они прощаются в диалоге, и Антон наконец-то отправляется спать, захватив в комнату бутылку минералки из холодильника.       С утра удаётся встать с первой попытки, и времени после пробуждения оказывается достаточно для того, чтобы приготовить себе нормальный человеческий завтрак, сходить в душ и перерыть шкаф с одеждой.       Арсений в воскресенье дал конкретную задачу по внешнему виду, но у Антона подходящего оказывается мало и, по какой-то причине, он решает, что ему необходимо выбраться в магазин в поисках однотонной рубашки.       Как-то некстати вспоминается гардероб самого Попова — там бы отрыть спокойные оттенки без принтов было бы очень просто. Разве что, белых носков найти бы не удалось.       Шастун выходит из дома раньше нужного, поэтому решает поехать на общественном транспорте (наконец-то) и послушать все свежие музыкальные альбомы хотя бы эпизодично, он долго не мог добраться до новых релизов из-за отсутствия в его жизни автобусов и метро.       Солнце продолжает гулять по Москве, и лежащие в кармане куртки очки — чужие правда — приходятся как никогда кстати. Он накидывает их на нос, устремляя взгляд в асфальт.       Удивительным для Антона является до сих пор то, что никто из местных жителей его особо не узнаёт: походы в магазин не вызывают трудностей, сделать фотографии просят не очень часто, а в дверь никто никогда не названивает, убегая.       Такой вид популярности — лучшее, что могло произойти у Шастуна.       Рабочий день заканчивается так же незаметно, как и вчерашний, оставляя за собой только приятное чувство теплоты от большого количества общения и выросшую статистику успеха, если верить присланным данным от смм-отдела.       На Антоне прямо сейчас огромные спортивные шорты красного цвета и белая, в множестве абстрактных узоров, майка, отчасти скрытая объемной толстовкой на молнии, что совсем не подходит под дресс-код океанового.       В магазин все-таки приходится ехать, но нужные по оттенкам вещи находятся далеко не сразу. Около пяти он покидает торговый центр, понимая, что своим ходом никуда не успевает, поэтому очередной раз заказывает такси. И закуривает. Как всегда.       Антону двадцать шесть, но его колени потряхивает от предстоящей встречи, и что делать с этим совершенно не ясно.       Пепел несколько раз падает с сигареты прямо на ляжки, свисающие с высокой клумбы, на которой сидит Шастун в ожидании водителя, поэтому приходится выудить всю существующую где-то внутри ловкость, чтобы и отряхнуться, и не упасть.       Водитель забирает его через несколько минут, и ещё через тридцать пять он оказывается дома, где снова принимает душ, переодевается, заправляет автоматическую поилку новой водой (по инструкции ее необходимо менять каждые три-четыре дня), слишком сильно душится любимым парфюмом, снова надевает очки Арсения, садится и выдыхает.       Волнение не уходит совсем, и уходить будто не планирует вовсе. Антон позволяет напоследок прорваться в голову мыслям, которые держал за кирпичным забором: ему, блять, очень страшно.       Он никогда не договаривался о таких походах заранее с кем-то из друзей, да и в целом с друзьями по ресторанам не ходил толком.       Шастун думает, что, возможно, Арсений чувствует то же самое — и неопределенность, и новизну, и магнетизм с чертовски необъяснимым желанием. Ему хочется верить в это просто для того, чтобы эти чувства были обоюдными, и прямо сейчас совсем не важно куда они приведут.       Наручные часы начинают пищать, обозначая сработавшее напоминание про выход из дома.       Антон заказывает такси, уже выходя из подъезда, чтобы снова покурить. Шестой раз за последнее время. Много, часто, но помогает.       Водитель — предатель — приезжает слишком быстро, а Шаст даже не успевает осознать, как уже стоит у ресторана.       На входе Попова не обнаруживается, поэтому Антон несколько секунд смотрит на вывеску, прикидывая правильное звучание названия, а потом и вовсе заходит внутрь, рискнув поймать официантку и сразу все узнать. — Простите, у вас должен быть заказан столик на имя Арсения Попова, — говорит он с излишней вежливостью, замечая синяки под глазами девушки, — не подскажете, он здесь уже?       Официантка Ксения, если верить бейджу с именем, куда-то уносится, говоря скорее самой себе, что сейчас уточнит, а потом так же быстро возвращается. — Да, все верно, Арсений Сергеевич забронировал один из лучших столов. Его пока нет, но он сообщил, что придёт молодой человек. Позвольте, я вас провожу?       В ответ Антон просто кивает, а после следует за девушкой, понимая, почему океановый так настаивал на дресс-коде. Чтобы не затмевать.       Шастун — глупая лиса, и даже не попытался посмотреть заранее, что именно это за ресторан, а теперь огромное количество белого и серого оттенков в явной стилистике скандинавии его поражает. Напитывает атмосферой спокойствия и минимализма.       