Больной

На экране черного ноутбука появилось изображение Плисецкого в сверкающем костюме с соревнований и милых кошачьих ушках. Он всегда яростно утверждал, что ненавидит этот атрибут, но тем не менее выставлял в интернет фотографии, сделанные безумными фанатами. В инстаграмме пару раз мелькал ободок с белыми пушистыми кошачьими ушами на не менее пушистой взъерошенной макушке, а в скайпе Юрий и вовсе сделал такое фото аватаркой контакта. Отабек заулыбался, думая об этом, и не сразу заметил, как гудки прекратились, а изображение сменилось на самого Юрия, который успешно сопроводил свое появление оглушающим чихом. Алтын подскочил на стуле от неожиданности и не совсем культурно выдал приветствие: - Блять. - И тебе привет, друг. - шмыгнул Плисецкий, плотнее закутываясь в плед с - кто бы сомневался - леопардовым принтом. На фоне заваленной одеждой и остатками еды комнаты он смотрелся немного потерянно, но глаза, на которые Отабек сразу обратил внимание, сияли. Похоже, Юрий тоже был рад видеть его, пусть и привык скрывать эмоции за показной грубостью. Он уже давно понял, что с другом из Казахстана такое не пройдет. Алтын внимательно сканировал его своими черными глазами, всегда в результате встречаясь с его взглядом, и всё равно всё понимал, как бы парень не старался скрыть эмоции. - Болеешь? - зачем-то спросил Отабек, привычно скользя по другу взглядом. - Нет, блин, коров... - Плисецкий не удержался и снова чихнул в гору бумажных платочков. - пасу. Фак. - выругался он, громко шмыгая. Язвительный ответ превратился в невесть что, а губы Алтына тронула чуть насмешливая улыбка, которая почти мгновенно сменилась выражением беспокойства: - Лечишься хоть? - вопрос, кажется, застал Юру врасплох. Он задумался, а потом вздохнул: - Было бы чем. У меня только от головы что-то и пластырей полная коробка. "Вот же дурень" - пронеслось в голове у Алтына. Простую болтовню придется сегодня отложить, он слишком обеспокоен состоянием друга. Всё-таки в России холоднее, особенно в каменном Петербурге. Даже удивительно, что у Юры совсем нет лекарств на случай простуды. Отабек с рвением продолжил допрос. - Кашляешь? А температура есть? Если да, то ты сильно влип. - Тихо, тихо. - замахал руками перед камерой Плисецкий. Он был удивлен переменой в поведении друга, но в какой-то мере такая забота была приятна. Подсказка не помешает, ведь обратиться не к кому, а Отабеку он доверяет. Это осознание грело душу не хуже горячего чая с лимоном. - Температуры у меня не бывает, а сейчас только горло болит и холодно. Само пройдет. - небрежно бросил Юра и в доказательство снова чихнул. Отабек только закатил глаза. Ну да, как же, пройдет. Алтын вдруг понял, что если он в ближайшие сутки не появится рядом с мальчишкой и не напичкает его дом прыскалками от кашля и насморка, то будет винить себя за это всю оставшуюся жизнь. Пусть это простая простуда, он чувствовал, что должен примчаться, как благородный рыцарь, и спасти свою... фею. Был еще небольшой подтекст, причина, по которой казах так стремился попасть в Россию, к Плисецкому, но пока слишком расплывчатая, чтобы обращаться на неё внимание. Не слушая ругательств из-за кончающихся салфеток и какую-то оправдательную болтовню парня, Алтын кое-что прикинул и вдруг задал неожиданный вопрос: - Сколько у тебя времени? Юра заметно удивился, недоумевая, почему различие их часовых поясов вдруг стало важнее его бормотания, но ответил, глянув на экран телефона: - Около пяти. На три меньше, чем у тебя. Я думал, ты помнишь. Конечно, Отабек помнил. Для Юры он был готов сорваться с места и бежать неизвестно куда, только чтобы поинтересоваться о его