Ксения проводит его во второй зал, указывая на столик прямо у стены с вязаным из прутьев оленем и полностью открытым и натертом до блеска окна. Антон решает сесть лицом ко входу — чтобы точно заметить Арсения и успеть собраться. — Как я могу к вам обращаться? — неожиданно уточняет сотрудница. — Простите, без имени не очень комфортно. — Я Антон, Ксения. — Хорошо, Антон, скажите, я уже могу приносить вам меню? Или вы предпочтёте дождаться Арсения Сергеевича, чтобы сделать совместный заказ?       Сервис. Чертов сервис его убивает, но исключительно в лучших смыслах из всех возможных. — Я бы хотел дождаться, прежде чем что-то выбирать. — В таком случае я пока принесу вам воды, — официантка слегка кивает. — Вам со льдом? — Да, пожалуйста.       Шастун к принесенному стакану воды даже не притрагивается. Сидит, опустив одну руку под стол, а второй по самому краю выстукивает ритм, пытаясь успокоиться.       Больше всего ему прямо сейчас хочется разобраться в причинах собственной паники и угомонить ее, но что-либо для этого он сделать не пытается, продолжая нервничать и волноваться так, словно второй раз в жизни подписывает крупный контракт.       Во втором зале удивительно тихо — столики возле длинной деревянной лавки полностью свободны, и только ещё один — прямо за ней — занят, будто о существовании этого угла никто не знает.       За окном уже несколько часов, как темнеет, и лампа, подвешенная прямо над центром стола, излучает тёплый свет, окрашивая обычное необработанное дерево в насыщенно ванильный. Вокруг — множество серого, включая стены и пол, но потолок оказывается неожиданно темным, сделанным будто под паркет, и Шастун замечает главное: он будто в квартире Арсения.       Стоит подумать об этом, как сам океановый показывается в проеме, а сердце Антона замирает.       Красивый уебок.       Океановый медленно шагает, растягивая рот в улыбке сразу после того, как заметил Шастуна. На нем огромная белая рубашка, которая вот-вот сползёт с плеча и широкие песочные штаны, открывающие тонкие лодыжки.       Антон забывает как дышать.       Арсений подходит к столику, а потом и к самому Шасту практически вплотную, и в его глазах пляшут черти-огни. — Ну ты, может, встанешь? — зачем-то полушепотом. — Ой, да.       Антон действительно встаёт, но сразу же чуть ли не падает от того, как резко бармен лезет к нему с объятиями и как сильно сжимает его в собственных руках. — Мы не виделись двое суток, а ощущение, что я месяц по тебе тосковал, — обескураживает Попов, садясь на свой стул. — Дома без тебя было как-то грустно, представляешь?       Шастун понимает вложенный смысл в каждое слово. Он и сам это ощущал. — Я хотел приехать к тебе в бар, но работа, Арс, — оправдывается, как подросток, — кстати, не стал ничего заказывать без тебя. Сегодня ведь ты у руля?       К столику подходит Ксения, лишая Антона возможности получить ответ, и начинает переговариваться с Поповым.       Чуть ли не сразу становится понятно, что океановый здесь не первый раз, а с сотрудницей находится практически в дружеских отношениях, но это никак не расстраивает и не пугает.       Шастун получает уникальную возможность: рассмотреть Арсения под домашним светом лампы, которая забирает себе часть темноты из окна и контурирует лицо напротив сильнее обычного. Волосы бармена уложены идеально, но беспорядочно, а легкая щетина и очки для зрения на носу заставляют вспоминать — как восхитительно Попов выглядит по утрам.       Антону двадцать шесть, и он начинает осознавать. — Тош? — океановый пару раз щёлкает пальцами для привлечения внимания, — опять задумался? Я говорю, ты уверен, что я делаю заказ? — А, прости, конечно да. Я тебе доверяю. — Отлично, — улыбается, гад, во все тридцать два, а потом поворачивает голову обратно к официантке. — Ксюш, тогда Антону «Гравлакс из северных рыб с муссом из хрена» и «Запеченную нутрию в глазури из сливы», а мне… хм… Давай как обычно, крем-суп и тоже нутрию. — Хорошо, Арсений, — она даже не записывает. — Вино? — Давай для начала Совиньон с вишневым листом, чтобы не перебить Антону рыбный вкус, а дальше разберёмся. — Идёт.       Девушка уходит, и Антон замечает, что Арсений смотрит на него в упор. — Что? — Я правда рад тебя видеть, — протягивает руку через весь стол к шее и поправляет шастуновскую цепочку, наплевав на какие-либо личные границы. — Как ты… сейчас? Кстати, отлично выглядишь. Хотя в трусах куда лаконичнее и забавнее.       Антону такой жест немного льстит. Попов прям разглядывал его, получается, раз подмечает не совсем аккуратно летающую побрякушку на шее. — Я тоже рад, правда, — слова даются слишком легко, — я очень довольный сейчас. — Даже ничего не сказал о высказывании про трусы, как-то обидно. — Ты дурак, — Шастун тихо смеётся, слегка склоняя голову в бок. — О чем ещё говорить?       