самочувствии. Алтын никогда раньше такого не ощущал, но теперь был готов бросить всё и кинуться к другу. Что и собирался делать немедленно. - Юр, тебе надо погреть ноги. Это единственное, что ты можешь сделать сейчас, а завтра с утра посмотрим, станет ли тебе лучше. Ни в коем случае не выходи из дома, пей больше горячего и ложись спать вовремя. Ты понял? Отабек дал указания быстро и четко, а его пальцы уже забегали по сенсорному экрану, набирая "Алматы - Санкт-Петербург". Поиск выдал нечитаемое количество результатов, но самым первым была информация о том, что ближайший рейс в Россию через четыре часа, в полночь, хотя для Плисецкого это будет только вечер. Алтын волновался и поэтому снова прослушал то, что говорил Юра. Не отрываясь от телефона, он пробормотал что-то про срочные дела, извинился и отключился, оставив парня в недоумении перед ноутбуком. Через три часа Отабек был уже в аэропорту. Наполненный теплой одеждой рюкзак оттягивал плечи, а рука сжимала билет, срочно приобретенный у кого-то, так вовремя передумавшего лететь в Россию. *** Прошло шесть часов, и Алтын уже вышагивал по улице Санкт-Петербурга, любуясь замершим ночным городом. Летом в три утра небо уже заполнилось бы молочным рассветом, но сейчас, в декабре, оно хранило черноту. Резкий перепад температуры с казахстанского нуля на питерские минус двадцать загнал Отабека в какую-то круглосуточную кафешку, где он зачем-то выпил кофе, но всё равно задремал на диванчике у окна. Волнение от скорой встречи с другом не дало ему спать долго, и в половине пятого он покинул теплое кафе. Сонная официантка проводила его зевком, даже не пытаясь вызнать причину, почему он так поздно - или все-таки рано? - гуляет по городу. Найдя вай-фай у какого-то торгового центра, Отабек постоял у входа, листая ленту новостей в социальных сетях. Когда холод снова пробрал его, он отлепился от стены и пошел искать новое пристанище на два часа, что оставались до открытия аптек. Алтын рассчитывал купить лекарств, а потом завалиться к Плисецкому в квартиру. Конечно, Юра будет не слишком этому рад, обзовет его придурком и двинутым, но у него просто не останется выбора, кроме как пустить казаха домой. Что касается этого, Отабек знал, где живет Плисецкий. С финала Гран-при прошло уже полтора года, и они успели побывать в гостях друг у друга, а потом еще много раз общались в скайпе. Это было похоже на отношения на расстоянии, но эта тема никогда не поднималась парнями, да и не было в этом надобности. Они прекрасно общались и так, и только недавно казах заметил, что ждет сообщений Юры больше, чем чьих-либо ещё. А сам Плисецкий писал ему чаще, чем кому-то другому. Не осознавая этого, они стали зависимы от общения друг с другом и всё ещё называли это дружбой. *** Звонок домофона раздался в холодной тишине квартиры, и Юра даже подскочил на кровати. Всю ночь он ворочался - уснуть не давал насморк и навязчивые мысли, а теперь, когда стрелка часов только-только доползла до отметки "восемь", кто-то звонит в домофон. Может, почта или кто-то ключи забыл, решил Плисецкий, и встал, кутаясь в плед. - Да? - просипел он в трубку и шмыгнул, а услышав такое знакомое "Это я, Юр", с силой надавил на кнопку открывания двери, почувствовав, как дыхание сбилось. Списав это на непреращающийся насморк, Юрий прильнул к глазку, напряженно следя за площадкой. Когда Отабек появился в поле его зрения, живой и настоящий, только явно замерзший, протягивая руку, чтобы позвонить в дверь, Плисецкий рванул ее, чуть не зашибив друга, и втащил его в квартиру. - Придурок. - так ожидаемо буркнул Юра, но снова глаза, чуть слезящиеся и с отпечатком бессонницы, сверкали и говорили лучше, чем слова. Несмотря на грубое приветствие, парень обнял Алтына, стараясь не уронить плед, и ткнулся лбом в его холодное плечо. В ответ его обвила только одна рука, другая сжимала пакет с шуршащими упаковками. Напичканный лекарствами, Плисецкий наконец смог вздохнуть спокойно и отрубился за пару минут, на диване, пока Отабек на кухне варганил что-то из вкусно пахнущих травок. Аромат дурманил сонное сознание и заставил Юрия поддаться. Когда Алтын вернулся в гостиную, чтобы позвать парня полоскать горло, то едва удержался от того, чтобы его разбудить, и только вздохнул. Мальчишка явно мало спал, и поднимать его сейчас не стоит. Тем лучше для Отабека, он тоже всю ночь мотался по холодному городу. Недолго думая, казах удалился в другую комнату, где завалился на незастеленную кровать - не на полу же спать дорогому гостю. Когда они проснутся, то с трудом будут осознавать действительность, как это обычно бывает после дневного сна. В голове шумит, глаза никак не могут привыкнуть к свету, но внутри переполняет какое-то странное счастье и тепло, становится уютно и лениво. *** Юра проснулся только ближе к вечеру, и первой его мыслью было сожаление о том, что кончился такой чудесный сон. Вот бы Отабек действительно был здесь, в одной квартире с Плисецким, невесть откуда взявшийся и тут же начавший кружить вокруг друга, как заботливая мать. И почему только Юрий спит на диване, а не на кровати? Насколько он помнил, он не вставал с кровати, разве только... Догадка поразила юношу, но он был слишком сонный, чтобы ясно всё осознать и отличить реальность от грёзы. Решив всё-таки проверить правдивость своих мыслей, Юра слез с дивана и, завернувшись в тот же плед, потопал в комнату. Сейчас Плисецкий плохо соображал, в основном из-за того, что болел, но ещё добавилась эта замедляющая мысли тяжесть в голове. Увидев спящего друга, в нормальном состоянии он бы пискнул от радости что-нибудь нечленораздельное и бросился обнимать Алтына, наплевав на его сон. Но сейчас снова говорили только глаза, жаль, что Отабек не мог увидеть этого счастливого выражения. Откинув плед и забравшись под одеяло, Юра прижался к боку Отабека, прямо как замерзший котёнок, и приготовился снова задремать. Ему это почти удалось, но через пару минут заворочался Алтын и, повернувшись на бок, прижался к Юрию теснее, закинув на него одну руку. Плисецкий замер, дыша через раз. Он пришел поспать и погреться без всякой задней мысли, но сейчас, чувствуя спиной чужое тепло, не мог успокоиться. В голову стали лезть всякие глупости, а подростковое тело легко было взбудоражить тихим дыханием в затылок. Это было... страшно, вообще-то. Юрий не боялся Алтына, но боялся странных ощущений внутри, как будто так и надо. Но он точно знал, что то, что ему нравится вот так лежать, не совсем нормально. Юрий вспомнил вдруг, что где-то читал о том, что, чтобы избежать чего-то, не надо этому противиться, а наоборот, поддаться искушению, попробовать. И он развернулся, лишь немного не доставая кончиком носа до груди Отабека, а ногами подтягивая его ногу к себе и грея замерзшие маленькие ступни. Алтын всё ещё старше его и всё ещё выше и больше. Природа не поскупилась на широкие плечи и гордую осанку для казаха, в то время как Юрий телосложением больше напоминал тонкую девушку, изящную и хрупкую. Хрупким он не был и даже подтягивался без труда, но почему-то плечи были такими же узкими, как пару лет назад. Надеяться было уже не на что, поэтому Плисецкий смирился, по максимуму используя свою утонченность в танцах. Лилия была довольна, да и ему самому нравилось. С этими мыслями Юра всё же уснул.