Бокалы на столе оказываются ещё через пару минут, и оба аккуратно соприкасаются ими, стараясь не нарушать комфортной тишины внутри заведения.       Их разговор — практически бархатный шёпот, наполненный чем-то даже эротичным, и Антона такая позиция дел более, чем устраивает. — Такие рубашки надо запретить на законодательном уровне, — случайно вслух произносит он, а после ловит недоумевающий взгляд Попова. — Что? — Ничего. Ты выглядишь куда лучше чем я, говорю.       Им удаётся избавиться от секундной заминки, переведя разговор в истории из прошлого.       Океановый много рассказывает о родном городе и семейных отношениях, множество раз подмечая, что ему особенно сильно повезло с понимающей семьей. Антон думает, что это все — нереально.       Слишком много похожих моментов в жизнях, слишком одинаковое отношение к людям и идентичные приоритеты. Он будто в зеркало смотрит, видя себя в другом теле, а потом осознавая, что это вовсе не зеркало, а прозрачное стекло, за которым стоит Арсений, так идеально ему подходящий.       Они заканчивают и с первым, и со вторым блюдом быстрее, чем предполагалось, но оба никуда не спешат, поэтому Ксения просто обновляет бокалы, не забывая задавать дежурные для хорошего заведения вопросы. — Как ты вообще нашёл это место? — внезапно интересуется Шастун. — Мой лучший друг делал им фотографии для медиа-пространства, но не захотел идти один, поэтому я пошёл с ним. Познакомился с шеф-поваром, владельцем, другим персоналом. Попробовал пару блюд. Влюбился. Случайно, в общем, но это оказалось очень здорово. — Прям как наше знакомство, — отшучивается в ответ Антон. — Да, Тош, случайно, но очень здорово.       Арсений предлагает сходить покурить, и они ненадолго покидают зал прямо с бокалами, чтобы не переставать наслаждаться атмосферой.       Курят, как привыкли, в тишине, но впервые Шастуну становится страшно: боится, что его сердце колотится слишком громко, и океановый обязательно услышит неравномерный стук о грудную клетку. Убеждён, что будет именно так.       Сам же Попов удивительно расслаблен, и в сторону Антона практически не смотрит. Просто подходит ближе, встаёт вплотную к спине и кладёт голову на плечо. — Поедем сегодня ко мне? Дома очень тоскливо, Тош.       Шастуну хочется. Готов сорваться прямо сейчас, бросить все завтрашние дела в топку, отменить договорённости и расписание, чтобы просто лежать на чужой кровати и листать фильмы, отображающиеся списком через проектор. Почему так? — Я бы хотел, но не могу, — вместо желаемого произносит он, — завтра пиздец какой-то, а не день. Я ебнусь от нагрузки, клянусь. Умру прямо на площадке или как только заползу домой.       Попов, очевидно, расстраивается, но головой понимающе все-таки кивает, а потом тушит бычок об стенку урны и выбрасывает его. Антон по какой-то причине действие повторяет один-в-один, а после они возвращаются за столик.       Ксения делает ещё один круг напитков, когда Шастун наконец-то решается. — Хочу сладкого. — Ты как маленький ребёнок, знаешь, да? — Арсений смеётся, но жестом просит подойти официантку обратно. — Что именно ты хочешь? — Что-нибудь шоколадное, — закатывая глаза, бурчит Антон. — Принесёшь ему «Некрасивый шоколадный пирог»? Пусть у десерта разовьётся ещё больше комплексов от чужой красоты, — намеками шутит океановый, будто в моменте касаясь руки напротив.       Антону хочется перестать смущаться, но не получается. Происходящее здесь и сейчас — лучшее, что было в его жизни за все походы в рестораны, а с Кузнецовой он обошёл их немало.       Арсений на самом деле обладает какой-то завлекающей манией, и как с этим бороться — совсем непонятно. Да и не хочется, в общем-то. Весь этот момент — сгусток тепла, который греет куда сильнее солнца, что вылезает в последние дни на прогулку по городу. Таким разбрасываться нельзя.       Десерт приносят, и Шастун успевает отломать всего пару кусочков самостоятельно, а потом в тарелку залезает чужая вилка и начинает воровать. — Арс, закажи себе свой. — Я не хочу целый. — А я хочу, — Антон пыхтит, как ёжик, — я не наемся, и что тогда? — Тогда я закажу ещё один. Но мне целый не нужен, давай не жадничай.       Они несколько раз сталкиваются вилками, издавая звонкий звук, а потом заливисто смеются. Оба. И люди неподалёку даже оглядываются на них, приготовившись делать замечание.       Пирог, по итогу, съедают вдвоём, а после берут ещё по бокалу вина.       Арсений несколько раз за вечер касается Антона, а на улице с сигаретами они стоят все также вплотную.       Океановый не даёт и слова сказать про счёт, платит полностью сам и даёт Шастуну обещание, что в следующий раз ужин не за его счёт.       Попов громко смеётся, прощается с персоналом и делает украдкой несколько фотографий, будто не желая, чтобы тот, кто изображён на них, об этом узнал.       Антону двадцать шесть, он взрослый и рассудительный, поэтому понимает простую истину.       Он начинает влюбляться в этого мужчину.